Познать историческую истину, освободить ее от всякого рода легенд - как "черных", так и "розовых" - в этом я вижу важнейшую задачу, решаемую вместе с товарищами по работе, из которых многих я мог бы назвать своими учениками. Как, впрочем, и учителями, ибо все мы учимся друг у друга.
А кого я мог бы назвать своими учителями непосредственно? Здесь пришлось бы привести много имен. И не только университетских профессоров - таких, как В. М. Жирмунский, В. К. Мюллер, Д. И. Абрамович, В. Ф. Шишмарев, В. Е. Евгеньев-Максимов… Но и, скажем, школьный учитель словесности Леонид Владимирович Георг, которому я в наибольшей степени обязан выбором своей профессии. А рядом с ним, как это, может быть, ни удивительно - преподаватель гимнастики (как тогда говорили), который учил нас еще в гимназии Мая. Он играл с нами в игры, исподволь воспитывая умение общаться, жить в коллективе.
Меня спрашивают иногда: как я отношусь к исчезновению традиционных русских игр - таких, как лапта, бабки, рюхи? Но беда в том, что исчезают не только русские игры - исчезают игры вообще. Их заменяют танцы или то, что называется танцами. Между тем игра важна: она воспитывает социальность, умение держаться вместе. По вечерам в семье лучше иногда цифровое лото, чем монополия телевизора. В лото играли и взрослые, и дети. Так же, как и в крокет. На Севере долгими зимними вечерами вся семья пела. Это вроде бы о другом. Но хоровое пение - это не только эстетика. Оно нравственно объединяет семью. Вообще Русский Север всегда был хранителем замечательных народных традиций - прежде всего трудовых, но и бытовых, и праздничных тоже. Они создавали ритм жизни, сближали людей - не случайно меньше было тогда того, что сейчас называется "закомплексованностью". Жаль, что с оттоком населения из северных районов страны, а проще говоря, с обезлюдением их, многие из этих традиций забываются.
И все-таки тяга людей к общению, объединению, сопереживанию неувядаема! Пример тому - публичные выступления наших поэтов, их популярность. Казалось бы, зачем эти выступления в наш век всеобщей грамотности? Достал книжку, раскрыл журнал - и читай себе наедине с собой! Но услышать произведение в чтении автора, причем не обязательно новое произведение, а подчас и знакомое, а то и в особенности знакомое (недаром поэта просят: прочтите то-то и то-то!), - это, оказывается, совсем иное дело! Тут могут быть свои "приливы" и "отливы", но суть от этого не меняется. Недаром на Западе всегда удивляются умению большинства наших поэтов читать свои стихи, подкреплять слово пластикой. Это не пережиток, не атавизм "безграмотного" прошлого, как пытаются иногда представить, а живая народная традиция, которую нужно хранить и беречь. Кто мои любимые поэты, кого я люблю читать и слушать более всего? Затрудняюсь ответить - зависит от настроения, от внутреннего состояния: слава богу, поэтами наша страна небедна и сегодня. В свое время мне довелось слушать Асеева, Ахматову - их чтение помогало глубже понять их поэзию. По времени мог бы слышать Блока. До сих пор мучительно жалею, что не слышал. А понимать Маяковского меня научил великий чтец Яхонтов. Вот что значит звучащее слово!
Из современных поэтов мне по-особенному близок Арсений Тарковский - мне приходилось уже однажды писать о его поэзии как об удивительной чистоты врачевальном искусстве. И его манера чтения была под стать самим стихам: без установки на внешний эффект, строгая, тоже врачующая. А вот чтение Андрея Вознесенского, можно сказать, контрастно его стихам - взрывным, полным неожиданности: поэт читает завораживающе напевно, и в этом кажущемся противоречии есть свое обаяние.
К слову сказать, и ученому необходимо уметь находить общий язык с любой аудиторией: во время ли публичных выступлений, на страницах ли популярных книг. Иногда встречается пренебрежительное отношение к популяризаторской деятельности. Мне кажется, популяризаторская деятельность очень важна для самого ученого. Ибо она обязывает говорить и писать просто. Когда меня спрашивают, каким должен быть язык литературы - художественной или научной, я обычно отвечаю: простым, ясным. Иначе это не язык, он не выполняет своей основной функции. Простота концепции, допустим, в характеристике различных эпох - один из критериев ее истинности. А способность человека найти необходимую простую и ясную формулировку - один из критериев подлинной интеллигентности.
Об этом слове - интеллигентность, интеллигенция - много спорят. Думаю, что нельзя сводить дело к каким-то внешним признакам. Иногда, например, подлинная интеллигентность не в том, чтобы жадно схватить редкую книгу, а в том, чтобы воздержаться от ее приобретения, если знаешь, что для другого она может оказаться нужнее.
Для меня интеллигентность - это повышенная восприимчивость к культуре, к искусству, деликатность в отношении других людей, принципиальность. И еще: интернационализм.
Я убежден, что национальное в его лучших проявлениях сохранится всегда. Но это не исключает подлинного интернационализма, который заключается в отсутствии национальной спеси.
Кстати, я должен напомнить, что "интеллигенция"- русское слово! Корень - заимствованный, он есть почти во всех европейских языках, но в нынешнем своем значении - социальном, нравственном - слово и понятие "интеллигенция" родилось на нашей земле. А теперь, обогащенное новым смыслом, пришло в европейские и не только в европейские языки.
И еще качество подлинного интеллигента: его жизнь осмысленна. Над смыслом ее он задумывается всю жизнь, не считая, что ответ найден раз и навсегда. О чем и свидетельствует записка, с которой мы начали разговор.
ДРУЗЬЯ СОЗДАЮТСЯ В ЮНОСТИ
Иногда приходится слышать: "Это история, и поэтому в моей жизни значения иметь не будет". Так ли это?
Мне кажется что тот, кто не интересуется историей, прошлым, обедняет свое настоящее. Из трех делений времени - настоящее, будущее и прошлое - самое ответственное - настоящее, самое манящее - будущее, самое богатое - прошлое.
Настоящее постоянно ускользает, это зыбкая грань между прошлым и будущим, но грань эта действенная и активная. Будущее постоянно отступает, и к нему мы стремимся. Оно господствует. Прошлое же - это гигантская кладовая культуры, доступная каждому, кто захочет обогатить свое настоящее и обеспечить будущее.
В прошлое непрерывно отходит настоящее, отойдет и будущее. Забывать об этом неразумно.
Дело каждого культурного человека уметь извлечь из прошлого то, что необходимо для настоящего и будущего: не только сохранять память прошлого, но создать "обратные токи времени".
Знание истории позволяет по-новому, глубоко, интересно видеть то, что у вас перед глазами. Если даже вы просто идете по улице и знаете, кто жил в этих домах, какие события на этой улице происходили, где (в живописи, в графике, в поэзии и пр.) отразилась, запечатлелась эта улица, то как интересно, как легко (подчеркиваю - легко, даже физически легко) по ней идти! Интересные воспоминания превращают любую вашу ходьбу в прогулку, создают в душе богатую палитру впечатлений, заставляют думать. Возникает целый оркестр воспоминаний, ассоциаций, вы идете как под музыку - легко, свободно. Сохраняемое вами прошлое - ваше личное или вашего города, села, страны - делает человека мудрым, всепонимающим.
А прошлое всегда богато, но только если его знаешь, если умеешь его понимать и если оно заботливо сбережено.
Если же говорить о разрыве опыта поколений, то между отцами и детьми всегда существовал и существует некоторый разрыв. Это закон жизни, и относиться к нему надо спокойно. Но разрыв этот следует уменьшать с обоих берегов. Виноваты бывают и отцы, и дети… Отцы опытнее, и они в первую очередь должны уметь передавать свой опыт, а дети должны внимательно прислушиваться.
Привить юношам и девушкам интерес к истории нельзя путем уговоров и наставлений. Прежде всего надо, чтобы ни один памятник прошлого не находился в небрежении и не вызывал бы одним своим видом мыслей о его ненужности. А затем надо писать об истории так, как писали В. Ключевский, С. Соловьев, Е. Тарле и другие "старики". Историк должен быть художником слова. Старые исторические работы - это тоже "кладовая". Но надо создавать и новые работы, на новом уровне, достигнутом нашей исторической наукой, но остающемся недоступным читателям.
Понятие "историческое сознание" вполне правомерно. Одно из главных отличий современных гуманитарных наук - их принципиальный историзм. Историзм позволяет и эстетически понять многое, что иначе казалось бы непонятным или даже наивным. Когда мы подходим к произведению искусства или просто к памятнику прошлого и знаем особенности эпохи, его создавшей, мы лучше его понимаем, ценим и в результате охраняем, оставляя для будущего (охрана прошлого - это прежде всего забота о будущем). Вместе с тем историзм - это осознание себя в истории, своего места и назначения. Взглянуть на себя и на свой труд с позиций будущего - это очень важно. Вместе с тем, понимай прошлое, мы осознаем значение настоящего. Так же точно, понимая чужое, мы начинаем глубже ценить свое. У "своего" появляются широкие границы и во времени и даже в пространстве.
Прошлое и будущее симметричны. Чем шире и "многовековее" мы охватываем прошлое, тем более дальнозорки мы в будущем, тем тверже и увереннее мы движемся в настоящем. А настоящее, как я уже сказал, не неподвижно: эта движущаяся точка, нами самими направляемая от прошлого, которое мы должны знать, в будущее, которое мы должны предугадывать.
Немного о национальных традициях. Я считаю их очень важными.
Владимир Мономах в своем мудром "Поучении детям" восторгался многообразием человеческих лиц. Сколько их в мире, и ни одно лицо не похоже на другое! Люди должны обладать своим неповторимым лицом, но им же должны обладать села, города, страны и нации. Как это ни странно, но именно непохожесть сближает. Схожесть, одинаковость, стандартность оставляют нас равнодушными. Своеобразие же манит, "дразнит", заинтересовывает, заставляет стремиться проникнуть в суть, а в человеческих отношениях вызывает чувство любви. Можно полюбить некрасивое лицо, но нельзя полюбить стандартное лицо - лицо, отштампованное "массовым тиражом", лицо манекена. Чтобы ребенок полюбил куклу - кукле он дает имя, считает ее своей и "единственной".
Поэтому человек должен изучать себя, свои склонности и, если они добрые, стремиться развивать их в себе.
Национальные традиции также следует изучать и сохранять. Национальное своеобразие сближает нации, а не разъединяет их. Мы отправляемся к другим народам, чтобы увидеть их индивидуальность, "непохожесть" и в этой "непохожести" увидеть вечную красоту.
К сожалению, приходится признать, что многие замечательные традиции утрачены. Люди перестают петь…
В моем детстве семьи пели - пели при наступлении сумерек, когда уже нельзя работать, но еще рано зажигать лампы и надо было экономить керосин и свечи. Пели, когда приходили гости. Теперь предпочитают пассивно слушать музыку, сохраняемую в виде "консервов" (магнитофонные ленты, пластинки) или передаваемую по радио.
Перестала петь и деревня. Что-то неправильное есть в организации самодеятельных народных хоров. Возникает народный хор, а через два-три года он становится вовсе не народным и усваивает извне поручаемый ему репертуар, да и манера пения меняется.
Исчезла замечательная русская протяжная песнь - лучший жанр наших песен. Почему? Слишком она печальная? Но разве печали нет и не будет? Ведь люди умирают, хворают, расходятся и разводятся, покидают иногда родные места, вспоминают не только счастливое, но несчастливое, грустное. И человеку необходима в этих случаях печальная песнь, созвучная его личному горю. Какая песнь утешит в горе? Оптимистическая? Нет, веселая песнь только для веселых случаев. Нужен полный диапазон русских народных песен.
Снова вспоминаю о годах учебы в Ленинградском университете. Вспоминаю, что в 1923 году попал я в разновозрастную среду. Студенты тогда были очень разные: и только окончившие школу, и пришедшие с фронтов гражданской войны. И все тогда спорили, вырабатывали свои взгляды, думали об общем больше, чем о себе. Большинство писали стихи, многие соединяли учение с работой (стипендий не было). Студенты тогда не довольствовались посещением обязательных лекций и семинаров - искали интересных профессоров и ходили на лекции не "по программе".
Что касается современного студенчества, то я давно перестал систематически преподавать в вузах и знаю студентов только по тем из них, которые приходят в аспирантуру. К сожалению, мне встречались студенты очень "практичные", которые думали прежде всего о своей карьере. Некоторые, когда им было выгодно, выступали даже против своих учителей (это были отщепенцы, их было немного, но все же они были). Сейчас очень много студентов, думающих не только о пользе для себя, но и о пользе для многих, искренне любящих науку, увлекающихся своей специальностью и своими темами. Это очень радует.
Мне бы хотелось пожелать им быть сильными в добре, никогда не изменять своим добрым принципам, помнить, что ни один проступок не проходит бесследно и что можно легко испортить себе жизнь, погубить свою совесть, позабыть честь, гоняясь за временной, мимолетной удачей.
Хотелось бы дать молодым читателям несколько советов о том, как работать с книгой.
С разными книгами надо работать по-разному: одни книги надо штудировать, конспектировать, изучать, читать повторно, читать для удовольствия. С другими надо только знакомиться, знать об их существовании. С третьими и знакомиться не нужно. И этот, третий сорт книг - самый трудный. Самое трудное заставить себя не читать то, без чего вполне можно обойтись. Не слишком следует гоняться за модным чтением. Модное быстро выходит из моды. Надо читать то, что проверено временем. Свою библиотеку не надо делать слишком большой; не надо заполнять ее книгами "одноразового чтения". Такие книги надо брать в библиотеке. Дома должны быть книги повторного чтения, классики (и притом любимые), а больше всего справочники, словари, библиография. Они могут иногда заменить целую библиотеку. Обязательно ведите собственную библиографию и на карточках этой библиографии отмечайте, что в этой книге кажется вам важным и нужным.
Вас интересует, какими качествами должен обладать выпускник вуза? Разумным оптимизмом. Он должен уметь с готовностью и достоинством переносить все жизненные трудности, без которых не проживешь и без которых, в конце концов, жизнь была бы пустой.
Меня очень волнует отсутствие патриотизма у некоторой части нашей молодежи, с одной стороны, и подмена патриотизма узким местничеством - с другой.
Патриотизм же, соединенный с интересом и любовью ко всем нациям, - непременное условие нормального здоровья ума и сердца. Ибо для человека естественно любить свою семью, свое село и город, свою страну и ее народ, а также своих соседей, другие народы и весь земной шар - нашу большую родину.
Становясь студентом, человек входит в самостоятельную жизнь, и все, что нужно в самостоятельной жизни, нужно и студенту-первокурснику.
Но один совет я бы все же выделил как специальный: вопрос первокурсника - с чего начать Прежде всего установите товарищеские отношения со всеми своими коллегами.
Будьте хорошим, честным, прямым и добрым товарищем, именно товарищем.
Это запоминается на всю жизнь.
Те, с кем вы учитесь на первом курсе, будут вас так или иначе сопровождать всю жизнь. Их мнение о вас будет всегда и для всех самым авторитетным (ведь вы вместе учились - "пуд соли съели"). Ваши товарищи по курсу - вот кто создаст вам репутацию на всю жизнь. Помните это! Друзья создаются в юности. Затем становится все труднее и труднее подружиться. Помните и это.
ПОВЫШАТЬ УРОВЕНЬ СЧАСТЬЯ
В жизни есть какой-то уровень счастья, от которого мы ведем отсчет, как ведем отсчет высоты от уровня моря.
Так вот, задача каждого человека и в крупном, и в малом повышать этот уровень счастья, в жизни повышать. И свое личное счастье тоже не остается вне этих забот. Но главное - счастье окружающих, тех, кто ближе к вам, чей уровень счастья можно повысить просто, легко, без забот. А кроме того, это означает повышать уровень счастья своей страны и всего человечества в конце концов.
Способы могут быть различными, но для каждого что-то доступно. Если недоступно решение государственных вопросов, что всегда повышает уровень счастья, если они мудро решаются, то хотя бы в пределах своей семьи, в пределах своего рабочего окружения, в пределах своей школы, в пределах окружения своих товарищей и знакомых можно повышать уровень счастья. Ведь у каждого есть такая возможность повышать созидательное начало в жизни.
Жизнь - прежде всего творчество, но это не значит, что каждый человек, чтобы жить, должен родиться художником, балериной и ученым. Творчество тоже можно творить. Можно творить просто атмосферу вокруг себя, как сейчас выражаются, ауру добра вокруг себя. Ведь вот любопытная вещь: когда кто-то входит в общество, то он может принести с собой атмосферу подозрительности, тягостного молчания, а может сразу внести радость и свет. Вот это и есть творчество. Оно беспрерывно.
ДЕРЖАТЬ СЛОВО
Первобытных людей безосновательно считают грубыми, жестокими, грязными. Если потому только, что они были ближе, чем мы к животному миру, то ведь животные чистоплотны, обладают исключительным пониманием друг друга, приверженностью к своим обыкновениям и т. д.
Я думаю, что у первобытных людей был великий фольклор, прекрасная травяная медицина, умение делать хирургические операции, богатые обычаи и свои празднества, а между собой они умели держать слово, были нежны к детям и щедры. Леви-Брюль говорил, что "первобытные люди очень часто дают доказательства своей поразительной ловкости и искусности в организации своих охотничьих и рыболовных предприятий". Сказано тяжело, но верно.
НЕПРЕРЕКАЕМЫЙ АВТОРИТЕТ
Обаятельный образ Франциска Ассизского связан с нищетой. И то же - Сергий Радонежский. Но Франциск - нищенствующий святой, а Сергий - нищий крестьянин. И в этом существенное различие.
Сергий сам плотничал, ставил кельи, таскал бревна, носил воду в двух водоносах, пек хлебы, сам шил одежду и тачал обувь - делал всю черную работу и даже нанимался плотничать за гнилые хлебы. Когда слава его прошла уже по всей Руси, он все же не изменял своего трудового образа жизни. Именно поэтому он получил в народе огромную славу и непререкаемый авторитет, с которым вынуждены были считаться самые верхи московского государства и русской церкви.
Приходившие к нему на поклонение люди принимали его за простого работника и не хотели верить, что перед ними прославленный во всей Руси игумен. К нему приезжает сам великий князь Дмитрий Донской за советом и помощью. И помощь его действенная. Когда нижегородский князь Борис не покорился Москве, по слову Сергия были затворены в Нижнем все церкви, и Борис, опасаясь народа, вынужден был покориться. Дмитрию Донскому перед выступлением в поход против Мамая Сергий дает в войско двух иноков, веля им сражаться. Это было против церковных обычаев, запрещавших инокам воевать. Тем самым Сергий освятил поход против Мамая как святое дело и способствовал подъему духа в войске Дмитрия.