- Ночь выдалась светлая, - скупо роняя слова, говорит он, - и в цвете - фашисты "иллюминацию" устроили. Конечно, обнаружили, стали обстреливать, пришлось то и дело нырять. Один раз нырнул, на исходе дыхания рванулся на поверхность и ударился затылком об лед. Еще бы несколько секунд и… Но это был уже край льдины. Вынырнул, перевернулся на спину - левую ногу не чувствую, нет левой ноги. Брассом, на одних руках, плыл дальше. Сколько времени прошло - не знал (потом оказалось, что барахтался я в Неве два часа). В очередной раз ударился головой. Это был уже не лед, а причаленный к берегу плот. Вылез на бревна и потерял сознание. Когда пришел в себя, оказалось, что примерз к бревнам, лежал как распластанный. Кое-как оторвался, пополз от реки…
До последнего патрона, до последнего оставшегося в живых бойца сражался на плацдарме легендарный 330-й стрелковый полк.
О последних днях обороны Невского пятачка, подвигах моих однополчан пишу по рассказам очевидцев. Решением Военного совета Ленинградского фронта в конце февраля 1942 года я был назначен первым заместителем командующего 42-й армией, но думается, что рассказ о мужестве и стойкости воинов 86-й стрелковой дивизии был бы неполным без этих заключительных строк.
Уже в 1943 году, после взятия 8-й ГРЭС и территории бывшего Невского пятачка, когда наш передний край подошел к деревне Арбузово, офицеры штаба 86-й стрелковой дивизии побывали в разбитых землянках и дзотах в глубине обороны пятачка. Всюду были видны следы упорного боя, большая часть деревянных укреплений сожжена. Они внимательно осмотрели все бывшие сооружения, случайно разрыли старую траншею. В ней открылась картина, достойная запечатления на барельефе в память о погибших здесь защитниках Ленинграда.
Среди засыпанных песком наших бойцов один, вероятно из бывших моряков, был без гимнастерки, в одной тельняшке, с винтовкой, вонзенной штыком в труп гитлеровского солдата, а в нескольких шагах от них лежал гитлеровец с автоматом, стрелявший, по-видимому, в нашего безвестного героя. Всех их накрыл своим разрывом один снаряд во время последней атаки фашистов на пятачке.
Советский народ свято чтит светлую память героических защитников города Ленина. В местах, где 330-й стрелковый полк 86-й стрелковой дивизии встретил фашистского зверя и в ожесточенных боях остановил его, установлены памятники, увековечившие подвиги воинов полка. Это им посвящены проникновенные стихи Роберта Рождественского, высеченные на монументе "Рубежный камень":
Вы,
живые,
знайте,
что с этой земли
мы уйти не хотели
и не ушли,
мы стояли насмерть
у темной Невы,
мы погибли,
чтоб жили вы.
* * *
В последних числах марта 1942 года на потрепанной эмке 5-го погранотряда я приехал на КП 42-й армии, который располагался в подвалах многоэтажного дома в районе мясокомбината.
Оперативный дежурный провел меня в кабинет начальника штаба армии полковника Г. К. Буховца. Познакомились, разговорились. Слушая начальника штаба, я сразу проникся к нему симпатией. Подумалось, что с этим спокойным и уравновешенным командиром, умеющим уловить новое в жизни войск, будет хорошо работать.
Вместе с полковником Буховцом я пошел представляться командарму 42-й генерал-лейтенанту Ивану Федоровичу Николаеву. Навстречу нам поднялся стройный, подтянутый генерал, приветливо улыбнулся:
- Здравствуйте, Андрей Матвеевич! Ждем вас с нетерпением, нам вы очень нужны!
В это время в кабинет вошел невысокий, широкоплечий, неторопливый в движениях корпусной комиссар. Это был член Военного совета армии Николай Николаевич Клементьев. Командарм сообщил, что мне предстоит немедленно заняться вопросами проверки организации несения дежурной службы на переднем крае и обкатки танками личного состава. Затем генерал подошел к разложенной на столе карте с нанесенной на ней обстановкой…
Передний край соединений 42-й армии правым флангом северо-западнее станции Лигово упирался в Финский залив, далее проходил несколько севернее Урицка, по северной окраине Старо-Паново, южной окраине Верх-Койрово, Пулковские высоты, до полотна железной дороги Ленинград - Пушкин. Далее начиналась полоса обороны соседа слева - 55-й армии.
Здесь гитлеровцы стояли у ворот города Ленина. У противника находились отличные наблюдательные пункты в Пишмаше, Урицке, на Вороньей горе. Фашисты просматривали не только главную полосу нашей обороны, но и всю глубину обороны армии.
На прямой наводке гитлеровцы держали один из крупнейших заводов нашей страны - Кировский и основной фарватер морского сообщения Ленинград - Кронштадт. Противник имел полную возможность позволить себе выбор объекта, цели.
Ведя планомерный прицельный разрушительный огонь, фашисты не считались с тем, что перед ними многомиллионный город, имеющий культурные ценности, которые дороги не только советскому народу, но и всему прогрессивному человечеству.
К Ленинграду фашисты стянули мощную дальнобойную артиллерию, в том числе самые тяжелые орудия из всех захваченных стран Европы. Тут были: 240-мм железнодорожная пушка "Рейнметалл", стрелявшая на 36–45 километров; так называемая "Толстая Берта" - 420-мм мортира, которая била 800-килограммовым снарядом; 400-мм железнодорожная французская гаубица, вес снаряда которой составлял 900 килограммов; 305-мм мортира "Шкода М-16"; 220-мм мортира "Шнейдер"; 210-мм пушка "Шкода" и многие другие мощные дальнобойные орудия.
Характерной особенностью действий вражеской артиллерии под Ленинградом являлось то, что с конца 1941 и начала 1942 года по своему боевому назначению она стала разделяться на две части. Первая часть представляла собой обычную войсковую артиллерию. В нее входили орудия от 75-мм пушек до 210-мм мортир, обладавшие сравнительно небольшими дальностями стрельбы. Эта артиллерия располагалась вблизи переднего края и обеспечивала оборону немецких войск.
Вторая часть немецкой артиллерии состояла из более мощных орудий от 150-мм пушек до 420-мм мортир. Это была так называемая осадная артиллерия. Она располагалась в глубине обороны и имела специальную задачу - разрушать город, уничтожать его население и воздействовать на коммуникации.
"…Окружить город тесным кольцом, путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сровнять его с землей.
…Если будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты, так как проблемы, связанные с пребыванием в городе населения и его продовольственным снабжением, не могут и не должны нами решаться. В этой войне, ведущейся за право на существование, мы не заинтересованы в сохранении хотя бы части населения". Эти выдержки из директивы бесноватого фюрера своим войскам лишний раз убеждают в людоедской сущности фашизма.
* * *
Осенью и зимой первого года войны гитлеровцы неоднократно предпринимали попытки ворваться в город Ленина, но все их атаки были отбиты. Устойчивости обороны в районе Пулковских высот, ключа обороны Ленинграда, значительно способствовали активные наступательные действия войск Ленинградского фронта в районе Невской Дубровки. Успешные боевые действия наших войск под Тихвином и на волховских рубежах явились звеньями единой оборонительной операции советских войск. Военный совет фронта потребовал от каждой армии продолжать совершенствовать оборудование двух полос - главной и второй, отстоящей от главной на 3–5 километров, на особо важных направлениях подготовить отсечные позиции.
Там, где сейчас высятся в микрорайонах Ленинграда высотные нарядные дома, полоса армейской обороны утопала в болотах, над которыми вздыбленным холмом лежали Пулковские высоты. Они резко выделялись по сравнению с низкими и болотистыми местами главной полосы обороны. Ближе к правому флангу армейской полосы перпендикулярно к ней проходила железнодорожная насыпь Балтийской железной дороги, а на левом фланге, в районе стыка с 55-й армией, проходило полотно железной дороги Ленинград - Пушкин. Еще дальше - в глубине в районах "Рогатка" и "Мясокомбинат" - параллельно переднему краю главной полосы обороны армии проходила высокая железнодорожная насыпь.
В сентябре 1941 года войска Ленинградского фронта, дивизии народного ополчения и моряки Балтийского флота на этих рубежах остановили рвавшиеся к городу Ленина отборные гитлеровские войска.
Непосредственно за армейской полосой следовали оборонительные рубежи внутренней обороны города (ВОГ). Они состояли из внешней полосы и городских секторов. Внешняя полоса ВОГ делилась на четыре района: южный, восточный, северный и западный.
Внешняя полоса ВОГ оборудовалась по-полевому, то есть в виде батальонных районов, подготовленных к заполнению их полевыми войсками. Внутригородские секторы обороны представляли собой систему опорных пунктов, включали подготовленные к круговой обороне городские постройки и заводские территории.
В пунктах вероятной высадки вражеских десантов, а ими считались наиболее крупные городские площади, а также окраины города, устанавливались пулеметные точки и велось круглосуточное наблюдение.
Рубежи обороны пересекали весь город, на его площадях стояли мощные доты, а в заложенных кирпичом окнах домов зияли амбразуры. Город постоянно начеку, готовый принять бой на своих улицах и сражаться за каждый дом, за каждый этаж.
Исполняя обязанности первого заместителя командующего 42-й армией, я много времени уделял вопросам поддержания высокой боевой готовности войск первого эшелона, занимающих главную полосу обороны, особенно личного состава первой позиции, опорных пунктов и узлов обороны. С командирами всех степеней отрабатывались взаимодействие огнем и маневром, организация службы наблюдения, полевая выучка и дальнейшее совершенствование оборонительных сооружений. Особенно много труда вложили мы в обкатку танками личного состава.
К нам в армию в большом количестве стали поступать снятые с недостроенных линкоров и крейсеров броневые башни, башни с танков KB, отдельные бронелисты. Мы стали усиливать полевые сооружения главной и второй полосы обороны армии ботами (броневыми огневыми точками), дзотами (деревоземляными огневыми точками), усиленными броневыми листами. Бот и дзот врезались в железнодорожные насыпи, особенно в районе "Рогатка", значительно укрепляя подступы к городу.
"Осенью 1941 года войска и население проделали громадную работу по строительству оборонительных сооружений. На южном и северном обводах к началу 1942 года было около 82 км противотанковых рвов, почти 25 км эскарпов и контрэскарпов, около 9 км надолб, 144 км проволочных заграждений, более 24 км баррикад, 1400 броневых, железобетонных и деревоземляных огневых точек".
Зимой город не мог выделять для строительства военно-инженерных сооружений достаточное количество людей, и в армейских частях ослабевшие от недоедания бойцы меньше занимались тяжелыми оборонительными работами.
Костлявая рука голода простерлась над мирными жителями и защитниками города Ленина. С 20 ноября 1941 года по рабочим карточкам стали выдавать 250 граммов хлеба на день, а по остальным - 125 граммов. На передовой бойцу выдавали 500 граммов в день, а в тыловых частях - 300 граммов. В декабре иссякли запасы крупы и овощей. Вот так выглядело обычное меню тех дней: завтрак - суп из муки, обед - тот же суп или мучная каша, ужин - снова мучной суп.
В частях, особенно в тех, которые находились во втором эшелоне, многие бойцы, как и горожане, болели элементарной дистрофией - истощением.
"На 1 декабря 1941 года в войсках Ленинградского фронта, действовавших на блокированной территории, болели тяжелой формой дистрофии 6061 человек, на 1 января 1942 года количество больных возросло до 12 604 и на 1 февраля - до 13 719. За три месяца части потеряли более 11 тысяч командиров и рядовых бойцов, то есть фактически полную дивизию. С февраля 1942 года количество больных дистрофией начало постепенно сокращаться, и к лету случаи заболеваний уже почти не встречались".
Крылатыми в городе стали слова старых рабочих Кировского завода: "Камни будем есть, а Ленинград не сдадим".
"Своим героическим примером ленинградцы говорят нам - нет выше дела, нет благороднее долга, чем отдать всю силу ума, весь пламень души, всего себя без остатка Родине", - писала 12 февраля 1942 года фронтовая газета "На страже Родины".
В этот период перед партийными и комсомольскими организациями была поставлена задача воспитывать у бойцов непоколебимую веру и правоту нашего дела и победу над врагом, высокую стойкость в обороне и постоянную боевую готовность.
Военный совет фронта требовал от политорганов вести свою работу так, чтобы наши люди постоянно стремилась вступить в схватку с врагом. И это должно быть не единичным явлением, а массовым.
Штаб и политотдел 42-й армии приложили немало усилий для организации широкого снайперского движения. Вскоре оно во всех частях стало массовым и эффективным. Мне часто вспоминается один эпизод. На огневой позиции выстроен минометный расчет. Политрук роты, круглолицый лейтенант, крепко пожимая руку взволнованному всеобщим вниманием бойцу, объявляет: "Рядовой Иван Петрович Гаврилов, выполняя боевую задачу по защите города Ленина, будучи на боевой охоте, сегодня убил фашистского зверя. По русскому обычаю поклонимся рядовому Ивану Петровичу от матери-Родины и от себя. Убив фашистского зверя, он сохранил жизнь своим товарищам-воинам, жизни наших матерей, отцов, жен и детей, приблизил час нашей победы". Нужно ли говорить, насколько волнующими стали такие поздравления для снайперов.
Советский патриотизм и лютая ненависть к гитлеровцам, пытавшимся в кольце блокады задушить Ленинград, стали главными побудительными причинами рождения снайперского движения в войсках фронта. Будущий Герой Советского Союза снайпер Ленинградского фронта сержант Владимир Николаевич Пчелинцев рассказывал в своей книге: "Ленинградцы страдали от холода и голода, их бомбили, у них не было воды, освещения. И вот в эти дни я получил маленькую посылочку из Ленинграда, в которой заботливой детской рукой среди других вещей был уложен бублик. Прошло много лет, но каждый раз, когда я вспоминаю фронт, мне приходит на память этот бублик. В такие минуты перед моими глазами предстает худенький, голодный, посиневший от холода ленинградский мальчик, который тоненькими, прозрачными пальчиками кладет в посылку этот бублик… "дяденьке солдату… чтобы кушал бублик и крепче бил фашистов!!!".
Нет, теперь я не удивляюсь тому, что мог лежать на лютом холоде целые дни, выслеживая фашистскую мразь, которая пыталась отнять у наших детей счастливое детство.
Часто, направляясь на "охоту", я встречал своих многочисленных друзей. "На охоту?" - спрашивал кто-нибудь из них. И в их голосе чувствовалась товарищеская зависть. "Не забудь и за меня хлопнуть одного, а то я сегодня дежурю!"
Зимой 1941/42 года снайперы стали самыми знатными людьми армии и фронта, а их движение благодаря широкой пропаганде, заботе командиров и политработников - поистине массовым. Много сделала армейская газета "На разгром врага" для переклички снайперов, в ходе которой они раскрывали секреты своего мастерства.
Письма известных истребителей гитлеровцев читались и перечитывались бойцами, горевшими желанием открыть свой счет мести. Патриотическому движению снайперов способствовали их слеты в полках, дивизиях, армиях.
Во время армейского слета снайперов мне довелось познакомиться со многими из них.
Вот Александр Калинин. Круглое, доброе русское лицо, прозрачные синие глаза. Военная форма сидит на нем мешковато. И не подумаешь, что перед тобой грозный снайпер и отважный разведчик. За первые полгода войны Калинин уничтожил 115 фашистов. Двадцать раз переходил линию фронта, около ста семи дней он провел в тылу врага.
С большим интересом слушал я выступление сержанта Владимира Николаевича Пчелинцева. Он рассказал, что еще до войны, особенно во время учебы на геофизическом факультете Горного института, увлекался стрелковым спортом. Поэтому, записавшись добровольцем в Красную Армию, он попросил снайперскую винтовку.
Свой боевой счет комсомолец Пчелинцев открыл 8 сентября 1941 года, а ко дню слета он уже уничтожил около 150 гитлеровцев. Когда в 11-й стрелковой бригаде была организована снайперская школа, командование во главе ее поставило сержанта В. Н. Пчелинцева. Теорию ученики знаменитого снайпера изучали в тылу, а практику проходили на передовой, вместе с учителем уничтожая гитлеровцев.
Пчелинцев рассказал о своих поединках с 14 фашистскими снайперами и закончил выступление любимой поговоркой: "Русский богатырь единожды бьет, да метко кладет".
День за днем рос боевой счет бывшего архангельского лесоруба и охотника ефрейтора Ивана Вежливцева и его товарища Петра Голиченкова. За два месяца они уничтожили более 250 вражеских солдат и офицеров.
Сотни сверхметких стрелков не только истребляли гитлеровцев сами, но и обучали своему мастерству товарищей.
Конечно, не каждая снайперская пуля разила врага. Главное, что по всему переднему краю велся прицельный огонь. Каждую пулю, каждый снаряд воины стремились послать в цель - по врагу. И вскоре фашисты это хорошо усвоили. Наши истребители "научили их ползать", загнали в траншеи.
6 февраля 1942 года Президиум Верховного Совета СССР присвоил высокое звание Героя Советского Союза десяти лучшим из лучших снайперам-истребителям. Вот их имена: старшина И. Д. Вежливцев, красноармеец П. И. Голиченков, заместитель политрука А. А. Калинин, лейтенант Н. А. Козлов, старший сержант С. П. Лоскутов, сержант В. Н. Пчелинцев, старший лейтенант Ф. Ф. Синявин, красноармеец Ф. А. Смолячков, лейтенант Ф. Ф. Фомин, младший лейтенант М. И. Яковлев.
130 лучших снайперов Ленинградского фронта были награждены орденами и медалями. 22 февраля 1942 года, выступая на фронтовом слете снайперов-истребителей, А. А. Жданов назвал их подлинными героями Великой Отечественной войны и поставил задачу перед командирами, комиссарами, политорганами и партийными организациями сделать снайперское движение массовым.
С каждым днем все ощутимее становились результаты снайперского движения. Пленный гитлеровец показывал: "Русские стреляют дьявольски метко, все попадания - в голову, меж глаз, в шею. В тихие дни русские снайперы выбивали из нашей роты по 6–10 человек".
В дневнике убитого фашистского ефрейтора сделана такая запись: "Основные потери наш батальон несет от огня артиллерии и от огня русских снайперов, которые сильно затрудняют работу саперов… За четыре месяца наша рота потеряла от их огня 119 человек".
Боевая слава ленинградских снайперов не забыта и в наши дни. Тот, кому представится возможность побывать в Государственном музее истории Ленинграда, несомненно заметит среди его экспонатов и этот - винтовку, к которой прикреплена металлическая пластинка с надписью: "Снайперу-истребителю И. Добрику от члена Военного совета Ленинградского фронта А. Жданова. 22 февраля 1942 года". К тому времени отважный снайпер уничтожил 300 гитлеровцев.