Содержание:
Рассказы 1
ДОБРЫЙ САМОРОДОК 1
ПОСЛЕ СОБРАНИЯ 4
ДЕНЬ ЖИЗНИ ПЕРВЫЙ… 6
ЧИКИ-БРИКИ 8
ДВЕНАДЦАТЬ ВЕДУЩИХ 9
Очерки 12
МИАССКАЯ ДОЛИНА 12
БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА 20
Миасская долина
Рассказы
ДОБРЫЙ САМОРОДОК
Сорок минут ждал самосвалов Тимофей Барсуков, машинист экскаватора № 16, да так и не дождался. Поругивая пропавших шоферов, вылез из кабины, осмотрел машину и прошелся по забою поразмять ноги. За неделю работы экскаватор выбрал глубокую выемку, и стены забоя закрывали обзор в сторону будущей железной дороги, куда самосвалы отвозили грунт. Чтобы увидеть склон горы и долину, надо было или выйти из забоя, или подняться на его борт.
По колено увязая в сыпучем песке, разваливая спрессованные тысячелетние глыбы, Тимофей полез наверх. Так и есть: далеко внизу, на самом дне долины, подле барака-столовой стояла вереница самосвалов: шоферы обедали.
Барсуков присел на пенек и долго рассматривал долину. Строительный район простирался от того места, где стоял экскаватор, до самой низины, до берегов реки, круто петлявшей по каменистому ложу. Чуть пониже, раздвигая земляные валы, ползали бульдозеры. Канавокопатели, уткнув морды глубоко под землю, рыли траншеи будущих фундаментов. А еще ниже, у самой железнодорожной насыпи, на которой еще не было ни шпал, ни рельс, медленно ворочали журавлиными шеями башенные краны, подхватив в клювы контейнеры с кирпичом или ящики с раствором.
Спрыгнув на мягкий песчаный откос, хранивший еще кое-где блестящие следы ковша, и, тяжело передвигая вязнущие ноги, Барсуков двинулся к экскаватору.
Сзади глухо ухнуло. Тимофей оглянулся. От борта отделилась тяжелая глыба, упала на откос и, разваливаясь, поползла вниз. Из нее выскакивали выбитые ударом мелкие камни. Они подпрыгивали, звонко трещали, сталкиваясь в воздухе. Над движущейся массой грунта клубилось облако желтой пыли.
Один из камней привлек внимание Барсукова. Он не скакал так легко и упруго, как другие, а с необыкновенной солидностью, переваливаясь с боку на бок, сползал вместе со струей белого песка - прямо на Тимофея.
Барсуков подставил тяжелый кирзовый сапог. Камень черепашкой завалился на ступню и замер. Барсуков поднял его и понял, почему камень вел себя так необыкновенно: он был очень тяжел - гирей лежал на большой ладони экскаваторщика. Ковырнув ногтем, Барсуков отделил несколько крох коричневой корки, обволакивавшей камень. Под ногтем блеснули желтые искры.
Ему, рабочему человеку, имевшему дело больше всего с медью, сразу пришло в голову, что камень - медный. Но как ни скудны были познания экскаваторщика в металловедении, он сообразил, что медь в чистом виде в природе почти не встречается. Значит, что же? Золото?
А почему бы и нет? Золото водилось в этих местах - Барсуков знал, что километрах в тридцати от строительства работал большой прииск. Не веря своей догадке - слишком уж невзрачный был вид у камня! - Барсуков еще раз внимательно осмотрел находку и решил: "Пожалуй, приберу - вдруг и в самом деле золото. Покажу кому-нибудь…"
Он отнес камень к экскаватору и положил на лежавшую в углу кабины телогрейку.
Вскоре подошли самосвалы.
- Чертовы дети! - закричал шоферам Барсуков. - Вы обедать, а я загорай? Откуда такая мода?
- Ладно, ладно, не вопи! Мы и тебя не забыли! - к экскаватору шел водитель головной машины и нес консервную банку с компотом. - Понимаешь, Тима, столовка сейчас пустая, вот мы и решили культурненько пообедать. Получай свою долю!
Он отдал компот и побежал ставить машину под ковш.
Пообедавшие шоферы работали лихо, и Барсуков только успевал поворачиваться. Вспомнил он о находке тогда, когда увидел высоко над собой на борту забоя сухонькую фигуру старика с берданкой за плечами - лесника Ивана Захарыча.
- Здорово, сынок! - прокричал тот и помахал потрепанным малахаем, обнажив блестящую от пота лысоватую голову.
- Здорово, папаша! - ответил Барсуков и на секунду остановил машину. - Обожди меня, Захарыч: разговор будет.
- Обождать так обождать! - старик скинул берданку, скрестил ноги по-турецки и уселся на краю забоя.
Самосвалы подходили один за другим, и ждать Захарычу пришлось довольно долго. Но старик не скучал, скорее наоборот - с видимым удовольствием и любопытством наблюдал за работой Барсукова. Напряженное лицо Тимофея то исчезало, когда стрела экскаватора поворачивалась к стене забоя, то появлялось, когда ковш нес к самосвалу очередную порцию груза. Грохотала земля, вываливаясь из ковша на звонкую площадку автомашины. Натужно рокотали моторы, вытягивая самосвалы из ухабов выемки.
Целую неделю ходил сюда Захарыч, и все равно чувство восторга перед мощью железного землекопа не угасало. Уж кто-кто, а бывший старатель в полной мере испытал на себе тяжкий труд грабаря и как никто другой мог оценить достоинства машины, заменившей сотни землекопов.
- Штуку поднял я одну, Захарыч, - сказал Барсуков, когда наступил просвет в работе. Он пожал сухую и твердую ладонь старика. - Сам не пойму, что такое…
Старик спустился в забой, увидел на телогрейке находку и по-детски всплеснул руками:
- Батюшки-светы! Да никак самородное! Подай-ка мне сюда!
Суетливо и жадно он выхватил самородок из рук Барсукова.
- Оно! Самородок! Тяжелющий какой! Мне ли не знать! Полжизни на старанье маялся - столько их перевидал, другому и не приснится. Да только все в чужих руках… - Захарыч перекатывал самородок из ладони в ладонь, колупал ногтем, обдувал и даже попробовал потискать двумя желтыми зубами, сохранившимися во рту. Речь его становилась все бессвязней и отрешенней, как будто старик погружался в другой мир, мир воспоминаний. - Натакались на тебя, миленький, ничего не поделаешь. Ишь ты, поросенок! Мильоны лет пролежал в темени, ан вот и пришлось выглянуть. Вылазь, вылазь, покажись белому свету, дай на тебя людям полюбоваться…
Вереница самосвалов с рокотом ползла в гору. Пора было кончать разговор.
- Ты вот что мне скажи, Захарыч: как с ним дальше поступать? Сдавать его куда надо, что ли? Раз на старанье работал - должен знать.
Лесник растерянно посмотрел вокруг.
- Обожди чуток, Тимоша, я сейчас. Из ума ты меня вышиб своей находочкой. Погоди, сейчас мы это дело обмозгуем… - Руки его по-прежнему оглаживали самородок и оглаживали так нежно и ласково, словно держали не холодный, бесчувственный металл, а живого, пушистого цыпленка, только что вылупившегося из яйца.
- Перво-наперво надо его свешать, - сказал Захарыч.
- Взвесить? Зачем?
- Должны узнать, сколько найдено. А как же? Самородки прежде всего весом определяются.
Самосвалы уже подошли. Один из них пристраивался под ковш. Барсуков полез в кабину:
- Вот ты и сходи да взвесь. Делать тебе все равно нечего.
Захарыч оторопело смотрел на широкую спину Тимофея:
- Доверяешь, Тимоша?
Тимофей оглянулся и махнул рукой:
- Вполне! Действуй!
Он уселся в кресло и взялся уже за рычаги. Но старик вдруг закричал:
- Стой! - он вскочил на гусеницу, протиснулся в кабину и стал торопливо совать в руки экскаваторщику самородок: - Тобою найдено, ты и хорони. Мне не с руки такую ценность таскать. Оборони бог - потеряю, сердце кровью изойдет…
- Ты вроде боишься его, Захарыч, - заметил Барсуков и швырнул самородок на старое место, на телогрейку.
- Боюсь, Тимоша. Ну его к ляду! На душе спокойнее будет.
Тимофею захотелось подразнить старика, к он небрежно сказал:
- Нашел тоже ценность. Металл есть металл. Хоть бы и век его не находил, не заплакал бы…
Барсуков, разворачивая стрелу, увидел бредущего по откосу старика. Лицо его выражало сердитый укор и недоумение: как можно так относиться к золоту? Барсукову некогда было ни обижаться, ни вступать в спор: самосвал стоял под ковшом, из кабины высунулся водитель и орал что есть духу:
- Тима-ay! Пошевеливай!
Время от времени, разворачивая машину, Барсуков видел старика. Тимофею показалось, что он уходит к себе на кордон. Но не в его, видимо, силах было это сделать: вернувшись после разворота, Тимофей встретился с ним взглядом. Захарыч сидел на самом краю забоя, поджал под себя ноги и неотрывно следил за экскаваторщиком. А еще через несколько минут старик уже был внизу, с опаской косился на выползающий из-под ковша самосвал и кричал Тимофею:
- Тимоша, я до кордону сбегаю, старухе скажусь! Ты обожди меня после смены, вместе пойдем.
- Куда пойдем?
- Его вешать пойдем.
Барсуков усмехнулся и кивнул: понятно. Далось ему это вешание! Но делать нечего: Захарыч единственный, кто разбирается в золотых делах, и помочь больше Тимофею никто не может. Так что надо держаться за старикашку…
Смена еще не кончилась, а Захарыч уже сидел на борту забоя.
- Не потерял? - прокричал он с высоты.
Барсуков оглянулся: самородок лежал на телогрейке.
- Нет еще. Потеряю в ближайшем будущем, - озорно засмеялся Тимофей, и лесник погрозил ему кулаком.
Вскоре пришел сменщик и принял машину.
Бросив телогрейку и самородок Захарычу, Тимофей не спеша пошел к угрюмому ущелью, густо заросшему тальником. Там был родник - из-под обомшелой серой скалы, позванивая, выбивалась струйка воды и падала в маленький песчаный водоем.
Барсуков вымыл консервную банку, снял рубашку и долго с удовольствием покрякивал, поливая себя холодной прозрачной водой. Обсохнув, он оделся, отмыл до блеска бутылку из-под молока - Барсуков не ходил в столовую, брал завтрак с собой, - еще раз оглянул родник и той же неторопливой походкой вернулся к Захарычу.
- Не поспешаешь, как погляжу… - ворчливо заметил тот.
- А куда, Захарыч? - отозвался Барсуков, укладывая посуду в полевую сумку. - Поспешать надо на работе. А я свое сделал, могу и отдохнуть.
Рассуждая так, он расправил газету, в которой был принесен завтрак, похлопал по ней ладонью, стряхивая приставшие крошки, завернул самородок и опустил сверток в карман.
Они пошли вниз по желтой ухабистой дороге, сплошь изрубцованной скатами самосвалов. Захарыч то и дело вскидывал на плечо сползавшую берданку.
- Охота тебе ее таскать, - лениво заметил Барсуков. - Оставил бы на кордоне - не мучился бы теперь…
- И то думал. Да ведь как оставишь, коли у нас самородок? Долго ли до греха?
- Чудак ты человек! - засмеялся Барсуков. - Кого опасаешься? Кому он нужен? Ведь это даже не деньги.
- Кто понимает, тому дороже денег. Это тебе, недотепе, все равно. - Он помолчал, приноравливая свой мелкий шажок к крупному, увалистому шагу экскаваторщика! - Лихие люди и сейчас не перевелись. Вот я и иду с тобой вроде охранника.
В крошечном поселковом магазине в духоте и тесноте стояла очередь: строители запасались на ужин продуктами.
- Дай-кось! - попросил Захарыч и с самородком в руках ринулся напролом к прилавку. - Милуша! Взвесь-ка нам этот камешек…
- В порядке очереди, дедушка! Видишь, что делается? - осадила его продавщица. Она раскраснелась, даже капельки пота блестели на лбу.
- Да ведь камушек не прост, а золотой…
- Золотой, серебряный - мне все равно. Людям продукты нужны… - И она занялась своим делом. - С вас три двадцать. Мелочь давайте, нету у меня мелких…
Сухое, морщинистое лицо Захарыча выражало недоверие и изумление. Он не мог понять: не то продавщица недослышала его, не то из-за скудости ума не понимает, что значит золотой самородок.
- Ничего, ничего, папаша! - сочувственно сказал паренек в синей футболке с белым кантом вокруг шеи. - Я же стою, и ты постой. У меня на стадионе игра.
- Подумайте только - ему на стадион! - быстро заговорила полногрудая девица в клетчатом красно-желтом платке, густо окропленном каплями застывшей извести. - А у меня в шесть часов консультация, уроки не учены - это как? На второй год оставаться?
- Врешь, поди! - усомнился Захарыч. - Вроде великовата ты в школу ходить…
Замечание о великовозрастности очень задело девицу:
- Хожу. Вас не спросилась!
Захарычу оставалось только головой качать:
- Ой, девка! Кому такая достанешься?
- Кому достанусь, тот век радоваться будет. За мной, как за каменной стеной, - в обиду не дам.
- Правильно, Наташка! - восторженно одобрил паренек в футболке. - За тобой спокойно: не из тех, у кого на голове фетры, а в голове ветры.
- Наташенька, в каком бараке квартируете? - тотчас прибился к девушке другой парень с развесистым чубчиком над бровью. - Разрешите заглянуть вечерком?
- Я тебе загляну! - оборвала Наташа и погрозила кулаком, в то же время окинув чубатого быстрым и цепким взглядом. - Ног не унесешь!
Разговор уходил в сторону. Барсукову даже досадно и обидно стало, что находка, о ценности которой прожужжал все уши Захарыч, встречена строителями так равнодушно. Через головы людей он спросил:
- Так как же, гражданка? Взвесите нам самородок?
- Не буду я ваши камешки вешать. И не ждите!
- Дура! Так ведь золото же! - вспылил Захарыч.
- Вы мне глаза не застилайте: золото камнями не бывает. Пришли какие-то жулики и морочат головы. Вам какого масла: соленого, несоленого? А дурой, дед, свою старуху обзывай: я могу и к ответу потянуть. Свободно пятнадцать суток отсидишь.
- Вот мы и в жулики попали, Захарыч, - миролюбиво сказал Барсуков. - Пошли, пока нам тут холку не намяли…
- И намнем! У нас недолго! - задиристо проговорили вслед оба парня.
Барсуков круто повернулся к ним всей своей громадной фигурой:
- Ну, вы! Под носом взошло, в голове не сеяно. Замолчь!
- Пошли, пошли, Тимоша! - тянул приятеля Захарыч. - Нечего нам делать в этой шарашкиной конторе…
Нежданный прием в магазине озаботил и напугал старика. Он семенил рядом с Барсуковым, поминутно оглядывался и укоризненно выговаривал:
- Да ты, Тимофей, совсем сдурел! Эка ценность у нас на руках, а ты в драку лезешь!
- Куда теперь пойдем? - хмуро спросил Барсуков.
- А в аптеку и пойдем. Там уж взвесят точно, лучше некуда. Золото, оно любит…
- Пошли в аптеку.
В аптеке было безлюдно. Дежурный рецептар, старушка с морщинистым желтым лицом, на котором неестественно пламенели крепко накрашенные губы, читала книгу. Не поднимая глаз, она протянула руку:
- Ваши рецепты.
Каплями крови краснели на кончиках пальцев крашеные ногти. Изумленно рассматривая их, Захарыч сказал.
- Нету у нас рецепта, гражданочка. Нам золотишко взвесить.
- Что? - спросила рецептар и закрыла книгу.
- Вот. Взвесьте нам эту штуковину, будьте так добреньки, - Захарыч протянул ей самородок.
- Что такое? - сжав и брезгливо искривив яркие губы, старушка растопырила пальцы и взяла самородок только двумя - указательным и большим. - Боже, какая тяжесть! - провозгласила она, не удержала, и самородок грохнулся на настольное стекло. От края до края расползлись трещины, похожие на свившийся клубок змей. - Что вы мне подсунули, граждане? - паническим голосом закричала рецептар.
- Стекло побили, - вздохнул Захарыч. - Вот незадача!
Он сгреб самородок со стола и пошел к выходу.
- Послушайте, что вы мне подсунули, я вас спрашиваю? - Рецептар была оскорблена: пришли, разбили стекло и, представьте себе, уходят!
- Это золото. Вы можете его взвесить? - спросил замешкавшийся у барьера Тимофей.
- Золото? - седенькие бровки старушки приподнялись. - Никогда в жизни не видала такого золота. Покажите-ка! - Она взяла самородок на этот раз всеми пальцами и долго рассматривала, далеко отставив от себя. - Любопытно. Где вы его взяли?
- Нашли. Валялся, мы и подобрали, - нехотя ответил Барсуков.
- Любопытно. Что вы с ним будете делать?
- Что-нибудь придумаем. Вы можете нам его взвесить?
- Попробуем… - Старушка ушла в соседнюю комнату, долго накладывала на чашку весов гирьки и разновесы, долго все это считала и, наконец, объявила: - Семьсот тридцать три грамма шесть деци семь санти.
- Деци, санти…. Это сколько же будет? - спросил Захарыч.
- Без малого семьсот тридцать четыре грамма…
- По старому времени считать - без чети два фунта. Подходяще! - одобрил Захарыч и забрал самородок.
- Интересно, - сказала рецептар, - а кто будет платить за разбитое стекло? Вы или я?
- Полагаю, что тот, кто его разбил.
- Значит, я, - погрустнела старушка. - За сомнительное удовольствие пощупать кусок золота. Однако!
- Спасибо за услугу! - сказал Барсуков.
- Покорнейше благодарим! - приподнял малахай Захарыч.
Они вышли и уселись на груду плах у какого-то недостроенного дома.
- Не той дорогой ты меня ведешь, Захарыч, - сказал Барсуков. - На кой черт знать его вес? Сдать - и вся недолга. Ты скажи: куда золото сдают?
И тут оказалось, что Захарыч и сам не знал, куда теперь сдают вот такое случайное золото. Раньше всюду были скупочные магазины, и там принимали старательскую добычу. Теперь старателей работает мало. Добыча ведется государственным способом, и, стало быть, таких магазинов нет. Слышал он, что бытовое золото скупают магазины ювелирторга в Челябинске. А самородки?
- В Челябинск я не поеду, мне смену терять нету смысла, - решительно воспротивился Барсуков.
- И я не поеду, - согласился Захарыч. - Мне тоже участок не с руки бросать - того и гляди, ваш брат в заповеднике зашурует: ягода поспела.
Барсуков предложил попытаться сдать самородок в госбанк. Захарыч с сомнением покачал головой:
- Он теперь закрытый, занятия, считай, кончились. Да и едва ли там золото примают. У них, поди, и весов-то нет…
- Как же быть?
Захарыч помолчал, навивая на палец колечко седой бороды.
- Одна нам дорога, Тимоша: на прииск слетать. Там-то уж непременно должны приносное брать.
Барсуков посмотрел на часы, подумал. Откровенно говоря, ему давно хотелось побывать на прииске, посмотреть, как добывают золото. Сколько было читано всякой всячины там, в Подмосковье, а теперь живет почти рядом с настоящим прииском, а до сих пор не видел, как все это делается. У соседа Сашки можно взять мотоцикл… До вечера далеко, темнеет поздно, вполне можно успеть слетать туда и обратно…
- А ты дельно придумал, Захарыч! Давай махнем на прииск!