Жан. Да, у меня в памяти остался один случай, но об этом я не могу говорить.
Юлия. Ах, нет! расскажите, ну! В виде исключения.
Жан. Нет, теперь я, право, не могу. Как-нибудь в другой раз.
Юлия. А мне именно хочется теперь. Разве это уж так опасно?
Жан. Это не опасно, но во всяком случае будет лучше, если мы это оставим. Посмотрите-ка сами вон на нее! Показывает на Кристину, которая дремлет на стуле около плиты.
Юлия. Вот будет веселая жена! Пожалуй, она еще храпит?
Жан. Храпеть-то она не храпит, но разговаривает во сне.
Юлия цинично. А почем вы знаете, что она разговаривает во сне.
Жан бесстыдно. Слышал. Пауза, во время которой они наблюдают друг друга.
Юлия. Отчего вы не сядете?
Жан. Я не могу позволить себе этого в вашем присутствии.
Юлия. А если я прикажу?
Жан. Тогда я должен буду повиноваться.
Юлия. Садитесь! - Но, впрочем, постойте! Не можете ли вы дать мне чего-нибудь попить?
Жан. Я не знаю, найдется ли здесь что-нибудь в леднике. Кажется, ничего нет, кроме пива.
Юлия. Это тоже очень недурно! У меня лично такие простые вкусы, что я пиво предпочитаю вину.
Жан вынимает из ледника бутылку пива и откупоривает ее; потом достает из шкафа стакан и поднос и подает. Милости просим!
Юлия. Благодарю. А вы не хотите?
Жан. Я не большой охотник до пива, но если Фрёкен прикажет…
Юлия. Прикажет? Мне кажется, что вы должны, как вежливый кавалер, составить компанию вашей даме.
Жан. Это правильно. Он откупоривает еще бутылку и достает стакан.
Юлия. Выпейте за мое здоровье!
Жан медлит.
Юлия. Что это значит? Мы робеем?
Жан шутливо опускается на колени и поднимает стакан. За здоровье моей повелительницы!
Юлия. Браво! Теперь вы должны поцеловать мой башмак, и тогда всё будет в порядке.
Жан сначала медлит, потом смело схватывает её ногу и поспешно целует.
Юлия. Великолепно! Вам бы следовало быть актером.
Жан подымается. Фрёкен, продолжаться так более не может! Кто-нибудь вдруг войдет и увидит нас!
Юлия. Ну так что же?
Жан. Пойдут болтать, очень просто! А если бы Фрёкен знала, какие сплетни они уже распускают, то…
Юлия. Что они говорят? расскажите мне! Сядьте!
Жан садится. Я бы не хотел сказать ничего обидного для вас, но они так выражаются и допускают возможность таких предположений, что… ну да вы, вероятно сами понимаете! Вы уж не дитя, - а когда дама ночью пьет наедине - с мужчиной - хотя бы он был только слугой - то тогда…
Юлия. Что тогда? А к тому же мы и не одни. Кристина тут.
Жан. Да, но она спит.
Юлия. Так я ее разбужу. Встает. Кристина, ты спишь?
Кристина во сне. Бла-бла-бла-бла!
Юлия. Кристина! Вот мастерица спать.
Кристина во сне. Сапоги графа вычищены - кофе заварен - сейчас, сейчас. О, о!.. Пх.
Юлия берет ее за нос. Проснешься ли ты, наконец?..
Жан строго. Нельзя тревожить спящего!
Юлия резко. Что?!
Жан. Тот, кто целый день простоял у плиты, имеет право устать, когда придет ночь. А сон нужно уважать…
Юлия другим тоном. Это вы хорошо придумали и это делает вам честь - благодарю! Протягивает Жану руку. Подите в сад и нарвите мне немного сирени!
Кристина, которая проснулась во время предыдущего разговора, встает и полусонная идет направо, чтобы лечь в постель.
Жан. Вместе с вами?
Юлия. Со мной!
Жан. Это невозможно! Никоим образом!
Юлия. Я не понимаю, что вам в голову приходит? С какой стати вы что-то воображаете?
Жан. Я-то нет, - но люди.
Юлия. Что? Я, мол, влюблена в лакея?
Жан. Я не самонадеян, но бывали примеры… и для людей ведь нет ничего святого!
Юлия. Вы, кажется, считаете себя аристократом!
Жан. Да, оно так и есть!
Юлия. Ну, а я предпочитаю спуститься в более низменные сферы.
Жан. Не спускайтесь, Фрёкен, послушайте моего совета! Никто не подумает, что вы спустились добровольно, а всякий скажет, что вы пали!
Юлия. Я лучшего мнения о людях, чем вы! Пойдемте и попробуем!.. Ну, пойдемте же! Она зовет его глазами.
Жан. Знаете ли, что вы удивительно странная!
Юлия. Может быть! Но и вы тоже! Впрочем, всё на свете странно! Жизнь, люди, всё это - грязь, которая плавает на воде до тех пор, пока не потонет. Я несколько раз видела один и тот же сон, о котором я теперь часто думаю. Как будто я сижу на высокой колонне и не вижу никакой возможности спуститься; от одного взгляда вниз у меня кружится голова, а между тем я должна сойти, но не имею мужества броситься вниз; я не могу крепко держаться и хочу упасть; но не падаю. И в то же время я чувствую, что не найду себе покоя до тех пор, пока не спущусь на землю! А как только я достигла земли, то мне уже хочется еще дальше - в землю… Испытали ли вы когда-нибудь что-нибудь подобное?
Жан. Нет. Мне обыкновенно снится, что я лежу под высоким деревом в темном лесу. Мне хочется подняться вверх, на верхушку и смотреть на освещенные солнцем дали, разорить птичье гнездо, в котором лежат золотые яйца. И вот я карабкаюсь и карабкаюсь, но ствол так толст, так гладок и так высоко до первой ветки! Но я знаю, что стоит мне только достигнуть первой ветки, и я доберусь и до верхушки, как по лестнице. Я еще не добрался до неё, но я доберусь, хотя бы только во сне!
Юлия. А я-то стою тут с вами и болтаю. Ну, пойдемте же! Пойдемте в парк!
Она берет его под руку. Уходят.
Жан. Для того чтобы сбылись наши сны, Фрёкен, нужно спать сегодня на девяти травах, собранных в Иванову ночь.
В дверях они оборачивается.
Жан трет рукой глаз.
Юлия. Дайте-ка я посмотрю, что вам попало в глаз.
Жан. Ничего! Просто пыль - сейчас всё пройдет.
Юлия. Это верно мой рукав вас задел; сядьте-ка, Я вам помогу. Она берет его за руку и усаживает; берет его за голову и запрокидывает ее назад; потом кончиком платка старается вынуть ему из глаза соринку. Сидите теперь смирно, совсем смирно! Ударяет его по руке. Так! Прошу слушаться! Что это! Мне кажется, что мой большой и сильный человек дрожит! Трогает его за верхнюю часть руки. С такими-то руками!
Жан предостерегающе. Фрёкен Юлия!
Юлия. Что скажете, monsieur Jean?
Жан. Attention, je ne suis qu’un homme!
Юлия. Сидите смирно!.. Вот так!.. Ну, вот теперь я вынула соринку! Можете поцеловать мою руку и поблагодарить меня.
Жан встает. Фрёкен! Выслушайте меня! Теперь Кристина уже легла в постель. Хотите выслушать меня?
Юлия. Прежде поцелуйте у меня руку.
Жан. Выслушайте меня!
Юлия. Прежде поцелуйте руку.
Жан. Хорошо, но вы пеняйте на себя!
Юлия. За что?
Жан. За что? Неужели же вы в 25 лет - такой ребенок? Неужели вы не понимаете, что играть с огнем опасно?
Юлия. Мне нет; я застрахована!
Жан дерзко. Нет, вы не застрахованы! А будь даже так, то по соседству есть легко воспламеняемые сооружения!
Юлия. Уж не вы ли?
Жан. Да! Не потому, что это - я, а потому, что я - молодой человек…
Юлия. Привлекательной наружности. Какое невероятное тщеславие! Может быть - Дон-Жуан? Или Иосиф? Клянусь честью, что вы считаете себя Иосифом!
Жан. Вы думаете?
Юлия. Боюсь, что так!
Жан смело идет к ней и хочет ее обнять и поцеловать.
Юлия дает ему пощечину. Прочь!
Жан. Что это - шутка или серьезно?
Юлия. Совершенно серьезно!
Жан. Значит то, что было раньше, тоже серьезно! Вы играете чересчур серьезно, и это опасно! Но мне надоела эта игра и прошу извинить, что я возвращусь опять к моей работе. Идет вглубь сцены за сапогами. Сапоги понадобятся графу рано, а полночь уже давно прошла. Берет сапоги.
Юлия. Поставьте сапоги на место!
Жан. Нет? Это - моя служба, которую я обязан исполнить. Да я никогда и не претендовал на роль вашего товарища в играх и никогда им не буду, - для этого я слишком хорош.
Юлия. Вы горды!
Жан. В известных случаях; в других - нет.
Юлия. Вы когда-нибудь любили?
Жан. Мы иначе выражаемся - но я сближался со многими девушками, один раз я даже заболел от невозможности обладать тою, с которой я хотел… понимаете, заболел, как принцы из "Тысячи и одной ночи", которые от великой любви не могли ни пить ни есть. Ставит сапоги на пол.
Юлия. Кто была эта девушка?
Жан молчит.
Юлия. Кто была она?
Жан. Вы не можете принудить меня сказать вам это.
Юлия. Но, если я прошу вас, как равного, как друга? Кто была она?
Жан. Это были вы!
Юлия садится. бесподобно!..
Жан. Да, если вам угодно! Это было смешно!
Видите ли, это та самая история, которой я раньше не хотел рассказывать; но теперь я ее расскажу! Знаете ли вы, каким представляется свет, когда смотришь на него снизу - вы этого не знаете! Он подобен соколам и ястребам, спины которых редко можно рассмотреть, так как они парят слишком высоко над землей! Я жил в писарском доме, вместе с семью сестрами и одною свиньей, среди серых полей, где не росло ни одного деревца! Но из окошка я видел стены графского парка, с растущими за ними яблонями. Это был райский сад; там стояло много злых ангелов с огненными мечами и охраняли его. Но тем не менее я и другие мальчики нашли дорогу к древу жизни - вы теперь меня презираете?
Юлия. Ах, воровать яблоки; это делают все мальчишки!
Жан. Это вы только так говорите теперь, но вы все-таки меня презираете! Ну, всё равно. Однажды я пришел в райский сад вместе со своею матерью полоть гряды лука. Как раз около садовой стены, в тени жасминов, стоял турецкий павильон, окруженный каприфолиями. Я не знал, для какой цели он предназначался, но такого красивого здания я не видал никогда в моей жизни. Люди входили в него и выходили - и вот, в один прекрасный день дверь его оказалась отворенной. Я прокрался внутрь и увидал стены, увешанные портретами королей и императоров, а на окнах висели красные гардины с бахромой - ну, вы знаете, о чём я говорю. Я - он берет ветку сирени и подносит ее к носу Фрёкен Юлии - я никогда не был в замке, не видал никогда ничего, кроме церкви - но там было гораздо красивее; и где бы ни витали мои мысли, они постоянно возвращались назад - туда. И вот мало-помалу охватило меня стремление увидать хоть раз всё это великолепие - entin - я прокрался внутрь, смотрел и удивлялся. Вдруг кто-то вошел! Конечно для господ в данном случае был бы только один выход, я же нашел другой, да у меня и не было выбора!
Юлия, которая в продолжение этого разговора взяла ветку сирени, бросает ее на стол.
Жан. Я выскочил и бросился через изгородь из малины, перекатился через гряду клубники и очутился на террасе, усаженной розами. Тут я заметил светлое платье и пару белых чулок - это были вы. Я лег под кучу сорной травы, - под нее - можете себе представить, между репейником, который меня колол и сырой землей, которая воняла. Я смотрел на вас, как вы ходили между розами, и думал: если правда, что разбойник может войти в царствие Божие и остаться с ангелами, то почему же мальчишка писаря, здесь на земле, не может войти в графский парк и поиграть с его дочерью?
Юлия элегично. Полагаете ли вы, что все бедные дети думали бы в данном случае то же самое?
Жан сначала медленным, потом убежденным тоном. Все ли бедные - ну, да - разумеется! Разумеется!
Юлия. Должно быть ужасное несчастье быть бедным!
Жан с глубокой горечью, преувеличенно. Ах, Фрёкен Юлия! Собака может лежать на графском диване, лошадь может дождаться того, что дамская ручка похлопает ее по морде, но мальчишка - меняет тон. Да, да, конечно, может найтись такой, у которого окажется достаточно энергии, чтобы выплыть на поверхность, но часто ли это встречается? А покамест, знаете ли, что я сделал? - Я прыгнул, одетый, в ручей; меня оттуда вытащили и выдрали. В следующее воскресенье, когда отец и все домашние должны были ехать к бабушке, я сумел устроить так, что меня оставили дома. И вот я вымылся теплой водой с мылом, надел мое лучшее платье и пошел в церковь, где надеялся увидать вас. Я увидал вас и пошел домой, решив умереть. Но я хотел умереть красиво и приятно, без страданий. Тогда я вспомнил, что очень опасно спать под кустами сирени. У нас был один большой куст, весь в цвету. Я оборвал с него все цветы и улегся с ними спать в ящик с овсом. Заметили ли вы, как гладок и мягок на ощупь овес? Совсем как человеческая кожа!.. Потом я захлопнул крышку, начал дремать и, наконец, заснул крепким сном и проснулся действительно очень больным, но, как видите, я все-таки не умер. Чего я хотел - и сам не знаю. Достигнуть вас - не было никакой возможности, но вы были для меня доказательством того, как безнадежно было мое стремление выбиться из того круга, в котором я родился.
Юлия. Знаете ли, что вы очаровательно рассказываете. Вы были в школе?
Жан. Недолго; но я прочел много романов и часто ходил в театр. Кроме того я слышал, как говорят образованные люди и от них многому научился.
Юлия. Так вы стоите и слушаете, что мы говорим.
Жан. О, конечно! Я много слышал, сидя на козлах экипажа или за веслами в лодке. Однажды я слышал как Фрёкен Юлия и её подруга…
Юлия. Вот как? - Что же вы слышали?
Жан. Этого я не могу сказать; но я был несколько поражен и не мог понять, откуда вы могли слышать такие слова. Может быть, если взглянуть поглубже, между людьми и людьми уже вовсе не такая большая разница.
Юлия. Ах, стыдитесь! Мы никогда не живем так, как вы, когда мы помолвлены.
Жан пристально смотрит на нее. Верно ли это? Да, по-моему, Фрёкен, вам совсем не к чему представляться такой невинной…
Юлия. Тот, кому я отдала свою любовь, был негодяй.
Жан. Это вы всегда говорите - потом.
Юлия. Всегда?
Жан. Я думаю, что всегда, потому что это выражение я слышал много раз в моей жизни в подобных случаях.
Юлия. В каких случаях?
Жан. Как только что упомянутый! В последний раз…
Юлия встает. Довольно! Я больше не хочу слушать!
Жан. "Она" тоже не хотела слушать - это удивительно! Ну, теперь прошу позволения отправиться спать.
Юлия. Спать в Иванову ночь!
Жан. Да! Мне ничуть не интересно танцевать там с разным сбродом.
Юлия. Возьмите ключ от лодки и покатайте меня по озеру; я хочу видеть восход солнца!
Жан. Благоразумно ли это?
Юлия. Похоже на то, что вы боитесь за вашу репутацию!
Жан. А почему бы и не так? Я не хотел бы быть смешным, я не хотел бы быть выгнанным без хорошей рекомендации, на случай, если я захочу пристроиться. И кроме того, мне кажется, у меня известные обязанности по отношению к Кристине.
Юлия. Ну вот, опять Кристина…
Жан. Но так же и из-за вас. Послушайте моего совета, подите наверх и лягте в постель.
Юлия. Уж не должна ли я вас слушаться?
Жан. Только на этот раз; для вашей же пользы! Я прошу вас! Уж очень поздно, сон опьяняет и голова горит! Идите спать! К тому же - если я не ошибаюсь - сюда идут люди, вероятно за мной. А если нас тут застанут, то вы пропали!
Хор, сначала далеко, а потом всё ближе и ближе.
Две женщины из лесу вышли
Траляля-траляли-траляля
У одной были мокрые ноги
Траляля - траляля.
Им золота чудились груды
Траляля - траляли - траляля.
А было всего две полушки
Траляля - траляля.
Тебе я венок приготовил
Траляля - тралили - траляля.
О прочем же дай мне подумать
Траляля - траляля.
Юлия. Я знаю наших людей и люблю их, и они меня любят. Пусть они придут сюда, и мы посмотрим!
Жан. Нет, Фрёкен, они не любят вас. Они едят ваш хлеб, но они насмехаются над вами! Поверьте мне, послушайте только, что они поют! Или нет, лучше не слушайте!
Юлия прислушивается. Что же они поют?
Жан. Это - песня, в которой они насмехаются над вами и надо мной.
Юлия. Отвратительно! Пфуй! И так скрытно!
Жан. Эта сволочь всегда труслива! А в битве ничего больше не остается, как бежать!
Юлия. Бежать? Но куда? В сад невозможно. К Кристине мы тоже не можем!
Жан. Ну, так в мою комнату! В нужде нечего разбирать; а мне вы можете вполне довериться, - я ваш истинный, почтительный и искренний друг!
Юлия. Но, подумайте! Если и туда пойдут вас отыскивать?
Жан. Я запру дверь на задвижку; а если они вздумают ломаться, то я буду стрелять. Пойдемте! Становясь на колени. Пойдемте!
Юлия многозначительно. Вы даете мне обещание…
Жан. Клянусь вам!
Юлия поспешно идет налево.
Жан быстро следует за ней.
Крестьяне в праздничных платьях, с цветами на шляпах; во главе шествия - скрипач. На стол, справа, втаскивают бочку с пивом и бочонок с водкой и все пьют. Затем, все становятся в круг, поют и танцуют.
Две женщины из лесу вышли.
После этого, продолжая петь, все уходят.
Юлия входит слева одна, видит беспорядок в кухне; всплескивает руками; потом вынимает коробочку с пудрой и пудрит себе лицо.
Жан входит вслед за Юлией, возбужденно. Ну, вот видите! Вы сами слышали! Считаете ли вы возможным оставаться здесь?
Юлия. Нет, я здесь не останусь! Но что же мы должны делать?
Жан. Бежать, уехать подальше отсюда!
Юлия. Уехать? Но куда?
Жан. В Швейцарию, на итальянские озера; вы еще там никогда не были?
Юлия. Нет! Хорошо там?
Жан. О, вечное лето, апельсины, лавры! Ах!
Юлия. Но что же мы там будем делать дальше?
Жан. Там я устрою отель первого разряда с посетителями первого разряда.
Юлия. Отель?
Жан. Вот это будет жизнь, вы можете мне поверить; постоянно новые виды, новые языки; ни одной свободной минуты для грез и для нервов; никакой погони за работой, так как работа является сама собой: день и ночь звонит колокольчик, свистит поезд, приходит и отходит омнибус, а тем временем золотые так и сыплются в конторку. Вот это жизнь!
Юлия. Да, это жизнь! Ну, а я?
Жан. Хозяйка дома; украшение фирмы. С вашей наружностью… вашими манерами - о, успех обеспечен! Колоссальный! Вы сидите, как королева, в конторе и одним нажатием электрического звонка приводите в движение толпы рабов: посетители проходят мимо вашего трона и смиренно кладут свои сокровища вам на стол - вы не можете себе представить, как дрожат люди, когда им вручают счет - я буду подсыпать в эти счета перцу, а вы будете подслащать их вашими улыбками. Ах, только бы нам уехать отсюда! Вынимает из кармана расписание. Сейчас же, с первым поездом, мы будем в Мальме в 6 часов 30 минут; в Гамбурге - в 8 часов 40 минут утра; Франкфурт - Базель - один день, и в Комо по Готтардской железной дороге, - ну, скажем, через три дня. Три дня!
Юлия. Всё это прекрасно! Но, Жан, ты должен придать мне мужества - скажи мне, что ты меня любишь! Подойди ко мне и обними меня.
Жан. Я бы охотно - но я не смею. Не здесь в доме. Я люблю вас - несомненно - можете ли вы в этом сомневаться?
Юлия застенчиво, совсем по-женски. Вы - скажи "ты". Между нами нет более преград. Говори "ты"!