"Самостоятельный и даже обособленный труд" наших предков. Но в условиях северной страны, "с коллективными усилиями", в общине, в общем деле. Жили порой обособленно. Потому что и территория большая, и дух свободолюбия "в парусах". Жили своим семейным, родовым хозяйством, но собирались вместе трудиться и на отпор врагу сливались в единое войско. Бились мужественно сами по себе, проявляя чудеса смекалки и героизма. Но в едином коллективе. Вот чего современному русскому человеку не хватает - возможности проявить реальный индивидуальный героизм, равно как и удаль молодецкую для общественного блага. Поэтому нация хиреет в пустопорожних местечковых проектах и развращающей потребительской доктрине типа "кто раньше встал, того и тапки".
Особенность русской артели состояла в том, что члены артели связывались круговой порукой. Иными словами, каждый из работающих как бы ручался за всех остальных, а все вместе они отвечали за каждого в отдельности. Тем самым достигался баланс общественных и частных интересов.
Артель прошлого - это добровольный союз равноправных рабочих. "Артель - своя семья". Это помощь по кругу, но не кланы и не жизнь по понятиям. Это глубинный пласт жизни по выработанным традициям и выкристаллизовавшимся за долгие годы ценностным основаниям. По мысли русского исследователя артели М. Слобожанина (псевдоним Евгения Максимова), "Артельная система есть не классовая, а общечеловеческая система, форма же ее проявления - артель - есть союз личностей". Например, "Морозов и сотоварищи". "Елисеев и компаньоны". Как говорится, почувствуйте разницу со многими современными формами экономических союзов, в основе которых, кроме расчета и прибыли, ничего нет. Иными словами, нет главного - социальной жизни, которая делает сам труд осмысленным фактом существования. При этом формируется тот самый социум, в котором отдельному человеку жить комфортно.
Русская артель имела принципиальные отличия от западноевропейских промышленных и ремесленных объединений, круто "замешанных" на индивидуалистических началах и материальных стимулах. Русская артель, помимо материальных оснований, очень большое внимание уделяла духовно-нравственным принципам жизнедеятельности, общему уровню доверия и действия на принципах веры. Именно поэтому основные вешки артельной жизни скреплялись не договорами, а клятвой по христианскому обычаю на иконе. Это была своего рода присяга, которую никто не мог нарушить. В этом смысле была видна и глубинная роль самой христианской веры: не поклонение культам и учениям, а святость и преданность традиции.
В конце ХIХ века немецкий экономист, профессор политической экономии Фрейбургского университета Герхард Шульце-Геверниц много внимания уделил именно анализу русской общины. В своих трудах "Крупное производство в России", "Очерки общественного хозяйства и экономическая политика России" и других он подчеркивал отличия от форм хозяйствования, которые в это же самое время развивались в Германии и на Западе в целом.
Еще раз зафиксируем для себя наиболее важное качество, связанное с функционированием именно русской артели. Вот как ее смысл определяет Олег Платонов в книге "Русская артель": "Древняя артель - добровольный союз нескольких лиц, согласных, то есть солидарных между собой, доверяющих друг другу и скрепивших свои договорные отношения обетом или клятвой содружественных людей, преследующих общую цель свободного правления каждым своей индивидуальностью".
Не менее важно и то, что артели сами по себе были не только деловыми объединениями, но и общественными организациями. Фактически в них произрастали и зачатки профессиональных союзов. Но и самоценность артели в самом своем принципе существования на основах товарищества и взаимопомощи. С другой стороны, в артели существовали и нормы соподчиненности. Скажем, для выполнения руководящих функций выбирались артельщиками старосты. Правда, столь почетные обязанности по руководству коллективом не освобождали их от общей части работ. Очень актуально для нашей сегодняшней жизни, когда не избранный, а назначенный "сверху" руководитель порой понятия не имеет, что творится у него на предприятии, в конкретном цехе или у мартеновской печи. А уж тем более мало информирован, чем живут его рабочие и инженеры вне производственной сферы. Такой менеджер озабочен лишь финансовыми сводками, которые приносят ему в кабинет главный бухгалтер или финансовый директор.
Русский экономист Андрей Исаев, изучавший русские артели в конце ХIХ века в сравнении с промышленными товариществами Германии и Франции, писал в своей работе "Артели России" вполне определенно. Он отмечал, что "лучшие артели - это те, в которых не применяется наемный труд - развивают общественные чувства членов… Наш народ…избирает ту форму труда, в которой всего лучше охраняются самые ценные права человека… Частный капитал надвигает на нашу исконную форму владения; он ищет сторонников в печати… Частный капитал надвигается на артель и стремится поработить ее"… Вот видите, уже тогда продвинутый и более прожженный в пиар-средствах Запад пытался недвусмысленно навязать свою модель бытования.
Начало ХIХ века и век ХХI. Что вроде бы может быть общего по прошествии более 200 лет? Неужели еще есть то, что почти в прямой аналогии можно взять из отечественной истории и применять сегодня? Думается, что да. Для этого давайте сравним два состояния. В начале ХIХ века Россия начинает сильно отставать экономически от западных стран. Одна из главных причин отставания - крепостное право, не позволяющее крестьянам свободно и целеустремленно трудиться на своей земле в рамках семейной общины. Не менее важный сдерживающий фактор в развитии экономической и социальной жизни страны - это механическое копирование западноевропейских форм организации труда, отказ от артельного принципа хозяйствования, ставка на несвойственный русскому народу индивидуализм, превращение работника в "винтик" производства. Теперь сравним это состояние с днем сегодняшним. Все то же фактически крепостное право в плане ущемления деловой и гражданской активности граждан. Все те же прямые заимствования с Запада, которые выдаются за чудодейственные средства решения всех стоящих проблем.
К началу ХIХ века артельные формы труда, самостоятельного и совместного хозяйствования фактически подвели основу для постепенной передачи предприятий в руки рабочего самоуправления. И это был реальный факт и возможность для дальнейшего движения в развитии данных форм истинного народовластия. Рабочие не боялись брать в аренду целые заводы, солеваренные или маслобойные. Они коллегиально принимали план, как сделать завод из убыточного прибыльным. Заметим, без всяких многочисленных и дорогостоящих зарубежных консультантов. Своим умом старались дойти до сути, а не пользоваться готовенькими рецептами. Тем более, которые и не очень нам подходили и подходят. Выбирали на своих собраниях самых достойных, заслуживших доверие коллектива людей. Как правило, это были те, кто выбился из низов и своей деятельностью заслужил право быть руководителем, обладал смекалкой и ясным природным умом.
Государство же Российское, в лице самодержавия, вместо активной поддержки товариществ и артелей пыталось всячески поставить их в одинаковые условия с крупными частными предприятиями. Эти монополистические объединения, действовавшие зачастую путем сговора и закулисных махинаций, обрушивали как экономическую, так и социальную основу государства. Все это неминуемо вело к революции.
После же падения Советской власти в начале 90-х годов ХХ века, то есть фактически через 80 лет после описываемых событий, заявления тогдашних представителей власти федерального и регионального уровней о возможности создания на базе бывших государственных промышленных производств народных предприятий являли собой лишь факт циничных рассуждений. Под прикрытием разглагольствования о необходимости развития народных форм хозяйствования, закамуфлированных под "демократический" вариант, скрывались вполне дикие сценарии отъема общенародной собственности и перевода ее под контроль отдельных частных лиц. Реальным порядком изымалось то, что было построено руками многих поколений. Акции "народных" предприятий скупались по дешевке на проходной.
Российский экономист Михаил Делягин в одной из своих статей пишет о том, что "революционная новизна, как правило, стыдливо прикрывается лохмотьями традиции". Анализирует парадокс, когда призывы "построить новый мир на пустом месте", какими бы искренними они ни были, "обычно волшебным образом приводят к воссозданию архаичных форм общественного устройства (как, например, колхозы воссоздали общину, а система оплаты труда в сталинском оборонном комплексе - принципы организации артели". Но община и артель даже в олицетворении колхозов и совхозов отражала, как представляется, именно ментальное основание российского социума. И вне зависимости от политического строя и людей, его представляющих, ложилось вполне логично на то, что было уже опробовано ранее. Можно продолжить логику переформатирования артели и при Советской власти - в 20-е - 30-е годы, которую предлагали лучшие умы экономистов и социологов того времени. Александр Чаянов. Российский экономист. В названиях его работ уже заложен основной смысл необходимых преобразований. Назовем лишь две работы. "Очерки по теории трудового хозяйства" (1912–1913 гг.) и "Основные идеи и формы организации крестьянской кооперации" (1919 г.). Прочитайте их более внимательно. Или мысли Алексея Рыкова, советского государственного и политического деятеля, выступившего в 1918 году против Красного террора, а в конце 1920-х годов - против свертывания "новой экономической политики". Николай Бухарин, советский политический, государственный и партийный деятель с его "Азбукой коммунизма", "Экономикой переходного периода" и многочисленными другими трудами, оставшихся нам в наследство. Александр Богданов, политический деятель, экономист, философ, врач. Один трехтомник "Тектология", изданный в двадцатые годы прошлого века, оставил для нас важнейшие понимания развития природы и общества на основе принципа равновесия. Что особо важно сказать - его работа сегодня, в век глобальных трансформаций, становится еще более актуальной. Ее вполне закономерно относят в качестве теоретической основы ныне широко обсуждаемой в мире концепции устойчивого развития и условия самоорганизации сложных систем. Это лишь небольшой скол теоретического и интеллектуального наследства, которым мы, как современники, можем продуктивно воспользоваться.
Вместо этого сейчас делается попытка вырвать с корнем исторические основания, перекопать поле, засеять его привезенными из-за рубежа в прямом и переносном смысле "ГМО-семенами" и вырастить иноземные культуры. Разве не так? Нет российского яйца у фермеров, все пользуются завезенным голландским. Оно, видите ли, более продуктивно. И никто не задумывается, как это все сказывается на здоровье. Разве в русской общине такое бы допустили? Или артель. Именно ее принципы жизнедеятельности, нравственный и производственный принцип существования могут стать препятствием к разрастанию транснациональных корпораций и подхватить мир, подставить свое плечо в минуты, когда глобальный управляющий класс, сродни "Титанику", начнет уходить под воду.
Приведем здесь еще раз слова М. Слобожанина. Его мысли, как нельзя кстати, красноречиво подчеркивают важнейшую сущность артелей и товариществ, которые ментально были связаны с русской жизнью, ее корнями и традициями. За право использования той или иной модели сейчас развертывается нешуточная борьба. "…Стремление к лучшему не только в экономическом, но и в нравственном отношении - неистребимо в человечестве, и Русский народ, издавна создавший себе идеал этого лучшего, несомненно, никогда не изменит ему". Вот так.
Модернизация против традиции?
Мы привыкли как-то уж примитивно понимать, что нововведения, которые происходят в нашей жизни, обязательно должны все и вся поставить с ног на голову. Обязательно разрушить старое, при этом еще не осязая будущего. Спору нет, мир вокруг нас меняется. Причем сейчас с убыстренной скоростью, с еще большей неизвестностью и непредсказуемостью. Но в том-то и дело, что только тогда, когда модернизация учитывает в своей практике традиционные ценности, то есть выработанные столетиями, она обречена на успех. Традицию нельзя разом отбросить и выкинуть за ненадобностью, как что-то вдруг устаревшее, в одночасье забыть. Предать забвению то, чем ты жил вчера? Нонсенс. Это как в моде - отказаться от того, что неожиданно возвращаются в современную практику костюмы и форматы наших бабушек и дедушек? Зачем, ведь это модно, а значит, современно! Модерново!
Вот так и в социально-экономической сфере нужно понимать, как увязать в единый клубок традицию и модернизацию. Не делать из них антиподов, не формировать врагов с той и иной стороны. А то получится, что как бы одни, консерваторы, сидят на одном берегу, а модернизаторы - на другом. Смотрят друг на друга в подзорную трубу, не желая сближаться. Сторонники перемен должны понимать и неразрывную связь с прошлым, и то, что все имеет свойство повторяться, но на каком-то новом витке спирали. Вот это и важно оценить. Или это волна, принесшая с собой элементы варварства и уже давно отмерших социальных тканей из прошлого. Или это нечто новое, наложившееся логичным образом на прежний фундамент.
Стремление к модернизации, то есть к каким-то вполне объективно назревшим изменениям, - это не разрушение старого. Даже если что-то ломается в силу каких-то причин достаточно кардинально, надо понимать, а что дальше? Что нового создается на месте старого, и как кажется порой, давно отжившего свой век? Что нового и более совершенного? Ведь разговор к пиджаку не пришьешь. Как и новую пуговицу к старому костюму. Но нужны материальные памятники, нужен посыл на созидание будущего, вырастающего в настоящем.
Модернизация, после которой родители начинают ненавидеть школу и конкретных учителей; в вузах, где за деньги оказываются и учатся бездари; хорошего врача и юриста порой днем с огнем не найдешь ни за какие деньги; бухгалтер не может вспомнить таблицу умножения, а финансист готов лишь отслеживать "потоки" и "откаты". Это не модернизация, когда идет бездумный процесс по перекройке действительности. Модернизация - системные действия, которые приводят к тому, что общество становится более динамичным и современным. А главное - созидательным в своей основе. Сейчас, под предлогом порой назревших изменений, выбрасываются лозунги по преобразованию действительности. На самом деле происходит активная варваризация всей общественной жизни, уничтожение всего того лучшего, что было создано предыдущими поколениями. И тут еще многочисленные эксперты и политики рассуждают о том, как важно не допустить революции, все сделать плавно и естественно. А на самом деле идет еще более масштабная "смена вех", только ползучим, скрытно-непубличным от общества вариантом. Как бы для общества, но без его мнения. И даже без участия. Безучастное, но постоянно взнуздываемое плетью. А как говорят про загнанных лошадей? Тут порой и печатных слов не хватает, чтобы образно и емко выразить суть происходящих трансформаций. Дернули стоп-кран, сорвали "резьбу", а потом начинают нарезать болванку заново. Это примерно так, если представить, как волна за волной находит на берег. Неприступная крепость падает в воду, подточенная снизу водяными потоками. Это что, произошли перемены? На Россию пытаются силком надеть западные одежки. Но мы не Запад!