То же самое было и с Енисеем. В Большой советской энциклопедии указано целых три истока Енисея, Полеванов нашел четвертый исток, самый верный, проверенный, в Саянских горах, на высоте два с половиной километра…
Шебаршину были интересны поиски Полеванова, настолько интересны, что он и сам был не прочь отправиться в какую-нибудь затяжную экспедицию и совершить открытие. Например, открыть русскую Шамбалу, места, где любят отдыхать боги, новые точки Великого шелкового пути, а у истоков Амура, в Монголии, найти могилу Чингисхана… У Шебаршина даже лицо преображалось, глаза делались другими, начинали блестеть возбужденно, когда речь заходила об этом. А еще говорят, что разведчики – сухие люди и ни на что не реагируют. Не верьте этому!
Особой статьей в их разговорах была Уйгурия. Это гигантская территория, находящаяся в Китае, – 1,6 миллиона квадратных километров – соизмерить можно только с половиной Европы. Уйгурия была "узловой станцией" на Великом шелковом пути (протяженность пути, начавшего действовать еще во времена "до нашей эры", – восемь тысяч километров). Персы и их территория также стали частью Великого шелкового пути. Кстати, в обиходе пути имелось немало слов, которые потом перекочевали в другие языки. Например, современное слово "чек", очень распространенное, о котором Полеванов пишет в своей книге, а Шебаршин – знаток персидского языка – подтвердил Полеванову это. Чек на фарси – это "документ", "расписка".
Когда торговый человек отправлялся в долгую дорогу по Великому шелковому пути, то много наличности с собою не брал – ограбят ведь, пустят по миру, – а сдавал свои деньги кому-нибудь из "авторитетных менял" в обмен на расписку или несколько расписок на разные суммы, все зависело от того, насколько долгая была у купца дорога…
Расписки он обменивал по дороге на деньги в тех городах, где имелись доверенные люди – менялы. Вот так работал "Сбербанк" древности. Или "Бэнк оф Америка", кому какое название больше нравится, тот и может его принять.
Кстати, Владимир Полеванов очень интересно рассказывает о некоторых особенностях путешествий древних: пытливые были люди, благодаря им и развивалось человечество. Иногда Полеванов и Шебаршин обменивались старыми книгами, и делали это часто, поскольку оба без книг жизни себе не мыслили.
Когда Полеванов составил таблицу походов русских военных и ученых в Уйгурию, Шебаршин прочитал ее и сказал:
– Владимир Павлович, у вас здесь не хватает одного имени, а точнее, одной экспедиции.
– Какой экспедиции?
– Капитана Рейнталя, совершенной в 1875 году.
Вон какие детали из прошлого знал Шебаршин, хотя они никак не касались ни его работы, ни его увлечений, ни вообще его интересов. Знал он много и разбирался во многом, даже в вопросах очень далеких от разведки, взгляд имел острый, не замутненный разными привходящими обстоятельствами. Разные вопросы они обсуждали с Полевановым… Вопросы политики – это понятно, тут сама жизнь велит веселиться до обморока, а вот вопросы науки – здесь дело обстоит сложнее, тут надо обладать знаниями капитальными… И вот какая штука – в спорах Шебаршин не уступал доктору наук Полеванову.
Даже в таких вопросах, как глобальное потепление и все, что с этим связано: как быть с парниковыми эффектами, цунами, климатическими отклонениями и тому подобными ужасами.
Началось все с того, что научный мир – явно не без подсказки мира делового (и на это было ухлопано, надо полагать, немало денег – крутились суммы с девятью нулями) – поднял тревогу: планета теплеет… Пройдет совсем немного времени, поплывут ледники, растают Арктика с Антарктидой – беда ведь будет…
На экологическом форуме в Японии, в городе Киото, кто-то бросил по ученым рядам идею: если уменьшить количество выбросов углекислого газа в атмосферу, то мир будет спасен от ужасной жары, которая стоит у нас на пороге и скалит, будто костлявая смерть, зубы, она сварит кого угодно. Надо срочно составить протокол и ратифицировать его, количество выбросов в атмосферу должно быть строго ограничено, каждая страна должна получить свою квоту. В противном случае… В противном случае в пучине океана скроется прекрасный город Лондон, следом не менее прекрасные города Лиссабон, Санкт-Петербург, Марсель, Нью-Йорк и другие – таких городов сотни.
Вовсю, с утроенной мощью заработали химические заводы и концерны, была объявлена война газу фреону, который, попадая в атмосферу, сжирает, дескать, все живое – только одни дыры остаются.
Дюпоны – богатые американские Дюпоны, именно они, поскольку Дюпонов в мире много, есть и очень бедные, – предложили сомлевшему от грядущих страстей миру новый хладагент, безопасный, в отличие от вредного фреона (хотя вредность фреона еще никто не доказал), – надо, дескать, срочно потрошить свои холодильники и кондиционеры, иначе – "вери бэд!". Ждет катастрофа! Новый хладагент, естественно, был запатентован. Требование очень скоро превратили в закон, это в нынешних условиях делается просто, даже у нас, в России, а в Америке тем более, и Америка засуетилась…
В результате кошельки известных господ обогатились на двести миллиардов долларов.
А киотские квоты – это тяжелые наручники в руках Штатов, с помощью которых можно легко приковать какую-нибудь страну, стремящуюся развить свою промышленность, к столбу и сказать: "Цыц!".
Штаты Киотский протокол не ратифицировали, более того, администрация даже не направляла эту бумагу на ратификацию, – вряд ли бы ей позволили сделать это те же Дюпоны…
Некоторые страны торгуют квотами и неплохо на этом зарабатывают. Например, Украина. Промышленность у нее все равно не развивается, только хиреет, а квоты – это дармовой кусок золота, найденный на обочине дороги под запыленным кустом. Очень неплохо кто-то на этом зарабатывает.
Ну чем не поле деятельности для разведчика? Это ведь те самые секреты, о которых должны знать не только другие государства, но и рядовые граждане.
Или, к слову, взять Гольфстрим – благодатное теплое течение, благодаря которому процветают европейские страны. Недаром Гольфстрим называют "печкой Европы", и в интеллектуальных спорах Шебаршина и Полеванова это хлесткое выражение звучало не единожды.
Нагревается течение в Карибском море и устремляется к Европе, неся с собою огромное количество тепла: тепловая мощность течения равна миллиону – одному миллиону! – атомных станций, в секунду течение несет пятьдесят миллионов кубометров хорошо нагретой воды.
Благодаря Гольфстриму температура в Европе на восемь-десять градусов воздуха выше обусловленной, здесь, как, собственно, и в Штатах, не бывает весенних заморозков, очень опасных, к слову, – они хранят в себе гибель урожаю. Приносит Гольфстрим жителям Европы и массу бытовых услуг: не надо строить капитальные дома с непромерзающими стенами, не надо запасаться разнообразной зимней одеждой, не надо возводить длинные теплоцентрали, а потом бесконечно ремонтировать их, – много чего не надо из того, что приходится делать в странах с холодным климатом, в том числе и в России.
Но вот какая штука: мало кто знает, что Гольфстрим придавливает своей тяжестью, телом, теплом другое могучее течение – Лабрадор. Лабрадор – это холодная вода. Сибирская, можно сказать, вода. Замечено, что в последнее время Лабрадор вытесняет Гольфстрим, загоняет его под себя, в глубину.
Все дело в плотности воды.
Разница в плотности воды Гольфстрима и Лабрадора – одна десятая процента – очень ничтожная. Как только вода Лабрадора сравняется плотностью с водой Гольфстрима, "печка Европы" отключится, и французы с англичанами, привыкшие к теплу, разом узнают, что такое суровый сибирский климат. Температура минус сорок градусов улицам Лондона обеспечена…
И произойти это может в ближайшие годы, хотя когда конкретно это случится, точно неизвестно. Может произойти в ближайшие десять лет. Крайний срок – через сто лет.
Сейчас уже стало понятно, что никаких ста лет не будет, срок этот уже сократился – из-за аварии, что произошла в Мексиканском заливе на нефтяной платформе "Бритиш Петролеум", дата двадцатого апреля 2010 года стала черной датой для Европы.
Это, пожалуй, самая крупная экологическая катастрофа из всех, что были в истории человечества. Ученые бьют тревогу, но об этой тревоге жители Европы не знают – она невыгодна олигархам.
– Вдобавок "Бритиш Петролеум", пытаясь скрыть масштабы беды и уменьшить штрафы за разлитую на поверхности залива нефть, опускала ее на дно с помощью миллионов литров химреагентов, – говорит Полеванов. – В прямом смысле слова прятала концы в воду и тем самым, по словам итальянского физика-теоретика Зангари, занимающегося проблемами Мексиканского залива, "был убит кардиостимулятор мирового климата на планете". Все, насос теплых вод Гольфстрима остановился. Средняя температура воды на севере уже понизилась. И серьезно понизилась – на десять градусов. Мощное течение распалось на несколько отдельных потоков и перестало приносить Европе теплую воду. Этим Зангари объяснил неслыханную жару в Москве, засухи и наводнения в Центральной Европе, массовые наводнения в Китае, Пакистане, в других странах – все это "приветы" умирающего Гольфстрима. Впереди – новые сюрпризы, и будут они очень неприятными.
Невеселая перспектива, правда? Я рассказываю о ней только потому, что об этом речь шла и в беседах Шебаршина с Полевановым. Иногда они спорили друг с другом и расходились, ничего не доказав один другому, иногда соглашались, иногда договаривались встретиться в следующий раз и продолжить спор, но не было случая, чтобы в конце концов в этих "состязаниях слов и мозгов" они не приходили к общему знаменателю – обязательно приходили…
Есть такое понятие, которое знакомо только специалистам – "минимум Маундера". Что это такое? Это резкое ослабление активности Солнца – мощность этой "вселенской печки" может упасть сразу на двадцать процентов. При "минимуме Маундера", как это было, например, во времена Людовика Четырнадцатого, замерзали знаменитые голландские каналы, ледок появлялся на Сене, на льду Темзы предприимчивые дельцы устраивали катки, а в теплую воду Северного моря мертво вмерзали корабли. Все эти сюжеты мы сегодня можем лицезреть на картинах старых живописцев.
Что же касается нынешнего времени, то наложились друг на друга три фактора: природный, человеческий и космический. Полеванов Владимир Павлович очень подробно исследовал эту ситуацию.
На наше несчастье, эти три фактора сейчас начинают совмещаться. Прежде всего, природный фактор – противостояние двух течений; фактор космический – это надвигающийся "минимум Маундера", когда активность Солнца резко идет вниз, будто подрезанная (с 1965 года упала на тридцать процентов); и человеческий фактор – катастрофа в Мексиканском заливе, родившая много версий, в том числе и невероятных, вроде той, что горящая нефть якобы только подогрела теплую воду Гольфстрима… Не подогрела, нет. Увы!
В Северном Ледовитом океане уже начался рост льда, в Канаде, в скандинавских странах, у нас на севере начинается образование ледниковых покровов.
Природа также преподносит людям погодные сюрпризы – погода, похоже, испортилась у нас окончательно. Возьмем нашу славную Москву: то ледяные дожди, обваливающие на землю телеграфные столбы, ветхие домишки, деревья и рекламные щиты, то лютая жара, в которой ноги прикипают к асфальту – не оторвать, то лесные и торфяные пожары, удушающе действующие на людей, то еще что-то. Неспокойно, трудно, даже опасно жить в таких условиях человеку.
За пределами нашей страны происходит то же самое: в Сахаре, где годами с неба не падает ни одна капля влаги, все высушено и выжарено, начинают лить тропические дожди, в Испании, в Африке, в Италии выпадает снег, покрывает землю едва ли не метровым слоем, Германия стонет от беспримерных наводнений и так далее – все в природе перевернулось ныне с ног на голову, мир задрал вверх лытки…
Европа готовится к очередному ледниковому периоду, а канцлер Германии объявил, что через пару-тройку лет Европа будет потреблять газа на двести миллиардов кубов в год больше. Сейчас она потребляет примерно пятьсот миллиардов кубических метров в год.
Может ли все это представлять интерес для разведчика? Может, еще как может, иначе бы Шебаршин не реагировал на это так живо и остро.
А с другой стороны, согласитесь, о таких вещах и явлениях надо знать каждому образованному человеку. Хотя бы в общих чертах. На изменениях природы, на прогнозах – что будет завтра – может строиться геополитика… Да, собственно, она уже строится. И не сегодня, и даже не вчера… И различные страшные слухи о том, что магнитные оси Земли начали свое движение, а это чревато катастрофическими последствиями для обитателей старушки-планеты, вплоть до того, что все живое здесь вымрет; что лютая московская жара, от которой погибали люди, – это всего лишь цветочки, ягодки впереди; что Земля наша превратится в раскаленную Венеру, что конец света не за горами (знатоками упорно обсасывался год 2012-й – мол, в этот год мы все пойдем на дно), – все это обычная маскировка истинного положения вещей, маскировка, под которой богатые дюпоны и рокфеллеры становятся еще более богатыми.
Умные люди, особенно практичные американцы, умеющие смотреть в завтра, ныне скупают земли – вне Америки, естественно, и планируют в будущем переселение. Как на некий лакомый кусок, посматривают на нашу Сибирь – она в результате погодных изменений должна оказаться очень комфортной. Особенно территории за Уралом, земли, прилегающие к Алтаю.
Когда начнется великое переселение и как это будет происходить, покажет время.
Ныне Владимир Павлович Полеванов возглавляет крупную фирму, называющуюся "Золотой мост" (само название говорит о том, чем занимается фирма), занят работой, пишет статьи и книги, совершает открытия и путешествия, много снимает фотокамерой – в общем, занят делом, которое не оставляет ему почти ни одной свободной минуты. На гербе его фирмы изображены львы, стоящие на золотых слитках, лапами львы держат щит, на котором начертано на латыни: "Быть, а не казаться".
Хороший девиз для всякого умного делового человека, профессионала – "быть, а не казаться"; может быть, наступит время, когда девиз этот станет девизом всего нашего общества.
Друзья Полеванова иногда говорят ему, что напрасно он взбунтовался против Чубайса с его американскими советниками, а следовательно, и против Ельцина, ведь ясно было как Божий день, что Ельцин искал себе преемника и на Полеванова "положил глаз", сделал ставку. Был бы сейчас преемником, командовал бы страной… В ответ Полеванов только качает головой:
– Нет, нет и еще раз нет!
– Почему?
– Мне надо было каждый день подписывать бумаги по уничтожению России, а я не мог этого делать.
Вот здесь у них, у Шебаршина и Полеванова, никогда не возникало споров, да и не наука это вовсе, вопрос об уничтожении России – нравственный, кому-то это хочется сотворить очень и очень, и надо бить по рукам, вообще предпринимать все, чтобы не дать сделать это, и судьба страны, в которой они родились и жили, беспокоила их очень…
До самой последней встречи, до последнего разговора.
Обсуждали они, естественно, и тему лидера в обществе. Подсчитано: для того, чтобы человек сделался известным, нужно немного. Нужно, чтобы он семнадцать раз в месяц появлялся на экране телевизора. Больше не надо – ровно семнадцать раз.
Так стали известными Зюганов и Жириновский, Починок и Козырев, Рыбкин и Митрофанов, десятки других, самых разных людей. Как только они исчезают с экрана "ящика", так люди начинают забывать их. Причем до обидного быстро и настолько глубоко, что даже фамилии их потом не могут вспомнить, вот ведь как. Кроме, может быть, отдельных особ, например, Чубайса с его ваучеризацией: этот человек умудрился задеть, обвести вокруг пальца едва ли не каждого первого жителя России. Чубайса забудут не скоро.
Полеванов говорил Шебаршину:
– Не будем ставить знака равенства, как и знаков "минус" или "плюс", но двадцатый век прошел под знаком трех людей – Ленина, Сталина и Гитлера.
Шебаршин частично соглашался с ним, частично нет. Особенно много споров было вокруг Сталина. Леонид Владимирович называл его "варваром двадцатого века", потом позицию начал потихоньку менять.
– В Израиле живут не самые глупые люди, согласитесь, – говорил ему Полеванов, – там, например, о Сталине вышел двухтомник, и совсем не ругательный, как можно предположить…
– Понимаю, ведь не будь Сталина, не было бы, наверное, и Израиля, – согласился с ним Шебаршин, – все правильно.
– В Израиле Сталину собираются открыть памятник…
– Показательная штука, хотя уже и слишком.
Пришло время, и Леонид Владимирович начал производить переоценку этой личности: чего в "варваре двадцатого века" больше – хорошего или плохого? Делал эту переоценку для себя. И, видать, то, что он перестал называть Сталина "варваром", было результатом этой сложной переоценки, хотя результатом и промежуточным, неокончательным.
К разговору о Сталине Шебаршин с Полевановым возвращались много раз, часто тему Сталина перебивала тема другая, но это вовсе не означало, что на этом поставлена точка.
Хотя и говорят, что незаменимых людей нет, Шебаршин был незаменим – в обществе после его ухода словно бы пустота какая образовалась, дыра, и ничем пока эта пустота не заполнена. Шебаршин – это Шебаршин, второго такого человека на горизонте Полеванова не видно. Вполне возможно, что вряд ли он появится в ближайшее время.
А может быть, не появится и вообще. И от этого делается печально.
Предательство как политическая профессия
Как-то, сидя на даче, совершенно одинокий – Нина Васильевна была похоронена, сын находился за границей, у внука Сережи были свои дела, – понимая, что жизнь идет к закату, Шебаршин составил список людей, которых предала Москва… В самое разное время. А ведь эти люди были верны Советскому Союзу, а значит, были верны России. И из-за своей верности погибли.
Предательство было, конечно, грандиозным.
"Бела Кун, М. Н. Рой, австрийская компартия, Ван Минь в Китае, коммунисты в Курдистане, Азербайджане (они были повешены шахскими войсками), Ракоши, Хонеккер, Живков, Наджибулла, брошенный на растерзание Ярузельский".
Если Белу Куна и Ван Миня Шебаршин не знал, то Наджибуллу и Хонеккера знал хорошо, и не только их, потому ему делалось больно, когда он думал об этих людях.
"Опасно связывать свою судьбу с Москвой, – написал он. – Она не предает, она просто забывает своих друзей и союзников".
А разве это не одно и то же?
Показательна в этом смысле судьба Наджибуллы. Шебаршин познакомился с ним, когда Наджибулла был еще Наджибом, командовал в Афганистане госбезопасностью, и его знали под этим именем – Наджиб. Наджибуллой он стал позже, когда наши войска ушли из этой страны, под давлением "друзей" Наджиб был вынужден объявить Афганистан мусульманской страной и стать Наджибуллой.
Помню, где-то году в девяносто восьмом (в прошлом веке, в общем) мы выступали с Леонидом Владимировичем в Центральном доме работников искусств, в пресс-клубе, и разговор зашел об Афганистане.
Когда мы уходили из из этой страны, то оставили восемь десятков военных городков (примерно) – ухоженных, подлатанных, с аллеями, присыпанными песочком, в домах-модулях стояли ровнехонькие ряды кроватей, заправленных новеньким, только что со складов, постельным бельем.