Капитан Евгений Анатольевич Культин, молодой, весёлый, очень живой парень, отличный рыбак и судоводитель: в безбрежном, от горизонта до горизонта, море, своём квадрате находит крошечную соломину вешки (бамбучина с флажком, к ней привязана пара цветных кухтылей и трос-подмаячник длиной 150–200 м, от которого по дну идёт капроновый трос-вожак с ловушками), находит среди волн 5–7-балльного моря, в дождь и снег, выходит на неё без ошибки, непостижимым нюхом. Штурмана его тоже молчаливо удивляются, а сами ищут-рыщут по морю часами впустую.
10 июня 79, воск. Весь день провёл на СТР "Сергач", где во время ужина матросы, молчаливые, угрюмые, неожиданно взорвались – вроде обращаясь не ко мне, а в воздух: "А можно по технике безопасности по 18 часов в день работать?!" Я ответил, как учили, что им платят 50 % переработки за это. Ответ их не удовлетворил. И позже, когда шли на сдачу, я попросил собрать в кают-компании всю команду и сказал, что нельзя по ТБ работать по 18 часов кряду, человек теряет бдительность, осторожность. Недавно погиб матрос на СТР "Среднеколымский": колышка троса-вожака прихватила ногу, его выбросило за борт и сразу утянуло на глубину 70 м. Сказал, что буду в меру сил сражаться с этим положением. И то же посоветовал делать им. Капитан молчал, но ему явно не нравилось это: он 25 лет работает на крабе и считает, что нынешние матросы не перерабатывают. "Вот раньше было!.."
21 час. На борту плавзавода, в каюте легендарного судового хирурга Евгения Михайловича Шевченко, потерявшего ногу в авиакатастрофе (был военным лётчиком), основателя БМСЧ, бассейновой медсанчасти рыбаков, поэта (печатался в газетах, журналах), мы уписывали морское мясное пирожное – краба, с хрустом ломая толстые красные лапы…
Капитан-директор Алексей Максимович Козлов был в 1962-м старпомом на п/з "Андрей Захаров"; там же хирургом был Евгений Шевченко, и вот привезли к ним парня с траулера – с ногой, измочаленной колышками стального троса: несколько открытых переломов. По всем правилам, ногу, во имя спасения чел-ка, нужно было ампутировать. Шевченко 8 часов оперировал, стоя на единственной ноге, сложил по кусочкам кости и 3 месяца выхаживал парня, красавца, гиганта, по выражению Козлова (1 м 90 см). Затем отправил его во Владивосток к известному хирургу из краевой больницы с сопроводительной запиской: ни в коем случае не давать ногу ампутировать. Известный хирург, обследовав парня, решил именно последнее. Тот отказался. Шевченко получил рдо от хирурга – мол, выхода нет, надо спасать человека. Шевченко ответил, настаивая на своём. Радиограммы не раз ещё летали туда-сюда, потом всё затихло. А месяца через три пришёл в район лова "пассажир", и в каюту старпома зашёл парень с тросточкой, а за ним внесли какой-то ящик. Это оказался тот самый пациент Шевченко с живой ногой и ящиком коньяка "для доктора"…
21 июня 79, четв. Два часа назад подошёл СТР "Среднеколымский", где погиб матрос. Капитан был у меня сейчас, долго беседовали. Ему предстоит по вызову ехать на судебное расследование. Толковали о 18-часовом рабочем дне матросов. На всех краболовах (10 СТР) работают так, но Дальморепродукт, оказывается, никаких письменных ц/у на этот счёт не давал. Т. е. виноват будет стрелочник-капитан, (если ещё сумеет дядя прокурор докопаться до этих 18-ти часов), а "контора" останется в стороне. Проклятая извечно контора, задавившая рыбака неподъёмными нормами добычи (11–14 т краба в сутки на СТР), низкими расценками, вынуждающая пахать от зари до зари, а зори-то здесь одна с другой встречаются. Заработки у матроса 1 класса – от 27 до 50 руб. на пай за полмесяца работы. Вместе с переработкой 50 % и районным коэффициентом 1,8 это – 104–147 руб… В м-ц 208–294 руб. И это – не видя лета, жён, детей и вкалывая "как негры"!
Обо всём об этом написал собкору "Труда" и уже отправил.
28 июня 79, чет. Всю ночь плавзавод несётся вдоль берегов Камчатки на север (56º20΄57ºN – запретная зона для крабовиков). Сейчас 5 утра. Я вышел – плывёт мне навстречу огромное синее море, так по-родному синее, радостно синее, синь жизни, сама суть и смысл её! А с правого борта скользит море розового огня – справа по курсу восходит солнце.
10 июля 79, вт. Полтора месяца моря – считай, сплошной туман. В прямом смысле. Вот уже почти к приморским берегам вышли, а он не сползает с дороги. Весь мир в тумане. Тифон, автоматически включаясь каждые полминуты, протяжно ревёт слоном – 7 секунд рёва. И так – днём и ночью. Сейчас 2 часа ночи. Топовый огонь – как театральная луна на белой декорации. И кажется, больше ничего нет в мире, кроме этого бледного пятна света и шума волны, отскакивающей от борта в простыню тумана. Даже шум её какой-то пресный – вроде как бельё бабы полощут на реке…
Сдержал слово, данное матросам "Сергача" – родил две чиновничьих бумаги, где, упирая на смертельный случай, добиваюсь снижения норм и повышения расценок для краболовов. Раскопал в дальморепродуктовском талмуде, как хитро провели рыбаков начальнички: "Работникам плавзаводов краболовных флотилий в связи с их условиями работы на промысле установить ненормированный рабочий день". Страницей раньше: "Нормальная продолжительность рабочего времени не может превышать 41 часа в неделю". А у крабодобытчиков – до 102 часов! И ведь не на телефоне сидеть, не кнопки давить – пахать! Подозреваю только, что чиновное моё усердие на бумаге вместе с чернилами и высохнет.
17.07.79 А ведь краба уже не давят, не бьют так зверски, как было, сам видел! Ср. с записью 26.8.78.
Эпоха гигантизма, в том числе эпоха огромных плав-заводов-краболовов подошла к концу. Все эти гиганты, некогда населённые экипажами в 700–800 человек, списаны и ушли "на гвозди" за кордон. Краболовы нынешние – это японские шхунёшки и небольшие, начинённые автоматикой, суда-процессоры, соизмеримые со средними рыболовными траулерами, да и сами СРТМы порой.
29.10.97, ср. Вчера на траверзе сахалинского залива Терпения было рандеву с СРТМ "Рубежное" (АОЗТ "Магеллан"). Траулер работает у северных берегов Приморья на добыче краба. Выставляет 20 порядков, в каждом 100 ловушек, через пару дней выбирает, клешни морозит, панцири – за борт. Забив трюм, везёт груз в Японию. Вот на обратном пути он к нам и подошёл. Капитан, парень лет 30, живой, буквально брызжущий энергией, моторный, зарабатывает 250$ в день, т. е. вчетверо больше, чем я в месяц получаю. Простой матрос у него зарабатывает в день не меньше 100$. На крабе у "Магеллана" работает два таких судна.
Штормом встретило нас "родное Японское море" (это по радио сказал как-то матрос, вернувшись из далёкого рейса), едва мы вылезли из пролива Лаперуза. Тащимся по 7 узлов прямо к приморскому берегу, где работают краболовы "Магеллана".
10.09.2005, суб. Вчера моя "Жанна Ш.", транспортный рефрижератор краболовного рыбколхоза "Восток-1", пришла в южно-корейский порт Пусан, выгрузили за день 200 т рыбы и краба и утром отвалили в Китай, в Далянь. На фок-мачте ещё реет на ветру флаг Республики Корея: на белоснежном фоне – шар земной, разделённый волнообразным экватором на красное северное и синее южное полушария, с 4-х сторон, по углам флага, шар обрамлён стилизованными тройными волнами, как на схемах изображают море. Может быть, шар – символ раздвоенной Кореи, также красной на севере, некрасной на юге.
И в этой некрасной Корее, в одном лишь Пусане (11 млн. населения, крупнейший порт, контейнерный терминал Ханжин, Hanjin – 4 место в мире) сейчас одновременно выгружают рыбу и краба десяток наших рефрижераторов – "Берег Надежды", 8 тыс. т, "Коммунары Николаева", 6,5 тыс. т и др., т. е. порядка 50–70 тыс. т. Благодаря этому Пусан расцветает и строится бешеными темпами: на "нашем" причале за 8 месяцев вырос холодильник выше 20-ти этажей! Недалеко от него растёт второй такой же. Ю. Корея, конечно, не съест столько, она – перевалочная база, груз отсюда идёт в Японию, США и далее. И лишь на этом посредничестве полуостровная, а по сути островная, страна, не имеющая связи с миром ни авто, ни ж.д., стала одним из 4-х "Тигров"! Дай Владивостоку статус порто-франко, говорю капитану, и он бы расцвёл, как Гонконг, как Пусан. Нет, возражает кэп, не в том дело, тут русский менталитет играет главную роль… Я хотел сказать, что 2 месяца жил в Китае и видел, что их менталитет – достойный ученик нашего, а вот руководители страны сумели вывести её на самый высокий экономический и политический уровень… Но тут прибыл лоцман, и мы отчалили.
На входе-выходе из бухты стоят, пришвартованные к молу в три корпуса лагом, видно, арестованные, голубые сахалинские траулеры-старкодеры "Мыс Курбатова", "Мыс Докучаева", "Мыс Левенорна"… 6 штук. Порт приписки – Холмск. Та же, знать, судьба, что и у наших "голубых" супер-траулеров "Стимул", "Сотрудничество", "Капитан Демиденко" и др. Больно, обидно. Какой был флот рыбопромысловый у страны!..
VII. Сайра, "ночная жемчужина"
Из морского дневника:
9.09.76, чет. Медный литавр Луны царит над океаном, гротескно озаряя зелёный остров Шикотан, сопки, волны и многочисленный флот ЮКЭ, Южно-Курильской экспедиции. Но рыбаков, в отличие от влюблённых, не радует огромная Луна: в полнолуние "ночная жемчужина" плохо реагирует на свет и не идёт в ловушки. Ныне осень запаздывает, сентябрь похож на август. Даже тайфуна пока не было ни одного, тогда как в прошлые годы на это время 8–10 тайфунов приходилось! На объединённом промысловом совете начальник экспедиции вслух удивляется: "18 лет работаем на сайре, а таких сюрпризов погоды не видели!"
И вдруг именно сегодня внезапно отличная промысловая обстановка: 300 ловушек приморских колхозников, 170 ловушек, поставленных с судов гослова, приносят желанные результаты – все плавзаводы и производственные рефрижераторы впервые загружены рыбой-сырцом по потребности. 30 тонн "ночной жемчужины" поднял сахалинский сейнер "Сажино", по 18 тонн – приморские сейнера.
Здесь, в одних и тех же координатах, работают две промысловые экспедиции – сайровая и скумбрийно-ивасёвая. И если у сайровиков сегодня праздник, то у добытчиков сардины-иваси – обычная, рядовая работа. О скумбрии речи нет, она пока просто не ловится, не подошла. Ивасей не пугает полная луна, не помеха им и тепло замешкавшегося лета, подводит рыбаков лишь нерасторопность снабженцев: остро не хватает в экспедиции 50-литровых бочек, гофрированной картонной тары, соли, этикетов…
16.09.76, чет. Прошедшая неделя была насыщена событиями, но вот странное, необычное затишье в районе лова кончилось, и тайфуны с лихвой навёрстывают упущенное. Крутой диктатор Фрэн (первый тайфун с мужским именем) согнал весь флот в укрытия, под скалистые берега Шикотана и Кунашира. Почти вдвое превысив порог 12-ти баллов, он натворил бед на Японских островах и в море, унёс больше сотни жизней, взбулгачил океан так, что вот уже двое суток очень крупная зыбь (хотя уже маловетрие и солнечно) не даёт рыбакам работать. Уловы незначительные. Этот Фрэн потопил в Татарском проливе наш танкер "Баскунчак", спасти, говорят, никого не удалось. Сейчас бушует новый тайфун Хоуп, бежим от него в бухту Звёздную, на Шикотан…
17.08.80 Есть на плавзаводах укладочные машины ИНА-115 (набивочные автоматы), но – "нет технологии", т. е. чиновники-технологи запретили укладывать ими сайру – только вручную, "розочкой", т. е. спинками наружу. Из-за этого около половины уловов идёт за борт или в утильку, утильцех. Скумбрию – "ёлочкой", иваси и сайру – "розочкой". Эстетику им, видите ли, подавай. А на Руси жрать нечего: оргнабор ("вербота") из Свердловска накинулся на флотский харч, как классические голодающие Поволжья, и рассказывают, что мяса и рыбы не видели несколько лет, а питаются в основном картошкой и кашами. Ну как тут утерпеть, в пятницу выдам это по радиотелефону "Тихому океану"…
На Шикотане
Какое это чудо – вдруг то ли из-под воды, то ли с неба явившийся остров. Много дней вокруг – только синее и голубое с облачной пеной, только шуршание пены вдоль борта, только один-единственный солёный, йодистый запах… И вдруг – зелёный остров! Словно гигант-волшебник отломил от каравая-материка краюху и занёс сюда, в пустыню океана. Ну да, откуда, казалось бы, здесь, среди безраздельно господствующего синего, эти коричневые и сизые, как голубиное крыло, обрывы, белые ожерелья у их подножий и, главное, зелень, зелёная трава, деревья, лесные запахи – откуда всё это?..
Чудо-остров! Он мог лишь в самом фантастическом сне присниться. Трава здесь и та как на другой планете: стебли у неё – жёсткие коленчатые трубочки, листья – зелёные лезвия, стрелы, да что угодно, но только не те всем известные и привычные листья травы-муравы. Потом уже ей сказали, что это и не трава совсем, а карликовый бамбук! И тут же рядом растут вековые сосны с зелёными бородами мха на ветках, солнечные рощицы берёз, рябина, смородина, какие-то кусты, которые, сказали, нельзя ни в коем случае трогать. И конечно же, Светка потрогала эти кожистые трёхлистники на гладких веточках, и потом на тыльной стороне кисти, которой она коснулась ипритки (так называется это коварное растение), вспухли волдыри и долго не проходили. Но это всё ерунда на постном масле, а вот тисы, толстоногие, хмурые и всё-таки смешные великаны, которым за тысячу лет (!) и которых можно гладить и обнимать сколько хочешь, – это да!
С моря остров видится островом, а высадись, поживи немного на нём, и окажется – это целая страна зелёных просторов, журчащих речек, причудливых скал, птиц и зверей. Лучшее место на Земле – Курильский остров Шикотан! Как же изумлялась Светка, когда услышала, что в переводе с айнского Шикотан и есть – Лучшее Место. Вот чудеса!
В семнадцать лет мир полон чудес. И если ты не сидишь на месте, задыхаясь в сигаретном дыму, а бежишь или летишь чудесам навстречу, жизнь твоя в сто раз полнее и интереснее любой, даже самой полнокровной городской жизни. Какой институт или консерватория заменят Шикотанский рыбокомбинат, вулкан Тятю, заглядывающий прямо в бухту, космические океанские рассветы и закаты, огромную оранжевую луну, купающуюся в горной речке… Нет, мамочка, только здесь, на острове, а не в консерватории, может быть по-настоящему счастлива твоя дочь! Музыкальная школа с отличием, аттестат с тремя четвёрками – ну и что, мама? Это ж совсем не значит, что в семнадцать нужно замуровать себя в классы и долдонить пьесы на рояле. Можно прекрасно жить и здесь, работать и искать, и находить красоту, и беречь её, спасать от разрушения…
Насчёт спасения красоты Светка, конечно, переборщила. Работа на комбинате, если укладываться в норму, очень тяжёлая. Норма – 1200 баночек за смену. В каждую баночку нужно уложить 15–20 кусочков сайры, причём не как-нибудь, а "розочкой". Ну а уже после смены все девчата обычно и занимались спасением красоты, ну то есть спасением собственных рук. Использовались для этого мази всех известных марок, изобретались самодельные, но всё равно спастись от сайрового дерматита было трудно. В "презерах", то есть резиновых перчатках, не работа, это известно всем, и врачам в том числе. И сотни мелких, почти невидимых порезов и царапин "расцветали" на руках укладчиц настоящими букетами нарывов. Светке удалось изобрести "бальзам Клементьевой" (сметана с марганцовкой и вазелином), но сметану в посёлок привозили раз в неделю, и за ней нужно было стоять в очереди.
И вот она, сайра, в баночках уже!
Спасать приходилось ещё и собственную свободу, элементарное право на отдых после смены. Дело в том, что сайру на комбинат сдавали сотни сейнеров, ведущих промысел вокруг острова. Рыбаки время от времени совершали набеги на бараки, в которых жили девчата-укладчицы. Топая по посёлку в резиновых "ботфортах", посеребрённых чешуёй, уже, как правило, под мухой, пахари моря держали курс на барак с заветным номером. Вначале при появлении гостей Светка пыталась читать, лёжа на койке в неизменном своём синем спортивном трико, потом, когда замечания насчёт "спортсменов, отвернувшихся к переборке" учащались, резко вскакивала и убегала на улицу. Лес начинался буквально в десятке шагов от барака. Светка забиралась в него поглубже (волков и медведей на острове не было), к ручью, под облюбованный смородиновый куст, и подолгу, лёжа на спине, следила за играми облаков, слушала мелодичный говорок ручья и нередко засыпала, убаюканная этой колыбельной.
Сайровая путина закончилась в октябре, большинство сезонниц покинуло остров, а Светка осталась. И влюбилась в море и Шикотан на всю жизнь. За осень, зиму и весну – до следующей путины – она с девчатами-старожилами облазила все сопки, берега бухт, все самые потаённые уголки острова.
В двенадцати километрах от посёлка находится Край Света. И если остров Шикотан – чудо, Лучшее Место, то сердце чуда – мыс Край Света. Там есть всё! Сопки с заснеженными вершинами, раздольные просторы в цветах и травах по пояс, ключи с живой водой из сказок, сказочные обрывы и скалы, неожиданно похожие то на богатыря в доспехах, то на пьющего мамонта. Океан встаёт перед тобой синей стеной, когда ты бежишь к нему по склону сопки, он приветствует тебя на Краю Света голубым салютом солнечных бликов, тёплым дыханием живой утробы, полной водорослей, рыб, крабов и ракушек, осторожно раскатывает к самым ногам твоим прибойную пену, и она, шипя, как шампанское, оседает сверкающей влагой на крупной гальке пляжа. В прибойной полосе можно увидеть только плавник, никаких следов цивилизации. А чуть подальше, под отвесной скалой, на тёмном вулканическом песке, как "на неведомых дорожках следы невиданных зверей", следы сотен копыт. Здесь, на просторах Края Света, живёт вольное стадо диких лошадей, и под прибрежной скалой они вытоптали площадку, укрываясь зимой от снежных зарядов и злых норд-остов. Стаду, говорят, больше тридцати лет от роду: именно тогда пограничникам, живущим на острове, прислали технику – вездеходы, и пятнадцать рабочих лошадей были отпущены на свободу. И какими же красавицами стали они на воле, как разрослось, расплодилось свободное стадо – мустанги Шикотана! Дожди купают их, ветры расчёсывают им хвосты и гривы, Край Света кормит их буйными травами и поит родниковой водой, и никакой самый заботливый конюх, ни один самый лучший конный завод не могут, наверное, похвастать такими чистыми и красивыми животными. Любоваться собой они позволяют теперь только издалека.