Лучше и профессиональнее, чем Б.В. Яковенко вряд ли можно охарактеризовать масариковский труд. К сожалению, на эту книгу Б.В. Яковенко, как правило, не ссылается практически ни один современный исследователь, хотя она теперь доступна всем. А ведь Яковенко, проживая в Праге, по просьбе Славянского института уделил особое внимание характеристике книги Т.Г. Масарика, возвращаясь к ней в конце каждой главы своего труда. Он писал: "Труд Масарика как исследование духовной жизни России, ее основ, ее представителей, ее развития занимает в ряду книг и работ, посвященных этой теме (включая русские), исключительное место. Справедливо подчеркивалось, что по своей информативности это действительно в высшей степени компетентный труд, к тому же по содержанию он гораздо богаче, чем обещает заглавие. Можно сказать, что это своего рода энциклопедия русской мысли. Каждый упомянутый в ней русский мыслитель изучен автором тщательно и досконально, начиная с крупных трудов и кончая небольшими работами, и каждый характеризуется во всех существенных аспектах его воззрений. С другой стороны, изложение и трактовка взглядов даются в тесной связи с общим ходом развития русской мысли и соответствующей эпохи".
Что касается "религиозного мистицизма" русской философии, тут Масарик находился под влиянием современной ему русской литературы революционно-демократического направления. Религиозная проблема русской философии у Масарика приобретала форму двух общих антиномий: вера-знание, спиритуализм-материализм. Главной и завышенной претензией Масарика к русскому православию было подчинение его царизму и забвение социального служения. Гарантами самодостаточности русского православия Масарик считал религиозный и культурный традиционализм и слияние церкви с государством и национальной идеей. Масарик усматривал в русском православии восточную ортодоксию, основанную на византийском цезарепапизме, когда царь выступает главой церкви. В методологической ориентации Масарика сказались ограниченные пределы объективности его критики православия, а также духовного климата дореволюционной России в целом, заимствованные очевидно из идейного арсенала русской революционной эмиграции, а не сложившиеся из личного познания реальной действительности.
В упоминаемом ранее разборе Б. Яковенко труда пражского профессора были подмечены определенные его недоработки и внесены коррективы в разработку проблемы.
Как уже отмечалось, окончательный крах публикации в России и разочарование Масарика по поводу издания русского перевода вылились в письме другу в резкое неприятие абсолютистского строя. Лишь в наши дни спустя десятилетия желание Т.Г Масарика исполнилось и запоздалый "энциклопедический труд" пражского профессора увидел все-таки свет в России.
Пребывание Масарика в России в 1910 г. и активное общение с представителями интеллектуального круга способствовали возрастанию его популярности. Об этом в частности свидетельствует появление еще одной статьи о нем в "Новом энциклопедическом словаре", вышедшей из-под пера уже упомянутого историка В.В. Водовозова. Статья была подготовлена Водовозовым еще накануне Первой мировой войны. И что весьма важно: в ней впервые было указано йенское немецкое издание "России и Европы" 1913 г. Анализ энциклопедической статьи В.В. Водовозова о чешском ученом и политике Масарике и сравнение ее с предыдущей статьей (1906 г.) в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона приводят к выводу об их примерной тематической идентичности (см. ее содержание в Главе I, С. 28–29). В хронологическом отношении предвоенная энциклопедическая заметка расширена и содержит ценный материал о научной и политической деятельности Масарика в 1900-е гг. (особенно во второй половине). Предыдущий материал отредактирован, внесены некоторые исправления, убраны неточности в чешском тексте. Текст статьи был несколько сокращен, а что касается перечня научных трудов Масарика, то он был расширен.
Чтобы избежать повтора, не стоит приводить всю эту статью. Водовозов лишь дополнил прежний материал о Масарике данными о его деятельности, начиная с 1907 г.: "В 1907 г. М. избран и в 1911 г. переизбран в рейхсрат, где примкнул к чешскому клубу, но только в качестве госпитанта; в 1912 г. вышел из него вместе с 7 другими чешскими депутатами, образовавшими группу "независимых прогрессивных депутатов из Богемии и Моравии". В 1910 г. М. выступил в австрийской делегации с очень важным разоблачением относительно подложности множества документов, на основании которых были обвинены подсудимые в Загребском процессе 1909 г., в котором 53 серба обвинялись в государственной измене. М. доказывал, что подлог учинен австрийским посланником в Белграде Форгачем. Этими разоблачениями М. нанес сильный удар престижу Эренталя. Написал еще "Zur Geschichts und Religions-Philosophie Russlands" (Jena, 1913). (курсив мой. – Е.Ф.) В. В-в".
В статье Водовозов привел неизвестные ценные факты о нашумевшем так называемом "загребском процессе" 1909 г. над югославянскими депутатами (в период австрийского правительства Эренталя). И есть хотя бы пара строк о выходе в свет знаменитого труда Масарика "Россия и Европа" в Йене в 1913 г. Таким образом, о полном забвении и игнорировании имени Масарика в царской России, наперекор утверждениям современных чешских масариковедов, говорить все же не приходится. Можно лишь сожалеть, что какая-либо характеристика главного труда Масарика у Водовозова практически отсутствовала.
II.8 Т.Г. Масарик в начале Первой мировой войны
В самом начале войны М.Я. Балясный писал камергеру Императорского Двора Л.М. Савелову:
"Дорогой Леонид Михайлович.
Как все изменилось в несколько дней!
Мы переживаем мировые невиданные в истории события. Погибли наши расчеты на Банк и проч. и проч. Ну, что ж – лишь бы дела русские шли хорошо, а там Бог даст будет не хуже для Руси и нас. Меня, однако, огорчает, если я невольно послужил причиной невыгод Ваших.
Как Вы устроились с Немировским? Насколько я знаю, по смыслу Ваших условий с ним, Вы имеете право возвратить ему без убытка его бумаги? Удалось ли?
Напишите об этом мне, дабы несколько меня успокоить и выяснить наши отношения к Б.Л. Немировскому.
Я назначен военным судьей во Владивосток. Это было бы переносимо, если бы не война, которая тянет к себе поближе. Не хочется, чтобы при воспоминании о ней память подсказывала: "а ты сидел в далеком интересном для тебя углу и больше тебе вспомнить не о чем, разве о своей малой лепте из серебра".
Вы назначены уполномоченным Кр. Креста. В добрый час!
На вот что плохо: к Вам предназначается помощником некий Данилович. От него немедленно избавьтесь. Он был года 2 – секретарем "Русского Зерна" и запутался в делах рублей на 800. Выручил его Столыпин, отчасти и мы, члены Совета, ассигновав в виде вынужденных наградных 800 рублей ему (?!). Я сам участвовал в голосовании и пишу не с чужих слов и не по слухам.
Человек он необразованный (первые классы гимназии), мелкий чиновник, злой интриган.
Телеграфируйте немедленно куда следует, прося другого, лично Вам известного.
К Вам желал бы Борис Викторович Кириченко, которого Вы знаете по участию в нашем блоке. Кириченко состоит кандидатом на подобную должность в мобилизационной части Красного Креста.
Пошел бы и я к Вам с Вами поработать, но не знаю, позволит ли моя должность судьи. Почета и выгоды не ищу.
Сегодня я напишу к Главнокомандующему Н.Г. Иванову и начальнику его Штаба, дабы пристроили меня на дело полезное…"
Судя по реакции М.Я. Балясного, для русских война нагрянула нежданно-негаданно, но для Масарика она, видимо, не стала неожиданностью.
Отметим, что его война застала заграницей – в Италии с младшей дочерью Ольгой. В его возрасте, когда австрийская пенсия профессора и депутата была заработана, мог бы жить припеваючи. И время для размышлений еще было. Но Масарик выбрал путь непримиримой борьбы с австрийским абсолютизмом в эмиграции. В России накануне войны ему еще раз побывать не довелось, хотя он и стремился к этому, как свидетельствует переписка с Э.Л. Радловым.
А вот его коллеге по рейхсрату депутату от аграрной партии Йозефу Дюриху удалось побывать здесь почти накануне Первой мировой войны. Он был известен в России как последовательный сторонник активизации неославянского движения и участник Клуба общественных деятелей. В политических кругах России он был, видимо, не менее популярным и известным, чем Масарик, да и возрастом он был чуть постарше и более опытным. Так что представлять его немощным престарелым деятелем, как это в угоду Масарику преподносилось в чешской историографии, вряд ли стоит. На одном из заседаний Общества славянской культуры Й. Дюрих подчеркнул, в частности: "У нас одна мысль – в любви к нашим братьям, ко всей России и ко всей Славии. Наш идеал – любовь славян друг к другу, любовь каждого славянина к его народности, к его Отечеству и великому славянству… Мы, чехи, горды тем, что из маленьких дровосеков выросли в крепкий народ. Мы видим, что имеем опору только в славизме. Просьба к собравшимся: чтобы и вы взрастили любовь к славизму, любовь к взаимности всех славянских народов". Дюриха в России знали и он бывал там регулярно, особенно в Санкт-Петербурге.
В начале войны Масарик скрывался от австрийской слежки в Италии, сначала с подложным паспортом (еще как депутат венского рейхсрата), а затем по совету чешских друзей, из опасений быть арестованным, не стал возвращаться на родину, а принял твердое решение остаться в эмиграции и посвятить себя борьбе за создание чешского (чехо-словацкого) независимого от австрийцев государства.
Из Швейцарии Т.Г. Масарик перебрался в Лондон, а потом в Париж, где был создан под его эгидой Чешский (вскоре Чехо-словацкий) Национальный Совет. В него вошли социолог и выученик Масарика Э. Бенеш, депутат-аграрий Й. Дюрих и словак, получивший французское гражданство, астроном Милан Растислав Штефаник, так же учившийся в свое время у Масарика в Карловом университете.
Вскоре Т.Г. Масарик опять направился в Лондон, получив приглашение читать лекции.
На первом этапе пребывания за границей важными задачами были пропаганда чешского дела и завоевание потенциальных сторонников в деле борьбы за образование независимого чехо-словацкого государства, а также обеспечение зарубежной дипломатической и правительственной поддержки. И в первую очередь – налаживание тесных связей с зарубежными землячествами.
Немаловажной задачей на первом этапе национальной борьбы Парижского центра чешского и словацкого движения Сопротивления было склонить к поддержке идеи независимого государства влиятельные зарубежные диаспоры (землячества) чехов и словаков, как в Европе, так и в Америке, и особенно – самое многочисленное чешское землячество в России. С началом войны "русские" чехи и словаки выступили за организационную консолидацию патриотического движения. Далее следует хотя бы в основных чертах остановиться на этом вопросе.
Глава III
Т.Г. Масарик как олицетворение идеи национальной независимости в землячестве чехов и словаков в разгар Первой мировой войны (1915 – февраль 1917 г.)
III.1 Консолидация чешского и словацкого землячества и создание Союза чехо-словацких обществ в России
К началу войны в России существовало как значительное чешское, так и славянское землячество (в исторической литературе чаще приводится цифра около 60 тысяч чехов и 2 тысячи словаков), в котором наиболее активной силой были предприниматели и средние слои. Во многих ведущих центрах России действовали чешские культурно-просветительные и благотворительные общества, часто носившие имена наиболее известных деятелей чешской истории (Яна Амоса Коменского, Яна Гуса и др.).
Созданный к началу осени 1914 г. в Петрограде оргкомитет был занят подготовкой съезда чешских и словацких обществ в России и выработкой устава единой организации. Руководящим центром должен был стать "Совет чехов в России". Подготовленный устав был представлен в Министерство внутренних дел на утверждение. Название не удовлетворило инстанции и по рекомендации указанного министерства организация была названа "Союз чешских (впоследствии чехо-словацких) обществ в России". Создание данного Союза, как политического центра землячества стало важным событием в деле его консолидации.
В декабре 1914 г. Министерство внутренних дел утвердило устав Союза. Союз чешских обществ в России ставил своей целью "объединение всех проживающих в России чехов, для развития национального сознания, любви и преданности к славянству и его защитнице России, для создания чешской дружины добровольцев, для сбора средств для жертв войны и для обеспечения вдов, сирот и калек воинов, сражавшихся в русской армии.
После окончания войны Союз ставит себе целью содействие культурному и экономическому развитию и объединению всех славян".
В докладной записке Правления Союза чешских обществ в России в Совет министров от 31 марта 1915 г. содержалась просьба разрешить сформировать чешское войско из военнопленных чехов и словаков. Правление просило для этого освобождать добровольцев из плена, считать их временно русскими подданными и заявляло, что "Императорское Правительство преследует высокую цель освобождения Славянства и осуществление его заветной мечты не встретит препятствий к признанию независимости самостоятельного чешско-словацкого государства будет ли таковая провозглашена.
…Правление союза считало бы такое постановление лишь формулировкой возможных отношений в будущем и отнюдь не обязательством или обещанием со стороны Императорского Правительства возобновить самостоятельность чешско-словацкого государства. Правлению союза оно необходимо для более успешного набора среди пленных."
Первый съезд Союза чешских обществ состоялся в феврале 1915 г. В нем участвовали 34 делегата от организаций-инициаторов (общества в Петрограде, Киеве и Москве), а также от обществ в Варшаве, Ростове-на-Дону, Одессе, Харькове, Екатеринославе и Зубовщине, представляя 1 500 членов от 11 обществ. Съезд принял решение о создании чехословацкого войска (Чешской Дружины Добровольцев) и программную декларацию. Местом нахождения правления Союза был назначен Петроград, военной комиссии – Киев, ревизионной – Москва. Военную комиссию возглавили В. Вондрак (землевладелец на Волыни, владелец гостиницы "Прага" в Киеве) и Л. Тучек (представитель автомобильного завода "Лаурин и Клемент" в России).
Министерство внутренних дел дало согласие с июня 1915 г. изменить название на Союз чехословацких обществ в России. С этого времени в Петрограде стал выходить еженедельник "Чехословак", редактором которого стал Б. Павлу, направленный в распоряжение Чешского вспомогательного общества в Петрограде. Он являлся активным проводником линии парижского окружения Т.Г. Масарика на создание независимого чехо-словацкого государства.
Членами правления Союза чешско-словацких обществ в России (февраль 1915 г.) стали:
Богумил Осипович Чермак – директор бельгийской фабрики "Гаванера" – председатель;
Ян (Иван Иванович) Моравек – совладелец пищебумажной фабрики – товарищ председателя;
Юрий Иванович Клецанда – и.о. помощника библиотекаря Славянского отдела библиотеки Императорской Академии наук – секретарь;
Августин Августович Вельц – биржевой старшина Петроградского Биржевого комитета, владелец торгового дома в Петрограде – член правления;
Франц Иванович Рейф – доверенный завода военнопоходного снаряжения "Жюль Миллер".