Вопрос, разумеется, снимается, но как же испугался прокурор, что через частокол запретов судьи вдруг да проскочит до присяжных заседателей толика правды о том спектакле, который устроило следствие с опознанием Карватко аккумулятора. И как цветную фотографию аккумулятора перед опознанием Карватко показали, и как он сам вместе со следователем аккумулятор этот с экспертизы забирал, и как потом на его же глазах подбирали в соседство этому аккумулятору еще два других и близко на него не похожих аккумулятора, ни на одном из них не было даже ручки, и как убрали из протокола все сомнения Карватко, и как после опознания повезли Карватко на дачу Квачкова, и нашли аккумулятор в гараже Квачкова, да только обязали Карватко о том забыть… Все это Карватко уже рассказывал суду, да только без присяжных заседателей, которым знать этого не положено.
Судья Пантелеева напускается на Найденова: "Я предупреждаю Вас о незаконности Ваших вопросов в присутствии присяжных заседателей. Вы не подчиняетесь председательствующему судье, что может привести к удалению Вас из зала судебных заседаний".
Что-то слишком частыми стали подобные угрозы. Может, всерьез вознамерилась тучная дама в черной мантии, единолично владычествующая в суде, до конца очистить зал от подсудимых, так ей будет быстрее и легче вести процесс к поставленной перед ней цели?
Допрос Чубайса (Заседание двадцать пятое)
Не завидуйте власть и деньги имущим: они платят за это свободой. Вынужденные сидеть за четырехметровыми заборами, боясь носа высунуть из подворотни, обреченные ездить под мигалками со спецконвоем, с замиранием сердца ожидая встречного тарана, они не могут просто заглянуть на огонек в ресторан, тихо поужинать в компании друзей, прежде чем этот ресторан не обшарят на предмет взрывных устройств и не зачистят от посетителей. Театры, библиотеки, музеи, выставки - непозволительная роскошь для несчастных, постоянно ожидающих выстрела из-за кулис, кирпича с книжной полки, гибельных испарений ядов от экспонатов вернисажа… Их, осужденных на пожизненную изоляцию, выгуливают охранники в обществе таких же богатеев, организуя VIP-концерты, VIP-ярмарки, VIP-пикники. Общение с нормальными людьми у власть и деньги имущих невозможно, они не ходят по улицам, не ездят на городском транспорте. Дело не в терактах, просто общение с народом - это легко просчитываемый риск получить оплеуху или плевок, быть закиданным тухлыми яйцами или гнилыми помидорами, услышать горькое проклятие себе и своему потомству. Поэтому, наверное, потерпевший Чубайс так долго не решался прийти в суд на слушания о покушении на самого себя.
Вопреки заведенному правилу ходить за свидетелем приставу, приглашать Чубайса в зал суда суетливо, почти что в полуприсяд, с угодливой улыбкой кинулся сам прокурор Каверин с сединой уже и при погонах в два просвета. Каверин торопливо понесся по залу, не ступая привычно твердо, а, как балерон или как мужчинка не совсем традиционной ориентации, этак на цыпочках, бочком, пружинисто подпрыгивая, то ли от благоговения, то ли от страха перед высочайшей особой. За прокурором по пятам спешил представитель Чубайса Гозман, он двигался крадучись, пригнувшись, демонстрируя раболепие и восторг. Охранник Чубайса, человек с песьей головой, хватательные способности которой не мог замаскировать даже безупречный костюм, уже давно сидел в зале, изучая степень агрессивности публики, грозно и тревожно зыркая в сторону зрителей. И появился он - Чубайс. Чубайс шел неестественно прямо, свекольно-красный, напряженный весь, и шея, и макушка, и спина - все застыло в нем в ожидании чего-то. Чего он так тревожно ждал: пинка? плевка? окрика? кирпича?.. Ох, тяжело им даются встречи с народом. К трибуне Чубайс подошел, как к эшафоту, при полном безмолвии зала.
Пантелеева, подтянув пальчиками горловину мантии к подбородку, медовым голосом попросила потерпевшего Чубайса перечислить свои анкетные данные, как того требуют судебные порядки: домашний адрес, свободное владение русским языком и прочие личные мелочи. Но вот национальностью потерпевшего судья не поинтересовалась, хотя прежде этот процедурный вопрос фигурировал в протокольных расспросах всех потерпевших и свидетелей.
Прокурор Каверин, чуть запыхавшись и не отдышавшись еще от встречи, вдохновенно приступил к допросу: "Скажите, пожалуйста, Анатолий Борисович, кем Вы работали в марте 2005 года?"
Чубайс ответствовал величественно: "Председателем правления компании РАО "ЕЭС России".
Каверин, елейно, пригнувшись: "Скажите, пожалуйста, работали ли Вы в Правительстве Российской Федерации и в каких должностях?"
Чубайс велеречиво: "С 1991 по 1998 год я работал на должностях министров, заместителя Председателя Правительства, главы Администрации Президента".
Прокурор, не меняя подобострастного тона и позы: "Расскажите, что произошло 17 марта 2005 года".
Чубайс приступил к воспоминаниям, всем своим обликом показывая, насколько горьки они: "17 марта я, как обычно, выехал на работу с помощником и водителем. Поехали по обычному маршруту, выехали на Митькинское шоссе. Раздался удар, взрыв, хлопок. Я в тот момент уткнулся в мобильный телефон и не смотрел на дорогу. Удар был настолько сильный, что машину приподняло, сильно отбросило, сверху посыпалась обшивка и части салона. Уши заложило. Переднее стекло покрылось трещинами. Но водитель, он очень опытный, удержал машину. Я не понял, что произошло, но понял, что это был удар - взрыв. Мой помощник Крыченко, он человек опытный, служил в ФСБ, понял, что произошло. Он сказал водителю: уходим, гоним. А я подумал, что при таком ударе у нас может быть что-то повреждено, и поэтому сказал: уходим, но не гоним. К счастью, машина могла двигаться. Благодаря Дорожкину мы продолжили движение. И в какой-то из этих моментов Сергей Крыченко сказал, что слышит звук пуль. Я не знал, что такое звук пуль, поэтому я и не очень понял, что это такое. Честно говоря, мне было трудно поверить, что посреди бела дня обстреливают из автомата… У меня в голове это не очень уложилось. Доехав до Минского шоссе, мы свернули налево. Машина двигалась дальше. Стало понятно, что это серьезное дело, это не авария. Это реальный обстрел, реальный взрыв, и мы вспомнили, что у нас же есть еще одна машина, которая за трассой следит. И я сказал: Сергей, звони сразу туда. Он стал звонить. Мы дозвонились как-то не сразу, спросили: "Что там?" - "Автоматные очереди, стрельба". - "Раненые есть?" - "Нет". - "Убитые есть?" - "Нет". Ну, слава богу. Значит, все живы. Ну, я стал звонить к себе в РАО "ЕЭС", заместителю по безопасности. Дал команду немедленно подключиться к расследованию по горячим следам, помочь милиции. Тут обрушился такой страшный шквал звонков. Я успел жене позвонить, понимал, что когда узнает - будет паника, истерика. Она слышала взрыв: "Что случилось?" - "Ничего страшного. Все в порядке. Все живы, едем домой". Дочери успел позвонить, а сыну уже не успел позвонить. Друзья потом мне звонили, буквально десятки, сотни звонков были. Мы продолжали движение, не на полной скорости, но километров 60–70 машина шла. Когда мы доехали до МКАДа, там видно стало, что из-под колеса справа густой черный дым идет. Да, где-то по дороге Крыченко резервную машину вызвал на смену. И мы доехали до съезда на Ленинский проспект, остановились у поста ГАИ, и я пересел в другую машину. И на этой машине я доехал до работы".
Судебный зал был тих и внимателен. О том, что машину приподняло и отбросило, это четырехтонную-то бронированную глыбу, слышали здесь впервые. То, что помощник Чубайса Крыченко звонил в машину сопровождения, чтобы узнать про раненых и убитых, тоже было новостью. Ведь еще совсем недавно сам Крыченко и охранники из машины сопровождения в этом зале уверяли суд, что друг с другом не знакомы, откуда ж им телефоны знать. У зрителей нарастал азарт, как у жены, когда она слушает оправдания изменника-мужа, и ждет не дождется, где и на чем подлец проколется.
Прокурор Каверин ласковым не мужским голоском: "Анатолий Борисович, опишите эту Вашу дачу или дом в Жаворонках, как он выглядит?"
Чубайс неожиданно замялся: "Двухэтажное строение, там у нас такой заборчик вокруг дачи есть, высотой, не знаю, два метра, может, чуть больше. Сделан из чего? Ну, там металлические опоры, и плиты между ними вбиты, по-моему, бетонные, если я правильно помню".
Описание впечатлило слушателей, многие ведь помнили показанный не раз по телевизору четырехметровый чубайсовский "заборчик".
Прокурор: "Известны ли Вам функции охранников из Мицубиси?"
Чубайс: "Это машина ЧОПа, у которого с РАО договор на охрану. Их функции - начиная с контроля за дорогой и кончая боевыми ситуациями, в которых мы оказались".
Боевые ситуации?! Да это же как раз то, от чего, как черти от ладана, открещивались охранники Чубайса, убеждая суд, что они охраняли лишь бумаги и имущество РАО "ЕЭС" и присматривали мусор на дорогах, но функций охраны САМОГО не выполняли и были практически безоружными. Зал молча мотал на ус полезшие, как шилья из мешка, противоречия в показаниях главного потерпевшего.
Прокурор: "Ранее Вам приходилось в таких ситуациях находиться?"
Чубайс задумался: "Под обстрелом - нет".
Прокурор: "В РАО "ЕЭС" Вы на какой машине приехали, на той, в которую пересели?"
Чубайс, не выходя из задумчивости, роняет: "Нет-нет. Я приехал на той, на которой я выехал, на БМВ".
У зала перехватило дыхание. Чубайс продолжает настаивать, что приехал в РАО на той машине, на которой выехал, - на БМВ! - как утверждали на следствии и в первом судебном процессе и он сам, и его водитель с помощником. И только потом, уже на втором суде, когда допросили водителя сменной машины Тупицына, выяснилось, что Чубайс приехал в РАО на другой машине - на Тойоте Лендкрузер. Благодаря роковой правдивости Тупицына всем троим пришлось признаться в лжесвидетельствах. Так что, Чубайс возвратился к первоначальным показаниям?
Судья тихо шепчет Чубайсу, очень тихо подсказывает, да разве от современных диктофонов утаишься, все слышат, и это услышали, и это записали: "Вы, по-моему, у поста ГАИ пересели…"
Прокурор тоже тихо всполошился, аж спал с лица, бедняга: "Вы сказали, что Вы, в общем Вы у поста ГАИ пересели…"
Чубайс спохватывается: "Да-да, пересел. Вот на Тойоте и приехал, в которую пересел".
Прокурор, с облегчением вздохнув: "Видели ли Вы повреждения на Вашей машине после случившегося?"
Чубайс оскорбел лицом: "Ну, да. Честно говоря, меня тянуло посмотреть. Первое, что бросается в глаза - капот. А капот, как известно, не бронированный. Развороченный металлический след от крупного осколка. Уж не знаю, чем стреляли. Он как бы разворотил, вскрыл капот. Это наиболее видимая часть. Ну, фары разбиты, подфарники разбиты, бампер полуоторван. А правая сторона, она вся могла сильно простреливаться. Причем, что мне бросилось в глаза, что следы-то в основном даже не столько по стеклам, а по стойкам, а стойка, как известно, - самая слабая часть у бронированных машин. Один из следов пуль, ну, как раз, прямо у Сергея в висок, точно. Он впереди сидел. Если бы стойка не выдержала, непонятно, что бы было. Следов от пуль много с правой стороны. И потом там повело кузов, волновой он стал. Даже, собственно говоря, восстанавливать нельзя было после этого машину. У нее вид был такой - убедительный вполне".
Кого заботила убедительность вида расстрелянного БМВ, Чубайс не сказал. Ясно лишь одно: кто-то серьезно тревожился, насколько убедительно выглядит расстрелянным и подорванным БМВ. Не могла не броситься в глаза несоразмерность того, что Чубайс видел и слышал на месте происшествия, с масштабом повреждений его броневика. Как он мог не слышать выстрелов, если экспертиза повреждений БМВ, которую огласил прокурор перед присяжными, насчитала аж 12–14 выстрелов по БМВ с расстояния в 10–12 метров. Нападавшие, выходит, подошли к машине на дистанцию штыка, и, не торопясь, осыпали броневичок градом пуль. Весь вопрос: где, когда и как они это сделали, если ни один свидетель, кроме пассажиров броневика, не подтвердил обстрела БМВ?..
Прокурор: "Анатолий Борисович, исходя из позиции подсудимых, все, о чем Вы рассказали, они называют имитацией. Вы скажите Ваше мнение".
Чубайс нервно захихикал: "Ну, знаете, я бы порекомендовал им самим сесть в машину, пусть и бронированную, и под взрывами и под автоматной очередью посидеть бы. Ощущение бодрое. Им бы понравилось".
Прокурор: "Ну, все-таки, как Вы считаете, это было покушение или имитация?"
Чубайс посуровел: "У меня никаких сомнений нет, что меня однозначно пытались убить профессионалы этого дела".
К допросу подпустили адвоката Шугаева, постоянного представителя Чубайса в суде: "Можете описать характер бронирования Вашей автомашины?"
Чубайс заученно: "Это высокий класс брони Б6 - Б7. От автоматной пули она защищает, а от винтовки СВД уже не защищает. Колеса усиленные, и даже если они разрушены, она может продолжать движение. И стекла бронированные. Там же все стекла были в следах от пуль!"
Наступает черед еще одного адвоката Чубайса - Котока, который невинно интересуется: "Анатолий Борисович, возвращаясь к вопросу о розыгрываемой инсценировке покушения, хотелось спросить: что-либо в Вашем положении политическом, служебном, имущественном изменилось после произошедшего? Был ли смысл инсценировки?"
Чубайс глядит на адвоката с яростью, слово инсценировка ему явно не по нутру: "Ну, надо сказать я сильно разозлился, и я тогда сказал, что всей целью ставлю перед собой, а задача была привлечь сотни миллиардов рублей инвестиций в энергетику, - будем решать просто с удвоенной силой. И ни от чего не откажемся. Так и действовали. А в моем положении что изменилось? Меня не повысили, премию не выдали, благодарность не объявили, да нет, ничего не изменилось".
Адвокат Чубайса Сысоев учел промах коллеги и задребезжал: "Могло ли покушение быть направленным не на Вас, а иметь целью помешать тем преобразованиям демократическим в стране, тем реформам, которые Вы проводили?"
Чубайс бронзовеет, перевоплощаясь в памятник себе: "Я думаю, это сплав личной ненависти физиологической с ненавистью к тому, что я делал, что мои товарищи продолжают делать".
Ободренный Сысоев продолжает развивать понравившуюся Чубайсу тему: "Скажите, Анатолий Борисович, вот в СМИ, в общественном сознании бытует ассоциированный образ Вас как некоего виновника всех несчастий, которые случились с нашей страной после распада Советского Союза. Псевдо-патриотические ресурсы используют этот демонический образ с целью разжигания ненависти против Вас. Является ли покушение 2005 года на Вас следствием этой пропаганды?"
Адвокаты защиты так дружно и убедительно возражают против поставленного вопроса, что судья Пантелеева вынуждена снять вопрос.
Першин, адвокат Квачкова: "Почему Вы считаете, что данное покушение направлено именно против Вас?"
Чубайс раздраженно: "Потому что взрывали именно мой автомобиль".
Першин: "А откуда нападавшие могли знать, что Вы там находитесь, если об этом не знали даже Ваши охранники?"
Чубайс усмехается: "Охрана меня не видела, а нападавшие могли знать, исходя из простой логики".
Першин: "Кроме БМВ и Мицубиси какие-либо другие автомобили имели осколочные и пулевые повреждения?"
Чубайс уверенно: "Да, проезжавшие рядом".
Першин опровергает его уверенность: "Вам известно, что нет таких автомашин?"
Чубайс поперхнулся, бормочет что-то невнятное, на диктофоне не разобрать.
Першин: "Вы видели подсудимых на месте происшествия?"
Чубайс кривится: "Они в кустах сидели, мне не видно было".
Першин: "Является ли Ваша деятельность в Госкомимуществе направленной на благо России?"
Чубайс надменно: "Все мои действия направлены на исполнение моих должностных обязанностей".
Першин: "Безличные приватизационные чеки - ваучеры - тоже были направлены на благо России?"
Чубайс гордо встряхивает головой: "Да, безличные чеки позволили поднять благосостояние России".
Зал сдавленно стонет, нахлынувшие чувства сдерживает страх быть удаленными.
Переход допроса в политическую плоскость явно не входит в планы потерпевшего. В стане обвинения броуновское движение протеста. Судья, уловив недовольство Чубайса, запрещает Першину задавать подобные вопросы, пригрозив удалением из процесса.
Подсудимый Миронов возвращает мысли Чубайса на Митькинское шоссе: "Потерпевший, на какой машине 17 марта Вы выехали из дома?"
Чубайс недовольно: "Я уже отвечал на этот вопрос. БМВ. Темная, черная "семерка".
Миронов: "Это была Ваша личная машина?"
Чубайс: "Она была служебная, принадлежала РАО "ЕЭС".
Миронов: "Действительно ли Ваша машина стоила 700 тысяч долларов, как сказал суду Ваш водитель Дорожкин?"
Чубайсу денежный вопрос явно не по вкусу: "Я не готов отвечать за эти цифры, не знаю, возможно. Захочешь защититься от убийц - заплатишь".
Миронов: "Такой стоимости покупки производятся без Вашего ведома?"
Чубайс демонстрирует могущество: "Конечно. В компании годовой оборот 40 миллиардов долларов!"
Годовой оборот Миронова не сразил: "Скажите, Чубайс, а как осуществлялась Ваша личная охрана?"
Чубайс презрительно: "Эффективно!"
Миронов не обращает на это внимания: "Вы можете назвать, сколько человек охраны, сколько машин сопровождения?"
Чубайс вынужден отвечать: "В тот момент, когда я ехал, была еще одна машина. И, как я сказал, и могу еще раз повторить, что я не знаю других машин сопровождения".
Миронов: "Это была машина так называемой разведки и осмотра местности, или это была все-таки машина сопровождения, осуществлявшая Вашу личную охрану?"
Чубайс уходит от ответа: "Мне непонятен вопрос, я не могу на него ответить".
Миронов: "На момент 17 марта 2005 года у Вас была личная охрана?"
Чубайс: "Нет!"
Миронов: "Когда Вы передвигались по поселку Жаворонки, гаишники перекрывали там движение?"
Чубайс: "Да нет конечно!"
В этом месте напрашивается "Не верю!" Да и кто поверит, что в 2005 году Чубайс ездил на работу без личной охраны, если, как он сам утверждает, еще в 2002 году на него готовилось покушение, проплачивался киллер. О перекрытых дорогах в Жаворонках при проезде Чубайса присяжным на суде рассказывала жительница этих самых Жаворонков, свидетельница по делу. Показания ее были еще свежи в памяти суда.
Миронов: "Вы останавливали машину сразу после взрыва?"
Чубайс осторожно: "Я уже отвечал на этот вопрос. Машина не остановилась после взрыва, она естественным образом потеряла ход".
Миронов: "После взрыва Вы лично слышали выстрелы?"
Чубайс раздраженно: "Я уже отвечал на этот вопрос. Вы пропустили, могу повторить".
Миронов настаивает: "Лично Вы слышали?"
Чубайс нехотя: "Это Вы не услышали. Я сказал, что я выстрелов не услышал".
Миронов: "Какая из машин, которые окружали БМВ, на момент взрыва находилась ближе к эпицентру взрыва?"
Чубайс: "Я же сказал, что в момент взрыва я не смотрел наружу, я смотрел в свой мобильный телефон".