Неподведенные итоги - Рязанов Эльдар Александрович 64 стр.

Короче, я решил делать передачу. В этой ситуации был один ще­котливый нюанс: убедить кого-либо, что я в данном случае бескорыстен, что ни в чем не заинтересован, будет непросто. Но мне на самом деле ничего не требовалось от первого лица в стране. Я не со­бирался открывать совместное предприятие или какой-нибудь фонд, так что мне не требовался особняк. Квартира, дача и – аж! – два автомобиля у меня были. У меня имелось звание народного артиста СССР, я был лауреатом Государственной премии СССР, а эти награ­ды Ельцину вообще не по плечу, так как не существует Советского Союза. Орденов я получил в свое время немало. То, что мне реши­тельно ничего не надо было от Президента России, сыграло немало­важную роль в моем решении. Я был независим, и это давало мне возможность раскованной, свободной беседы. Не стану пересказы­вать программу "День в семье Президента", ибо это бессмысленно. Кто видел – имеет свое мнение, а кто не видел...

Передача вышла в эфир дня за четыре до референдума и, говорят, добавила немало голосов в пользу Ельцина. Если это действительно так, то здесь моей заслуги практически нет. Наина Иосифовна вела себя перед телекамерой естественно, органично, откровенно и произ­вела своей натуральностью и обыденностью самое хорошее впечат­ление. Люди признали в ней свою, понятную, близкую женщину. Так что Наина Иосифовна Ельцина выиграла на телеэкране нелегкую схватку, ибо, думаю, немало было среди зрителей людей, априорно настроенных против.

В конце съемки программы Ирена Лесневская шепнула мне: "По­просите его (имелся в виду Президент) еще об одном интервью через некоторое время". Я обратился к Ельцину: "Борис Николаевич, у меня к Вам просьба". Он конфиденциально приблизился ко мне и на­клонил голову, понимая, что сейчас и будет то самое главное, ради чего, собственно, и происходила вся эта съемка, что я сейчас начну чего-нибудь клянчить.

Но я громко, а не на ухо, попросил его дать мне еще одно интер­вью некоторое время спустя. Он ответил согласием, мы ударили по рукам и попрощались.

А теперь несколько страниц из дневника. Там я расскажу и о вто­рой моей встрече с Президентом.

ИЗ ДНЕВНИКА (1992-1995)

1992 год

ЯНВАРЬ – ФЕВРАЛЬ. Вышли № 1 и № 2 журнала "Юность". "Предсказание" опубликовано.

МАРТ. Эфир передачи "Восемь девок – один я". Ретроспектива моих фильмов в Париже с 4 по 11 марта в кинотеатре "Энтрепо". К этому времени молодой режиссер, которому я отдал для постанов­ки повесть "Предсказание", все еще не нашел продюсера. И я решил, что, пожалуй, надо попробовать осуществить экранизацию самому. Но полной уверенности, что это надо делать, у меня еще не было. Уверенность появилась после знакомства с Ирен Жакоб. По приезде в Париж я поинтересовался, где сейчас Ирен Жакоб. И нельзя ли ее пригласить на открытие ретроспективы, которая на­чиналась фильмом "Небеса обетованные". Оказалось, Ирен в Пари­же и с удовольствием вечером придет. Перед началом сеанса я по­знакомился с очаровательной артисткой. Я сказал ей немало ис­кренних добрых слов по поводу ее роли в "Двойной жизни Верони­ки", сказал, что у меня есть проект и что я был бы счастлив рабо­тать вместе с ней.

После сеанса Ирен высказала мне свое мнение о фильме. Картина ей очень понравилась. Далее она добавила, что хотя очень разборчи­ва иредко дает согласие на съемки, но в данном случае она обещает сниматься у меня.

Признаюсь, я не придал серьезного значения ее словам. Я за свою жизнь наслушался немало комплиментов. Однако на следующий день я снова увидел ее среди зрителей. Она приходила каждый день и посмотрела все восемь фильмов моей ретроспективы. Тут я понял, что Ирен – девушка серьезная и слов на ветер не бросает.

После окончания ретроспективы Ирен подтвердила желание ра­ботать вместе. И просила как можно скорее прислать сценарий. А сценария-то не было, существовала только повесть. И тут я поста­новил для самого себя окончательно, что буду снимать картину. Со­гласие Ирен подтолкнуло меня к решению.

Позже, уже во время съемок, Ирен пооткровенничала со мной. Она сказала, что в марте у нее был тяжелый личный кризис, и мои фильмы, которые она посмотрела в парижском кинотеатре, помогли ей выйти из трудного душевного недомогания. Рецензия, пожалуй, для меня самая дорогая.

По возвращении в Москву сразу же уселся за работу над сцена­рием.

АПРЕЛЬ. Работа над сценарием "Предсказание". На одну не­делю уезжал в Мадрид на кинофестиваль. "Небеса обетованные" получили главный приз "За лучший фантастический фильм". Принимая приз, я не мог удержаться от смеха. Картина, с болью и го­речью рассказывающая о наших бедах, о тяжелой жизни, о нищих, об обиженных системой людях, была воспринята на Западе как элегантная фантазия русского режиссера. Но все равно было при­ятно.

МАЙ. Окончание сценария, перевод его на французский язык, за­пуск фильма в производство, отправка сценария Ирен Жакоб в Париж.

ИЮНЬ. Ответ Ирен Жакоб с окончательным согласием снимать­ся. Мало того, она начала учить русский, чтобы играть роль на рус­ском языке. Начались поиски французской фирмы для коопродукции, ибо нет денег, нужна импортная пленка "Кодак", гонорар Ирен надо платить в валюте, требуются средства для обеспечения трех-четырех дней съемок в Париже и т.д. Так как главная мужская роль складывалась из усилий двух исполнителей (один и тот же герой в двух возрастах: около тридцати лет и около шестидесяти), то пробы на похожесть, на "совместимость" оказались необходимы. На роль старшего Горюнова сразу же утвердили Олега Басилашвили. После совместной пробы Олега Валериановича с Андреем Соколовым был найден и молодой двойник.

ИЮЛЬ, АВГУСТ, СЕНТЯБРЬ. О том, как сложно, неудачно, порой унизительно искали мы французского партнера, рассказывать не стану – вспоминать противно. Перейду сразу к тому, что нако­нец сценарием заинтересовался патриарх французского кино, чело­век русского происхождения знаменитый продюсер Александр Алек­сандрович Мнушкин. Нашим партнером стала французская кино­фирма "Фильм Пар фильм", которую возглавлял Жан-Луи Ливи, вторым французским продюсером был Мнушкин.

В июле эфир передачи о Василии Аксенове, в августе о Борисе Васильеве.

ОКТЯБРЬ. Показ фильма "Небеса обетованные" по телевиде­нию. По сути, состоялось рождение ленты, ибо ее увидело несколько десятков миллионов зрителей. Спасибо телевидению!

Начались съемки картины "Предсказание" – трудные, бестолко­вые, мучительные. Разваливался на куски Советский Союз, разруша­лось и кинопроизводство. То, что делалось раньше само собой, сей­час требовало от киногруппы героических усилий.

НОЯБРЬ – ДЕКАБРЬ. Приехала Ирен Жакоб. Она попросилась приехать на две недели раньше до начала ее съемок. Ей хотелось по­жить в обычной русской семье, включиться в быт, поизучать нашу жизнь, познакомиться с тем, как существуют в своей стране русские люди. Она хотела понять свою героиню так, чтобы сыграть ее без иностранного акцента. Желание для западной актрисы довольно необычное. Ирен Жакоб вообще не укладывалась в стереотипы, бы­тующие о кинозвездах. Она живет напряженной духовной жизнью, любит серьезную музыку, много читает, участвует в благотворитель­ных спектаклях для бедняков, помогает клошарам, дружит с пожи­лыми священниками. В ней нет ни грана дешевки, никакого современного налета. Она как бы женщина вне времени. Работать с ней было легко. Мы понимали друг друга абсолютно. Она упрямилась только тогда, когда считала, что сыграла недостаточно точно. Тут она требовала дополнительных дублей и была в этом крайне настой­чива.. Играла она, естественно, на русском языке. Причем это не было попугайским заучиванием роли, она вполне недурно разгова­ривала по-русски. Об Ирен Жакоб я могу говорить только востор­женные слова – она удивительная, совершенная, трогательная жен­щина и актриса. Я надеюсь, что мы еще встретимся с ней на съемоч­ной площадке.

Прекрасно работали Олег Басилашвили и Андрей Соколов. Не под­качали и Алексей Жарков, Роман Карцев, Александр Пащутин. Акте­ры, как всегда, оставались моими самыми близкими соратниками.

В декабре съездили на четыре дня в Париж, где снимали воспоми­нания Горюнова, Его умершую жену играла жена продюсера актри­са Каролин Сиоль, причем тоже на русском языке.

В ноябре эфир передачи об Юрии Левитанском.

В декабре показ программы о Наталии Гундаревой.

19 декабря. Церемония вручения приза "Ника", – профессио­нального приза Союза кинематографистов. "Небеса обетованные" выдвинуты по семи номинациям. В результате голосования наши взяли шесть "Ник". Александр Борисов и Сергей Иванов получили приз как лучшие художники года. Юрий Рабинович и Семен Литви­нов – лучшие звукооператоры года. Андрей Петров – лучший ком­позитор года. Лия Ахеджакова – лучшая актриса второго плана. (Почему? Ахеджакова играла в фильме главную роль. Кто отнес ее работу в разряд эпизодических ролей? Как всегда, нет ответа.) Эльдар Рязанов – лучший режиссер года.

Лучший фильм года – "Небеса обетованные".

Очень горжусь этими призами. Получить одобрение коллег труд­нее всего.

1993 год

ЯНВАРЬ-АПРЕЛЬ. Работы по завершению "Предсказания". Монтаж, озвучание, запись музыки, перезапись. Замечательно рабо­тала Анна Каменкова, дублируя Ирен Жакоб. Ирен играла по-рус­ски, но акцент все-таки оставался. Анна Каменкова – крупнейшая наша актриса – вложила весь свой талант и всю свою душу в эту, по сути, "негритянскую", анонимную работу. Я ей признателен от всего сердца.

За десять дней до того, как была готова картина на одной пленке, умер в Париже Александр Мнушкин, так и не посмотревший свою последнюю ленту. Он ее очень ждал, верил в картину. После его смерти сразу же оборвались дружеские нити, связывающие нас с французской фирмой. От Жана-Луи Ливи, который устно оценил наш труд высоко, горячо похвалил картину, я не получил ни одной писульки. Никогда, ни по какому-либо поводу. Или его плохо воспи­тывали, или он держал нас за людей третьего сорта. Может, там было и первое, и второе.

МАЙ-СЕНТЯБРЬ. В мае состоялась в Доме кино премьера, в июне – поездка в Израиль с творческими встречами, в июле – мы с Ниной ездили в отпуск на Валдай.

ОКТЯБРЬ. 20 числа после изучения анализов врачи поставили Нине страшный диагноз. А еще несколько дней спустя она уже нахо­дилась в онкологическом центре в ожидании операции. Беда пришла неожиданно, внезапно.

На седьмое ноября назначено новое интервью с Президентом.

НОЯБРЬ. 3 ноября прекрасный хирург Михаил Иванович Давы­дов сделал Нине операцию. Операция была трудная, длилась долго. Больную перевезли в реанимацию.

4 ноября умер Карлен Агаджанов – директор картины, мой друг. Вместе с Карленом Семеновичем мы делали фильмы "Невероятные приключения итальянцев в России", "Служебный роман", "Небеса обетованные" и "Предсказание". Карлен был фанатиком кинемато­графа, человеком, на которого я всегда мог положиться, преданным другом. С его смертью оборвалась последняя нить, связывавшая меня с "Мосфильмом".

5 ноября меня пригласил к себе Борис Николаевич Ельцин. Я в первый раз был в Кремле, там, где работает Президент. Борис Нико­лаевич сказал:

– Я знаю, у вас тяжело больна жена, а на седьмое назначено ин­тервью. Вам, вероятно, сейчас трудно. Если хотите, отложим нашу встречу.

Нина по-прежнему находилась в реанимации, куда не пускают родных. Правда, для меня делали исключение, на две-три минуты впускали. Но я ничем не мог помочь ей. Я маялся, не находил себе места, не знал, чем себя занять.

– Давайте не будем откладывать, – сказал я Президенту. – Ра­бота отвлечет меня от печальных мыслей.

– О чем будет интервью? – спросил Ельцин.

– О том, как коммунист стал демократом, – объяснил я. Должен сказать, меня очень тронула деликатность Бориса Нико­лаевича.

6 ноября – панихида по Карлену в Армянской церкви Вагань­ковского кладбища.

7 ноября – съемка интервью на президентской даче. На этот раз была совсем другая ситуация, нежели в апреле, перед референдумом. Позади были страшные дни 3 и 4 октября. В момент нашего интер­вью Ельцин обладал безграничной властью, поэтому и спрос с него был иной. Кроме того, за мной, за плечами, стояло невыразимое горе – смертельная болезнь любимой жены, и я решил, что особен­но церемониться не стану. Практически у всех к Президенту набра­лось немало острых, нелицеприятных вопросов, и я решил, что буду как бы выразителем скопившихся недоумений, озадаченностей, буду спрашивать обо всех странностях, о загадках, о дурдоме, которого так много в политике и стране. Ельцин не ожидал от меня (в особен­ности после апрельской программы) такого резкого напора и пона­чалу даже немножко растерялся. Но он опытный боец, а в этой бесе­де показал себя человеком честным и искренним. Он не кривил душой, не врал, не старался казаться лучше. Он мог ведь и прервать эту съемку, отменить ее, но он пошел до конца. Когда ему нечего было сказать, он выдохнул: "У меня нет ответа..."

Я спросил у Президента о сносе Ипатьевского дома (а ведь это случилось, когда он был главным человеком в Свердловске). Он честно признался: "У меня уже было достаточно сил и авторитета, чтобы воспрепятствовать решению Политбюро, но я не сделал этого. Никогда себе не прощу".

Не у всякого политического деятеля хватило бы мужества на такую откровенность.

9 ноября. Продолжение интервью с Ельциным. Оно проходило в Кремле, в комнате для приемов, недалеко от кабинета Президента. На этот раз Ельцин уже знал, чего от меня можно ждать. Никакого благодушия и расслабленности не было. И тем не менее его удалось "расколоть" и в этом разговоре. 9 ноября в нашей беседе прозвучало немало откровенностей... В том числе и об октябрьском путче.

Нина по-прежнему в реанимации. Обычно после операции выпи­сывают через два-три дня, а ее продолжают держать в этом полуза­гробном мире. Жизнь ее все еще находится на волоске. Каждый вечер я прокрадываюсь туда на несколько минут.

13 ноября. Наконец, после одиннадцати дней пребывания в реа­нимации, Нину вернули в палату. Это было как возвращение с того света.

16 ноября. Эфир передачи с Ельциным "Мужской разговор". Должен отметить, что после съемок никто из президентского окру­жения не звонил, никто не просил показать программу, никто не предлагал что-нибудь вырезать или смягчить. И мне, выросшему на коммунистической цензуре, это очень понравилось. Я наводил справки, видел ли Борис Николаевич нашу передачу. В этот день он был с визитом в Туле и попросил составить расписание так, чтобы вечером у него было бы время для просмотра. Так что он видел "Мужской разговор" одновременно со всем народом, А в больнич­ной палате по крошечному черно-белому телевизору смотрела про­грамму моя жена.

30 ноября. После осложнения – флебит – перевез Нину домой. Чонкин был в восторге от того, что хозяйка вернулась.

1994 год

МАРТ. У Нины ухудшение. Уезжаем в Германию. Под Мюнхе­ном Нину положили в клинику реабилитации. После нескольких дней обследования был поставлен диагноз: рецидив болезни. Требу­ется повторная операция. Нина говорит, что она этого не вынесет.

В ответ звучит: "Тогда смерть".

АПРЕЛЬ. Хирургическая клиника в Мюнхене. Страшные, звер­ские, болезненные обследования. В результате заключение: делать операцию поздно. Нину выписывают из клиники. Она понимает, что ее ждет.

МАЙ. 3-го возвращаемся домой из Германии.

28 мая. Суббота. 21 час. Нина умерла.

СЕНТЯБРЬ. 1 сентября 1944 года я вошел в аудитории ВГИКа, началось мое обучение киноискусству. Так что в сентябре 1994 года исполнилось полвека моей жизни в кино. К этому "юбилею" в REN TV было сделано пять программ, которые назывались так же, как и эта книга, "Неподведенные итоги". В этих тридцати минутных фильмах, любовно смонтированных редактором всех моих телевизи­онных работ Аленой Красниковой и режиссером Юрием Афиногено­вым, я рассказывал о студенческих годах; об учителях – Козинцеве, Эйзенштейне, Пырьеве; о злоключениях некоторых моих лент; о своем режиссерском становлении; о рождении новых импровизаци­онных эпизодов; о прекрасных артистах; были там и очень личные страницы, снятые на даче с дочерью, невесткой и внуками. В общем, эти программы были своеобразной исповедью человека, отдавшего всю свою жизнь кинематографу. Показывались они по НТВ, пожа­луй, самому интеллигентному каналу, который, к сожалению, при­нимает далеко не вся Россия. Так что во многих краях и областях "Неподведенные итоги" так и не увидели...

28 сентября мне сделали глазную операцию. Делал ее волшебник, потрясающий хирург-офтальмолог Святослав Николаевич Федоров. Операция прошла безупречно, виртуозно. Если бы все в стране работали так, как в клинике у Федорова, какая это была бы замечатель­ная страна!

ОКТЯБРЬ. В середине октября небольшая съемочная группа REN TV улетела во Францию – снимать цикл телевизионных про­грамм под условным названием "Русские музы". Мы намеревались снять несколько телефильмов, посвященных русским женщинам, ко­торые стали женами, подругами, моделями великих французских ху­дожников и писателей.

Одна передача посвящалась Эльзе Триоле – жене великого Луи Арагона, которая сама стала крупной французской писательницей. В другой программе мы рассказали о белорусской девочке Наде Хо­дасевич, которая в Смоленске училась у Казимира Малевича. Одер­жимая любовью к живописи, она добралась до Парижа, стала учени­цей Фернана Леже, а много лет спустя и его женой. Открытие музея в Бьоте, посвященного творчеству художника, – дело рук Нади Леже. Одна из программ поведала о судьбе балерины Дягилевского балета Ольги Хохловой, которая в 1918 году стала женой Пабло Пи­кассо. Художник ради невесты согласился на венчание в русской православной церкви в Париже.

Дина Верни, модель, натурщица и друг великого скульптора Аристида Майоля, дала нам два обширных интервью. Мы снимали и открытие музея Майоля в Париже, на создание которого Дина потратила не один год своей жизни. Мы ездили на родину художника, мы снимали его скульптуры в саду Тюильри, вручение Дине Верни ордена Почетного легиона президентом Франции Франсуа Миттера­ном и многое другое.

Самое большое повествование получилось о Гале (Елене) Дьяко­новой, девушке из России, которая сначала была женой великого поэта Франции Поля Элюара, а потом стала другом и женой худож­ника Сальвадора Дали. Дали, может, самый крупный художник сто­летия, грандиозный мистификатор, личность загадочная и непред­сказуемая. О Гала (так ее называл Дали) и ее муже рассказывают в фильме друг и издатель художника Пьер Аржилле и возлюбленная Дали (как она сама утверждает) певица и актриса Аманда Лир.

В этих фильмах, естественно, мы вспомнили дружбу Анны Анд­реевны Ахматовой и Амедео Модильяни в 1910 и 1911 годах в Пари­же. Мы коснулись также и судьбы Марьи Павловны Кудашевой – последней жены Ромена Роллана. К сожалению, не удалось встре­титься и взять интервью у Лидии Делекторской, которая прожила последние двадцать два года с Анри Матиссом, будучи сначала его натурщицей, потом сиделкой его больной жены, а далее другом и по­мощником великого художника. Она издала о Матиссе великолеп­ную книгу.