Еще один документ, подготовленный во время плавания через Тихий океан, был озаглавлен "Слабые стороны России". В нем Пилсудский обосновывал особую, более значимую, чем у финнов или кавказских народов, роль, которую поляки могут сыграть в ослаблении России. Это был первый документ, предназначавшийся для иностранного правительства, в котором "товарищ Мечислав" сформулировал свое понимание единственно возможной польской политики в отношении России. Он считал нужным сделать все возможное для расчленения Российского государства по национальным рубежам и восстановления самостоятельности насильно включенных в его состав народов. Только в случае ослабления России Польша сможет почувствовать себя в безопасности, впрочем, как и Япония. И начать и возглавить эту борьбу из всех народов Российской империи в состоянии только поляки.
Вполне уместен вопрос, стоит ли усматривать в этих рассуждениях Пилсудского изложение основ его будущей восточной политики после ноября 1918 года. На первый взгляд аналогии слишком очевидны, чтобы оставить их без внимания. Но при этом не следует забывать, что это были мысли представителя достаточно слабой нелегальной партии, а не главы государства, а сам документ предназначался для японцев, слабо ориентирующихся в польском вопросе.
В окончательном виде меморандум, впоследствии переданный японскому руководству, состоял из трех частей: записки "Слабые стороны России", проекта общего договора и "Заключения". В пакет документов были также включены уже известный японцам план создания разведывательной сети ППС в России, а также "Объяснения к отдельным пунктам проекта договора".
Пароход, на котором эмиссары ППС пересекали Тихий океан, прибыл в японский порт Иокогама в ночь с 9 на 10 июля 1904 года, но из-за непогоды пассажиры смогли сойти на берег только 11 июля. Их встретил представитель японского Генерального штаба, отвез в Токио и помог разместиться в небольшом отеле, расположенном в стороне от центра столицы. В тот же день произошла встреча Пилсудского с Романом Дмовским. Пилсудский пригласил своего политического оппонента на обед, сопровождавшийся длительной беседой с участием Филиповича и Дугласа. Их беседы, в том числе и с глазу на глаз, о содержании которых не осталось достоверных свидетельств проходили еще несколько раз до момента отплытия лидера национальных демократов из Японии 22 июля 1904 года.
Итоги визита в Токио разочаровали Пилсудского. Его охотно принимали в Генеральном штабе, но ни один из высокопоставленных сотрудников МИД в переговоры с ним не вступил. Не удалось встретиться и с начальником Генерального штаба генералом Кодамой, который незадолго до их приезда был назначен начальником штаба действующей армии. Главным переговорщиком с японской стороны был назначен генерал Ацуси Мурата, руководитель одного из отделов Генерального штаба. Переговоры вновь показали, что японцы не намереваются брать на себя никаких обязательств политического характера, касающихся польского вопроса. Они по-прежнему хотели от ППС только разведывательной информации и участия в совместных акциях российской оппозиции по дестабилизации режима, то есть оказания посильной помощи Японии в ее войне с Россией. Со своей стороны, отмечал Пилсудский, они пообещали ему лучше обращаться с пленными поляками а также не выдавать поляков-дезертиров против их воли России после окончания войны.
Исследователи не располагают документальным подтверждением того, что эмиссарам ППС удалось заключить формальное соглашение о сотрудничестве с японскими военными. Именно поэтому большинство биографов Пилсудского утверждают, что миссия в Токио не дала результатов. Р. Сьвентек с этим мнением не согласен. Он считает, что 21 июля 1904 года, на последней встрече с поляками, Мурата подтвердил достигнутое в свое время в Лондоне соглашение о финансировании ППС в обмен на ее конкретные действия в пользу Японии на территории России. В подтверждение своей правоты он называет то, что контакты японских военных и дипломатов с представителями ППС, а также передача им крупных сумм денег после визита Пилсудского в Токио продолжались практически до октября 1905 года. И с этим аргументом польского историка нельзя не согласиться.
В пользу его вывода свидетельствуют и другие известные исследователям факты. Во-первых, эмиссары ППС не стали добиваться встречи с министром иностранных дел или кем-то из высокопоставленных чиновников МИД, чтобы обсудить политические аспекты широкого соглашения. Видимо, ответ Мураты на их меморандум был настолько категоричен и однозначен, что у них не оставалось ни малейшей надежды убедить японское правительство в необходимости действовать в пользу польского вопроса. Во-вторых, японская сторона профинансировала их обратный проезд в Европу выделив для этого 200 фунтов стерлингов.
Что же касается существенно более позднего свидетельства Пилсудского (сделанного в 1931 году) о том, что визит "не дал технических результатов", то его можно интерпретировать и таким образом, что главная цель, ради которой он ездил в Токио, то есть реанимация польского вопроса на международной арене, действительно достигнута не была.
Образовавшаяся от момента окончания переговоров и до отплытия в США свободная неделя была использована для отдыха. У Пилсудского и Филиповича не было причин торопиться с отъездом, поскольку поступавшие через японское посольство в Лондоне телеграммы соратников свидетельствовали о благоприятном развитии операции "Вечер". Они совершили двухдневную поездку на Фудзияму, продолжили знакомство с городом, общались с Дугласом, который после отъезда Дмовского оказался в их полном распоряжении, а также опекавшими их японцами.
На прощальном обеде, данном польскими гостями в честь своих сопровождающих, произошел курьез, надолго запомнившийся Пилсудскому. Им подали блюдо из сырой рыбы (известное сегодня многим нашим соотечественникам сашими), справиться с которым будущий маршал смог только с помощью нескольких рюмок коньяка.
30 июля 1904 года Пилсудский и Филипович отплыли на небольшом торговом судне "Тартар" из Йокогамы в Канаду. 13 августа они были в порту Виктория, где с ними произошел еще один курьезный случай. Пока они искали, где в этом городе можно было поесть мороженого, судно отплыло, увозя их вещи и деньги. Пришлось догонять его на другом корабле. Забрав багаж, они из Ванкувера через Торонто и Монреаль направились в Нью-Йорк, а оттуда в Ливерпуль. 31 августа эмиссары ППС прибыли в Лондон, а в начале сентября Пилсудский был уже в Кракове. Самое длительное в его жизни путешествие завершилось.
Несомненно, оно не прошло для него бесследно. Во-первых, Пилсудский понял, что партию вполне можно использовать для достижения собственных целей без согласования с ее уставными руководящими органами. Во-вторых, он убедился в эффективности действий конспиративной группы единомышленников, организованной в рамках более широкой структуры. В-третьих, у него появился собственный, неподконтрольный Центральному рабочему комитету ППС источник финансирования, позволявший проводить самостоятельную политику, формально не разрушая единства рядов ППС. В-четвертых, был приобретен ценный опыт налаживания связей и ведения переговоров с высокопоставленными официальными лицами, наделенными полномочиями принимать самостоятельные решения, презентации им своих взглядов, достижения взаимовыгодного консенсуса. Этот опыт понадобится Пилсудскому при поиске поддержки своих планов со стороны Австро-Венгрии.
"Нельзя убить солдата Марксом"
Поездка в Токио временно оторвала Пилсудского от участия в делах ППС, но зато дала возможность в более спокойной обстановке еще раз, с учетом новых финансовых возможностей, обдумать вопрос о тактике партии в новых условиях.
Как говорилось ранее, уже в феврале 1904 года Пилсудский говорил о необходимости создания в рамках социалистической партии дисциплинированной военизированной организации для развертывания массового революционного движения в Царстве Польском. Ее штаб должен был располагаться в Варшаве. Если учесть, что в соответствии с положением об Исполнительной комиссии ЦРК ее члены были обязаны находиться в России, то возглавлять организацию и штаб реально мог только Ю. Пилсудский, в это время уже безусловный лидер пэпээсовских "стариков".
Все близко знавшие Пилсудского люди, а вслед за ними и его биографы сходятся в том, что он никогда не был теоретиком, кабинетным мыслителем. Зато его отличало необычайное умение воплощать на практике, казалось бы, самые невероятные идеи и замыслы, если он считал, что они могут приблизить к реализации главной цели его жизни – возрождению польского государства. Так было, в частности, при создании ППС, налаживании выпуска ее центрального печатного органа, формировании кадрового костяка партии. С не меньшей энергией "товарищ Мечислав" занялся в первой половине 1904 года организацией "десяток", то есть боевых групп ППС. Он придавал очень большое значение тому, чтобы их участники не боялись действовать открыто, были смелыми, дисциплинированными, точными и готовыми беспрекословно исполнять приказы своих руководителей. Одним словом, они должны были стать вооруженным плечом партии, офицерами и унтер-офицерами будущего восстания.
Формированию требуемых качеств характера должны были служить, например, мини-демонстрации, когда группа боевиков, вооруженная спрятанными под верхней одеждой дубинками, неожиданно сходила с тротуара на мостовую, образовывала колонну, разворачивала красное знамя, некоторое время маршировала по оживленной улице, а затем быстро расходилась. Огнестрельного оружия боевики первоначально не получали, да его у ППС в тот момент и не было.
Надо сказать, что усилия Пилсудского по созданию боевых групп долгое время давали ограниченные результаты. Малочисленные группы благодаря активности Пилсудского, Славека и Бронислава Бергера летом 1904 года удалось создать только в Варшаве, в провинции же их не было вообще. Тем не менее было положено начало оформлению военизированной структуры со строгой иерархией, дисциплинированной и исполнительной, своего рода армии в миниатюре. В последующие годы Пилсудский будет развивать и обогащать свою идею новыми решениями, придавая ей самостоятельное значение и все дальше отходя от партийной деятельности. Но в 1904 – 1905 годах он не ставил вопрос о выходе Боевой организации из состава достаточно аморфной партии социалистов. Думается, что определенную роль в неспешном расставании с ППС сыграла сильная привязанность "товарища Мечислава" к партии, которой было отдано более десяти лет его жизни, и особенно понимание того, что на данном этапе только она может обеспечивать приток в Боевую организацию смелых и идейно убежденных людей, а не просто искателей острых ощущений и авантюристов.
Заметное усиление разочарования общества в самодержавии с его консерватизмом и нежеланием перемен, подогреваемое поражениями русской армии во все более непопулярной войне на Дальнем Востоке, порождало настроения недовольства в различных слоях населения Российской империи, в том числе и в Царстве Польском. Правда, еще во второй половине 1904 года ситуация была далека от революционной, но не наблюдалось и признаков ее стабилизации, не говоря уже об улучшении. Прежняя тактика ППС, отдававшая предпочтение пропагандистской деятельности, в новых условиях становилась неэффективной. Теперь было нужно не столько вызывать недовольство масс правительством и его политикой, сколько придавать стихийно рождающемуся протесту организованные формы и направлять его против существующего порядка вещей, на достижение тактических и стратегических целей партии. Именно в это время и проявились давно уже дававшие о себе знать разногласия в рядах ППС.
На мартовской и особенно августовской конференциях ЦРК, созванных без санкции Исполнительной комиссии, "молодые" подвергли резкой критике "стариков" за отрицание ими необходимости единых действий польского и российского рабочего движения, за подготовку очередного польского восстания, а не пролетарской революции. Они настаивали на том, что заигрывание с японцами может навредить авторитету ППС, считающей себя врагом существующего общественного строя в мире и защищающих его правительств. Первая социальная революция или четвертое национальное восстание – вот дилемма, которая встала перед Польской социалистической партией в 1904 году. И поскольку эта дилемма имела теперь не теоретический, как прежде, характер, а приобретала сугубо практическое содержание, то ее нельзя было проигнорировать или решить компромиссным образом.
Преодолеть возникшие в партийных рядах разногласия попытались участники конференции Центрального рабочего комитета ППС, созванной в Кракове в октябре 1904 года Исполнительной комиссией, то есть в полном соответствии с принятой в партии процедурой. Пилсудский, связывавший с ней большие надежды, выступил на конференции несколько раз. В своей речи от 18 октября он заявил, что его не устраивает, что ППС тащится в хвосте событий. Конечно, подобная тактика дает партии гарантии хотя и медленного, но все же поступательного развития, однако она таит в себе серьезную опасность. В том случае, если ППС не откажется от этой тактики, она потеряет свое влияние не только в широких слоях общества, но и среди рабочих. Избежать этого можно, лишь превратив ее в партию действия. Нужно, чтобы ППС повела за собой общество на большие дела общенационального масштаба. Партия в ответе за то, что польский вопрос умер не только в Европе, но и в России и самой Польше. Ее задача – любыми средствами переломить пассивность общества, покончить с заблуждением, что все решится само собой или кем-то другим. Поэтому, заявил Пилсудский, нужно обязательно перейти к новой тактике, если даже это приведет к восстанию, утопленному в крови. Партия от этого потеряет меньше, чем от нынешнего бездействия. Но совершать этот поворот нельзя, не подготовив к нему партию.
Отметим, что это было выступление опытного оратора, знающего, как заинтересовать и убедить своих слушателей, давно уже не новичков в политике. Пилсудский лишь в самой общей форме определил, как должна выглядеть новая тактика, зато очень детально объяснил, что и почему не устраивает его в прежней политической линии ППС.
Дав участникам конференции возможность на досуге лучше обдумать сделанные им критические замечания, Пилсудский на следующий день, то есть 19 октября 1904 года, остановился, наконец, на главном вопросе – как он понимает стратегическую цель смены тактики. И на этот раз партиец по кличке Мечислав не сразу перешел к главному Для начала он заговорил о волновавшей всех присутствующих проблеме восстания и высказал убеждение в том, что "наше решение – то или иное, – не предопределяет, что восстание обязательно будет". Более того, текущий момент ему не способствует. Но если бы смена тактики, как считают некоторые, все же привела к восстанию, то он бы не противился ему, "не жалел бы даже о подавленном восстании". Тем самым Пилсудский дал понять, что не видит непосредственной причинноследственной связи между сменой тактики и будущим восстанием. Из этого вытекало, что он не считает восстание главным в деятельности ППС в обозримой перспективе, но и не является его решительным противником.
Пилсудский был убежден, что тактику ППС нужно менять по более веской причине: "Единственная цель предлагаемой тактики – воскрешение польского вопроса. Этот вопрос живет, но только у нас, живет в широком значении национального вопроса, но он не живет как политический вопрос, который должен решать весь мир". Таким образом, Пилсудский определил в качестве главной промежуточной цели ППС на пути к независимости Польши возвращение польского вопроса на международную арену, то есть его интернационализацию.
В заключительной части выступления Мечислав охарактеризовал два, по его мнению, имевшихся у партии пути воскрешения польского вопроса. Первый из них, ставку на внешний фактор в виде "революционизирования всей Европы", он назвал "старой псевдореволюционной теорийкой". Следует сказать, что жизнь подтвердила правильность его диагноза, поставленного одному из основных постулатов социалистического движения XIX – начала XX века. Второй путь – это опора на собственные силы, "убеждение тех, от кого мы зависим, в том, что наше дело живет". При этом Пилсудский подчеркнул, что партии нужно гордиться не мелкими материальными завоеваниями в результате забастовок, а успехами в "презираемой большой политике". И одной из таких первоочередных задач в области большой политики, решению которой должна способствовать новая тактика, он назвал подрыв веры в могущество России.
Свои надежды на успех новой тактики ППС Пилсудский во многом связывал с деятельностью боевых групп. Оценивая опыт варшавской боевой организации, он сделал вывод, что в нем преобладают позитивные моменты. Поэтому боевые организации следует создавать везде, где для этого имеются необходимые условия. Это его предложение было закреплено в соответствующем решении конференции, как и идея организовать в Варшаве и других городах массовые уличные манифестации и подготовиться к вооруженному сопротивлению, в случае если власти попытаются разогнать их силой.
Несомненно, заявления Пилсудского на октябрьской 1904 года конференции ЦРК ППС следует считать программными, определившими направление его действий на ближайшие 14 лет. Главной задачей ППС на перспективу Пилсудский определил не участие в общероссийской революции, а интернационализацию польского вопроса. Что же касается новой тактики, то ее он свел к созданию Боевой организации, убеждению польского общества в необходимости борьбы за национальную независимость и преодолению боязни могущества России.