В ожидании нового удара крупных танковых сил противника мы потребовали от генералов Я. Г. Крейзера и П. Г. Чанчибадзе выдвинуть артиллерию в боевые порядки стрелковых батальонов первого эшелона. А. М. Василевский, неотлучно находившийся в эти дни при штабе нашего фронта, принимал все меры для ускорения прибытия к вам 5-м гвардейской танковой армия.
На следующий день атаки врага усилились и в направлении на Жагаре. На левофланговые дивизии 51-й армии обрушились около 200 танков и крупные силы пехоты. Это могло означать, что противник кроме пехоты ввел здесь в сражение до двух танковых дивизий. В этот день для наступления на Шяуляй со стороны Куршеная и Кельме фашистское командование помимо ранее действовавших двух пехотных дивизий сосредоточило, по всей вероятности, до 3–4 танковых и одну моторизованную дивизии. Враг, как нам казалось, стремится мощными ударами на Шяуляй и Жагаре выйти на широком участке фронта на шоссе и железнодорожную линию, ведущие из Восточной Пруссии в Ригу. Мы пришли к выводу, что дальнейшее наступление ударных группировок врага угрожает разгромом двум левофланговым армиям нашего фронта и восстановлением весьма важных для противника коммуникаций с Восточной Пруссией. Исключительно тяжелым было положение 2-й гвардейской армии: огромные массы фашистских танков давили с двух направлений. Особенно усилился натиск на Шяуляй с запада. Наиболее ожесточенные бои разгорелись в районе Куршеная. Главный удар принял на себя 54-й стрелковый корпус генерал-майора И. В. Кляро. В чрезвычайно тяжелых условиях вела бой его левофланговая 126-я стрелковая дивизия полковника А. И. Казакова. Она понесла значительные потери и с упорными боями отступала к северо-востоку от Куршеная. Ее отход обнажил правый фланг 33-й гвардейской 11-го гвардейского стрелкового корпуса. Командир дивизии генерал-майор П. М. Волосатых принял разумное в этих условиях решение: развернуть свой правофланговый полк фронтом на север. С севера части 263-й и 126-й, а с юга - 33-й гвардейской стрелковых дивизий стойко отражали попытки танковых частей противника расширить участок прорыва. Подступы к Шяуляю с запада прикрывали части 16-й Литовской стрелковой дивизии. Особое беспокойство генерал П. Г. Чанчибадзе проявлял о 126-й стрелковой дивизии, которая с трудом удерживала наспех оборудованные позиции. Относительную устойчивость ей обеспечила соседняя 263-я стрелковая дивизия генерал-майора А. М. Пыхтина, которая стойко отбила все атаки противника, хотя натиск его танковых и пехотных частей был очень сильным. Только позиции 5-й стрелковой роты одного из ее полков атаковали 12 танков. Я был рад, что мы своевременно выдвинули вперед не только полковую артиллерию, но и пушечные подразделения дивизий. Они сыграли важную роль в отражении танковых атак.
Юго-восточнее Куршеная танковые части противника были задержаны 25-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригадой полковника А. Г. Байнова. Наиболее сильному удару подвергся 1187-й артполк полковника Н. Г. Павленко. Артиллеристы отбивались до последнего снаряда. Только один расчет противотанкового орудия, которым командовал коммунист Алексей Митрофанович Кустов, поджег 5 фашистских танков, в том числе 2 "тигра". А когда фашистские автоматчики вплотную приблизились к орудию, солдаты забросали их гранатами.
У орудия остался лишь один наводчик Тимофей Николаевич Подгорный. Раненный, он продолжал вести огонь до последнего снаряда, а потом вместе с водителем тягача отвел орудие в безопасное место. А. М. Кустову и Т. Н. Подгорному Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года было присвоено звание Героя Советского Союза.
В такой обстановке армия действительно нуждалась в помощи. Пришлось выполнить обещание, данное Чанчибадзе: использовать для укрепления обороны в районе Шяуляя наш фронтовой резерв - 103-й стрелковый и 1-й танковый корпуса.
В этот день меня особенно встревожило донесение разведотдела 51-й армии о том, что на усиление рижской группировки врага прибыли две пехотные и одна моторизованная дивизии, а в район Бауска подтягивается танковая дивизия. Всегда сдержанный и уравновешенный, Владимир Васильевич Курасов, выслушав доклад полковника А. А. Хлебова о новой угрозе со стороны Риги, вдруг резко бросил на карту курвиметр, которым он уточнял протяженность линии фронта, и в крепких выражениях высказал о фюрере все, что он о нем думал. Этот взрыв свидетельствовал о том, что нервы начальника штаба были напряжены до предела…
Контрудар со стороны Риги был бы крайне неприятным для нас. Пришлось и 43-й армии отдать приказ временно прекратить наступление на Ригу и закрепить занимаемый рубеж, а 19-й танковый корпус генерала И. Д. Васильева передать во фронтовой резерв и спешно перебросить его на левый фланг 51-й армии.
Таким образом, в полосу этой армии были нацелены уже два корпуса: механизированный и танковый. С 3-го Белорусского фронта шла 3-я артиллерийская противотанковая бригада, и три артиллерийские противотанковые бригады следовали к нам из резерва Ставки. К району боев мы стягивали все, что могли. Радовало завершение сосредоточения в районе Шяуляя 5-й гвардейской танковой армии, командующего которой я ожидал 17 августа, чтобы поставить ему боевую задачу. Танковая армия - это ведь 500–600 машин, думал я, прикидывая количество боевых машин, которые вступят в сражение против танковых дивизий противника в районе Шяуляя.
Для встречи танкистов я направил в район Шяуляя генерала К. В. Скорнякова. Через некоторое время он сообщил мне неприятную весть: временно командовавший танковой армией генерал М. Д. Соломатин в районе Шяуляя получил тяжелое ранение и выбыл из строя. Узнав об этом, я приказал К. В. Скорнякову вступить в командование армией и попросил его доложить о ее боевом составе. Каково же было мое огорчение, когда выяснилось, что в армии имеется всего лишь 17 исправных танков, десятка два других боевых машин, мотопехота и штатная артиллерия.
- У нас и в танковых бригадах не меньше боевых единиц, - заметил я, крайне огорченный полученными сведениями.
Генерал Скорняков предложил выслушать начальника штаба армии генерал-майора П. И. Калиниченко.
- Ведь мы, - начал Калиниченко, предварительно назвав себя и поздоровавшись, - почти два месяца не выходили из боев, участвовали в Вильнюсской и Каунасской наступательных операциях, несли потери не только от огня противника, но и от износа машин, нехватки запасных частей. Немало танков армия оставила по пути в район Шяуляя. Москва занарядила для нас довольно большое количество техники. Мы рассчитывали, что будем иметь время для пополнения и приведения частей в порядок. Эшелоны с танками уже в пути…
Выслушав объяснения начальника штаба, я поставил задачу генералу Скорнякову в течение ночи на 18 августа выдвинуть танковую армию на рубеж западнее Шяуляя и, подчинив ей там 16-ю Литовскую стрелковую дивизию, поставить задачу перейти к прочной обороне на подступах к городу, обратив особое внимание на создание мощной противотанковой обороны, чтобы во взаимодействии с 3-й воздушной армией отразить массированные танковые удары противника.
В ночь на 18 августа начальник разведки фронта принес мне справку о выявленных разведкой потерях противника за последний день боя. В 117 танков и 2,5 тысячи убитых обошлось фашистам продвижение на несколько километров. Полковник А. А. Хлебов доложил, что разведчики сумели установить нумерацию одной из танковых дивизий, наступавших на Жагаре. Это была 5-я танковая дивизия.
А в это время от генерала Н. Г. Чанчибадзе продолжали поступать тревожные донесения. Танковые части противника встречными ударами с севера и юга срезали выступ, который все еще удерживали войска 2-й гвардейской западнее Куртувеная, городка, что в 25 километрах юго-западнее Шяуляя. И теперь бои приближаются к Шяуляю. Однако сопротивление наших соединений не было сломлено. По-прежнему натиск основных танковых сил противника был направлен вдоль дорог, ведущих от литовских городов Куршенай и Кельме на Шяуляй.
Вдоль дороги от Куршеная вместе со вступившими в сражение бригадами 1-го танкового корпуса генерал-лейтенанта В. В. Буткова сражались части 16-й Литовской стрелковой дивизии. Командиры полков полковники В. Луня и В. Мотека выдвинули почти всю приданную им артиллерию в боевые порядки пехоты. Это укрепило положение стрелковых подразделений. Когда фашистские танки приближались к переднему краю обороны на 400–500 метров, артиллеристы, а затем танки открывали по ним меткий огонь прямой наводкой. С прорвавшимися вражескими машинами вступали в бой и пехотинцы. В схватке с врагом особо отличились отец и сын Дауетасы. Отец уничтожал машины снайперским огнем из противотанкового ружья, а сын Стяпас в это время разил пехоту столь же метким огнем из пулемета. Несколько фашистских танков нашли свой бесславный конец перед позицией Дяуетасов. А когда и ружье оказалось бессильным перед огромным "фердинандом", старший Дауетас взялся за противотанковые гранаты. Меткий бросок - и самоходка замерла с перебитой гусеницей. Но вот тяжело ранило Стяпаса. А пехота продолжала наседать. Тогда отец сам лег за пулемет. Вскоре и он был ранен, но продолжал вести огонь, пока не потерял сознание от потери крови. Фашисты здесь не прорвались.
Всего 16-ю Литовскую стрелковую дивизию в этот день атаковало 90 танков, из них 50 обрушилось на 156-й стрелковый полк. Когда положение этого полка стало критическим, комдив генерал В. А. Карвялис двинул на помощь из второго эшелона 249-й стрелковый полк. И бой разгорелся с новой силой. В числе многих героев здесь отличились артиллеристы из орудийного расчета сержанта В. Шалтелиса, подбившие 4 фашистских танка, и пулеметчица Дануте Станиелене, которая участвовала в отражении 13 атак. Славная дочь литовского народа за героизм, проявленный в боях под Шяуляем, была награждена орденом Славы I степени и стала полным кавалером этого ордена.
Большую роль в отражении атак противника на Шяуляй с запада сыграли в эти дни и части 1-го танкового корпуса. Особенно храбро сражались воины 44-й мотострелковой бригады полковника Д. П. Халаева. О напряженности боя, который вели части бригады в этот день, можно судить по действиям 8-й мотострелковой роты. На ее позиции шли 18 танков и батальон пехоты, но с помощью артиллерии и танков атака была успешно отбита. С такой же стойкостью продолжали обороняться соединения 11-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майора С. Е. Рождественского на юго-западных подступах к Шяуляю. Наиболее трудные испытания снова выпали здесь на долю воинов 33-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора П. М. Волосатых, которая прикрывала шоссе, ведущее от Тильзита на Шяуляй. Например, 4-я стрелковая рота 84-го гвардейского стрелкового полка два часа удерживала перекресток дорог у деревни Горды, отбивая все атаки врага. Но вот 7 фашистских танков ворвались на позиции подразделения. Первым на их пути встал рядовой Прокофий Лукич Литвинов. С противотанковыми гранатами в руках он бросился под головной танк и остановил его. Потрясенные его самопожертвованием, бойцы подбили еще два танка, а остальных заставили отступить. П. Л. Литвинову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Словом, 2-я гвардейская армия продолжала отражать атаки с нарастающим упорством.
Обнадеживающие сведения в этот день поступили и от генерала Я. Г. Крейзера. Хотя противник ввел южнее Ауце новые танковые силы, сломить дивизии 63-го стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Ф. А. Бакунина он не смог. Я облегченно вздохнул, услышав от Крейзера, что отсеченный от главных сил 87-й стрелковой дивизии стрелковый полк майора М. М. Халявицкого к югу от местечка Вегеряй продолжает успешно отбивать непрерывные атаки танковых частей противника, несмотря на то что в них участвовало около сотни фашистских танков и штурмовых орудий. Остальные части 87-й стрелковой дивизии полковника Г. П. Куляко, отступив на 3–4 километра к северу, продолжали с непоколебимым упорством отражать атаки противника южнее Ауце.
На помощь попавшей в тяжелое положение 87-й стрелковой дивизии генерал Крейзер перебросил свою резервную 77-ю стрелковую дивизию и 257-ю стрелковую дивизию из 10-го стрелкового корпуса. Полки этих дивизий с ходу контратаковали противника на подступах к Жагаре и задержали его продвижение. Особенно тяжелые бои выпали на долю 257-й стрелковой дивизии полковника А. Г. Майкова, однако все ее полки держались стойко, бойцы и командиры проявляли массовый героизм. На ряде участков танкам удавалось прорваться через боевые порядки пехоты, но они натыкались на меткий огонь артиллеристов. Так было юго-восточнее Ауце, где на пути прорвавшихся двух полков пехоты и 40 танков встали дивизионы 27-й пушечной артиллерийской бригады полковника В. С. Капитоненко. Артиллеристы не пропустили противника дальше. Все поле перед огневыми позициями бригады было усеяно разбитыми танками и трупами фашистских пехотинцев.
Положение наших войск на подступах к Жагаре еще более упрочилось после вступления в сражение здесь бригад испытанного 3-го гвардейского механизированного корпуса, который мы вовремя передали Крейзеру.
В ходе боев на этом направлении подтвердилось наступление 5-й танковой дивизии гитлеровцев. Кроме того, к нашему удивлению, разведка обнаружила здесь танковый полк моторизованной дивизии СС "Великая Германия", которая одновременно отмечалась и западнее Шяуляя. Неужели противник, потерпев неудачу под Шяуляем, начал перегруппировывать танковые дивизии на север? Но ведь против трех дивизий 51-й армии и без того уже наступали, по нашим сведениям, немалые силы. Словом, неясность в группировке сил противника на левом фланге 51-й армии нас чрезвычайно тревожила. Мы все еще не решались снять с рижского направления ни 6-ю гвардейскую, ни 43-ю армии, поскольку командующий 51-й армией генерал-лейтенант Крейзер продолжал ежедневно напоминать мне о нараставшей угрозе со стороны Риги. В штабе фронта тоже сложилось мнение, что рижская группировка все же должна ударить навстречу своим танковым дивизиям, прорывавшимся из районов Шяуляя и Ауце. И действительно, к исходу третьего дня боев генерал Крейзер доложил мне о том, что пленные заявляют о сосредоточении южнее Риги, в районе Бауски, новой танковой дивизии неустановленной нумерации и о якобы готовящемся из этого района наступлении. Поставив соответствующую задачу фронтовой разведке, мы снова обратились к командиру партизанской бригады Отомару Петровичу Ошкалну с просьбой проверить сведения, полученные от армейской разведки.
А тем временем вступление в сражение соединении 5-й гвардейской танковой армии окончательно стабилизировало положение на западных подступах к Шяуляю. He смотря на малочисленность, части этой армии заметно укрепили положение, организовав активную оборону.
Убедившись на следующий день, что все атаки противника юго-западнее Жагаре уверенно отбиваются стрелковыми и артиллерийскими частями, мы решили вывести 3-й гвардейский мехкорпус в резерв. Однако нас не покидала тревога за узкий коридор, который образовался в результате выхода наших войск к Рижскому заливу. С запада его прикрывали лишь части 417-й и 267-й стрелковых дивизий, и мы понимали, что он может быть пробит противником в любое время. Надо бы втянуть туда побольше сил, но ведь этого и ожидал противник. Прорвавшись в направлении на Жагаре и далее на Елгаву, он отсек бы все войска 51-й армии вместе с коридором. На этот риск нельзя было идти до тех пор, пока продолжался натиск врага на елгавском направлении.
Противник атаковал на шяуляйском направлении и на четвертый день, но мы вдруг почувствовали, что центр его усилий все заметнее смещается на север, против левофланговых соединений 51-й армии. Из данных разведки можно было сделать вывод, что гитлеровцы решили усилить нажим на Жагаре. Это вынудило нас придержать пока 3-й гвардейский мехкорпус в этом районе, а в свой резерв подтянуть сюда из 43-й армии 19-й танковый корпус.
В течение 19 августа атаки противника были успешно отбиты на всех направлениях. Однако стрелковые части не смогли бы столь долго сдерживать яростный натиск крупных танковых сил, если бы не блестящие действия артиллерии. Не раз в самые критические моменты положение спасали противотанковые артиллерийские бригады 8-й пушечной артиллерийской дивизии РГК, которой командовал генерал-майор П. Г. Степаненко.
Почти каждый мой разговор с генералом Я. Г. Крейзером в эти дни начинался с вопроса:
- Держится полк Халявицкого?
- Держится, товарищ командующий фронтом, - неизменно отвечал командарм, но таким неуверенным тоном, словно и сам не верил своим словам.
И действительно, трудно было представить, как этот полк, стиснутый в железное кольцо танковых и пехотных частей, находил еще силы отбивать непрерывные атаки. Главные силы 87-й стрелковой дивизии пытались пробиться к окруженным, но на пути стальной плотиной вставали фашистские танки и артиллерия.
Прн отражении одной из очередных атак противника командир полка был ранен, не продолжал руководить боем. Я приказал Крейзеру предпринять в ночь на 20 августа новую попытку вызволить окруженных, разорвав вражеское кольцо встречными ударами частей 77-й и 257-й стрелковых дивизий.
К концу дня 19 августа из 2-й гвардейской армии стали поступать все более утешительные донесения. Хотя противник продолжал еще атаки, но они разбивались, наталкиваясь на оборону гвардейцев. Стрелковые корпуса с бригадами танковой армии и 1-го танкового корпуса уверенно отражали одну атаку за другой.
Генерал П. Г. Чанчибадзе доложил о своем намерении перебросить под Шяуляй управление 13-го гвардейского стрелкового корпуса, с тем чтобы оно возглавило руководство всеми стрелковыми соединениями. Зная командира этого корпуса А. И. Лопатина, его железную волю, я одобрил решение генерала Чанчибадзе поручить Антону Ивановичу наиболее трудный участок обороны армии.
А тем временем стрелковые дивизии совместно с бригадами 5-ой гвардейской танковой армии и 1-го танкового корпуса стойко отражали вражеские атаки. Артиллерия по-прежнему играла решающую роль в противотанковой обороне. Однако мне не хотелось бы, чтобы у читателя создалось впечатление, будто танки уничтожали только артиллеристы. Просто танков было так много, что остановить и уничтожить их можно было лишь совместными усилиями пехоты, танков и артиллерии.
19 августа немало бронированных громадин пожгли и пехотинцы. В этот день в центре нашего внимания снова оказались дивизии 11-го гвардейского стрелкового корпуса, прикрывавшие юго-западные подступы к Шяуляю. Несмотря на то что командир корпуса генерал С. Е. Рождественский выбыл из строя, управление боем осуществлялось твердо. Мой старый товарищ генерал-майор Баграт Арушанян, заменивший комкора, умело руководил войсками. Так, он сорвал замысел противника проделать брешь в обороне 32-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора Н. К. Закуренкова на участке обороны ее 85-го гвардейскогоо стрелкового полка, когда до двух полков пехоты и несколько десятков танков врага перешли в атаку. Хотя много танков было поражено артиллерийским огнем, несколько машин прорвалось в боевые порядки полка. Тогда пехотинцы взялись за противотанковые гранаты и бутылки с горючей смесью. В 4-й стрелковой роте сержант Евтей Моисеевич Грибенюк, спасая товарищей, бросил противотанковую гранату под гусеницы фашистского танка, который приблизился почти вплотную, и подорвал его. Звание Героя Советского Союза ему присвоено посмертно.
Рассказывая мне о примерах героизма наших бойцов и командиров, член Военного совета фронта генерал-лейтенант Д. С. Леонов, взъерошивая от волнения свои мягкие и редкие светлые волосы, восклицал: