Штаб 43-й армии, располагавшейся к тому времена юго-восточнее Биржая, оставался на месте, несмотря на прорыв войск противника. Артиллерийская канонада уже явственно доносилась до расположедия штаба. В штабе было обычное оживление. Ни малейшей растерянности и тревоги я, к своему удовлетворению, не заметил. Нас встретили ветераны армии: член Военного сонета генерал С. И. Шабалов и начальник штаба генерал Ф. Ф. Масленников.
- В Биржай прорвались фашистские части, - сразу жe сообщил начальник штаба. - Дивизия Кудрявцева окружена. Связь с ней пока не восстановлена.
- Где Белобородов?
- Нездоров, - огорченно вздохнул Масленников. - По всей вероятности, печень. А тут не ко времени и началось это…
Открыв дверь, ведущую в другую комнату, я увидел следующую картину: на кровати, придвинутой к столу, полулежал командарм и слабым голосом кого-то распекал по телефону. Увидев меня, он, прервав разговор и передав трубку адьютанту, попытался встать с кровати.
- JIежи, лежи, - остановил я его. - И докладывай, что случилось.
- Несчастье, товарищ командующий. Кудрявцев окружен.
- Об этом я уже знаю. Что с тобой?
- Да, ерунда какая-то, - досадливо махнул рукой командарм, - боли только сильные. Пройдет!
- А может, отправить тебя в госпиталь? Чем черт не шутит, вдруг станет хуже? - засомневался я.
- Ни в коем случае! - запротестовал Белобородов. - Разве я смогу находиться в госпитале, если здесъ такая обстановка?!
- Ну ладно, - согласился я, - Какие принял меры?
- Прежде всего я строго предупредил соседей, триста пятьдесят седьмой, позволивших обойти ее с флангов, приказал им установить с Кудрявцевым, связь и немедленно ударить по врагу, чтобы соединиться с окруженными. Перебрасываю две дивизии первого стрелкового корпуса с другого участка и создаю ударную группировку, для того, чтобы выбить противника из Биржая.
Узнав, что в его распоряжение идут 22-й гвардейский стрелковый и 19-й танковый корпуса, командарм повеселев, приказал адъютанту пригласить начальника штаба. Тут же он обсудил с генералом Масленниковым план использования подходивших корпусов и, согласовав со мной свое решение, продиктовал его начальнику штаба.
Уяснив обстановку, сложившуюся в полосе действий 43-й армии, я убедился, что в результате контрудара на Биржай образовался довольно широкий разрыв между ней и 51-й армией, который враг может использовать для удлра на Елгаву с востока. Чтобы предотвратить это и вместе с тем оказать содействие А. П. Белобородову в отражении контрудара противника на Биржай, я поручил В. В. Курасову передать Я. Г. Крейзеру мой приказ - быстро выдвинуть из-под Елгавы на восток стрелковую дивизию, усиленную танками и артиллерией, чтобы она вышла во фланг и тыл биржайской группировки немцев. Забегая вперед, хочу отметить блестящие действия 417-й стрелковой дивизии генерала Ф. М. Бобракова, осуществившей этот маневр. Расстояние в 50 километров ее воины преодолели в пешем строю за день, и дивизия угрожающе нависла над правым флангом ударной группировки врага.
Так началась подготовка к вызволению из окружения 357-й стрелковой.
История этой дивизии мне была хорошо известна. Соединение было создано в начале войны трудящимися Советской Удмуртии. Президиум Верховного Совета Республики вручил дивизии Знамя, которое воины соединения с честью и достоинством пронесли через самые суровые испытания войны. И вот этой дивизии угрожает смертельная опасность. Но я был уверен, что фашистам не удастся уничтожить ее, хотя бы потому, что сыны Удмуртии были закалены в непрерывных боях и никогда не падали духом. Да и в командира дивизии генерала А. Г. Кудрявцева я верил безгранично. Это был не только смелый, но и опытный, не терявшийся в любой обстановке военачальник.
Вскоре с окруженной дивизией была налажена надежная связь по радио и самолетами. Генерал Кудрявцев доложил, что все попытки фашистских войск уничтожить дивизию сорваны. Сказал, что тают боеприпасы, приходится беречь каждый патрон. Мы передали ему приказ: пробиваться на юго-восток, на соединение с главными силами армии.
Я немедленно связался с генералом В. В. Курасовым и приказал поставить командующему воздушной армией задачу сбросить в районе расположения дивизии максимально возможное количество боеприпасов, а самолетами вывозить раненых.
Генерал Курасов, пользуясь случаем, доложил, что на остальных участках фронта все благополучно. 6-я гвардейская продолжает медленно теснит противника. Попытки 51-й армии развить наступление на Ригу от Елгавы пока не имеют успеха, но 2-я гвардейская, овладев во взаимодействии с 39-й городом Кедайняй, продолжает продвигаться на запад.
Из Москвы в штаб фронта сообщили, что И. В. Сталин удовлетворил просьбу А. М. Василевского о подчинении нашему фронту стрелкового корпуса из 4-й ударной армии, но отказал в передаче нам танковой армии. Весть об усилении нашего фронта стрелковым корпусом меня обрадовала.
А тем временем, освободившись от части раненых и пополнив боеприпасы, А. Г. Кудрявцев предпринял обманный маневр: оставив небольшое прикрытие, он неожиданно для противника двинул главные силы в глубину леса, находящегося к юго-востоку, и сообщил в штаб армии, что будет пробиваться из окружения лесами на Тамашиунай и далее на юг, на соединение с 92-м стрелковым корпусом.
Днем 3 августа дивизия, ускользнув от ударов врага, вышла к шоссе, идущему от Тамашиунай на Биржай, и попыталась здесь прорваться. Но к сожалению, противник успел выдвинуть сюда резервы и артиллерию и создать прочную оборону. Поэтому все попытки пробиться в течение двух дней, 4 и 5 августа, оказались безуспешными.
Положение соединения к этому времени стало более надежным, так как мы сумели наладить подвоз ему боеприпасов и медикаментов, бросив на это дело все наши самолеты По-2.
В этих условиях дивизия имела возможность перейти к прочной круговой обороне и держаться до подхода наших войск. И воины 357-й сражались героически. Первыми на помощь им подошли две дивизии 1-го стрелкового корпуса, которые 5 августа нанесли удар навстречу окруженным. В это же время на помощь соединению спешили одна из дивизий 22-го гвардейского стрелкового корпуса генерала А. И. Ручкина и части 19-го танкового корпуса генерала И. Д. Васильева. Их стремительный удар вынудил противника начать отход из района Биржая на северо-восток.
Генерал Белобородов, беспокоясь о судьбе окруженных частей, торопил по радио танкистов. Однако воины 357-й не стали ждать, пока их выручат, а утром 7 августа сами неожиданно нанесли стремительный удар по противнику в районе Латвеляй, Погервела, и вскоре передовые части дивизии соединились со 101-й танковой бригадой 19-го танкового корпуса. Эта была очередная неудача фашистского генерала Шернера.
Еще в ходе ликвидации прорвавшейся в район Биржая группировки противника В. В. Курасов доложил мне, что Сталин решил передать нам еще два оставшихся в 4-й ударной армии стрелковых корпуса. Это было весьма кстати, так как тучи над нашими левофланговыми армиями сгущались. Сопротивление врага все усиливалось. На фронте с каждым днем выявлялись новые вражеские части.
В такой обстановке у меня все чаще стала появляться мысль о необходимости перейти к обороне в центре и на левом крыле, чтобы закрепить достигнутые рубежи и создать крупные резервы для завершения разгрома рижской группировки противника. Однако в Ставке считали переход к обороне еще преждевременным. От нас, полагаю, ожидали, что, воспользовавшись относительной слабостью противника на клайпедском и лиепайском направлениях, мы сумеем дальше на запад отодвинуть внешний фронт окружения группы армий "Север". Но главной задачей нашего фронта оставалось дальнейшее наступление на Ригу, поскольку войска 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов, наступавшие с востока, встретили упорнейшее сопротивление и снова были остановлены в 150 километрах от столицы Латвии. Поэтому я приказал Я. Г. Крейзеру захватить плацдарм на восточном берегу реки Лиелупе, юго-восточнее Елгавы, и обеспечить ввод в сражение с этого плацдарма мехкорпуса генерала В. Т. Обухова для удара на Иецаву и Огре. Успешное осуществление такого удара освободило бы 43-ю армию от опасного давления со стороны противника.
Однако войскам генерала Крейзера не удалось захватить плацдарм, и мехкорпус перейти в наступление не смог. Но на ряде направлений противник был потеснен: 43-я армия отбросила фашистские части за реку Мемеле и закрепилась на ней; 51-я продвинулась на запад в освободила город Ауце; 2-я гвардейская на своем левом фланге овладела городом Расейняй.
Дальнейшее наше продвижение на запад становилось уже опасным. Разведка в первой половине августа начала отмечать все более активную переброску танковых и пехотных колонн противника из Восточной Пруссии на севера в полосу действий 2-й гвардейской армии. Как потом выяснилось, Гитлер в это время начал спешно стягивать против левого крыла нашего фронта огромные танковые силы. Но разведчики сумели обнаружить выдвижение фашистских войск только в полосу действий 2-й гвардейской. Из этого мы сделали вывод, что для этой армии создается явная угроза в районе Шяуляя. Опыт, безусловно, подсказывал нам, что удары могут последовать и на других направлениях. Но в каком месте от Рижского залива до города Расейняй противник нанесет главный удар? Это надо было определить в первую очередь. После всесторонней оценки группировки сил противника мы пришли в выводу, что он попытается, скорее всего, срезать под корень клин, вбитый нами в сторону Рижского залива. Следовательно, наиболее опасными направлениями для нас были шяуляйское и елгавское. Предчувствие этой угрозы и торопило нас с создаавем прочной обороны, особенно противотанковой, на подступах к Шяуляю и Елгаве с запада и юго-запада. Ускорило принятие нового решения прибытие в штаб фронта командира 2-й Латышской партизанской бригады Отомара Ошвална. С тех пор прошло много лет, но я и сейчас хорошо помню этого бородатого партизана с красивым, выразительным лицом. Он неторопливо вошел в комнату, где я работал, и сказал с мягким акцентом:
- Здравствуйте, я Ошкалн.
Прославленный партизанский вожак мне сразу понравился неторопливостью в суждениях, немногословием и прекрасным знанием обстановки. Он сообщил, что в леса южнее Риги фашистское командование стягивает отовсюду все новые и новые части. Подойдя к моей карте, Ошкалн на память перечислил все соединения и отдельные части, находившиеся в районе Риги, и указал примерные районы их дислокации.
О полученных сведениях я доложил А. М. Василевскому, который тоже принял Ошкална и, дружески побеседовав с ним, горячо поблагодарил за помощь, которую оказывают партизаны.
Расставаясь с нами, партизанский командир обещал держать нас в курсе всех передвижений противника в районе Риги. Забегая вперед, скажу, что Отомар Ошкалп был удостоен звания Героя Советского Союаа.
Вскоре А. М. Василевский пригласил меня к себе. Мы всесторонне обсудили создавшуюся обстановку и в результате решили подготовить краткую докладную на имя И. В. Сталина. Мы сообщили, что войска 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов находятся в 150 километрах восточнее и северо-восточнее Риги. Противник, развернув вдоль реки Мемеле около 7 пехотных дивизий, одновременно сосредоточивает значительные силы в лесах южнее Риги для нанесения удара на Елгаву, а юго-западнее Шяуляя - крупную танковую группировку. В связи с этим настало время войскам 1-го Прибалтийского фронта прочно закрепиться на достигнутых рубежах, чтобы подготовиться к отражению возможных контрударов.
Посоветовавшись со мной, А. М. Василевский предложил Ставке следующий замысел: усилить 4-ю ударную армию, наступавшую от Крустпилса вдоль Даугавы на Ригу, и 6-ю гвардейскую, которую мы предполагали тоже двинуть на Ригу с юго-востока. Войскам 43-й армии временно перейти к обороне вдоль реки Мемеле с целью подготовки удара на Ригу, 51-я армия должна была, превратив район Елгавы в танконедоступдый, прочно удерживать занимаемый рубеж. Соединениям 2-й гвардейской армии совместно с 1-м танковым корпусом надлежало прочной обороной прикрыть шяуляйское направление, превратив район Шяуляя в мощный узел сопротивления. 3-й гвардейский мехкорпус и 103-й стрелковый корпус мы намеревались оставить в резерве с целью нанесения контрударов вдоль трех железнодорожных линий, ведущих от Елгавы на северо-запад, запад и юго-запад.
Приказав подготовить докладную И. В. Сталину с изложением этого замысла, маршал уверенно сказал мне:
- Думаю, что товарищ Сталин одобрит ваши предложения, поэтому готовьте необходимые распоряжения войскам.
И действительно, Ставка утвердила наши предложения готовить наступление на рижском направлении силами 4-й ударной, 43-й армий и перейти к прочной обороне на фронте от Рижского залива до литовского города Расейняй. От Елгавы до Рижского залива (к западу от Круопяй) спешно создавали оборону дивизии 1-го гвардейского и 63-го стрелковых корпусов 51-й армии. Две дивизии 10-го стрелкового корпуса закреплялись южнее Елгавы, на стыке с 43-й армией. Все соединения были развернуты в линию, а в резерве у командарма оставалась 77-я стрелковая. Южнее, до города Расейняй, командующий 2-й гвардейской армией тоже развернул свои три стрелковых корпуса в линию, однако в каждом из них по одной дивизии было выведено во второй эшелон. К необходимости такого построения сил двух наших левофланговых армий мы пришли после долгих раздумий. Не одну бессонную ночь просидели над картой я и генерал-полковник В. В. Курасов, пытаясь определить направления возможных ударов противника на всем 250-километровом фронте этих армий. Наибольшее опасение вызывало у нас острие клина, который мы вбили западнее Риги, перерезав все сухопутные коммуникации группы армий "Север". Ширина его была от 40 до 60 километров. Острие клина составляли четыре стрелковые дивизии 1-го гвардейского и 63-го стрелковых корпусов. Мы понимали, что для прочного удержания участка фронта четырех ослабленных в боях дивизий недостаточно, но больше ничего выделить не могли. Не было сомнений, что противник будет стремиться срезать вбитый клин под основание, а поэтому, чем больше сил мы оттянем к Рижскому заливу, тем легче будет ему осуществить свой замысел.
Словом, сомнений не было, что удары гитлеровцев последуют неизбежно. Но откуда и какой силы? Это главное, чего мы, к сожалению, не знали точно почти до самого начала наступления.
16 августа обнаружились первые признаки ожидаемого нами контрудара. Утром генерал-лейтенант П. Г. Чанчибадзе прислал тревожную весть: вражеская пехота при поддержке 30 танков и авиации атаковала позиции 11-го гвардейского стрелкового корпуса в районе Кельме. Вскоре штаб армии донес о начале боев в районе города Расейняй и западнее Шяуляя. Во второй половине дня и от командующего 51-й армией генерал-лейтенанта Я. Г. Крейзера поступило донесение о наступлении небольших сил пехоты и танков южнее Ауце.
Сообщения о первых результатах начавшихся боев свидетельствовали о том, что враг перешел к активным действиям и что на всех направлениях его атаки отражены. Совершенно очевидно, что враг ведет разведку боем, и поэтому следует ожидать ввода его главных сил. Наши предположения вскоре подтвердились. На юго-западных и западных подступах к Шяуляю в бой вступили уже крупные силы пехоты и до 250 танков. Мы, конечно, надеялись, что подготовившиеся к отражению удара гитлеровцев войска 2-й гвардейской и 51-й армий выстоят и под таким мощным натиском врага, но все же тревога не покидала нас ни на минуту. Поэтому такой огромной была наша радость, когда к концу дня стало известно, что атаки фашистских танков и пехоты успешно отбиты на всех направлениях. Лишь западнее Шяуляя части нашей 126-й стрелковой дивизии не устояли перед мощным танковым тараном и были отброшены на северо-восток. На остальных участках обороны войска 2-й гвардейской армии генерала П. Г. Чанчибадзе стояли насмерть.
Таким образом, события показали, что все принятые нами меры по усилению войск на шяуляйском направлении оказались своевременными. Однако нас продолжала тревожить неясность обстановки. К исходу 16 августа разведка сумела выявить только две дивизии: 7-ю танковую и моторизованную дивизию СС "Великая Германия". Ни фронтовой, ни армейской разведкам не удалось определить нумерацию и численность фашистских соединений, перешедших в наступление северо-западнее Шяуляя против дивизий 51-й армии. Во всяком случае, докладывая мне к исходу дня 16 августа о группировке перешедших в контрнаступление войск противника, начальник разведки фронта не смог ответить на вопрос, насколько велика угроза левому флангу 51-й армии. В ответ на мой упрек полковник А. А. Хлебов положил на стол только что полученную из штаба 51-й армии разведывательную сводку. Ничего тревожного в ней не было. О танковой группировке, сосредоточенной для удара против левофланговых дивизий 51-й армии, - ни слова, В сводке сообщалось, что "противник в течение 16. 8. 44 г. на правом фланге и в центре армии продолжал удерживать занимаемый рубеж… На левом фланге подвижными отрядами перешел в наступление и в результате боя к исходу дня батальоном пехоты с восемью танками овладел местечком Кликоляй.
- Какие силы следует нам ожидать на этом направлении? - спросил я Хлебова, с трудам сдерживая нараставшее раздражение.
Начальник разведки лишь виновато развел руками. Высказав по телефону свое недовольство генералу Крейзеру, я потребовал, чтобы на следующий день он ясно доложил в составе группировки и численности сил противника, наступавших северо-западнее Шяуляя.
Добытые к концу 16 августа разведкой сведения позволяли все же сделать вывод, что на следующий день нашим левофланговым армиям, особенно 2-й гвардейской, предстоит выдержать еще более мощный удар. Об этом в первую очередь свидетельствовали данные, полученные от авиационной разведки, о том, что на шоссе от Таураге на Кельме наблюдаются сплошные колонны танков и автомашин с пехотой и что из района станции Тельшяй тоже выдвигаются к линии фронта большие силы танков и мотопехоты.