XXXIX–XL, 1: "Дни мчались". Этот временной переход подводит нас к тому апрельскому дню 1825 г., когда Онегин в непонятной безумной спешке приезжает без приглашения в дом княгини N. Межстрофический перенос великолепно повторяет такой же перенос в пассаже из главы третьей (XXXVIII–XXXIX), когда бежала Татьяна. Тот сад, тени тех листьев, та липовая аллея вскоре ретроспективно воскреснут вновь.
XL–XLI: Как в сказке, одна за другой чудом открываются двери, и также чудом Онегин находит в будуаре Татьяну, которая перечитывает его октябрьское письмо 1824 г.
XLII–XLVIII, 6: Последняя сцена между героями содержит ее монолог (XLII, 8 - XLVII), который перекликается с его проповедью в главе четвертой. Чувства Татьяны искусно передаются с помощью судорожных строчных переносов с паузами внутри строк. Татьяна заканчивает свою речь словами: "Я вас люблю…/ Но я другому отдана; / Я буду век ему верна". Первые шесть стихов строфы XLVIII знаменуют конец истории: Татьяна выходит из комнаты, Онегин остается один, раздается звон шпор Татьяниного мужа - и здесь Пушкин оставляет своего героя навсегда.
В XLIX Пушкин прощается с читателями, в L оставляет свой труд, а в LI вспоминает старых друзей и завершает эпилог риторическим замечанием:
Блажен, кто праздник жизни рано
Оставил, не допив до дна
Бокала полного вина,
Кто не дочел ее романа
И вдруг умел расстаться с ним,
Как я с Онегиным моим.
Примечания Пушкина и "Путешествие Онегина"
Сорок четыре авторских примечания и отрывки из "Путешествия Онегина" в семнадцати полных и четырех незаконченных строфах с краткими комментариями к ним представляют небольшую дополнительную структуру, композиционно не связанную с основным текстом романа. Велико искушение заполнить пропуск "Путешествия" строфами, сохранившимися в рукописи, но если ему поддаться, тогда все пропущенные строфы на тех же основаниях следует внести в текст восьми предыдущих глав. Я собрал и перевел весь отвергнутый Пушкиным материал, который только смог найти в русских изданиях, но помещаю его строго отдельно от окончательного текста editio optima (1837). С моей точки зрения, исторической и человеческой, психологической и философской, опущенные стихи представляют огромный интерес, а некоторые из них соперничают и даже, возможно, превосходят гениальнейшие места окончательной редакции. Как историк Пушкина я ими восхищаюсь. Как собрат по перу сожалею о многих шаблонных небрежностях слога, мертворожденных набросках и неотточенных вариантах, которые Пушкину следовало бы уничтожить. Есть случаи, когда пропущенная строка, место которой как будто еще теплое и пульсирующее в окончательном тексте, объясняет или подчеркивает нечто, обладающее величайшей художественной ценностью, но я настаиваю, что эти кажущиеся полезными добавления не следует принимать в расчет при вынесении суждения о ЕО в том виде, в каком его напечатал Пушкин. В некоторых случаях мы абсолютно уверены, что лишь уродливые требования деспотического режима заставили нашего поэта исключить тот или иной отрывок, изменить развитие сюжетных линий, вымарать целые ряды великолепных строф; но мы также знаем, что если сегодня в современной России отвергнутые строфы, так же как отрывки десятой главы, добавляются издателями к окончательному тексту, то делается это под давлением еще более деспотического и уродливого режима. Мы в полной мере осознаем, что произведение живого автора может быть опубликовано в форме, против которой он возражал бы в условиях политической свободы. И все же окончательная редакция должна сохраняться. В самом деле, едва ли найдется хоть один совершенно нетронутый, неискаженный шедевр, возьмись мы за новые публикации произведений авторов прошлого в той форме, в какой - как нам кажется - они хотели бы выпустить их в свет и оставить потомкам.
Генезис "Евгения Онегина"
Без непосредственного личного изучения рукописей ЕО, в которых Пушкин по доброй привычке датировал этапы своей работы (оставляя, кроме того, другие бесценные заметки), я не питаю надежд описать процесс создания ЕО так, чтобы это меня удовлетворило. Я исследовал все доступные фотографии черновиков; но таковых оказалось немного, и пока не опубликованы факсимиле всех пушкинских рукописей (как пятьдесят лет назад распропагандировали пушкинисты), мне приходится полагаться на работы тех, кто имел возможность хотя бы мельком их видеть. Чтобы получить следующую довольно размытую картину, я обратился к работам Г. Винокура (ПСС, 1936), Б. Томашевского (Акад. 1937, 1949) и М. Цявловского (Летопись, 1951). Самое тщательное и осмотрительное исследование принадлежит Томашевскому. Я проигнорировал абсолютно ненадежные сведения, опубликованные до 1936 г., равно как и бездарные компиляции (например, Н. Бродского, 1950, или Д. Чижевского, 1953), добавившие новые грубейшие ляпсусы к ошибкам устарелых источников.
Работа Пушкина над ЕО длилась с перерывами более восьми лет: с 9 мая 1823 г. по 5 октября 1831 г. в Кишиневе (Бессарабия), Одессе, Михайловском (имение Надежды Пушкиной в Псковской губернии, недалеко от Опочки), Москве, Петербурге, Малинниках и Павловском (имения, принадлежащие соответственно Прасковье Осиповой и Павлу Вульфу, в Тверской губернии, недалеко от Торжка), Болдине (имение Сергея Пушкина в Нижегородской губернии, недалеко от Лукоянова) и Царском Селе (под Петербургом).
В широком смысле можно сказать, что Пушкин занимался ЕО дольше (1822–1835), чем в течение тою отрезка времени, который непосредственно потребовался для написания романа (1823–1831). Еще в 1822 г. Пушкин сочинял стихотворение "Таврида" (основанное на его крымских впечатлениях 1820 г.), в котором, судя по сохранившимся отрывкам, завязывались некоторые лирические темы, включенные позже в ЕО. И только в середине сентября 1835 г., в последнюю и наименее продуктивную михайловскую осень, мы замечаем, что наш поэт поигрывает с вариантами окончания ЕО. Подытоживая онегиану, стоит поразмыслить над следующими словами из письма поэта князю H Голицыну от 10 ноября 1836 г. (всего за восемьдесят дней до смерти): "Que je vous envie votre beau climat de Crimée… C'est le berceau de mon Онегин, et vous aurez sûrement reconnu certains personnages". Интересно, кого Пушкин имел в виду.
Первые несколько строф были сочинены между 9 и 28 мая 1823 г. в Кишиневе. Для черновиков Пушкин использовал тетрадь в черном сафьяновом переплете с буквами OV, вытисненными внутри масонского треугольника. Этот гроссбух (ныне хранящийся под номером 2369) находился среди других неиспользованных тетрадей, изначально предназначенных для ведения бухгалтерского учета; 27 мая 1822 г. они были отданы Пушкину, масону с 4 мая 1821 г., неким Николаем Алексеевым, казначеем кишиневской ложи "Овидий", после тою, как ее, наряду с другими "тайными обществами", распустили указом правительства от 9 декабря 1821 г. Если расположить тетради в том порядке, как их использовал Пушкин, то получим следующую нумерацию. 2369, 2370, 2368; они заполнены этими и другими черновиками, стихотворениями и поэмами, письмами, карандашными зарисовками и т. д. Мне не удалось выяснить на основании опубликованных материалов, ведут ли другие пушкинские тетради, содержащие черновики ЕО, - под номерами 2371 и 2382 - свое происхождение из тех же кладовых масонской ложи "Овидий". Вульф в своем дневнике (запись от 16 сентября 1827 г.) говорит о двух тетрадях в черном сафьяновом переплете: "На большей из них я заметил полустертый масонский треугольник". По его свидетельству, меньшая тетрадь (с обложкой без рисунков и надписей) содержала начало исторического романа об африканском предке Пушкина (см. Приложение 1).
Первая строфа в черновике ЕО (2369) датирована 9 мая, причем девятка отличается прихотливой конфигурацией. Этот день был одним из роковых для Пушкина - третья годовщина его высылки из Петербурга (в дневнике, который он вел в Кишиневе, запись от 9 мая 1821 г. гласит: "Вот уже ровно год, как я оставил Петербург"). Любопытно, что в тот самый день, когда наш поэт приступил к созданию ЕО, Александр Тургенев, его неизменный друг и покровитель, писал из Петербурга Вяземскому (см. коммент. к гл. 1, эпиграф), что граф Воронцов только что назначен генерал-губернатором Новороссии и Бессарабии и что он, Тургенев, надеется на перевод Пушкина в Одессу, к месту службы Воронцова.
Я изучил факсимиле пушкинского черновика первой строфы и (как было убедительно показано П. Щеголевым в 1910 г.) полагаю, что датой начала написания романа следует считать 9, а не "28 мая [как написано под первой датой и подчеркнуто] ночью". Более того, сам Пушкин, подводя итоги работы над ЕО (26 сентября 1830 г.), отметил, что роман был начат 9 мая 1823 г.
По крайней мере, восемь строф (а возможно, и больше) были уже готовы, когда поэт переехал в Одессу (в начале июля 1823 г.), где к 5 сентября им были написаны строфы I–XVII и XX–XXII, Ко второй неделе сентября он дошел до строфы XXXI, За вычетом трех строф глава первая была закончена 22 октября 1823 г (после чего Пушкин сразу же перешел ко второй). Строфа XXXIII была написана (частично с использованием другого стихотворного черновика двухлетней давности), возможно, в первой половине июня 1824 г. в Одессе; Пушкин переписал ее в последние дни сентября в Михайловском и в первую неделю октября 1824 г. добавил строфы XVIII и XIX.
На сочинение главы второй потребовалось менее двух месяцев. 3 ноября 1823 г уже было написано семнадцать строф, а к 1 декабря - еще десять. Следующие одиннадцать строф были сочинены за неделю, и к 8 декабря 1823 г. Пушкин закончил вторую главу, за исключением строф XL и XXXV, которые дополнили текст главы в течение следующих трех месяцев.
Январь 1824 г ознаменовался перерывом, посвященным другому сочинению (поэме "Цыганы"), Строфы I–XXXI (кроме XXV, включенной в текст 25 сентября 1824 г.) главы третьей и, по-видимому, "Письмо Татьяны" были написаны весной 1824 г., с 8 февраля по 31 мая в Одессе. На обороте письма, датированного 13 июня, обнаруживается уже упоминавшаяся XXXIII строфа первой главы (непростая история ее написания разбирается в моих к ней комментариях). Личные неприятности и официальная ссылка в родительское имение в Псковской губернии (поэт уехал из Одессы 31 июля и прибыл в Михайловское 9 августа 1824 г.) послужили причинами еще одного перерыва. Пушкин вновь принялся за ЕО (предположительно начиная с гл. 3, XXXII) только 5 сентября 1824 г. в Михайловском (где ему предстояло провести в заточении два года) и 2 октября 1824 г. закончил третью песнь (за исключением строфы XXXIV, дописанной позже).
В какой-то момент в течение этого месяца он принялся за главу четвертую. И к концу 1824 г двадцать три строфы уже были готовы, а к 5 января 1825 г. Пушкин добрался до строфы XXVII. После чего, мысленно обратившись к своим одесским воспоминаниям, он создал строфы, значительно позже превратившиеся во фрагмент "Путешествия Онегина" (XX–XXIX). Работа прерывалась другими сочинениями (в частности, драмой "Борис Годунов"). К 12 сентября 1825 г. наш поэт придал, как ему тогда казалось, окончательный вид первому варианту четвертой главы, но впоследствии он перекроил ее, выбросив одни и добавив другие строфы, и полностью завершил четвертую главу лишь к первой неделе 1826 г.
Пятая глава была начата 4 января 1826 г. Похоже, что, по меньшей мере, двадцать четыре строфы этой главы были уже готовы, когда 4 сентября 1826 г, Пушкин отправился в Москву для решающего разговора с новым царем. Вернувшись в Михайловское 2 ноября, он закончил главу за неделю (с 15 по 22 ноября 1826 г).
Рукопись главы шестой утрачена; вероятно, почти вся она была готова к началу декабря 1826 г., до возвращения поэта из Михайловского в Москву (19 декабря). Скорее всего, он написал значительную ее часть 22–25 ноября 1826 г. А 10 августа 1826 г. (или 1827 г.) закончил строфы LIII–LV. Сочинение и перегруппировка седьмой главы (которая должна была предположительно включать "Альбом Онегина" и, с меньшей вероятностью, описание путешествия Онегина) доставили Пушкину множество хлопот. Он приступил к ней во время очередного пребывания в Михайловском (с июля по октябрь 1827 г.), после чего переехал жить в Петербург (с середины октября 1827 г. по
19 октября 1828 г.), где к 19 февраля 1828 г. он закончил двенадцать строф, а к 5 апреля уже работал над вставкой в виде "Альбома". В предрассветные часы 20 октября, после встречи с лицейскими друзьями, он уехал в Малинники и там дописал седьмую главу, сняв с нее беловую копию (утраченную за исключением двух последних строф; ПД 157).
Возвратясь в Москву из путешествия по Кавказу летом 1829 г., где он освежил свои воспоминания 1820 г., Пушкин закончил 2 октября 1829 г. пять строф, с которых намеревался начать "Путешествие Онегина" (то есть восьмую главу), но которые позже были либо выброшены, либо отнесены к последней, восьмой главе, превратившись в ее X, XI и XII строфы. Над этим Пушкин работал в середине октября 1829 г. в Павловском и закончил "Путешествие Онегина" (включавшее в том числе и "одесские" строфы, написанные более пяти лет назад) в Болдине, последние пять строф датированы 18 сентября 1830 г.
Глава (теперь восьмая), которая тогда считалась девятой (и следовала за главой восьмой, то есть за "Путешествием Онегина"), была начата в Петербурге в канун Рождества 1829 г. В августе 1830 г. Пушкин отправился в Болдино, где из-за посланной провидением эпидемии холеры оказался отрезанным от мира на три месяца и за это время написал поразительное количество шедевров. Там 25 сентября 1830 г. Пушкин закончил и набело переписал главу восьмую (тогда девятую) На следующий день он подвел итог своей работе над ЕО в известном болдинском плане (ПД 129; см. факсимиле, помещенное после с. 248 в сб. "Рукою Пушкина", 1935, вычеркивания даны в угловых скобках; отвергнутые заглавия подчеркнуты Пушкиным):
Онегин
Часть первая: Предисловие
I песнь: <Хандра>Кишинев, Одесса
II: <Поэт> Одесса 1824
III: <Барышня> Одесса. Мих[айловское]. 1824
Часть вторая:
IV песнь: <Деревня> Михайлов. 1825
V: <Имянины>Мих. 1825. 1826
VI: <Поединок> Мих. 1826
Часть третья:
VII песнь: <Москва> Мих. П[етер]. Б[ург]. Малинн[ики]. 1827. [182]8
VIII: <Странствие> Моск[ва]. Павл[овское]. 1829 Болд[ино].
IX: <Большой свет> Болд[ино].
Примечания:
1823 год 9 мая Кишинев - 1830 25 сент. Болдино.
------
26 сент. А П [А. Пушкин]
И жить торопится и чувствовать спешит
А. П.: К[нязь] В[яземский]
7 ле[т] 4 ме[сяца]. 17 д[ней].
Другой список, составленный автором, на экземпляре (ПД 173) издания ЕО 1833 г., подаренном Пушкиным баронессе Евпраксии Вревской 22 сентября 1833 г., таков:
Глава первая: Написана в Кишиневе и Одессе 1823
Глава вторая: Писана в Одессе в 1823 и 24
Глава третия: Писано в 1824 в Одессе и Михайловском
Глава четвертая: В Михайл. 1825
Глава пятая. в Мих. в 1826
Глава шестая: в Мих. 1826
Глава седьмая. в Мих. и в П[етер] Б[урге] 1827 и 1828
Глава осьмая: В Болдине 1830.
В октябре 1830 г. в Болдине Пушкин сочинил по крайней мере восемнадцать строф, которые должны были стать десятой главой, вскоре уничтоженной. В Царском Селе летом 1831 г. он переработал и завершил главу восьмую, а 5 октября 1831 г. написал "Письмо Онегина"; "Отрывки из "Путешествия Онегина"" были перенесены в приложение.
Пушкин о "Евгении Онегине"
Упоминания ЕО в пушкинских письмах встречаются значительно чаще в 1824–1825 гг., чем в 1823 или 1826–1831 гг. Относительно полных изданий 1833 и 1837 гг. в его эпистолярном наследии царит мрачноватая тишина. Ниже я рассмотрел довольно подробно период, предшествующий напечатанию главы первой. Другие выдержки будут помещены в Комментарии.
Впервые Пушкин заговаривает о ЕО в письме из Одессы, адресованном человеку, который прямо или косвенно четырежды упомянут в полном издании романа, - поэту и критику князю Петру Вяземскому, жившему в основном в Москве и владевшему большим имением неподалеку (Остафьево) Письмо датировано 4 ноября 1823 г. К этому времени (через полгода после начала работы над ЕО) были закончены глава первая и по крайней мере семнадцать строф главы второй. Интересующий нас отрывок гласит "Что касается до моих занятий, я теперь пишу не роман, а роман в стихах - дьявольская разница". В другой связи Пушкин повторяет это же выражение в письме Вяземскому от 13 сентября 1825 г из Михайловского, где сообщает, что друзья не дают ему жаловаться на свое изгнание "не в стихах, а в прозе, дьявольская разница!". Далее в письме 1823 г. следует: