Как только вспыхнуло кулацкое восстание, поднял заводчан и кружил с ними по окрестным деревням и селам, пока не выжег все до единого осиные гнезда мятежников.
- Слышал я, Николай, что ты мастер по быстрым наскокам, - объявил командующий. - Думаю, не промедлишь и нынче. Бери сейчас же две роты пехоты, пулеметчиков, оба расчета горных орудий и выходи с ними в ночь к берегу против парома на Саскуль. Скрытно выставь на полверсты ниже наблюдателей. Я подам им сигнал с той стороны. Как примешь, открывай огонь из всех средств и под "ура" бросайся с пехотой к парому.
- А переправа?
- Прежде огонь и шум обеспечь, да такой, чтобы там у них все поджилки затряслись. Понял?
Отпустив все еще недоумевающего Белякова, Михаил Васильевич удивил неожиданным предложением и начштаба Ковшова с адъютантом Озиминым:
- А теперь, други, давайте формировать мои вооруженные силы. Отряд должен быть предельно подвижным. Полсотни боевиков, четыре пулеметчика, десяток кавалеристов, и чтоб все сорвиголова!
Недостатка в отчаянно-храбрых не было. Спорили, доказывали, отбирали лучших из лучших. Потом в три руки строчили предписания: "В 4 утра в полной боевой явиться в штаб". Вызвали мальчишек, и полетели они с повестками по всему поселку.
Рассвет только-только занимался. Ровно в назначенный час Михаил Васильевич вышел на штабное крыльцо.
- Ста-ановись!.. Смирно-о!
Все вызванные налицо, все экипированы по-боевому.
- Товарищи! - обратился командующий. - Мы идем на очень ответственное и опасное дело. Отряд поведу я. Кто трусит или нездоров, пусть выйдет из строя.
Строй не шелохнулся. Михаил Васильевич прошел его из конца в конец, испытующе всматриваясь в лица боевиков. На левом фланге стояли пулеметчики с "максимами" и "кольтами".
- Это лишнее, - сказал Калмыков.
- Кто лишний? - испуганно спросил Михаил Дублистов.
- Не вы. Пулеметы оставить на месте. Умаетесь только с ними. В путь!
Из поселка доехали на подводах до Табынска. Паром на Белой оставался в руках богоявленцев. Когда переправились на левый берег, Калмыков распорядился:
- Красные банты всем снять, будем выдавать себя за белых. При проезде через деревни в разговоры никому не встревать. С кем надо - сам потолкую. Конечная наша цель выбить противника из Саскуля. На правом берегу отряд Белякова. Надеюсь, огнем поможет, как надо.
Во второй деревне, как и в первой, Михаил Васильевич представился жителям:
- Мы из Уфы. Идем помогать нашим.
Башкиры, обступившие командирскую подводу, заговорили о чем-то по-своему. Боец-переводчик пояснил, что два дня назад сюда приезжал представитель Уфимской власти и пообещал народу, что скоро будут взяты Москва, Петроград, а потом и Усолка. Верно ли это, хотели узнать башкиры.
"Ишь ты, как высоко нас подняли", - ухмыльнулся Калмыков и проговорил:
- Коль обещали, ждите. А где наши?
- Там, в Русском Саскуле, - отозвался по-русски молодой башкир.
- Много?
- Двести будет. Да на Ак-Идели сто будет.
- На Белой, что ли? Веди к переправе.
В версте от реки Михаил Васильевич отослал провожатого назад и остановил отряд. Группу конных укрыл в засаде, а с пешими пошел через лес к Белой. Выйдя, Калмыков развернул бойцов цепью в направлении переправы и приказал залечь. Подорвав гранату, подал условный сигнал наблюдателям Белякова. Через несколько минут на правом берегу заухали орудия, затрещали пулеметы. Белые ответили тем же. Из-за реки донеслось многоголосое дружное "ура".
- За мной, вперед! - прокричал Калмыков.
Белогвардейцы ждали появления красных на реке, а те неожиданно обрушились на них с фланга и с тыла. Где уж тут о стойкости обороны думать - дай бог ноги унести. Покинув окопчики на переправе, неприятельские солдаты понеслись к Саскулю, но поздно - туда уже влетели конники Никиты Опарина.
У переправы бойцы Дублистова разжились первым пулеметом, в деревне с помощью опаринцев - и вторым. Их сразу же пустили в дело и давай поливать огнем растерявшегося врага. Белые мелкими группами и поодиночке бежали из Русского Саскуля в сторону Стерлитамака. Преследовать их не входило в планы Калмыкова. Угроза вторжения на Красноусольский берег была отведена. Погрузив на подводы трофейное оружие и патроны и прихватив с собой богатый обоз с овсом, пшеницей, печеным хлебом, отряд вернулся на главную базу.
В Богоявленск прибыли на утро следующего дня. У штаба Калмыков намеревался сразу же сделать обстоятельный разбор, поблагодарить бойцов за удаль. Однако планы нарушил Венедикт Ковшов. Он доложил, что вчера разговаривал с работником главного штаба краснопартизанской армии Михаилом Голубых. Тот от имени Блюхера сообщил, что все их части вернулись обратно в Белорецк, вырабатывается новый план действий, для принятия которого командованию нужно знать, существует ли реальная возможность прорыва из окружения через их заводские районы.
- Сменить решили курс. Это хорошо, - довольно проговорил Калмыков, входя в аппаратную. - Что ж, можем доложить: путь через наши заводы самый верный, готовы помочь боеприпасами, снаряжением. Да и пробиваться вместе навстречу Красной Армии будет легче.
Белорецк снова на проводе. Телеграфист включился в работу. Застучал аппарат, и казалось, что из множества слов он уловил всего лишь одно: "Ждем. Ждем. Ждем…"
ИДЕМ ЗА БЛЮХЕРОМ!
1.
Уже пять суток кряду вели бои рабочие-дружинники и крестьянские отряды Красноусольской республики с наседавшим неприятелем. На ночь коней не расседлывали, винтовки из рук не выпускали.
После удачного рейда на Саскуль отвели угрозу и с севера. Через Сим и Инзер к Ирныкшам и Архангельскому беляки тоже не скоро сунутся. А вот на юге дела обстояли неважно. Белочехи и белогвардейцы владели Петровским. А после него как раз и поворачивает дорога с Белорецкого тракта на Богоявленск. Опасно такое, когда вот-вот должна подойти партизанская армия.
И вновь показал себя Николай Беляков. На рассвете 10 августа его немногочисленный отряд начисто вымел врага из Петровского. По прибытии в село Михаил Васильевич на ходу поблагодарил командира ударной группы, махнул рукой ординарцам и помчал дальше, влево от развилки, навстречу идущим от Белорецка.
Миновав Каменные утесы - эту последнюю скалистую заставу сурового Алатау, - красные партизаны уже начали спускаться с гор к первому равнинному селу Макарово. Туда и летел сейчас Калмыков на широком галопе.
Вместе с авангардом в Макарово въехал и главный штаб. Партизаны указали Михаилу Васильевичу, где он остановился. Блюхер встретил Калмыкова на крыльце:
- Вот и свиделись, дружище!
Обнялись, расцеловались по-братски. Блюхер, как всегда, был чисто выбрит. В Оренбурге он и голову брил каждое утро. Походная жизнь изменила привычку, - на голове торчал непокорный ежик.
- Мне бы главкома увидеть, - приступил к делу Калмыков.
- Он перед тобой.
- А где Николай Дмитриевич?
- Каширина на Извоз-горе тяжело ранило. Конь стреноженный он сейчас - без костылей ни шагу. Когда отошли от Верхнеуральска в Белорецк, главкомом избрали меня. Так что можешь обращаться напрямую.
- Надо немедля и прочно закрепить за собой Петровское. Вчера в нем были чехи. Поутру мы выбили их, но там у меня всего две роты и сотня конных.
- А у противника?
- На подходе 700 штыков, четыре казачьих сотни.
Главком тотчас вызвал Ивана Павлищева и приказал ему срочно выступить с 1-м Уральским полком в Петровское. После ухода Павлищева Калмыков спросил:
- Скажите, Василий Константинович, а почему вы сразу к нам не повернули?
- В Белорецке поначалу обстановка была сложная, - ответил Блюхер. - Мы с Томиным стояли за движение к нашему Центру, то есть - к Екатеринбургу. Каширины сперва ограничивали цели похода лишь борьбой за Верхнеуральск и Троицк, а про вас Иван Дмитриевич заявил так: "точно известно, что отряд Калмыкова расформирован, винтовки спрятаны, обмундирование продано…"
- Ишь, как загнул, казачина! - не сдержался Калмыков. - И все с того, видать, чтобы с братцем старшим близ станиц своих погулять, а?
- Не скажи, - возразил Блюхер. - Назавтра же всю правду о вас узнали. И объявил ее в первом же боевом приказе сам Николай Дмитриевич Каширин.
Василий Константинович взял полевую сумку, расстегнул ее, быстро отыскал нужный документ и указал Калмыкову:
- Вот они, строки эти. Прочти уж, Васильич, их для полной ясности вслух.
- "Сведения о наших войсках, - неспешно начал Калмыков. - Пункт первый. Получена живая связь от Богоявленского отряда, который в настоящее время группируется в районе Архангельского и Богоявленского заводов при достаточном количестве артиллерии и огнестрельных припасов и готовится действовать в направлении на Уфу и Бирск, в последнем расположена наша группа, отошедшая из Уфы".
- Ничего не напутано?
- Нет. Все слово в слово сказано, как и диктовал своим связным… Вот и надо было тогда же к нам двигать, а вас аж на Извоз-гору занесло, под родной город Кашириных…
- И опять ты не прав, - остановил Блюхер. - Вступив на пост главкома, Николай Дмитриевич определял боевые задачи уже не по личной воле, а сообразуясь с мнением большинства, с нашим мнением - его помощников: перейти железную дорогу на участке Златоуст - Челябинск и, двигаясь дальше в северном направлении соединиться с нашим Центром. Вы целились от Уфы на Бирск, мы - через Миасс к Екатеринбургу. Тогда это был для нас самый краткий и верный путь… Только после взятия Извоза мы узнали о падении Екатеринбурга и поняли, что пробиваться к нему уже бессмысленно. Наша ли вина в этом?
- Выходит, и за Извоз-то уже напрасно бились? - пробовал не сдаваться Калмыков.
- Нет и нет. В тех боях, как на оселке, была испытана наша истинная общая прочность. Там и от измены полностью очистились. Наши силы теперь не только тремя рабочими и тремя красноказачьими полками исчисляются, но и их настоящим братским единением. Это - огромнейший политико-моральный выигрыш, его уже никаким врагам не отобрать, не преуменьшить, - с горячностью произнес Блюхер и, помедлив, уже спокойно спросил: - Ну, а вы-то чем богаты, какие приобретения сделали?
- На полки счет пока не вели, - смутился Калмыков. - Но если сформироваться как следует, то сумеем, пожалуй, не менее двух выставить. Есть еще три конных сотни, орудия горные, пулеметы, конечно…
- А о боевых припасах умалчиваешь?
- Уже все тайники приказал очистить. Трехдюймовые снаряды все до единого вашими будут.
- Понятно, для горняшек они ни к чему. А патроны?
- Тысяч сто дадим.
- Сто! Не ожидал, спасибо. А то у нас бойцы берут патроны в долг друг у друга.
Блюхер попросил Калмыкова доложить в деталях обстановку, сложившуюся на берегах Белой, Сима и Инзера.
Прощались весело, с шутками.
12 августа Блюхер приказал Павлищеву, используя поддержку красных казаков во главе с Иваном Кашириным, предпринять энергичный бросок от Петровского на Стерлитамак.
Враг не устоял. Преследуя бегущих, каширинцы влетели на мост через Белую и прошлись на рысях по окраинным улицам Стерлитамака. Посеяв панику, тотчас отскочили обратно, на правый берег.
Появление красной конницы в непосредственной близости от города неприятель посчитал за прелюдию общего наступления партизан на Стерлитамак. Забыли белогвардейские командиры о том, что еще вчера замышляли сокрушить на марше прорывающихся с гор. Теперь взялись в лихорадочном ознобе за оборону.
А Блюхер только того и ждал. Убедившись, что враг окончательно растерял свою атакующую спесь, он отдал приказ о резкой смене курса движения армии. К бойцам Павлищева и Ивана Каширина подкрепления не спешили. Полк за полком, обоз за обозом сворачивали еще до Петровского со Стерлитамакского тракта круто вправо, на Богоявленский проселок. Этот неожиданный маневр позволил главным партизанским силам почти на целую педелю оторваться от противника и выйти из-под его ударов.
13 августа радушно встречал заводской поселок партизан армии Блюхера. Над зданием ревкома билось на ветру алое полотнище. Кумачовые стяги пылали и на домах, пламенели над головами рабочих. Командиры и бойцы отвечали на дружеские пожатия, крепкие объятия. Как старых знакомых, ласково и приветливо зазывали беженок с малыми детьми в каждый дом.
На столах появлялись неприхотливые кушанья, приготовленные из собственных запасов. За огородами уже вовсю дымились бани. Ранее никогда по встречавшиеся люди быстро сближались, по-семейному толковали обо всем наболевшем.
Днем 14 августа Блюхер созвал военный совет, на который были приглашены и командиры отрядов Богоявленско-Архангельского района. Калмыков заявил о готовности всех боевиков влиться в ряды Сводно-Уральского отряда и идти с ним на соединение с Красной Армией. Совет, однако, от окончательного решения воздержался, счел необходимым послушать, что скажут по этому поводу сами боевики и члены их семей.
При обсуждении маршрута дальнейшего движения Калмыков высказался так:
- Сил теперь много. Бойцы обстреляны. Надо ударить на Уфу.
Иван Каширин поддержал его:
- Правильно! Я пойду с конницей в авангарде.
Сказанные слова не были бравадой. Гарнизон Уфы в то время состоял из наспех сколоченных частей, которые вобрали в себя насильно мобилизованных молодых крестьян губернии, и своей численностью особенно не пугал. Успех в проведении Уфимской операции был возможен, но Блюхер иначе оценил такой ход.
- Допустим, возьмем Уфу. Это хорошо. А удержим ее одни? Нет. В чем мы проигрываем? Во-первых, мы потеряем силы, во-вторых, упустим время, да и к своим не теми уже войдем. Нет, товарищи, не можем, не должны мы прельщаться захватом Уфы. И в военно-тактическом, и в политическом отношении для нас наиболее выгоден путь движения от этих заводов к станции Иглино и далее на север.
Совет принял аргументацию главкома.
А в девятом часу вечера застучала по древней чугунной доске бита - ревком созывал общий сход. Со всех концов поселка потянулись люди к саду бывшего директорского дома. Меж картузов пожилых рабочих и кудлатых голов парней мелькали веселые девичьи полушалки, степенно плыли белые бабьи платки.
В назначенный срок на крыльцо особняка вышли Блюхер, Калмыков, Каширин, Томин. Разговоры смолкли.
- Темновато что-то, - оглядевшись, заметил Калмыков и кликнул молодым. - Тащите сюда, ребята, факелы и бочку вон ту катите… Так, переворачивай. Трибуна ладная. С нее далеко слышно будет. Решать будем, боевики, оставаться нам или уходить с отрядами Блюхера.
- Сам-то как считаешь? - выкрикнули из темноты.
- Кто в силах держать оружие, должен идти. Объединимся - победим, нет - пропадем ни за грош.
- А куда идти-то?
- Об этом вам скажет товарищ Блюхер. Слово ему.
Блюхер говорил негромко, но внятно, чеканя каждое слово. Обрисовал обстановку, сложившуюся в молодой Советской республике и на Урале, разъяснил, во имя чего решили его отряды продолжать борьбу против белогвардейцев в одних рядах с Красной Армией.
- Только где и когда именно встретимся с нашими, - признался Блюхер, - указать пока не могу. Но мы пробьемся, чего бы это ни стоило. Пробьемся, потому что нам дороги интересы рабочих и крестьян всей России, дорога Советская власть. Верю, и вы, друзья, не уйдете от борьбы в эти суровые дни.
Выступил с горячей речью молодой боевик Костя Калашников. За немедленное присоединение к отрядам Блюхера высказались и другие ораторы.
- А теперь полчаса на обговоры, - объявил Калмыков. - Уходить будем без семей, не спасаться пойдем - воевать. Я лично оставлю на месте мать, жену и двух сестер с ребятишками. Лихо им, знаю, придется, но иначе нельзя… Так что советуйтесь, товарищи, решайте.
Помявшись, люди начали расходиться. Михаил Васильевич спрыгнул с бочки и присел рядом с Блюхером на ступеньку крыльца.
Для тех, кто вел в глубине сада торопливые речи, эти полчаса показались мигом. Снова вспыхнули факелы, и опять выросла на трибуне могучая фигура председателя.
- Будем или нет обсуждать дальше?
- Что время тянуть! Все пойдем за Советы!
…Сад быстро пустел. Бойцы до утра шестнадцатого были отпущены по домам. А командиры с рассвета засели в штабе утрясать списки, создавать роты и батальоны. Лишь много позже Николай Ильич Подвойский и члены Всероссийской коллегии по формированию Красной Армии узнали о рождении вечером 15 августа 1918 года в глубоком вражеском тылу нового советского полка.
Состоял он из двух батальонов, семи рот, двух конных сотен, двух пулеметных команд и батареи горных орудий. В руководящее звено вошли: Михаил Калмыков - командир полка, Федор Ландграф - его помощник, Венедикт Ковшов - начальник штаба. Ответственность за всю политическую работу возложили на бывших членов заводского партийного комитета Дуню Шойхет, Владимира Колобаева и Леонида Вейнштока.
Должности комбатов заняли Николай Беляков и Матвей Лантух, на роты были поставлены Федор Калмыков, Максим Чугунов, Василий Горбунов, Евстигней Бусыгин, Петр Кадочников, Григорий Хрипунов и Михаил Воронцов. Виктор Комлев и Федор Булатов возглавили конные сотни, а Константин Жеребов и Павел Маслов - пулеметные команды.
Командиром батареи стал Костя Калашников. Дела разведки поручили Карлу Матузу, заведовать оружием - Александру Первухину, а все лечебно-госпитальные заботы легли на плечи фельдшера Ламкина.
Всего в полку насчитывалось штыков - 1774, сабель - 180, пулеметов - 13 и 2 горных орудия при 80-ти снарядах.
Почти одновременно с Богоявленским полком был сформирован и Архангельский рабочий полк. Командование им принял Владимир Данберг. Архангельцы дали армии Блюхера 650 бойцов пехоты, 250 кавалеристов и 6 пулеметных расчетов и вместе с передовыми ее частями утром 16 августа покинули родной поселок, взяв курс к берегам Инзера и Сима.