35
"Зря я согласилась переговорить с ним. Пусть бы Ольга Павловна сама… А то получится, будто я воспользовалась болезнью Наташи как предлогом для встречи".
Но колебаться было уже поздно, и Лариса, слегка постучав, открыла дверь в кабинет Аржанова.
Он стоял спиной к двери. Крутые плечи, обтянутые халатом, резко вырисовывались на фоне большого окна. В руке его был журнал с пометками дежурных врачей и сестер, но хирург, свирепо насупясь, смотрел в сторону. На утренней конференции главный врач больницы профессор Круглова громила работников хирургического отделения. Больше всех попало Решетову за "блатные дела" с заказами гвоздей.
"В чем дело, товарищ женщина? - снова и снова вопрошал Иван Иванович. - Нельзя же всерьез принимать то, что Круглову взвинтила профессор Тартаковская, высмеяв ее на заседании в Министерстве здравоохранения. Подумаешь, авторитет - Тартаковская! Да шут с ней и с тобой вместе! Мы сами пойдем к министру, к президенту Академии медицинских наук, в горком партии и докажем…"
Легкое постукивание каблуков по полу, крытому линолеумом, вывело Ивана Ивановича из раздумья, заставив его обернуться.
- Лариса Петровна!
Он растерялся: сейчас должен зайти Злобин, и Варя хотела забежать, прежде чем ехать на работу в госпиталь. Волнуется она. Подбодрить ее надо! И вдруг Лариса Петровна здесь! Что подумает Варя?!
Эти мысли мгновенно пронеслись в голове хирурга. Но перед ним стояла женщина, любимая в прошлом, к которой он и сейчас относился с теплым уважением, да и только ли с уважением?!
- Здравствуйте! Как это вы?.. Каким ветром вас занесло к нам?
- Я по серьезному делу, - сразу сказала она, словно боялась, что ее заподозрят в навязчивости. И рукопожатие ее, и голос были спокойны, только лицо казалось бледным. - Встретила Ольгу Павловну, вашу бывшую жену, и она попросила меня поговорить с вами о Наташе Чистяковой. Помните, дружинница в Сталинграде?..
- Еще бы не помнить! Да вы садитесь. - Иван Иванович торопливо придвинул стул. - Извините за невнимательность: я расстроен - такая у нас сегодня была перепалка!.. Что же сообщила Ольга Павловна?
Лариса рассказала о заболевании Наташи. Все, чем горела она в последние дни, вдруг погасло. Она не испытывала никакой радости от новой встречи с Аржановым и только рассматривала в упор его уже немолодое лицо, мужественное и доброе, с морщинами в углах рта, на висках и над высоким переносьем. Как часто она думала о нем в эти годы! Какое кипение чувств подняла в ней недавняя встреча! А вот сидит около него, разговаривает с ним и… спокойна.
- Я позвонила в лабораторию и там узнала адрес вашей клиники, - говорит Лариса и краснеет: ведь она давно уже это знает. - Теперь вы сделаете для Наташи все, что можно, - заключает она и встает, сразу охваченная волнением.
Да, она потому и была спокойна, что наконец-то увидела его, сидела рядом, разговаривала с ним. Но вот надо уходить, и опять надолго, надолго…
"А я не хочу! А я не могу без тебя!" - говорили ему лихорадочно блестевшие ее глаза, и такая горячая тоска светилась в них, что Иван Иванович отвел взгляд. Тогда он заметил, что губы Ларисы, никогда не знавшие краски и оттого по-юному свежие, точно опалены дыханием. Он совсем насупился, даже сгорбился виновато, будто хотел стать меньше, и увидел нервно стиснутые руки Ларисы с побледневшими от напряжения суставчиками.
- Вы не беспокойтесь. Я напишу Коробову, чтобы он привез Наташу, - сказал хирург и даже обрадовался, объяснив себе причину ее волнения. Не j мог он думать, что она волнуется из-за него. Теперь это было бы ужасно. Да-да-да! Я все сделаю, как надо. Так и сообщите Ольге Павловне.
В этот момент и вошли в кабинет Варя со Злобиным.
- Здравствуйте! - сказала Варя Ларисе, тотчас узнав ее и побледнев от неожиданности.
В растерянности Варя даже не посмотрела на мужа, вернее, лишь скользнула по его лицу невидящим взглядом.
- Здравствуйте, Вар… Варвара Васильевна! - Лариса крепко сжала странно вялую руку своей боевой подруги.
Даже то, что она помнила отчество скромной фронтовой сестры, которую никто в госпитале так не величал, сказало о многом настороженной ее сопернице.
- А со мной? - напомнил, улыбаясь, Злобин.
Странно, почему Лариса не узнала его! Он сразу почувствовал возникшую неловкость и вспомнил короткую заминку за столом у Аржановых, когда упомянули о Ларисе.
- Рада вас видеть, Леонид Алексеевич! - Но лицо Ларисы не выразило радости: оно было бледно и неподвижно.
- Вы, значит, условились с Варей встретиться здесь? - бухнул Злобин невпопад.
- О чем условились?
- Варя получила назначение к вам в госпиталь, - вмешался Иван Иванович, преодолев внутреннее смятение.
- В глазное отделение ординатором, - подтвердила Варя и, тоже собравшись с силами, посмотрела на мужа. Лицо его выражало доброе внимание.
Нет, не мог он обманывать! Это невозможно! Ведь она умрет с горя. Но почему он ни слова не сказал ей о Ларисе! Почему она у него сейчас?
"Ну, объясни, пожалуйста. Не могу я спросить при всех… Ведь ты видишь, как мне трудно!" - мысленно взмолилась Варя.
Иван Иванович понял ее.
- Лариса Петровна пришла по просьбе Ольги Павловны, - сказал он (вот еще и Ольга обнаружилась!) - Они хотят, чтобы я посмотрел Наташу Чистякову.
- Ой! - со всей непосредственностью, радостно вырвалось у Вари.
- Что с Наташей? - спросил Злобин. В голосе его прозвучала тревога, будь здесь Раечка, она бы его не пощадила.
Спохватилась и Варя.
- Плохо Наташе?
- Плохо. - Иван Иванович задумчиво насупил брови. - Похоже, черепно-мозговая опухоль.
- Наташа очень страдает, а у них с Коробовым двое крошечных детей. Ольга Павловна рассказывала: они теперь все вместе живут в красноярской тайге. На том же руднике работает Платон Артемович Логунов, - не очень связно говорила Лариса, улыбаясь через силу Варе и неловко пошутила: - Ольга Павловна сказала, что он до сих пор верен вам…
36
- Я пришел посмотреть деда Лычку, которого прошлый раз оперировал Григорий Герасимович, - заявил Злобин. - Вам, наверно, тоже будет интересно, - обратился он к Ларисе и Варе.
- Еще бы! - Иван Иванович сразу забыл о личных отношениях. - Нам сегодня такого перцу задал главный врач больницы! Мы привыкли работать без склоки и даже заблагодушествовали - вот и встряска, чтобы не обрастали жирком. Если в дело вмешается совет министерства, то нашему шефу нелегко будет отбить все наскоки. А такое важное дело! Ты хочешь, Варя, взглянуть на этого больного?
- Да. А вы? - уже приветливо обратилась Варя к Фирсовой.
- Я с удовольствием, - согласилась Лариса, от души благодарная Злобину за его предложение. - Алешка? О, уже совсем, совсем взрослый человек!
- А какой у нас сынище! - с гордостью сообщила ей Варя, когда они, пройдя по широкому коридору, входили в кабинет Решетова.
- Это Мишутка-то? - Решетов встал навстречу из-за стола, окруженного ординаторами, и, разглядев лицо новой гостьи, по-женски всплеснул большими руками: - Лариса Петровна, голубушка, наконец-то удостоили вниманием! Я уже досадовал: думал - так и не зайдете, забыли старых друзей! Еще раз поздравляю с успехом. Чертовски рад за вас, ведь я всегда верил в ваше будущее! - Он обернулся к друзьям и сказал: - Я бы Ларисе Петровне за ее работу звание профессора дал, а не только кандидата. Умница, правда?
- Правда, - ответила Варя, вспомнив работу Ларисы в полевых госпиталях и думая о том, что могла сделать она сейчас, с чем ее надо поздравить.
- Я не знал. От души рад, что вы преуспеваете, - сказал Злобин.
"А я-то хорош! Знал о ее успехах, да и не поздравил", - подумал Иван Иванович.
Теперь сделать это было уже неудобно, и доктор промолчал, но ощущение вины перед Фирсовой и смутная обида за нее остались.
Обогретая сердечностью Решетова, Лариса сразу почувствовала себя свободно: в чем дело, она, талантливый хирург, имела право в любое время прийти в медицинское учреждение познакомиться с работой старого коллеги. При чем же здесь смущение Аржанова, растерянность Вари, неловкость, испытанная ею самой? Ведь не в дом к ним вторглась она незваной гостьей, а как врач зашла в клинику. Конечно, можно определить Наташу в Институт имени Бурденко, но и здесь делаются нейрохирургические операции и обстановка прекрасная. К тому же Наташа хорошо знает Аржанова как хирурга и верит ему. Может быть, ей и не понадобится операция. Тем лучше!
А Варя думала о своем:
"Иван Иванович не умеет притворяться. Ему двух слов лживых не связать. Зачем же мучить себя и его подозрениями? Он, наверное, и без того нервничал, ожидая моего прихода, - знал ведь, как мне будет больно увидеть их вместе".
- Вот полюбуйтесь! - сказал Решетов в палате, куда они вошли белой гурьбой, и, подойдя к койке, широко развел руками. - Какой герой! Ну-ка, покажитесь нам, Захар Иванович!
Захар Иванович Лычка лежал на койке, уставя на врачей сивый клин бороденки. На изможденном лице его, под пучками белых бровей, похожих на усы, светились усмешкой линяло-голубые глаза.
- Прошел отсюда дотуда и жив покуда, сразу два чуда.
- Давай посмотрим на твои чудеса. - Решетов подвинулся ближе, откинул край одеяла. - Можешь пошевелить правой ногой?
- Еще бы тебе! - Старик ничего не боится, пока шевелится, а ляжет в домовину - и вовсе хоть кол в спину.
Болтая, Лычка приподнял босую ногу, старчески жилистую и тонкую в короткой штанине кальсон.
- А левую?
- Можно и левую! - Старик поднял и вытянул другую ногу с такой же задубевшей подошвой и торчащими костистыми лодыжками.
Решетов обернулся к Злобину и Ларисе, победоносно подморгнул рыжевато-карим глазом.
- Как видите, подвижность обеих ног одинаковая.
- Это был перелом шейки бедра, - сказал Злобин Ларисе, с интересом смотревшей на больного.
- Да, перелом шейки бедра. Сдать бы поскорее в производство наш усовершенствованный инструмент, тогда многие смогут его применять. - Лицо Решетова неожиданно вытянулось, помрачнело, и он добавил с горечью, показав на Лычку: - Вот как будто хорошее дело делаем, а получаем за это по шеям!
- Зачем по шеям? Я, например, таким делом предовольный, дай тебе бог здоровья, - истово произнес старик. - Я думал - шабаш, не встану. У нас один плотник сломал ногу, когда с лесов сверзился… Зайду к нему, бывало, лежит с задранной ногой, как пистолет, в коленке спица насквозь продета, да еще гири чугунные к ней подвешены. Месяца три, поди-ка, все лежал - целился в потолок. А у меня, гляди, того хуже: шейка какая-то внутре поломалась! Как это понимать? Стало быть, костяной болт, на котором нога держится?..
- Болт от слова "болтать"! Не в колено ставится спица, а в кость голени, пониже коленной чашечки. Ох, любишь ты поболтать, дедушка! - мягко упрекнул Решетов, невольно улыбаясь.
- Грешен, не отрицаюсь. Язык-то, слава богу, без костей - не ломается. Теперь, когда вы мне вместо костяной шейки железную приспособили, я еще поживу и поглаголю, само собой.
- Ну поглаголь.
- Вы когда… - заговорила было Лариса.
- Поломался-то? Да ноне утром семь ден исполнилось. А вот уже выскребаюсь с койки. Как раз перед вами пробовал слезать. И слез. Подналег на костыли, пять шагов туда да пять обратно. Вслух считал. Десять шагов сотворил, весь потом облился и скорей марш под одеялку. Тоже и боюсь, кабы не свернуться набок. Упадешь - и, помилуй бог, гвоздь из шейки обратно выскочит, и пропадут тогда наши труды с Григорь Герасимычем.
- Сколько же вам лет, Захар Иванович? - спросил Злобин, подсаживаясь к больному и осторожно сгибая его сломанную ногу.
- А ты не бойсь, - подбодрил Лычка, - лежа-то я очень свободно ею двигаю. А лет мне - семьдесят третий пошел. Сторожем я на базе. Вот и дернула меня нелегкая влезть на анбар. Задралось там железо, гремит от ветра, внимание на посту отвлекает. Дай-ка, думаю, устраню неполадку. Прибил и на навесик благополучно слез. А там Полкашка ждет - помощник мой. Я его научил, на свою голову, по лестницам ходить. Он за мной по собачьей возможности и лазит везде. Стал я с навесика спускаться, а тут кто-то шелохнись за забором. Ну, Полкашкино дело известное… Ка-ак бросится, да со всей силы меня под коленки. Я и покатился!
- Вот посмотрите! - сказал Иван Иванович, взяв у рентгенолога снимки.
И все стали разглядывать черные полупрозрачные пленки.
- На днях у нас умерла больная с таким переломом… Учительница, - тихо сказал Злобин. - Почти восемь месяцев пролежала. Совсем нестарая женщина, лет сорока. Да, как обычно в таких случаях, воспаление легких.
- А профессор Тартаковская решила опорочить нашу попытку применять активный метод лечения! - сердито хмурясь, сказал Иван Иванович.
- Не опорочить, а подвергнуть, так сказать, серьезной критике, - произнес кто-то за спинами хирургов сипловатым баском.
Такие голоса не раз слышала Лариса на Волге…
"Чалку, чалку отдай, разиня!" - кричал, бывало, не то простуженным, не то пропитым басом капитан катера или парохода, вздымавшего волну у пристани.
Лариса обернулась, рядом стоял полный человек среднего роста, с обрюзглым, очень белым лицом. На висках под докторской шапочкой блестели рыжеватые волосы, короткая шея пряталась под вторым подбородком, выпирающий живот приподнимал и слегка разводил в стороны полы ослепительного халата. Глаза доктора зеленели над набухшими веками, точно две ягодки крыжовника. Взгляд их, устремленный на незнакомых врачей, светился хитренько и колко.
- Это заместитель нашего главного врача по хозчасти. Прохор Фролович Скорый, - отрекомендовал Иван Иванович. - Имя у него хотя и простое, но трудно выговаривается, поэтому его зовут тут коротко: Про Фро.
- Очень приятно, - сказал Про Фро Злобину, а Ларисе еще и улыбнулся, добавив: - Слышал о вас. Прекрасные дела творите.
- У вас тоже замечательное дело. - Злобин кивнул на Лычку, который сидел на кровати и, согнув в колене больную ногу, с детским любопытством разглядывал свою ступню и пошевеливал пальцами. Видно, ему не верилось, что он уже начинает владеть сломанной ногой.
- Гм, гм! - не то покашлял, не то промычал Скорый. - Такой авторитет, как профессор Тартаковская…
- Бросьте притворяться, дорогой коллега, - добродушно перебил его Решетов. - Вот двурушник! Поддакивает скептикам, а нас чертовски выручает с доставкой гвоздей. Да-да, гвоздей, которые мы смогли получить только по неофициальному заказу Прохора Фроловича. Не из любви же к искусству блата вы это сделали?
- Мне уже пора, - тихонько сказала Варя Ларисе.
- Мне тоже: Алеша ждет. Сегодня у них в школе концерт, он играет и пригласил меня.
- Он уже большой, ваш Алеша? - спросила Варя, когда они сели в автобус.
- Почти взрослый! - Фирсова улыбнулась чуть печально. - Мы с ним дружно живем. Он моя единственная радость.
- Значит, вы не… значит, вы не вышли замуж?
- Нет.
- А Софья Вениаминовна? - быстро перевела разговор Варя. - Вы знаете, она будет работать в нашей городской больнице невропатологом.
- Ох, какая! - вырвалось у Ларисы. - Мне она не говорила о вас, когда была в Москве.
- Мы с ней и не виделись. Ваня получил письмо от нее.
- Мне она не написала ничего, - упрямо возразила Лариса, думая о том, как странно звучит в устах Вареньки это "Ваня".
"Ольга права: ему нужна не такая жена. А какая же? - насмешливо спросила себя Лариса. - Не такая ли, как ты?"
- Я часто ее вспоминаю, - продолжала Варя, живо представив Софью, которая никогда не падала духом. - Она очень заботилась о вашем мальчике. Помню: бомбежка ужасная - все в блиндаже дрожит, а она сидит и так серьезно прикидывает, как лучше сделать маленький джемпер из своего шарфа. Алеша потом очень гордился обновкой. А нашему Мишутке сейчас три года. Но говорит еще очень плохо: "тулат" вместо "кулак", "тинтопта" вместо "винтовка". Ваня меня успокаивает, что это пройдет…
И опять слово "Ваня" больно резануло Ларису.
37
Эта встреча напомнила Варе и давнюю обиду, испытанную ею в подземном госпитале.
"Зачем она надевает докторскую шапочку?" - раздраженно и зло сказала тогда Лариса.
"Зато теперь я надену ее по праву, - подумала Варя, когда, впервые придя на работу, принимала из рук сестры-хозяйки халат и белую шапочку. - Но… по праву ли?! Ведь врач-то я еще никакой. Летняя практика да субординатура на шестом курсе. Вдруг не справлюсь с работой?!"
Заведующая отделением Полина Осиповна внимательно всмотрелась в лицо Вари бойкими, ясно-серыми глазками, потрепала ее по плечу маленькой энергичной ручкой.
- Ничего, не робейте. Я тоже вот так пришла сюда лет двадцать назад, и ничего, работаю до сих пор, как будто кое-чем овладела за это время. Больные не жалуются. - Она улыбнулась, показав только нижний ряд зубов, молодо блестевших белой эмалью; верхняя губа оставалась почти неподвижной. - Если возникнут трудности, я вам помогу. Не стесняйтесь, теребите меня. А теперь пойдемте, познакомлю с больными. Учтите: у многих ранения проникающие, черепно-мозговые. Народ нервный, неуравновешенный. С ними нужна особая тактичность. Надо быть и мягким, чтобы не обидеть, надо и твердость иметь, чтобы не растеряться: иногда попадаются злостные хулиганы, они за все твое добро и ласку готовы голову тебе проломить. - Полина Осиповна вздохнула и направилась к двери, увлекая за собой Варю.
Они обошли все палаты глазного отделения, побывали в смотровой комнате, в операционной и перевязочной.
- Как видите, хозяйство у нас большое.
- А где здесь… Лариса Петровна Фирсова?
- Она работает в институте травматологии, а сюда приезжает три раза в неделю, в челюстно-лицевое отделение. Замечательный хирург! - добавила Полина Осиповна с хорошей завистью. - Вы давно ее знаете?
- Вместе на фронте были.
- Я тоже всю войну работала в полевых госпиталях. Приходилось не раз и на передовой стоять.
Странно было думать, что такая добродушная, даже кроткая на вид женщина могла стоять на передовой линии огня. Но эта кроткая женщина была глазным хирургом, и, по-видимому, хорошим хирургом: все больные разговаривали с ней почтительно.
- Я сейчас делаю операции по подготовке глаза к ношению протеза, - рассказывала она Варе. - Люди не хотят жить обезображенными и устают носить эти давящие черные повязки. А снять нельзя: вместо глаза яма. И вот я формирую дно орбиты, делаю веки, подбираю протез… Езжу, разыскиваю. Самая трудная задача - сделать правильно уголок глаза: нужно, чтобы он смыкался, как на шарнире. - Полина Осиповна показала, сжав кончики большого и указательного пальцев, как должен смыкаться этот уголок. - Тогда глаз будет закрываться по желанию больного. Ведь так важно - закрыть свой глаз! Представьте, любимое существо видит: вы спите с открытым глазом. А постоянная угроза новой травмы, пыль, грязь? И вот я упорно работаю над правильной постановкой века. Помогает мне во многом Лариса Петровна. Я увлеклась пластикой глаза после встречи с нею. Помню, она пришла в первый раз в солдатских сапогах, в шинели и очень быстро завоевала нас. - Полина Осиповна испытующим взглядом окинула Варю. - Вы какой уклон хотели бы у нас получить?
Варя покраснела, даже маленькие уши ее ярко порозовели.
- Я еще не знаю. Хочу лечить глаукому. Хочу научиться делать глазные операции.