В стенограмме нет развития этого вопроса, наверное, его и не было. Ответ ясен был, конечно, всем. Но разговор продолжился.
А. Остальский, редактор международного отдела. Если случилось событие - избрание Назарбаева таким странным способом, который во всем мире считается недемократическим, то об этом так и надо сообщать. А фотография? Да какая газета в мире прошла бы мимо такого снимка? Бывший коммунистический шеф голосует за нового лидера, голосует "за". Но главное не в этом. Главное - решить, есть ли у нас свобода информировать или у нас теперь новая цензура: самоцензура.
М. Крушинский. Думаю, что любой читатель, независимо от своих пристрастий, не терпит в газете прежде всего вранья. Выжутович же в этой заметке честно высказал свою точку зрения. Я, допустим, не вполне с нею согласен, но следует ли из этого, что заметку не надо печатать? Иной вопрос, что газете надо быть искренней до конца. А то на следующий день Николай Андреев выступает с "контрзаметкой", но - в старых традициях, без упоминания объекта скрытой критики, словно Выжутович тут ни при чем. А почему бы прямо и не возразить своему коллеге?
Л. Корнешов. Я навел справки о реакции в Казахстане на опубликованную фотографию. Она там воспринята с благодарностью, так как свидетельствует о том, что весь казахский народ, в том числе и Кунаев, - за Назарбаева.
В. Щепоткин. Если мы и дальше будем публиковать материалы, не думая о том, какую они вызывают реакцию на местах, то это наш самоубийственный путь. В стране, которая вся звенит от национальных и наслаиваемых на них многих других проблем, можем ли мы неосторожно затрагивать эту натянутую струну, даже если нам кажется, что кандидат один - это не демократия? Жизнь дает тысячи примеров того, как газеты своим словом выводят на площади массы людей, как газетная публикация подрывает то, что еще, может быть, держалось бы, и начинает литься кровь.
Находившийся в этот день в отъезде Голембиовский сам не однажды заводил разговор о том, к чему взывает и обязывает нас новый статус газеты. На следующей летучке он снова заговорил об этом, не скрывая сложности проблемы для него как для главного редактора:
- Мы, и не только мы, вся пресса попала в ситуацию, когда предмет былой зависти - независимость - обращается в некое непонятное состояние в связи с тем, что не очень четко представляем, что сегодня значит быть независимой прессой. Раньше было ясно: независимость - это оппозиция существующим государственным и партийным структурам. Сегодня у власти демократы. В чем тогда заключается наша независимость - в слепом поддержании всех их начинаний или в собственном взгляде на вещи? Не знаю, посвящена ли редакция в то, что два раза редколлегия обсуждала статью группы Явлинского, в которой подвергается жесткой критике экономическая программа российского правительства. Решили не печатать по нескольким причинам. Одна из них, наиболее существенная: в устах авторов это выглядит как попытка подчеркнуть значимость своей работы и т. п. Но у меня, как у главного редактора, осталось ощущение, что если бы это же написали совершенно другие люди, то мы все равно статью бы не напечатали. Поскольку мы, чувствуя кожей свою незащищенность, в первую очередь экономическую, готовы, в принципе, искать какую-то спину, к которой можно прислониться. Но вывод я делаю простой: все-таки мы должны держаться своих взглядов, иметь свою позицию, в первую очередь - политическую. Проблема в том, что такой ясной и четкой позиции у нас нет. Нет того, что можно было бы назвать программой газеты. Я думаю, что это дело, конечно, не одной недели, но мы должны обязательно определить свою политическую платформу. Возможны компромиссы, но до какой степени, какие компромиссы? Я хочу, чтобы об этом думали все в редакции, а не только редколлегия или главная редакция.
Надо признать, что никакой долгосрочной программы, никакой фундаментальной политической платформы, о чем говорил Голембиовский, мы для себя вырабатывать не стали. Некоторые попытки были, разные варианты текстов возникали, но о них быстро забывали, зная из предыдущего, советского опыта, что правильные декларации, красиво изложенные манифесты обычно оказываются бессильными перед реальными проблемами. Но что у нас имелось и без документального оформления, так это всеобщая готовность беречь чистоту независимого статуса "Известий", большое желание быть принципиальными, честными.
Гайдар - "Известиям": ситуация хуже плохой Ельцин - "Известиям": будет хуже, чем сегодня
В один из октябрьских дней мне позвонила на работу мать жены:
- Не сможешь сейчас приехать к нашему магазину?
Оказалось, мой тесть занял очередь за сахаром. Поскольку отпускают в одни руки не больше двух килограммов, а в семье нашей шестеро едоков, то желательно, чтобы и я подъехал - сама теща Наталья Сергеевна не могла выйти из дома, болела. Через полчаса я был у магазина на углу Чистопрудного бульвара и Покровки. Еще издали увидел к нему очередь, человек двадцать. Но это был только ее хвост, гораздо большая часть находилась внутри торгового зала и представляла собой привычную с детства картину: толпу недовольных, тесно прижатых друг к другу людей, давивших всей своей массой в сторону прилавка. Там и нашел я тестя Алексея Куприяновича, сообщившего, что сахар отпускают из больших мешков, их со склада приносят медленно, и очередь еле движется. Когда через час мы с тестем наконец-то поравнялись с продавщицей, она заявила:
- Мужчины, сахар кончился!
Через несколько дней еще звонок от тещи:
- На Покровке, 25 бесплатно дают немецкое сухое пюре. Алексей Куприянович и Алеша уже пошли туда с сумкой, надо им помочь…
Здесь повезло больше, чем с сахаром. Это был не магазин, а какой-то пункт от жилконторы. Когда подошла очередь, представительница ЖЭКа спросила наши фамилии, сверила их со списком жильцов и выдала три четырехкилограммовые коробки сухого картофельного пюре. Когда 68-летний тесть, девятилетний сын и я принесли домой этот подарок давних армейских запасов Западной Германии, то сразу отсыпали пару чашек в кастрюлю, скипятили, отпробовали. Тесть поморщился, хотел выругаться, но из-за внука лишь произнес:
- Дожили, победители!..
Алексей Куприянович был на войне с июля 41-го по май 45-го, остался в армии, закончил Академию связи, вышел на пенсию инженер-полковником. Пережив Ленинградскую блокаду, Наталья Сергеевна успела повоевать и с немцами на Западном фронте, и с японцами в Маньчжурии. Она тоже не пришла в восторг от вкуса гостинца, но супруга отчитала:
- Что ворчишь? Спасибо надо сказать немцам!
Коробки с пюре мы задвинули под кровать, где уже находился ящик с двумя десятками овощных консервов из Болгарии, которая, кстати, во Вторую мировую войну тоже была против нас. Как, впрочем, и в Первую мировую. Но консервы были не подарены, мы их купили, простояв немало времени в очередной очереди.
Я мог бы привести немало других подобных сюжетов, своих и друзей-известинцев, по заготовке домашних запасов осенью 91-го, когда вся страна жила в ожидании голода и холодной зимы. Не было дня, чтобы мы в общении друг с другом не касались темы пустующих прилавков, уныния и пессимизма, охвативших миллионы людей. Об этом были и многие публикации в "Известиях". Один из номеров мы открыли заголовком "Власти столицы рассчитывают только на импорт". Наш корреспондент Виктор Беликов сообщал, что в ближайшие десять-пятнадцать дней Москва может остаться без продовольствия. К такому тревожному выводу пришло ее правительство, обсуждавшее положение с обеспечением города основными продуктами питания.
Потомственный известинец, Беликов несколько десятилетий освещал в газете жизнь Москвы. У него были хорошие связи с коммунистическими властями столицы, еще крепче они стали с новыми, демократическими, лично с главой правительства Москвы Юрием Лужковым. Учитывая, что вечерний выпуск газеты подписывался в печать в 15.00, а материалы в номер надо было сдавать в набор гораздо раньше, Беликов звонил Лужкову заранее и расспрашивал о тех событиях, которые с его участием планировались на вторую половину дня или вечер - и всегда получал нужную информацию. Раньше многих коллег из других изданий Виктор был осведомлен и о том, что по распоряжению местных властей на выездах автотранспорта из столицы, в аэропортах и на вокзалах будет введен жесткий контроль за отправляемыми грузами, товарами, посылками, чтобы воспрепятствовать вывозу продовольствия из Москвы.
Подробно мы информировали и о ситуации с продовольствием в республиках, краях, областях, а она почти везде была еще критичнее. Так, наш собкор Михаил Овчаров передал из Ярославля, что острейший дефицит продуктов вызывает безудержный рост цен. Приводился пример со знаменитой колбасой "Советская". Если в Москве ее выбрасывают на разрываемые толпой прилавки по 162 рубля за килограмм, то в Ярославле она стоит уже 229 рублей 50 копеек. Местная газета над огромным снимком этой колбасы дала заголовок "Ярославль переплюнул Москву" и указала адрес магазина. И хотя он находился в дальнем микрорайоне, туда повалил народ со всего города.
Но как ни было стране трудно, в отличие от многих изданий "Известия" не заходились в истерике, не накликивали катастрофу. Ничего не лакируя, сдерживая эмоции, газета говорила о подлинных причинах бедствий народа и старалась своими материалами показать, что даже если Советский Союз и рухнет, а к этому все шло, жизнь на этом не оборвется, наше спасение - в твердом курсе на радикальные реформы в экономике.
Еще у всех на устах оставался путч, всё новые и новые подробности о нем, а на страницах "Известий" политика уже тесно переплеталась с многогранной экономической тематикой. 27 августа мы напечатали большую статью пока еще мало известного профессора Е. Ясина под крупным заголовком "Нормальная экономика - главное условие демократии, и создавать ее надо уже сегодня". Евгений Григорьевич оказался одним из целого ряда экономистов, в судьбе которых "Известия" сыграли роль чуть ли не крестного отца - их публикации на наших страницах способствовали росту известности авторов, что приводило к занятию ими высоких постов в государстве. Ясин станет министром экономики России; Борис Федоров, Александр Лившиц - вице-премьерами, министрами финансов России, эту же должность займет и Михаил Задорнов. В разные годы их материалы в "Известиях" поднимали важнейшие вопросы экономики, высоко оценивались широкой читательской аудиторией и в деловом мире.
Статья Ясина глубоко вскрывала острейшую экономическую ситуацию. И он же показывал: драматизм заключается еще и в том, что любые меры, которые могут способствовать ее оздоровлению и последующему подъему, неизбежно связаны с очень тяжелыми последствиями. Жизненно важно стабилизировать рубль, без этого невозможно никакое движение вперед. Но тогда нужно резко сократить бюджетный дефицит, до предела урезать государственные расходы, прежде всего на оборону, но также и на социальные программы, повысить налоги, поднять ставки банковского процента. За этим может последовать еще больший спад производства, безработица, снижение реальных доходов населения. То же самое с либерализацией цен и в целом всей экономики. Она крайне необходима, но это повлечет за собой раскручивание инфляции, остановить которую будет крайне трудно. А свобода для предприятий на первых порах может обернуться не только снижением производства и гонкой цен, но и резкими изменениями товарных потоков, ухудшением снабжения самыми необходимыми товарами. Подобные явления могут приобрести значительные и опасные масштабы.
"Что же делать?" - задавался вопросом уважаемый профессор и говорил о самом неотложном. О необходимости всех здоровых общественных сил всех республик действовать согласованно во имя общих интересов. Нужна сильная исполнительная власть на всех уровнях при предельно четком разграничении полномочий. Необходим механизм макроэкономической стабилизации, оздоровления финансов и денежной системы. Прежнее правительство не способно было его построить, потому что знало только силовые методы, а республики их отвергли. Наконец, едва ли не самое главное, что требовалось сделать, - все вопросы не решать дилетантски, как это происходило до сих пор, а предоставить их решение профессионалам - "…ибо цена дилетантизма, правительственного или парламентского, - писал Ясин, - быстро растет и может обойтись нам слишком дорого".
Хорошо помню, что когда в редакции обсуждалась статья Ясина, было обращено особое внимание как раз на эту мысль - о необходимости профессионализма. Тогда же и состоялся у Голембиовского разговор, что "Известиям" надо больше знать о тех, кто может прийти во власть, к управлению экономикой. Это наше внимание к возможным кадровым назначениям возрастало по мере того, как рушились надежды на сохранение Советского Союза и все громче звучали голоса, что Российская Федерция должна стать реально независимой, получить полноценную государственность. Кто те люди, которые предложат новые программы и что это будут за программы? Москва полнилась на этот счет разными слухами, домыслами, невероятными версиями, но газете требовалась точная информация. И наши сотрудники находили пути и способы ее получения.
Жизнь подтверждала, что материалы Михаила Бергера, Ирины Демченко, Валерия Романюка, Ивана Жагеля, Михаила Крушинского и других известинцев соответствовали тому, что происходило на самом деле. На высочайшем уровне обсуждались, и мы об этом писали чаще всего первыми, кандидаты на пост премьера: академик Юрий Рыжов, выдающийся офтальмолог Святослав Федоров, Юрий Лужков, другие фигуры, но за каждой из них Ельцин не видел программы, способной, как он говорил, преобразить Россию. Ближайшим окружением Ельцина и им самим отвергалась и знаменитая программа "500 дней" Григория Явлинского. Считалось, что поскольку ей уже больше года, она не могла учесть радикальнейшие изменения в стране за это время. Да и была сориентирована на союзную экономику, а таковой уже почти нет, нужен же российский масштаб с его спецификой. В конечном счете Ельцин сделал ставку не на Явлинского, а на 35-летнего Егора Гайдара и его команду молодых экономистов.
Приближалось 28 октября, когда в Москве должен был открыться VI Съезд российских народных депутатов, на который выносился вопрос чрезвычайной важности - одобрить или отвергнуть предлагаемый президентом курс экономических реформ. Учитывая огромный интерес к съезду, ко всему, чем жила в эти дни высшая власть России, мы хотели получить информацию из первых рук, услышать оценки важнейших событий от самого ближайшего соратника Ельцина, государственного секретаря РСФСР Геннадия Бурбулиса - и пригласили его в редакцию. Он пришел не один, а в сопровождении основного помощника Вячеслава Недошивина, моего давнего приятеля, с которым мы работали в ленинградском Доме печати. Слава мне сказал, что в эти дни его шеф ужасно занят, вынужден временно закрыться от прессы, но нам отказать не мог - считает "Известия" наиболее компетентной, объективной и ответственной газетой.
Что ж, эта встреча, длившаяся три с половиной часа, добавила нам еще чуть-чуть компетентности в вопросах о том, что ожидает Россию. При всей витиеватости речи Бурбулиса было понятно, что главная цель российского руководства - обретение собственной государственности, развязывающей руки для самостоятельного выхода из тяжелейшего кризиса. Но для этого требовалось не только согласие между президентом и парламентом, но и сильное, умелое правительство. И вновь, теперь уже из уст государственного секретаря, мы слышим: ничего нет сейчас важнее привлечения профессионалов, способных решить экономические задачи.
От нас Бурбулис уезжал на госдачу в Подмосковье, где приглашенная им команда Гайдара заканчивала писать экономическую программу для Ельцина. 28 октября Съезд народных депутатов наделяет президента России дополнительными полномочиями, необходимыми для проведения реформ. Взяв на себя всю за них ответственность, возглавив правительство, Ельцин назначает двух вице-премьеров, которые должны проводить в жизнь новую экономическую политику - Гайдара и активно помогавшего ему сорокалетнего Александра Шохина. Восьмого ноября у них был первый рабочий день, и в этот же день они дали первые интервью - "Известиям", конкретно Михаилу Бергеру.
Разумеется, это был первополосный материал с фотографиями новых вице-премьеров и короткими биографическими справками. Их ответы были растиражированы в 4 700 000 экземплярах "Известий", а информационными агентствами, со ссылками на нашу газету, на весь мир. Вот, в частности, что было сказано.
Е. Гайдар. Никакая характеристика тяжести нынешнего состояния экономики не будет преувеличением. И если выбирать худший момент для принятия ответственности за происходящее, то вот именно сейчас этот момент и наступил. Ситуация хуже плохой.
У нас есть принципиальная ясность и относительно диагноза, и относительно того, что необходимо предпринимать. Прежде всего необходимо установить такие правила в экономике, правила игры, как говорят, которые позволят подняться на ноги. Что касается программы, то сейчас невозможно представить подробное, по дням разложенное расписание. Есть общие крупные цели, к которым необходимо двигаться: стабилизация денежного обращения, укрепление рубля, приватизация…
А. Шохин, возглавивший социальный блок министерств. Главная нагрузка, особенно в переходный период, ложится на Министерство труда и занятости и Министерство социальной защиты. Мы не собираемся обещать немедленного или очень скорого улучшения жизненного уровня. Время популистских обещаний прошло. Наша задача-максимум: удержать нынешний уровень жизни до того момента, когда реформа начнет давать реальную отдачу. Задача очень сложная, но выполнимая.
Сейчас мы разрабатываем систему так называемых амортизаторов, которые позволят смягчить удар либерализации цен… Если раньше мы говорили, что добились соединения преимуществ социализма с научно-техническим прогрессом, то теперь видим, что на деле соединили рыночные цены с таким "преимуществом" социализма, как тотальный дефицит. В этом - огромная сложность предстоящей работы.
Доступен был для "Известий" и президент России. В том же ноябре он дал Александре Луговской большое - на шесть колонок - интервью, напечатанное под заголовком "Борис Ельцин: быстрые реформы - единственный шанс России". Встреча с ним состоялась без долгих согласований. Многие издания давно значились в списке президентской пресс-службы на интервью с Борисом Николаевичем, но когда ему доложили о такой же просьбе "Известий", он быстро выкроил для этого время. Луговская не из тех журналистов, кто теряется перед сильными мира сего, вопросов у нее было много, вот несколько из них:
- Как будет жить человек в первые шоковые дни?
- Тяжело будет жить.
- Народ сделал ставку на Вас, избрав Президентом России, теперь пришел Ваш черед делать ставку на свой народ?
- Да, получается именно так. Сейчас я настраиваюсь на серьезную критику в мой адрес, потому что придется принимать непопулярные меры, а люди, естественно, будут воспринимать их плохо.
Отвечая на вопрос, проявит ли новое правительство гибкость, Ельцин сказал: