После премьеры все ее главные лица собираются на улице перед залом "Россия". За милицейским оцеплением стоят Нугманов, Цой, музыканты группы КИНО, лилипуты, байкеры из клуба "Ночные волки" во главе с Сашей Хирургом, которые тоже снимались в фильме, девушки байкеров. Рашид громко командует:
– По машинам!
Нугманов, музыканты КИНО и лилипуты садятся в огромный "ЗИС", байкеры заводят мотоциклы, общая суета… Наконец выстраивается колонна: впереди "ЗИС", затем мотоциклы с колясками и просто байки. Вся процессия под крики фанатов торжественно проезжает мимо огромнейшего рекламного щита, размеры которого завораживают, – он протянулся вдоль всего фронтона "России". Вверху щита на всю длину – темно-красная надпись: "Новый фильм Рашида Нугманова "Дикий Восток"". Под ней четыре двадцатиметровых портрета музыкантов группы КИНО в самурайской одежде. В правом нижнем углу щита изображен тот самый "ЗИС", на котором едут исполнители главных ролей фильма.
Для проведения закрытой презентации фильма была выбрана резиденция бывшего премьер-министра СССР Николая Ивановича Рыжкова. Вечером все собираются в холле, где накрыты столы с обильной закуской и выпивкой и работает огромный телевизор, показывающий канал "РТВ". Нугманов говорит гостям:
– Добро пожаловать в бывшую резиденцию бывшего премьер-министра СССР Рыжкова. На днях он выехал из этих апартаментов, и мы решили провести презентацию "Дикого Востока" здесь. Кстати, Рыжков по-прежнему живет в доме напротив, – Рашид делает жест рукой в сторону окна, – вполне возможно, что он за нами наблюдает сейчас из своего дома.
– Ловко устроился, – комментирует кто-то, – через дорогу и уже на работе.
По "РТВ" тем временем начинают показывать фестивальную хронику, на экране Борис Берман, как всегда элегантный, с бабочкой и в смокинге:
– Сегодняшний день фестиваля прошел под знаком "Дикого Востока"…
В холле начинается оживление, возгласы "Тише, тише!", звук телевизора делают громче.
– В то время как практически все кинопоказы проходят в полупустом зале, – продолжает Берман, – просмотр "Дикого Востока" вызвал неподдельный интерес у публики.
Пока Берман говорит, на экране телевизора проходит видеоряд: толпящийся у "России" народ, Нугманов и Цой на сцене, затем "ЗИС", едущий мимо рекламного щита.
– Мы уже забыли, что такое "лишние билетики" перед входом в кинотеатр, но сегодня вспомнили. Участие в фильме Виктора Цоя заставило приехать сюда его поклонников со всего Союза. Полагаю, что они не разочарованы.
Последние слова вызывают в фойе бурю восторгов.
После "официальной" части все выходят на крышу особняка, где помимо столов с закуской установлена аппаратура – усилители, колонки. КИНО дает концерт "для своих". Цой исполняет песню "Когда твоя девушка больна" из нового альбома, который вышел как раз перед кинофестивалем. Вокруг гости, журналисты. На крышах соседних домов, а также внизу люди, – по большей части фанаты. Случайные прохожие, так же как и все, задирают головы, пытаясь понять, что происходит. Музыка играет громко. Очень скоро собравшаяся внизу толпа перекрывает уличное движение. Слышится милицейская сирена. С двух сторон к особняку подъезжают милицейские машины. Из громкоговорителя доносится голос с металлическими нотками:
– Граждане, немедленно освободите проезжую часть!
На крышу особняка поднимается милицейский наряд. Это скандал. Музыка прерывается на полуноте…
Москва. 18 июля 1991 года
Утром следующего дня Цой сидит в пустом зале ресторана гостиницы "Россия" и курит. На столике перед Виктором нет ничего, ни салфеток, ни пепельницы, поэтому пепел приходится стряхивать на пол. Он ждет Нугманова.
В ресторан входит Рашид с кипой газет, швыряет их на стол.
– На, Витя, полюбуйся… "Большая жратва", "Пир во время чумы", "Дебош в резиденции Рыжкова", – зачитывает газетные заголовки Рашид, – это все про нас. О художественных достоинствах фильма ни слова.
Цой листает газеты. Мимо тенями бродят официанты с нахальными рожами. Нугманов спрашивает одного из них:
– Нам когда-нибудь принесут поесть?
Официант заученно отвечает:
– Обслуживание только по предъявлению талонов.
– Какие еще, к черту, талоны?
– Талоны фестивального оргкомитета, дающие право на обслуживание в ресторане…
– Да что за ерунда, мы есть хотим!
Поднимается шум. К столику подходит метрдотель.
– Граждане, или предъявите талоны, или мы вызываем милицию…
Нугманов весь кипит от возмущения.
– Ладно, Витя, пошли отсюда – берет он себя в руки, поворачиваясь к метрдотелю спиной.
На выходе из ресторана Рашид уже более спокойно произносит:
– Ничего нам не светит… Мне сегодня из оргкомитета пригласительные передали на церемонию закрытия фестиваля…
– Ну и?
– Места там у нас где-то сбоку, я специально посмотрел… Знающие люди говорят, что награждаемых на церемонии закрытия рассаживают всегда рядом с центральным проходом… Да если бы нам светило награждение, они бы давно нас предупредили!
– Вроде все нормально шло…
– Витя, не обольщайся нашей шумной премьерой. Там на самом деле твои фанаты правили бал. Теперь главное, чтобы у фильма прокат прошел нормально, остальное уже неважно. Так что спокойно поезжай в Таллинн. В Москве оставаться – только расстраиваться.
Поезд "Москва–Таллинн". Июль 1991 года
И вскоре Цой вместе с музыкантами группы оказывается в скором поезде "Москва–Таллинн". Состав КИНО увеличился на одного человека: помимо Цоя, Каспаряна, Гурьянова и Тихомирова в него на полных правах вошел диджей Хаас. Музыканты сидят в вагоне-ресторане. Все курят и пьют шампанское. Под потолком на кронштейне подвешен телевизор, транслируется программа Центрального телевидения.
За столом обсуждается предстоящее выступление на фестивале в Таллинне, в частности, тот факт, что КИНО играет на большой сцене, а АКВАРИУМ на малой.
Тем временем по телевизору начинается передача Ивана Демидова "Музобоз" Традиционная заставка программы с перепевкой музыкальной темы из Маккартни удачно ложится на ритмичный стук колес поезда.
Иван Демидов рассказывает о предстоящем фестивале "Рок-саммер" в Таллинне:
– На фестивале "Рок-саммер" в Таллинне будут играть две ленинградские группы – КИНО и АКВАРИУМ. Группа Виктора Цоя своим концертом в Таллинне открывает тур по стране, приуроченный к выходу их нового альбома "Кончится лето". Кстати, в состав КИНО вошел новый участник – диджей, который играет в группе на равных с остальными музыкантами. Это очень смелое и нестандартное решение, которое ставит КИНО в один ряд с западными поп-звездами…
Все дружно чокаются за успех нового тура.
Таллинн. 20 июля 1991 года
Поезд "Москва-Таллинн" прибывает на перрон таллиннского вокзала. Дует легкий ветерок. С перрона видна крепостная стена Вышгорода. На перроне много встречающих – в основном это фанаты КИНО, которых легко узнать по одежде. Молодые люди одеты в черное. Кроме них музыкантов встречают телевизионщики. Есть даже съемочная группа из Японии. Японцы оживлены – проводники уже открывают двери, и пора приступать к съемке.
Первыми подбегают к дверям вагона местные секьюрити. Еще мгновение, и под визг фанов из вагона № 7 по очереди выходят с инструментами Юрий Каспарян, Георгий Гурьянов, Игорь Тихомиров, Алексей Хаас и Виктор Цой. Все они в черных очках, не выспавшиеся, слегка помятые. Выход лидера группы и кумира сопровождается бурей овации. Какой-то подросток исступленно кричит:
– Витя, посмотри на меня! В-и-и-тя-я, посмотри на меня!
Цой смотрит, улыбаясь, на подростка и вполголоса добродушно говорит самому себе:
– Лучше посмотреть, а то…
– …Еще обоссытся, – заканчивает фразу идущий рядом Игорь Тихомиров.
На перроне с помощью секьюрити образовывается живой коридор, – группа следует к своему лимузину. Внимание Цоя привлекает девушка японской наружности, стоящая в одиночестве и с интересом наблюдающая за ним. На девушке черные джинсы и красный свитер-водолазка. Совершенно непонятно, как она очутилась на перроне. Это Акико Ватанабе, которой Цой дал автограф в клубе "Котобуки". Но он ее не узнает. Секьюрити ловит взгляд Виктора и говорит ему с характерным эстонским акцентом:
– В этом году на фестиваль приехало много японцев – и музыканты, и журналисты, и даже зрители… Просто какая-то восточная экспансия.
Виктор не без любопытства поглядывает на японку. Их взгляды встречаются.
Но – время не ждет. Музыканты КИНО по очереди садятся в длинный лимузин, и вскоре под восхищенные взгляды окружающих машина медленно отъезжает.
Кто-то из знающих людей замечает:
– Вот это демократия, я понимаю! Вся группа в одном авто. Вчера, между прочим, музыкантов Гребенщикова посадили в автобус, а сам Боб поехал в лимузине.
– Вот поэтому Боб играет на малой сцене, а КИНО – на большой…
В здании концертного комплекса проходит пресс-конференция. Певческое поле возле комплекса запружено фланирующими людьми. Много людей и на террасе второго этажа, где знаменитая группа отвечает на вопросы журналистов. В конце пресс-конференции мужчина с бородой и бейджем, на котором написано по-английски "Erki Berends – press-chief" объявляет присутствующим в зале по-русски с эстонским акцентом:
– В заключение сообщаю, что новый альбом КИНО можно приобрести в пресс-центре за 25 оккупационных рублей…
По залу прокатывается шумок, присутствующие в зале московские журналисты возмущенно переглядываются.
– А теперь автограф-сессия Виктора Цоя, – объявляет бородач.
Виктора обступают журналисты, подсовывая ему программу фестиваля, конверты пластинок КИНО, афишки концертов. Виктор подписывается просто, везде и всем он пишет одно и то же: "Удачи! Виктор Цой". И снова замечает стоящую чуть в стороне японку в красной водолазке. Цой сразу узнает симпатичную девушку с вокзала.
Она походит к Виктору последней. Протягивает для автографа какую-то книжицу. Он машинально берет книжицу и уже собирается написать свое дежурное "Удачи! Виктор Цой", но вдруг видит на обложке свой собственный ксерокопированный рисунок – ветвистое дерево без листьев, и ручка замирает в его руках. Это его рисунок, и его собственный, такой знакомый почерк рядом: "Удачи! Виктор Цой"…
Он удивлен.
– Что это? – спрашивает девушку Виктор и, спохватившись, переспрашивает уже по-английски, но, кажется, девушка поняла его и без перевода.
– Это? Это японский фэнзин "Виктор", – тоже по-английски объясняет японка.
Она немного смущена.
– Простите, я не представилась. Акико Ватанабе, рок-журналистка, работаю корреспондентом токийской музыкальной программы "Как дела?" Этот автограф я получила после концерта в клубе "Котобуки". Я хотела бы договориться по поводу эксклюзивного интервью…
– Наверное, все-таки лучше сначала посмотреть концерт, – улыбается Виктор.
– Конечно, я с удовольствием послушаю КИНО в электричестве, будет с чем сравнить. Я была в "Котобуки" на вашем сольнике. Простите, но я боюсь, что после концерта вы будете недосягаемы. И интервью не случится, так что уж лучше сейчас. Мои ребята готовы.
Акико многозначительно показывает на лохматых японских операторов с камерой, ждущих в сторонке. Цой их помнит – они снимали его на вокзале.
Виктор с интересом рассматривает Акико:
– Что ж, давайте, только недолго.
– Отлично, нам хватит десяти минут.
Акико повелительно хлопает операторам в ладоши и говорит на японском:
– Быстро, работаем.
Съемка идет у большого окна концертного комплекса, откуда видна широкая панорама залива. Акико спрашивает, Цой отвечает. Виктор весьма разговорчив, ему нравится девушка, и нравится с ней говорить. Странная пара привлекает внимание окружающих. Но идет съемка, люди стараются не мешать работе и аккуратно перешагивают через многочисленные шнуры.
Интервью закончено. Цой стоит на том же месте и нервно курит. Он один. Акико с ним нет. Она уже отошла и разговаривает с каким-то японцем. Тот передает девушке конверт. Видно, что девушка чем-то расстроена. А ведь все было так хорошо…
Перед концертом Виктор тоже задумчив. Группа готовится к выходу на сцену, на Певческом поле давно собралась толпа. Темная сцена еще пуста. Но все готово к началу концерта. Усилители, микрофоны, инструменты. До начала выступления остается несколько минут. Уже слышен рев толпы. На огромном поле фанаты скандируют:
– КИ-НО! КИ-НО!
Цой, Каспарян, Тихомиров, Гурьянов и диджей Хаас идут по тускло освещенным коридорам к сцене. Крики толпы доносятся и сюда.
Концерт начинается с песни "Кончится лето". Позади музыкантов черный задник с эмблемой фестиваля – гитарист на фоне купола с надписью "Rock Summer 1991". Вокруг сцены плотные ряды фанатов группы. Людей много, даже слишком много. Где-то сбоку от сцены стоит и японская журналистка Акико, но Виктор ее не видит. В гуще толпы над головами реют знамена, одно из них черное, на нем хорошо читается белая надпись "КИНО".
Акико уходит с концерта, не дождавшись завершения. После КИНО на сцене появляются другие музыканты. Но девушке уже не до музыки. Теперь она неторопливо прогуливается по пустынному берегу залива. Вдали виднеется громада монастыря. Музыку с Певческого поля почти не слышно, и это хорошо. Слышен тихий плеск волн. Здесь хорошо думается. А девушке есть над чем подумать. В кармане лежит конверт с билетом на утренний рейс домой. А в памяти все еще звучат слова Виктора, сказанные им прямо во время интервью.
Она вспоминает его улыбку:
– Нас поселили в отеле "Олимпия". Вы тоже там? Что ж, встретимся утром во время завтрака…
А еще она вспоминает, как увидела Виктора в клубе "Котобуки". Кажется, это было очень давно, совсем в другой жизни. Тогда она казалась себе такой маленькой. А он, музыкант из далекой России – таким большим…
Она приехала сюда ради него.
И на вокзале смотрела только на него…
И снова она вспоминает, как, прервав обычный журналистский расспрос, Виктор с легкой улыбкой смотрит на нее и вдруг говорит:
– Из моего номера на четырнадцатом этаже открывается поразительный вид. Таллинн с высоты птичьего полета – это нечто, заходите, посмотрим на город вместе, мой номер 1414, легко запомнить.
Пойти? Или не пойти? Здесь другая страна. Другой мир.
Очень трудно принять решение.
Ночной Таллинн красив. Кое-где еще вспыхивают огнями проезжающие машины, но пешеходов на улицах почти нет. Город спит. Но в некоторых окнах высокого здания с неоновой надписью "Hotel Olympia" еще горит свет. Над отелем летают чайки.
Поднявшись на четырнадцатый этаж, Акико разыскивает номер, который назвал ей Виктор. Она хорошо запомнила эти четыре цифры. Один и четыре. И еще раз – один и четыре. Все очень просто. И одновременно – совсем не просто. Отыскав нужный номер, девушка стучится в дверь. Сначала долго никто не открывает. И вот, после мучительной паузы щелкает замок, дверь распахивается, и перед девушкой появляется сам Виктор. Кажется, он не удивлен – или это его природная восточная сдержанность?
Акико стоит у двери. Нужно что-то сказать. Обязательно нужно что-то сказать…
– Простите, я так поздно… Дело в том, что завтра я улетаю, и я обязательно должна была попрощаться с вами… потому… потому что… – Акико говорит по-английски, ей неловко за поздний визит, и она сомневается, что ей рады.
Но все это не то. Не сказано самое главное…
Ей очень трудно сказать эти слова, она непроизвольно переходит на японский и мучительно выдавливает из себя:
– Я люблю тебя…
Виктор не понимает, смотрит ей в глаза, отвечает по-русски:
– Что? Я не понимаю…
Акико опять говорит по-японски, она уже готова разрыдаться:
– Я люблю тебя, Виктор…
Наконец, он понимает Акико и молча смотрит на нее.
У нее кружится голова. Она чувствует себя чайкой, парящей над отелем, и перед ее глазами проносится ночной город – тот самый, на который так хорошо смотреть ночью с высоты птичьего полета. Виктор чуть отступает, впуская девушку в номер. Как хорошо! Она чувствует, что этот вечер может быть лучшим в ее жизни. Они смотрят в глаза друг другу. И теперь уже ничего не надо говорить. Они стоят на месте, но им кажется, что они медленно кружатся в танце. Еще мгновение, и их губы соединяются…
Киев. 18 августа 1991 года
Еще один город. Еще одна гостиница. Их много в его жизни. Теперь это – гостиница "Украина". Лимузин останавливается у главного входа. Виктор выходит из машины, и почти ничего не замечает вокруг. Он занят разговором с Каспаряном, который приехал вместе с ним. Вокруг нет людей; удивительно, но здесь вообще нет вездесущих фанатов. Гуляющая на длинном поводке лохматая собачка пускает струйку на одно из колес лимузина. Затем, учуяв Цоя, угрожающе рычит.
Цоя это веселит.
– Ой, как страшно! Боюсь, боюсь, – насмешливо говорит он.
Хозяйка собачки немного смущена:
– Джерри, как тебе не стыдно! Смотри, какие хорошие ребята, – стыдит она своего питомца и уводит собачку в сторону от лимузина. О группе КИНО она никогда и не слышала…
Уже входя в гостиницу, Виктор шутливо замечает:
– Юрик, ты не знаешь, почему меня перестали любить собаки?
Каспарян пожимает плечами:
– Главное, Витя, чтобы тебя не разлюбили фанаты, а собаки… Бес с ними.
В номере гостиницы накурено. Никто не звонит и не донимает вопросами. В такие минуты можно расслабиться. Можно взглянуть в будущее. А можно просто ничего не делать и курить сигарету за сигаретой. Они оба курильщики – Цой и Каспарян.
Работает телевизор, но его никто не смотрит. По Центральному телевидению показывают программу из цикла "Тайны ХХ века". На экране – черно-белая хроника Второй мировой войны. А за кадром звучит хорошо поставленный голос диктора:
– 10 мая 1941 года в 17 часов 40 минут заместитель Гитлера Рудольф Гесс взлетел с аэродрома фирмы "Мессершмит" близ города Аугсбурга на двухмоторном истребителе "Ме-110". В 22 часа 15 минут Гесс покинул самолет и на парашюте приземлился в Шотландии, где сдался в плен англичанам.
То, что говорит диктор – это сегодня не главное.
Главное – то, что они услышат потом.
А пока все тот же хорошо поставленный голос продолжает:
– В 1946 году международный трибунал в Нюрнберге приговорил Гесса к пожизненному заключению. Гесс находился в западноберлинской тюрьме Шпандау вплоть до 18 августа 1987 года – дня своего самоубийства. Возникает вопрос: почему 50 лет назад он улетел в Великобританию? Официальная версия гласит: Гесс летел с санкции Гитлера и вез английскому правительству предложения о мире или перемирии. До начала войны с СССР оставалось меньше полутора месяцев, и немцы не хотели воевать на два фронта.