Вот почему Фрик так обрадовался сильному союзнику, которого обрел в лице Гиммлера, руководившего нацистской внутрипартийной полицией. По воле министра и с молчаливого согласия Гитлера с ноября 1933-го по январь 1934 года Гиммлер получил под свое начало политическую полицию Гамбурга, Любека, Анхальта, Мекленбурга – Шверина, Бадена, Бремена, Гессе, Тюрингии, Вюртемберга, Ольденбурга, Брунсвика и Саксонии. В январе 1934 года, когда Фрик представил рейхстагу "Закон о реконструкции государства", Гиммлер фактически уже был главой политической полиции всех немецких земель, кроме Пруссии и Шаумбурга – Липпе. Геринг не подчинился, конечно. Напротив, он приготовился к ответному удару.
19 февраля 1934 года Фрик издал указ о прямом подчинении ему всех земельных полицейских служб в Германии. В ответ 9 марта Геринг издал свой указ – о том, что он лично берет на себя руководство прусской полицией; начальника отдела полиции в прусском МВД он подчинил непосредственно себе и сделал его ответственным за всю полицейскую машину. В очередной раз Геринг разоружил противников.
Он, конечно, здорово увлекся, но сыграл хорошо. Партнеры сидели потупив взоры, в полном отчаянии. Однако и при таком раскладе Геринг осознавал, что игра не стоит свеч. Он уже видел признаки гораздо более страшной утраты своему авторитету, чем нажим со стороны Фрика и Гиммлера.
Весной 1933 года в Пруссии было только предвестие террора. Теперь же он расплескивался по всей Германии. Грохот марширующих коричневых колонн, барабанная дробь и ревущие трубы звучали все громче и громче. Боевой клич 4 миллионов штурмовиков, ничем не занятых, жадных до власти и рвущихся все перевернуть, нельзя было не услышать.
Геринг понял, что настало время помириться с Фриком и Гиммлером. В конце марта он начал с Фриком переговоры, торгуясь по каждому пункту. Кроме администрации министра-президента только министерство финансов осталось независимым от центра. Внутренние дела были все-таки переданы Фрику, а Далюге назначили шефом общей полиции в Берлине. Что же до тайной полиции, то тут Герингу пришлось пойти на неприятный компромисс: хоть эта служба и сохранила некоторую автономию, но инспектором стал Гиммлер, а главой – Гейдрих. Небе получил прусскую криминальную полицию.
Гиммлер подошел к поворотной точке своей карьеры: впервые СС стояли у руля всей немецкой полиции, но радоваться было не ко времени. Пакт с Герингом оказался очень зыбким, а за скоропалительной свадьбой последовал кровавый медовый месяц. 10 апреля Геринг ввел новых хозяев в здание гестапо со словами: "Не обязательно спотыкаться о каждый труп". Дильса он отправил для безопасности в Кельн, главой администрации. А гестапо уже получало донесения, из которых можно было сделать единственный вывод: государство Адольфа Гитлера сползает к самому жестокому кризису в своей недолгой истории. Разномастные вожаки СА сходились в одном: им совсем не нравится правление Адольфа.
Глава 5
ПУТЧ РЕМА
И снова, как перед путчем Штенеса, в рядах штурмовиков глухо роптали: "Адольф нас предает!" Даже самые младшие командиры чувствовали, что после образования нацистского государства хваленая "революционная армия СА" оказалась в новой системе инородным телом. Из года в год партийные лидеры накачивали штурмовиков "революционным духом" в ожидании великого дня захвата власти. Но, когда этот день пришел, а власть досталась им неожиданно мирным, даже конституционным путем, партия не знала, что дальше делать с СА. Пока им дали вроде безвредную задачу: воспитывать в боевом духе немецкую молодежь и вместе с рейхсвером составить "единую народную армию".
Начальник штаба СА Рем всегда смотрел на свою организацию как на ядро новой армии, бахвалился своей "армией", не замечая того факта, что кадровые офицеры относились к нему с неприязнью и даже брезгливо. Президент Гинденбург не подавал ему руки. Фельдмаршалу он внушал подозрения и как гомосексуалист, и как военный бунтарь. А Рем, еще будучи полевым командиром, понимал, что старая прусская военная система не отвечает требованиям современной войны. Было у него смутное ощущение – и он когда-то делился с Гитлером, – что "надо бы нам изобрести что-то новенькое… Другую дисциплину, другие принципы организации. Генералы все поголовно старые хрычи, у них вообще нет свежих идей". А вот у него, как он считал, такая идея была: народная милиция, ополчение, его СА. Им только и нужно, что пройти военное обучение, овладеть методами современной войны, и наступит момент, когда они займут место рейхсвера, а он, Эрнст Рем, реформатор, явится перед всеми как военачальник возрожденных вооруженных сил – вермахта.
Он уже имел готовые кадры для этой цели – полмиллиона штурмовиков, в пять раз больше, чем весь рейхсвер. Партийное воинство было организовано по армейскому принципу, имелись обергруппы (армии) и группы – дивизии. В штабе все важные должности занимали бывшие офицеры. Устав СА был списан с армейского, и каждый полк (штандарт) штурмовиков имел номер в соответствии с порядком в старой имперской армии.
В свою очередь генералы рейхсвера видели в СА потенциальный источник рекрутов, ожидая момента, когда армия будет освобождена от ограничений Версальского договора и в Германии удастся возродить всеобщую воинскую повинность. Гитлер приказал объединить две силы, но вместо старого хрыча Рем обнаружил на своем пути интригана и прожектера, имевшего совсем другие виды на СА. Амбициозному Рему противостоял другой сторонник реформ, не менее амбициозный генерал-майор фон Рейхенау из министерства обороны. Хоть он и носил монокль в правом глазу, но не разделял многих идей и понятий, присущих генералитету. Коллеги же считали его позером и карьеристом. Как бы то ни было, а Рейхенау решил, что ценный потенциал СА следует поставить под надзор и команду рейхсвера, притязания же Рема на лидерство – нейтрализовать. Каким образом? Путем некоторых уступок.
Предложения Рейхенау заключались в расширении национальной оборонительной базы путем введения элементов милиции – ополчения, и тут СА могли бы сыграть важную роль. В диспозиции рейхсвера имелись серьезные разрывы, особенно на Востоке, поэтому он хотел бы создать совместно с СА Восточную пограничную службу. Вдобавок, посулил он Рему, СА могут пройти военную подготовку на базе рейхсвера.
В мае 1933 года СА и рейхсвер пришли к соглашению, по которому СА, СС и националистическая военная организация "Стальной шлем" передавались под управление министерства обороны. Обергруппенфюрер Крюгер был назначен ответственным за военную подготовку штурмовиков – 200 тысяч в год, – которые в дальнейшем должны были вступить в ряды рейхсвера. Одновременно в СА к Рему вливалось правое крыло полувоенных формирований, в основном состоящее из членов обширного и дисциплинированного "Стального шлема".
Рейхенау, конечно, держал запасную карту в рукаве. Он надеялся, что бывшие офицеры из этой организации, вступив в огромном количестве и целым соединением в СА, лишат Рема численного преимущества. Если к тому же важнейшие посты в системе военного обучения и в Восточной пограничной службе будут заняты представителями рейхсвера, можно считать, что он обвел Рема вокруг пальца. Поначалу все выглядело гладко. Ключевые позиции получили действующие или отставные офицеры рейхсвера. Но как только к Рему поступил "Стальной шлем", все пошло наперекосяк. Рем увернулся очень ловко, разделив всю массу на три группы разного размера, и в самую важную, так называемый "актив СА", включил всех своих – 500 тысяч – и лишь 314 тысяч из "Стального шлема".
Теперь он мог сам диктовать условия и немедленно перешел в контрнаступление. Рем потребовал для своих людей командных постов в Восточной пограничной службе и, что еще хуже, контроля над арсеналами Восточной Германии. На это уж командование рейхсвера пойти никак не могло. В декабре 1933 года оно отказалось признавать возможность иной основы для национальной обороны, кроме всеобщей воинской повинности.
Но у Рема это не выбило почву из-под ног. 1 декабря того же года он был назначен министром без портфеля и разрешил обергруппам СА формировать вооруженные охранные подразделения при штабах. Рем даже попробовал подключить к делу дипломатию. Поскольку Франция в то время была готова признать право Германии на расширение ополчения, Рем начал самостоятельно вести переговоры с французским военным атташе в Берлине. В феврале 1934 года он направил своему министру обороны фон Бломбергу меморандум, составленный в столь резких выражениях, что вывод можно было сделать только один: он, Рем, фактически претендует на руководство всей системой национальной обороны, которая должна перейти в ведение СА, и готов оставить за рейхсвером лишь функции военного обучения.
Такое столкновение позиций поставило Гитлера в затруднительное положение. Он не хотел выбирать между ними и до сих пор удачно избегал этого. Вообще-то ему нравились идеи Рема; в то же время фюрер не мог обойтись, конечно, и без военных специалистов. Сказать давнему другу Рему резкое "нет" – очень плохо. И он попытался найти компромисс – пригласил руководителей рейхсвера и СА в Мраморный зал министерства обороны на своего рода "мирную конференцию". Это было 28 февраля 1934 года. Гитлер обратился к собравшимся с "волнующей, захватывающей речью", призывая их к миру. В его присутствии Бломберг и Рем просто должны были прийти к согласию; они признали, что только рейхсвер является армией Третьего рейха, а СА передавались функции до– и послеармейской военной подготовки. Это положение было скреплено рукопожатием лидеров на официальном обеде в штаб-квартире Рема. Но когда офицеры удалились, он взревел: "Этот капралишка для нас пустой звук! Я и не подумаю выполнять этот дурацкий договор!.. Гитлер – предатель, недолго ему уже осталось… Он не с нами – обойдемся без него". За тем же столом сидел обергруппенфюрер СА Виктор Лютце, в полном трансе слушая пьяные речи о почитаемом им фюрере. Измена! Государственная измена! Лютце решил, что его долг – помешать этому.
В начале марта 1934 года он предстал перед "замом фюрера" Рудольфом Гессом и пересказал ему антигитлеровские речи Рема. Но Гесс не знал, что с этим делать, и Лютце пошел дальше. Ему удалось получить аудиенцию Гитлера, которому он сообщил о недовольстве в рядах СА, но Гитлер сказал: "Надо дать этому делу созреть". Поскольку фюрер явно не хотел предпринимать никаких действий против своего друга, Лютце встретился на учениях с генералом Рейхенау и тоже все выложил. Генерал поблагодарил за ценную информацию. Как только Лютце скрылся из вида, Рейхенау иронически заметил: "Он не опасен. Пусть будет начальником штаба".
Лютце не знал, что Рейхенау с некоторых пор ведет переговоры с Гейдрихом, который давно носится с идеей радикального решения проблемы Рема. Но нужно было время, чтобы убедить Гиммлера. Рейхсфюрер СС все еще колебался, очевидно опасаясь, что ликвидация клики Рема откроет ящик Пандоры и никогда уже не будет мира между СС и СА. К тому же он не мог забыть тех лет, когда капитан Рем взял его, простого кадета, в свое ближайшее окружение. Они много сделали вместе. На последний день рождения Рема Гиммлер пожелал ему "всего того, что только может пожелать преданный солдат и верный друг", и сказал, что всегда гордился их дружбой. Они с Ремом были крестными отцами первого ребенка Гейдриха. Даже после инцидента 28 февраля Гиммлер старался прикрыть его от скорых на расправу противников.
Но весной 1934 года конъюнктурщик в Гиммлере победил ту верность в дружбе, которой он так хвастался. Союз с Герингом показался ему гораздо важнее прежних связей, а без разрыва с Ремом он был невозможен. От этого зависело, получит ли он прусское гестапо: ведь из всех силовиков рейха Геринг должен был больше всего опасаться Рема с его штурмовиками, особенно если учесть, что амбиции Рема угрожали цели самого Геринга – возродить вооруженные силы, вермахт, и стать главнокомандующим.
Поэтому Гиммлер сменил курс. Это было легко, неосмотрительный грубиян Рем перессорился со всеми группами в правящих кругах. Все были заинтересованы в устранении его шайки. Рейхсвер и Геринг избавлялись от прочного конкурента, партийные функционеры и блюстители морали освобождались от злостного развратника, дерзнувшего оскорбить фюрера; да и СС наконец-то разорвали бы последние путы, которыми связывали их с СА.
Для партии типа НСДАП, поднявшейся в годы вольных корпусов и военно-полевых судов и принесшей преступления в политику, – для такой партии не существовало иного пути разрешения внутренних конфликтов, кроме силового. Георг Белл, еще когда он был правоверным нацистом, а не ренегатом, как-то заявил: "Для нас нет особой трагедии в том, чтобы поставить человека к стенке. Мы называли это самозащитой, вы можете назвать убийством. В нравственном смысле я не вижу ничего экстраординарного в устранении человека, если это в интересах партии". (Позже штурмовики СА продемонстрируют ему всю его правоту.)
В случае с Ремом это означало, что только его смерть могла дать гарантии вождям нацизма против СА. Бывший друг Гитлера знал слишком много партийных тайн, и ни его отставка, ни, уж конечно, официальный судебный процесс в этом случае не устроили бы их. Рем должен был умереть.
Гейдрих начал действовать с апреля 1934 года. Гиммлер объезжал соединения СС, настраивая их на удар против их же товарищей из СА. А Гейдрих тем временем расставлял сеть, чтобы стащить Рема с пьедестала. Его люди собирали материал – убедить Гитлера и руководство рейхсвера в заговорщической деятельности Эрнста Рема. Требовалось железное доказательство в оправдание намеченной акции. Помощников хватало: эсэсовский офицер Фридрих Крюгер, который руководил военным обучением в одной из обергрупп СА и имел сеть агентов, граф фон Шуленбург, "почетный командир" штурмовиков, генерал рейхсвера Вильгельм Адам и множество других. Приветствовалась любая информация, дискредитирующая Рема и его свиту.
Однако результаты были довольно жалкими. Поступили рапорты о складах оружия, принадлежавших СА, в Берлине. Мюнхене и Силезии. Что касается кровожадных призывов, которые исходили от тех или иных командиров штурмовиков, то этого было явно недостаточно для обвинения в государственной измене. Сам Рем в это время считал своим долгом понуждать полицию и рейхсвер разобраться с врагами режима. Он послал своего человека в министерство обороны, чтобы предупредить об антинацистских интригах генерала фон Шлейхера, которого официальная история так называемого путча превратила потом в одного из "сообщников Рема". А об одноруком командире штурмовиков Гейдебреке рассказывали, что он был необычайно предан Гитлеру и постоянно повторял: "Я живу только ради моего фюрера". И когда его идол приказал его расстрелять, Гейдебрек кричал: "Да здравствует фюрер! Хайль Гитлер!"
В действительности силы СА не планировали путча. Было просто желание вынудить Гитлера признать "заслуженное" место этой организации в армии и государстве. Но Рем выбрал для этого очень опасную тактику. Он начал против Гитлера "войну нервов". Выступая на митингах в частях штурмовиков, Рем произносил зажигательные речи, говоря о необходимости "второй национал-социалистической революции". Он был уверен, что с помощью своих марширующих масс в коричневых рубашках добьется от Гитлера уступок. Однако такого рода действия заставили даже не очень подозрительных людей задуматься, не готовит ли и в самом деле руководство СА государственный переворот. По этим же причинам и военное командование стало рассматривать Рема как смертельного врага и включилось в игру, которую вел Гейдрих. Вот слова Конрада Патцига, главы армейской контрразведки: "Просто волосы дыбом, как подумаешь, что такие неустойчивые личности строят преступные планы, как смести армию!" Отсюда уже один шаг до криков: "Долой СА!" Большинство офицеров разделяли точку зрения, очень откровенно высказанную одним из них: "Пусть СА и не готовили переворот, все равно было самое время почистить авгиевы конюшни". Все действия координировал генерал фон Рейхенау. Кстати, он еще в начале 1932 года сказал приятелю: "Попомни мои слова, в один прекрасный день штурмовики будут есть с наших ладоней".
В начале июня оберфюрер СС Айке, комендант лагеря Дахау, провел крупные военные учения в двух немецких землях, тренируя свои подразделения на внезапное нападение. Фактически отрабатывается план атаки на СА. Почти одновременно провели подобные маневры мюнхенские части СС. Командир мотоотряда Мюллер получил приказ подготовиться к быстрым действиям и ждать условного сигнала. В штаб-квартире СД на Леопольдштрассе объявили боевую готовность. Гейдрих мобилизовал свои силы по всем направлениям, все сильнее сжимая кольцо вокруг ничего не подозревавших штурмовиков. Его люди следили за близкими друзьями Рема и составляли списки кандидатов на ликвидацию. Подобные списки составляли одновременно Геринг, гауляйтер Баварии Вагнер, СС, СД и гестапо. Иногда руководители ведомств вычеркивали из списков имена тех лиц, которых они считали верными себе (например, Геринг – Дильса).
В это время гестапо получило информацию, которая ставила под угрозу все планы Гейдриха. Гитлер и Рем неожиданно встретились 4 июня и после четырехчасовой беседы договорились об отсрочке решения проблемы СА – рейхсвер. Штурмовиков отправляли в отпуск на месяц с 1 июля. Газета "Фелькише беобахтер" опубликовала коммюнике штаба СА, заставившее всех поставить уши торчком: в нем говорилось, что Рем по совету врачей взял отпуск на несколько недель для лечения на курорте. А дальше шла любопытная фраза: "Во избежание неправильных толкований указанного заявления сообщаем, что начальник штаба после завершения курса лечения вернется к выполнению своих обязанностей в полном объеме".
Генералы рейхсвера вздохнули с облегчением. Для них это заявление явилось свидетельством шаткости позиций Рема. Зато Гейдрих расценил это как удар по своим позициям. Ведь если командиры СА в отпуске, трудно будет в это же самое время обвинить их в подготовке заговора. Гейдриха поджимало время, и ему следовало что-то предпринять как можно быстрее, чтобы вовсе не опоздать со своей затеей. И ведь все было готово: план действий, отряды убийц; единственно оставалась неопределенной реакция Гитлера – ладит он с Ремом или порвал с ним.