Редактор этого еженедельника д'Алкен был в свое время одним из первых руководителей гитлерюгенда. Он работал в нацистских газетах, умирая со скуки и гадая, а возможно ли это вообще – быть одновременно и нацистом, и журналистом. В 1934 году он получил скандальную известность. Макс Аман, куратор партийной прессы, пригласил его в берлинский "Ангриф" и предложил составить издательскую программу. Д'Алкен вспоминал: "Я тогда сделал величайшую глупость в жизни – сказал правду. Я выразил мнение, что конструктивная оппозиция необходима государству, если оно не хочет скончаться от апоплексического удара". Конечно, "наглец" был уволен.
Через месяц-другой в спальном вагоне д’Алкен случайно встретился с Витте, в то время руководителем административного управления СС, и рассказал ему, как потерял работу. Тот промурлыкал: "Дорогой Гюнтер! Я поговорю о тебе с Генрихом. В конце концов, есть же свои газеты у СА и даже у всяких жалких ассоциаций. Почему же нет у СС?" Витте сдержал обещание и побеседовал с Гиммлером, который уже знал историю увольнения д’Алкена и сам подумывал о газете. Он даже придумал название "Черный корпус". Д’Алкен по протекции Витте получил должность ведущего редактора-публициста в будущем издании. Педантичный Гиммлер не удержался от того, чтобы прочесть ему специальную лекцию о газетной работе (в которой он ничего не смыслил, как утверждал позднее сам редактор). Они разошлись даже по поводу названия: д’Алкен предложил "Движение", Гиммлер стоял на своем. Так газета и готовилась безымянной, пока до выпуска не осталось двое суток. Тогда редактор с гравером засели за работу, день и ночь набрасывая и бракуя варианты. Тем временем руководство СС заключило договор с партийным издательством. Тираж газеты должен был составить 40 тысяч. Первый номер вышел 6 марта 1935 года. С подзаголовком: "Газета СС НСДАП – орган штаб-квартиры СС".
Д’Алкен начинал со штата всего из шести человек. Газета выходила раз в неделю, сначала на 16 страницах, потом на 20, и очень быстро росли тиражи: в 1937 году уже почти 190 тысяч экземпляров, затем – 500, а концу войны – 750 тысяч.
Секрет успеха коренился в том, что газета д’Алкена одновременно пугала и притягивала немцев, во всем любящих порядок. Яростные кампании против евреев и духовенства, ядовитая критика буржуазии и бюрократов, шельмование инакомыслящих – это кого угодно могло сбить с толку. Однако многие улавливали в подтексте совсем иные мотивы. "Черный корпус" стал повсеместно известен как "единственная оппозиционная газета", потому что отражал раздвоенность сознания интеллектуалов из СД в их стремлении быть радикальными и мыслящими людьми, оставаясь при этом нацистами. То, чем они не могли стать в жестком мире реальной политики они старались явить собой на газетных страницах. Они хотели быть с оппозицией – и пожалуйста, разоблачайте на здоровье чванство и коррупцию в партийном аппарате и карьеризм в одеянии национал-социализма.
21 января 1937 года "Черный корпус" заявил: "Как показывает опыт истории, после каждой революции возникает опасность застоя. Мы, национал-социалисты, должны усваивать уроки истории применительно к нашей политической структуре. Из этих уроков – пусть это многих удивит – следует необходимость новых форм оппозиции". Газета часто высказывалась напрямую, не смягчая слов, например: "Национал-социалисты занимают посты, для которых не имеют ни физических, ни умственных способностей"; "Партийные карьеристы от революции третируют всех, кто не принадлежит к среднему классу, как недостойных, а возможно, даже – если человек беден – подозревают в нем марксиста".
В 1935 году, когда мюнхенские нацисты побили окна в домах еврейских бизнесменов (своего рода репетиция "хрустальной ночи" 1938 года), "Черный корпус" осудил эти "криминальные вылазки": "Еврейский вопрос, один из самых жгучих в нашей стране, не может быть решен путем уличного террора. Что же до здорового чувства толпы, то магистрату не стоило бы базировать правосудие на столь растяжимом понятии". Даже полицейское ведомство газета предупреждала о необходимости осторожнее использовать термин "враг государства": "Чересчур жестокие преследования могут принести больше вреда, чем пользы… Когда-нибудь придется обнародовать число дел, основанных на ложных доносах и личной ненависти".
Газета, столь критично относившаяся к реалиям Третьего рейха, быстро завоевывала доверие читателей. Д’Алкен их подбадривал: "Мы хотим не только того, чтобы нас читали, но и сами хотим читать – о настроениях, чувствах и делах наших сограждан". Эта фраза дала Гейдриху идею включить "Черный корпус" в свою систему наблюдения. Гейдрих и д’Алкен быстро пришли к согласию. Руководство СД кормило газету информацией, полученной по своим каналам, а редакция направляла значительную часть читательской почты на Вильгельмштрассе для анализа. Объем корреспонденции между двумя конторами стал таким внушительным, что д’Алкен даже велел отпечатать типографский бланк: "Направляем к вам данное письмо одного из наших читателей. Просим рассмотреть, выразить свое мнение, сделать пометки и вернуть. Благодарю. Хайль Гитлер".
Вскоре "Черный корпус" стал тесно сотрудничать с СД. Один пример, как работала эта система. 7 июня 1938 года в редакцию пришло письмо от берлинца Пауля Коха. Он сообщал, что мясник такой-то неизменно завертывает покупки для своих клиентов в бумагу с рекламой еврейских предприятий. "Может быть, ему помочь? – спрашивал Кох. – А может быть, он глухой и внушения не помогут?" Донос был переправлен в отдел Зикса на Вильгельмштрассе. 8 июля пришел ответ из СД: "Информируем, что письмо Пауля Коха передано в отделение гестапо. Дальнейшая информация – по окончании расследования".
СД вовсю старалась, чтобы ведущие публицисты были обеспечены фактами, и все чаще снимала гриф секретности со своих материалов. Стало ясно, что печатная полемика, да еще со страшными подробностями, производит на обывателя гораздо более глубокое впечатление, чем туманная угроза невидимого гестапо. Информация СД придала "Черному корпусу" характер зловещего всеведения. То вдруг газета ошеломит членов ультраконсервативного союза офицеров публикацией выдержек из протокола их тайного заседания; то начнется травля известного адвоката – за то, что написал конфиденциальное письмо в защиту женщины, заключенной в концлагерь, и т. п. Порой газета открыто признавала, что помогла кого-то разоблачить: "Мы рады отметить, что суд Висбадена приговорил к четырем годам каторжных работ за преступления против общества… такого-то и такого-то, чья деятельность была раскрыта нашим еженедельником".
Сотрудничество СД и газеты "Черный корпус" могло бы быть и более плодотворным, если бы Гейдрих соблюдал элементарное правило, имевшее силу и в Третьем рейхе: в отношениях прессы и спецслужб должны существовать известные границы. Д'Алкен, будучи в душе страшным демагогом, не хотел, чтобы его газета вовсю следовала указаниям руководства СД. Иногда между партнерами пробегала черная кошка, д'Алкен отвергал предварительную цензуру со стороны СД или протестовал против использования удостоверений газеты для прикрытия некоторых операций этого ведомства. Люди Гейдриха были недовольны тем, что газета в своих выступлениях против действительных и предполагаемых врагов режима все меньше оперирует материалами СД. Эти трудности по временам принимали серьезный характер. Когда Гейдрих назначил офицера по связям – улучшать ситуацию, д'Алкен взорвался: "Меня уже тошнит от этих зазнаек из СД! Они обращаются со мной как с посторонним, а при этом считается, что мы как бы работаем вместе!" И все-таки ему указали, что именно СД может проверить любую информацию: "Вопросы, касающиеся точных фактов, должны предварительно обсуждаться с нашим участием".
Гейдрих понимал ограниченность возможностей использования "Черного корпуса" для целей СД. Тем более, что старый вопрос вновь поднял голову: в чем же заключается основная работа СД? Вопрос этот встал со всей серьезностью ввиду угрожающей перспективы столкновения между двумя главными орудиями власти Гейдриха – СД и гестапо.
Глава 9
РСХА – ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
Рейнхард Гейдрих почувствовал опасность. Служба безопасности (СД) и гестапо, задуманные как две взаимосвязанные составляющие единого аппарата подавления, грозили парализовать друг друга. Оба ведомства, расширяя сферы своей деятельности, стремились самостоятельно контролировать нацию. Вместе им стало тесно в Великой Германии.
Вот он, результат ошибки, допущенной в 1935 году: надо было при реорганизации Главного управления безопасности предоставить СД совсем другое поле деятельности, отличное от гестаповского. А они разрабатывали одни и те же вопросы, и их интересы постоянно пересекались. В своих расследованиях сотрудники СД натыкались на следы конкурентов из гестапо. Так, например, гестаповский отдел ПА (марксизм) охотился за теми же самыми коммунистами-подпольщиками, что и отдел II-121 (левые движения) Главного управления СД.
1 июля 1937 года в целях прекращения конкурентной борьбы своих сыскарей Гейдрих издал приказ о разделе полномочий. "Никакого соперничества, никаких старших и младших – только взаимное дополнение и сотрудничество при полном исключении параллелизма в работе", – подчеркивалось в документе. В итоге к гестаповцам отошли марксизм, государственная измена и эмиграция; СД должна была отвечать за науку, народное творчество, искусство, образование, партию и госаппарат, зарубежные страны, масонство, общественно-политические союзы и объединения.
Тем не менее точек соприкосновения осталось достаточно, поскольку в "совместной разработке" были "церковь, секты, другие религиозные и мировоззренческие объединения; пацифизм; еврейство; правые организации и иные антигосударственные группировки (Черный фронт, Объединенная молодежь и т. д.); экономика; пресса". Однако в этих сферах ответственность была поделена: СД надлежало заниматься "общими и принципиальными вопросами", а на гестапо было возложено ведение "конкретных дел, требующих применения полицейских санкций".
Длинный список многочисленных задач, поставленных перед СД, не мог скрыть того факта, что гестапо угрожает вытеснить службу безопасности в область чистой идеологии, но СД не собиралось сидеть сложа руки. В штабной канцелярии родился хорошо аргументированный документ, указывающий не без яда, что главенство должно принадлежать СД, поскольку гестапо как организация вообще было вызвано к жизни лишь временной "административно-юридической необходимостью". Третий рейх же нуждается в "более мощном гаранте государственной безопасности – таком, чье возникновение и жизненная сила связаны с волей политического движения". А это и есть СД.
Этот пассаж взят из меморандума, озаглавленного "Независимый статус службы безопасности". Неизвестный автор документа пришел к заключению, что: "…гестапо должно бороться исключительно с антигосударственными проявлениями, а СД – с антинародными. Антигосударственная деятельность – явление юридическое и встречается в случае, когда можно доказать, что какое-либо лицо своими действиями нарушает закон, охраняющий государство. Напротив, сущность антинародных проявлений состоит в том, что чаще всего они не подпадают под действие обычного законодательства и тем не менее способны причинить народу и соответственно государству больший вред, чем прямые антигосударственные выступления".
Однако данное упражнение в надувании щек не решило для СД проблему поиска нового поля деятельности. Впрочем, обитателям Вильгельмштрассе все же удалось прибрать к рукам две как бы бесхозные области: шпионаж за рубежом и исследование житейской сферы. Разумеется, это привело в скором будущем к новым конфликтам и интригам.
Шпионаж уже давно захватил горячие головы молодых сотрудников. Однако пока что тайная закордонная разведывательная деятельность была, так сказать, побочным продуктом слежки за противниками режима, скрывающимися в других странах.
Одним из таких противников являлся руководитель Черного фронта Отто Штрассер, осевший в Праге, откуда и руководил донкихотским крестовым походом против своего бывшего шефа Гитлера.
Особую опасность руководители СД видели в создании Штрассером радиостанции "Шварцзендер" ("Черное радио"), доносившей антигитлеровские идеи в империю тотального контроля за мышлением. Выяснилось, что передатчиком ведает бывший технический директор радио Штутгарта инженер Рудольф Формис, чех по национальности. Гейдрих принял решение: "Формис должен исчезнуть". 10 января 1935 года он вызвал к себе бывшего механика унтерштурмфюрера СС Альфреда Науйокса и приказал доставить Формиса в Берлин.
Унтерштурмфюрер принялся за работу. Технические службы СД установили, что передатчик должен быть расположен в 20–30 километрах юго-восточнее Праги. Науйокс, по документам – торговец Ганс Мюллер, прихватив с собой подружку, учительницу гимнастики Эдит Касбах, на автомобиле "мерседес" с берлинскими номерами пересек границу. Ему быстро удалось отыскать нужный объект: "черный" передатчик находился в небольшом городке Дорбис, точнее, в одном из номеров гостиницы "Загори". Вскоре "чета Мюллеров" из Германии заняла комнату номер 4, рядом с Формисом. Науйокс сделал слепок с ключа комнаты инженера, телеграфировал Гейдриху: "Нашел" – и стал ждать дальнейших указаний. Через пару дней поступила команда.
23 января ровно в 21.30 унтерштурмфюрер, сверившись со своими часами, раскрыл окно, взял лампу и произвел ею несколько круговых движений. Вслед за этим в комнату "Мюллеров" по канату забрался мужчина – сотрудник СД Вернер Гёч. Убежденные, что Формис отсутствует, они кинулись к номеру инженера и остановились у двери. Только вставив поддельный ключ в замочную скважину, они поняли, что в комнате кто-то есть. Науйокс быстро сориентировался и постучал в дверь. Из номера спросили: "Что вам нужно?" Унтерштурмфюрер пробормотал, что господину Формису, к сожалению, забыли положить мыло.
Формис открыл дверь. В тот же миг эсэсовцы ворвались в комнату и набросились на хозяина. Он попытался вытащить пистолет. Один из налетчиков выстрелил, и Рудольф Формис упал замертво. Науйокс с Гёчем успели еще бросить пакет фосфора на передатчик и поджечь его, после чего улизнули, – наверх бежала вся гостиничная прислуга.
В берлинской штаб-квартире СД их ждал разнос. Гейдрих был вне себя от ярости: как можно секретной службе действовать методами из гангстерского фильма! И все равно в последующие два года СД оставалась отстойником для неуклюжих любительских талантов, приводивших в ужас каждого нормального разведчика-профессионала. Несмотря на это, служба безопасности пробиралась все дальше в джунгли немецких спецслужб. Приграничные отделения СД начали систематически собирать информацию из-за кордона, а некоторые руководители службы через знакомых за рубежом принялись создавать агентурные сети.
Официально разведывательная работа находилась в ведении абсолютно невежественного в этом отношении оберфюрера СС Хайнца Йоста и его центрального отдела Ш-2 (борьба со спецслужбами противника), но мало-помалу и другие подразделения главка стали протягивать руки, чтобы поучаствовать в игре. Так, например, еврейский отдел держал собственную агентурную сеть на Ближнем Востоке, чтобы получать сведения о развитии арабо-еврейского конфликта в Палестине. Главной точкой, сборным пунктом информации был кабинет корреспондента Германского информационного бюро (ДНБ) в Тель-Авиве Вильгельма Рейхерта. У него имелись надежные источники в обоих лагерях: с арабской стороны издатель газеты "Аль Дифа" Ибрагим Ханти, а с еврейской – сионистский лидер, один из командиров подпольной армии "Хагана" Фейвел Полкес.
В архивах главного управления СД сохранился следующий документ:
"Д-р Рейхерт обязуется, при соответствующем содействии в сложных случаях, сотрудничать исключительно с СД и пересылать все материалы, представляющие разведывательную ценность, через господина фон Ритгена (ДНБ) (с пометкой "N") или по указанным обершарфюрером Хагеном адресам".
Следует отметить, что информационная служба доктора Рейхерта добилась определенных успехов: в 1937 году он раздобыл письмо бывшего премьер-министра Великобритании Стенли Болдуина, касающееся тайного турецко-британского договора; итальянская разведка была готова выкупить его за 150 тысяч фунтов стерлингов.
Чем глубже СД внедрялась в область разведки, тем сильнее чувствовалось сопротивление абвера, армейской разведки адмирала Вильгельма Канариса. Дипломатичный адмирал до сих пор ухитрялся поддерживать осторожно-добрые отношения со своим бывшим мичманом Гейдрихом, однако экспансия СД положила этому конец.
Когда абвером руководил капитан Патциг (1932–1934 гг.), у него часто случались стычки с гестапо; а в Канарисе руководство вермахта увидело идеальную кандидатуру. Ведь он был настоящим морским офицером, командовал подводной лодкой, числился в ярых противниках Веймарской республики и имел репутацию человека, у которого сложились добрые личные отношения с Гейдрихом. Канарис и Гейдрих могли бы вспомнить совместную службу на борту учебного крейсера "Берлин". А супруге адмирала, Эрике, долгое время очень не хватало скрипичной игры Гейдриха на своих домашних музыкальных вечерах. После назначения шефом абвера в январе 1934 года Канарис попытался восстановить добрые отношения с начальником СД.
Согласно легенде, Канарис с супругой, гуляя однажды по Дёллерштрассе в Берлине, заметил на противоположной стороне улицы высокого эсэсовца, сопровождавшего блондинку с детской коляской. "Это же Гейдрих!" – воскликнул он. Заслышав свое имя, тот чисто автоматически щелкнул каблуками и уже выкинул правую руку в нацистском приветствии, но тут же взял тон, привычный для флотского лейтенанта в разговоре со старшим:
– О, господин капитан, вы живете здесь, в Берлине?
– Совсем недавно, – ответил Канарис.
– А мы вот всего несколько дней проживаем на Дёллерштрассе, господин капитан.
– Не может быть, – воскликнул Канарис, – какое совпадение!
Оба будущих соперника использовали это совпадение. По воскресеньям чета Канарисов отправлялась играть в крокет в саду у Гейдрихов, а вечером Канарис в белом поварском колпаке потчевал супругов Гейдрих собственноручно приготовленным ужином, за которым обычно следовал совместный домашний концерт. Семьи стали еще ближе друг к другу в самом прямом смысле, когда в августе 1936 года Канарис приобрел дом в берлинском пригороде Шлахтензее, а через полгода туда же приехал шеф СД, и длинная тень Гейдриха вновь появилась у ворот виллы Канариса.