* * *
Ровно такую же версию, только гораздо более расширенную, спустя несколько дней подтвердил и замглавы администрации президента Владислав Сурков, придя в закрытый клуб Четыре стороны (это – ресторан для негласных встреч с прессой на Старом Арбате, крышуемый приятелем Валентина Юмашева референтом президента Андреем Ваврой).
– Владислав Юрьевич, а правда ли, что решение об аресте Гусинского принял один-единственный человек: Путин Владимир Владимирович? – спросила я Суркова в присутствии еще десятка журналистов.
– Нет, не правда, – ответил Слава. Елки, ну сейчас тоже начнет врать про независимого прокурора… – с тоской подумала я.
Но Сурков внезапно творчески развил свою мысль:
– …Нет. Не правда, – повторил замглавы администрации. – В окружении президента были люди, которые активно настаивали на таких мерах и поддержали это решение. После наводящих вопросов Сурков внятно дал понять, что решение об аресте Гусинского президент принял при активной идеологической поддержке силового крыла своей команды.
– Могу прямо сказать: мы были категорически против такого решения… – процедил наш кремлевский язык.
– Кто это мы? Александр Волошин был тоже против?
– В том числе, – подтвердил Сурков.
Крупные российские бизнесмены, как все помнят, подписались тогда под открытым письмом с протестом против силовых действий в отношении Гусинского. (Своей подписью под этой бумажкой еще долго потом прикрывался как иконой Анатолий Чубайс – каждый раз, когда я попрекала его готовностью оправдать любые действия Путина.) Однако письмо это было малодушно адресовано даже не президенту, а генпрокурору. Который у нас, как хорошо известно со слов Путина, независимый. И ни Чубайс, ни другие подписанты, ни тем более – кремлевские оппозиционеры Волошин с Сурковым, так и не решились публично высказать то, о чем вслух уже говорила вся страна: применение уголовных методов к строптивым олигархам санкционировал именно Путин.
Когда я во время интервью для Коммерсанта попыталась раскрутить Владислава Суркова на то, чтобы со страниц газеты он повторил те же откровения, которые до этого смел лишь вполголоса произнести в кулуарах, с замглавой кремлевской администрации случился истерический припадок:
– Или вы мне перестанете задавать эти провокационные вопросы о расколе в президентском окружении, или никакого интервью вообще не будет! Прекращаем интервью! -закричал мне Слава в диктофон.
Но аккуратно заходя то с одной, то с другой стороны, в конце интервью мне все-таки удалось выудить из нервного кремлевского пациента витиеватое, но крайне недвусмысленное признание:
– Я лично считаю, что слой наших выдающихся промышленников, причем промышленность я в широком смысле имею в виду, в смысле промыслы – потому что, например, Владимир Александрович Гусинский несколько другим промышляет, но он тоже в своем роде предприниматель, слой этот очень тонкий и очень ценный. И, конечно, к ним ко всем надо очень бережно относиться, к этим знаковым фигурам, потому что это – носители капитала, интеллекта, технологий. И, конечно, горячиться в отношениях с ними нельзя, даже если они не очень приятны. Даже если они занимают позицию, отличную от нашей. Это – очень деликатная сфера, и в нее не должны внедряться люди, которые не чувствуют деликатности момента…
На вопрос же, будет ли, на его взгляд, Путин и впредь применять к олигархам такие меры воздействия, как посадка в тюрьму, Сурков припомнил русскую пословицу:
– От тюрьмы да от сумы не зарекайся!
Чисто от себя Владислав Юрьевич добавил к народной мудрости лишь спорный афоризм, что нефтяники не менее важны, чем нефть, поэтому государство должно их сберечь.
* * *
Через пару месяцев экстренный закрытый брифинг у себя в офисе РАО ЕЭС на улице Академика Челомея устроил и Анатолий Чубайс. Он провозгласил, что Россия стоит на пороге чекистского переворота, и что чуть ли не последним оплотом демократии в стране теперь остался глава кремлевской администрации Александр Волошин. Это откровение впечатляло: ведь в тот момент глава РАО ЕЭС находится с Волошиным в контрах из-за модели реформирования энергетики.
А еще через год, в конце 2001-го, нервы сдали и у бывшего главы администрации Валентина Юмашева: он примчался в клуб Четыре стороны, чтобы порадовать журналистов сенсационным открытием: что чекисты уже, по сути, захватили власть в стране и Россия стоит накануне диктатуры и отмены всех демократических завоеваний Ельцина. Впрочем, сказал все это Юмашев, разумеется, тоже не для печати. А так – чтобы как бациллу по тусовке разнести.
В итоге, ни один из вышеперечисленных бойцов невидимого фронта, так активно обличавших своих конкурентов-чекистов за глаза, так ни разу и не отважился произнести ничего подобного публично.
Почему? Точнее всего на этот вопрос, по-моему, отвечает пример Романа Абрамовича. Явившись в тот же закрытый клуб на Арбате, на любознательный вопрос журналистов, что лично он, Абрамович, стал был делать, если бы вдруг, в какой-то момент, арестовали бы, скажем, его или кого-нибудь из его близких?, Роман Аркадиевич высказался в том духе, что даже в такой ситуации ни за что не стал бы обращаться к прессе и к общественности, а предпочел бы решать вопросы с Кремлем исключительно кулуарным образом, внутри властной системы.
Пока что нарочитая внугрисистемность действительно приносила Роману Абрамовичу ожидаемые плоды, – если судить, скажем, по проведенному в его пользу сразу же после прихода Путина в Кремль алюминиевому переделу (договоренность о котором, говорят, была достигнута еще до выборов – в обмен на щедрую финансовую поддержку предвыборной кампании) или по итогам состоявшегося в декабре 2002 года скандального аукциона по Славнефти, тоже превратившегося в перераспределение собственности в его карман.
Помню, как еще в момент ареста Гусинского мы поспорили на эту тему с прежним гендиректором Коммерсанта Леней Милославским, грезившим черными полковниками, которые во всем виноваты.
– Знаешь, у меня такое ощущение, что никакие черные полковники тут не при чем, – призналась я. – Березу, кажется, сдал даже не Путин и не какие-нибудь чекисты, а именно выращенный самим же БАБом молодняк, вроде Суркова и Абрамовича. Волошина к молодняку, конечно, уже не отнесешь, но всем им, по-моему, просто захотелось самим переделить ту поляну в бизнесе и теневой политике, которую при Ельцине занимал их крестный отец Березовский.
* * *
Однако именно системный алгоритм поведения, образцом которого можно считать Абрамовича, является для уцелевших олигархов и очевидной миной замедленного действия.
Сначала все олигархическое сообщество, трусливо побубнив что-то на ушко журналистам, позволило Путину сожрать Гусинского. Просто потому, что Гуся уже все ненавидели…
Потом – уже даже ничего не бубня, а, наоборот, активно аплодируя, – позволили Путину скушать Березовского. Потому что Береза уже всех достал…
Теперь публично опустили Ходорковского: потому что нефига быть богатым, умным и красивым – так ведь и до Кремля недалеко, да и вообще нескромно как-то. А коллеги-олигархи опять молчат в тряпочку. Да и сам Ходорков-ский, впрочем, – что самое смешное – тоже. Скоро еще и благодарить товарища Путина начнет. Потому что, действительно: редкой души человек, мог бы ведь и шашачкой рубануть.
По совершенно четкой логике развития событий, наблюдателям остается лишь с интересом ждать: кого же следующего из своих рядов позволят Путину схарчить олигархи? Чубайса? Очень вероятно. Футболисту Абрамовичу красную карточку покажут? Или вообще на скамью запасных из страны вышлют? Всю волошинскую команду за пределы Садового кольца выселят? Не исключено. Тем более что не далее как после очередных президентских выборов силовое крыло путинского окружения, которое, по меткому выражению московской бизнес-тусовки, до сих пор ходит голодным, наверняка выставит Путину счет за поддержку всех его силовых спецопераций. И тогда, чтобы удовлетворить аппетиты своих товарищей, глава государства опять раскрутит русскую рулетку – на вылет среди уцелевших олигархов. Ту самую рулетку, которую сами же олигархи так охотно позволили ему завести в 2000 году, когда заведомо знали, что лузы подпилены и выбор, кого равноудалять первым, точно падет не на них, а на их конкурентов.
* * *
Не зря ведь, когда во время одного из закрытых брифингов на заре репрессий Путина спросили, как же соотносится провозглашенный им принцип равноудаления олигархов с откровенным равноприближением к Кремлю Романа Абрамовича, президент по-чекистски ответил анекдотом:
– А это, знаете, как в той шутке: Мужик приходит к стоматологу, говорит: У меня зуб болит. Врач выдернул ему зуб, оказалось – не тот. Врач выдернул и второй зуб, потом третий, потом четвертый – и все не те. Мужик ругается, а стоматолог ему говорит:
Ничего, рано или поздно мы и до больного зуба доберемся!
* * *
С точки зрения аппаратной целесообразности тактика Путина безукоризненна, – потому что списана с банальных исторических методичек по авторитаризму.
Переругаться сразу со всеми олигархами, которые его и породили, – страшно. А вдруг – возьмут и родят обратно? А вот откусывать головы бывшим союзникам поочередно, учитывая стойкую нелюбовь последних выносить сор из кремлевской избы на публику, а также стойкую любовь к халяве (в смысле, к расправе над конкурентами чужими руками) – это, во-первых, безопасно, а во-вторых, – позволяет значительно продлить удовольствие от процесса пищеварения. Видно, долгая командировочная жизнь на прошлой работе научила Путина золотому правилу: главное – взять с собой в долгую командировку побольше консервов.
Если, конечно, уцелевшие олигархические консервы, поняв неотвратимость очередной президентской трапезы, не взбунтуются против штопора. И тогда Путин вполне может оказаться на интересном ужине, где ест не он, а где едят его самого. Ведь в российском политическом общепите пожирающие объекты и пожираемые субъекты меняются местами с еще более головокружительной быстротой, чем в одной смешной бессмертной трагедии.
Who is Vespucci?
Каждому трудоголику знаком кошмар отпускного синдрома: когда раз в десять лет берешь отпуск, в стране сразу все рушится. Причем кажется, – что все это из-за тебя. Когда в августе 2000 года я взяла отпуск и поехала путешествовать по Италии, в переходе рядом с моим домом на Пушкинской взорвали бомбу. А потом утонула лодка Курск. А потом, когда мне позвонили и сказали, что горит Останкинская башня-я уже не поверила и подумала, что это глупая шутка.
Известие о первом несчастье настигло меня в Риме, возле Сан-Пьетро. Из-за каприза моей подруги Софьи Гендлиной (той самой Сони, которую мы с Владимиром Евтушенковым как-то раз ходили навещать на телекоммуникационную выставку) мы вынуждены были вылететь из Москвы в Рим на сутки раньше запланированного.
И вот, как только мы добрались до главной площади Вечного города, Гендлиной на мобилу позвонила из Москвы мама, и через минуту подруга мрачно мне сообщила:
– Скажи спасибо, Трегубова. Я спасла тебе жизнь. Ты ведь в это время каждый день спускалась в переход на Пушкинской, чтобы на другой стороне ловить машину и ехать в редакцию, правильно? Так вот там теперь камня на камне не осталось…
Я сразу вспомнила лица девчонок-киоскерш, у которых я все время покупала в этом злосчастном переходе колготки. Все их киоски были разворочены взрывом, и я до сих пор не знаю, выжил ли хоть кто-то из них.
* * *
Весть о катастрофе с Курском настигла меня уже в Венеции, когда я вечером сидела рядом с мостом Rialto, одна, у самой воды. Позвонила на мобильный Юля Березовская из Москвы и, всхлипывая, проговорила, что вот сейчас, в этот самый момент, под водой задыхаются люди, а военные и президент уже, по сути, отказались от них. Я инстинктивно отошла подальше от чернеющих волн Canale Grande. Смотреть на них без ужаса теперь было уже невозможно.
Странно, но даже абсолютно аполитичных итальянцев мгновенно облетела трагическая новость из России. Официанты, узнав, что мы русские, выражали соболезнование. Даже простые жители Венеции, заслышав русскую речь, подходили и спрашивали, не знаем ли мы подробностей о русском корабле.
Это при том, что, как выяснилось, многие итальянцы к тому времени даже не успели еще выучить имени русского президента. Венецианский архитектор, с которым я случайно разговорилась на Сан-Марко, узнав, что я – журналист из России, попытался выяснить, о чем конкретно я пишу.
– I'm working WITH PUTIN, – попыталась объяснить я, понимая, что кремлевский пул – это для иностранцев вообще какая-то абракадабра.
– Vespucci? Who is Vespucci?! – дико удивился архитектор, даже не подозревая, что в самой обидной для Путина форме повторил вопрос журналистки Труди Рубин Who is Mr. Putin?.
* * *
Тем временем мистер Vespucci именно в этот момент наслаждался шашлыками вместе с благонадежной частью кремлевского пула на Сочинском побережье. Помимо уже традиционного пункта программы – кормежки доверенных журналистов, в президентской резиденции были предусмотрены и такие увеселительные мероприятия, как катание на катере, водных лыжах и скутере. Вместе с журналистами и президентом, разумеется, наслаждался курортной жизнью и его верный пресс-секретарь Алексей Громов, обеспечивший надежный идеологический face control журналистов для входа в этот курортный президентский клуб. Так что не удивительно, что Путин предпочел не прерывать отдыха в такой приятной компании ради спасения гибнущей подводной лодки.
Истории из жизни отдохнувших очень скоро стали в деталях известны всей политической Москве. Даже в картинках – в смысле, с демонстрацией фотографий. Дело в том, что даже среди допущенных в тот момент к телу журналистов случайно затесались те, кто расценивал эту историю как позорное пятно собственной биографии.
А уж звонившие мне в тот момент коллеги-изгои все, не сговариваясь, произносили один и тот же текст:
– Слава Богу, что нас туда не пустили! От такого ведь потом всю жизнь не отмыться…
* * *
А когда я вернулась домой, в Москву, в воздухе уже стояла гарь и телевизор не работал. Пожар на Останкинской башне стал абсолютным прообразом того разгрома, который уже спустя несколько месяцев Путин устроил сначала на ОРТ, потом на НТВ, а затем на ТВ-6 и ТВС.
Путин был в ярости от того, что ОРТ и другие телеканалы критиковали его бездействие в момент трагедии. Но это был, разумеется, лишь мелкий предлог для того, чтобы начать глобальный передел на телевидении, направленный на ликвидацию неподконтрольных Кремлю телеканалов.
Президент немедленно собрал в Кремле очередной закрытый брифинг для карманных журналистов и передал стране через этих гонцов следующее послание:
– Если олигархи будут вопить, то будут сразу же получать по башке!
В тот момент в качестве главного кандидата на получение по башке Путин наметил, разумеется, Бориса Березовского, который, как выразился президент, в момент гибели Курска сознательно раскачивал лодку (через контролируемый олигархом в тот момент ОРТ). Этим заявлением Путин дал отмашку к следующей серии раскулачивания олигархов: теперь уже не только врага Гусинского, а и бывшего друга – Березовского, а также к активным действиям по переделу СМИ. В том числе – и силовым. В ночь после выхода в эфире ОРТ сюжета, где ставилась под сомнение адекватность действий главы государства в момент гибели подводной лодки, соответствующие кассеты были изъяты милицией из архивов редакции. Причем – с согласия гендиректора ОРТ Константина Эрнста. И это было только начало.
В своей ярости на Гусинского, Березовского, а главное – на все СМИ, вместе взятые, Путин, кажется, не осознавал одного: если бы даже все оппозиционные телеканалы Кремль прихлопнул тогда сразу, не мучаясь, – просто не восстановили бы после останкинского пожарища, по техническим причинам, и все, – тот, первый год путинского президентства все равно бы запомнился его избирателям именно теми жуткими, зловещими, символическими трагедиями, следовавшими одна за другой.
Их ответ Чемберлену
Я знала, что даже после зачистки из кремлевского пула большинства птенцов гнезда Гусинского некоторым журналистам из холдинга Медиа-Мост не только сохраняли в Кремле аккредитацию, но даже и время от времени устраивали конфиденциальные встречи с главой государства. Все эти люди использовались Кремлем, конечно же, совсем не в качестве журналистов, а как связные между администрацией президента и опальным олигархом, – поскольку отношения в ходе взаимной войны настолько обострились, что связь по прежним, прямым каналам, стала уже немыслимой.
Так, в качестве связного между Кремлем и Гусинским (уже после вынужденного бегства последнего за границу) использовался, например, Алим Юсупов, работавший в тот момент на канале НТВ. Пару раз он даже связывал Путина по телефону с Гусинским, и президент пообещал олигарху встречу на нейтральной территории. Но потом обманул.