Начали с Лалы, чтобы она личным примером продемонстрировала своё повиновение и умение остальным жёнам. Лала послушно легла на ковёр и сделала как было приказано, остальные четыре жены уставились на Тода и замерли.
На уровне рта в парандже имелось отверстие для еды. Тод принял позицию над Лалой и уткнулся лицом в её выбритую промежность, занеся свой член над её головой. Перед лицом Тода возникло родное лицо пизды: он целовал взасос большие и малые уста, он лизал твердеющий носик клитора. Отсутствие волос давало доступ языку ко всей поверхности, но лишало Тода любимых запахов – вместо них пизда пахла восточными пряностями. Этот запах напомнил ему косметику для лица. Чтобы добраться до честных, подлинных ароматов, Тод вставил два больших пальца наподобие расширителя во влагалище, раздвинул стенки, и в конце этого туннеля засиял свет шейки матки. Оттуда повеяло знакомым духом.
Поработав над клитором и ощутив нужную реакцию, озвученную женским постаныванием, Тод погрузил член, направляемый рукой Лалы, в ротовое отверстие в парандже, и женщина умело присосалась.
Вскоре обоих настиг цепкий оргазм, вызволенный из небытия навязчивым желанием.
Когда Тод излился, женщина жадно сглотнула всё до капли и, лишь Тод поднялся с неё, сразу одёрнула свою хламиду, села на колени и, пятясь спиной, присоединилась к группке остальных жён.
Пока Тод вкушал и наслаждался, Али прислушивался к звукам в доме и за его стенами, следя, не появится ли кто из врагов, а также не сводил глаз с непривычного для себя зрелища.
Тод решил отдохнуть в захваченном особняке до очередного задания, которое ему должны были сообщить сверху. Причём буквально сверху – со спутника.
Али приказал женщинам приготовить еду, а Тод через десять минут затребовал следующую из жён, которая искусно исполнила все желания Тода, уже поняв, что ей нужно делать и явно желая этого.
Тод налил себе из фляжки скотча и, после того как Али попробовал еду – таков был порядок на случай, если еда отравлена, – принялся за баранину с рисом. Он поглядывал на суетящихся жён и уже не мог отличить из-за паранджи, полностью скрывавшей их тела, какие две были опробованы, а кто ещё ждёт его внимания.
Тод предался своим любимым утопическим фантазиям об обществе, где женщины, когда хотят флиртовать, переворачиваются и ходят на руках. Они сводят и разводят ноги, в знак склонности к тому или иному мужчине. Женщины красуются пиздами, держа рот наготове для принятия члена. А мужчина флиртует, расстегивая ширинку и вытаскивая член. Когда мужчина и женщина приходят к согласию – они укладываются в позе 69, уже образованной таким расположением их тел. И вот теперь утопические мечтания Тода претворялись в жизнь почти дословно.
Выпив, Тод имел свойство одержимо устремляться в размышления, и только женщина могла его от них отвлечь.
Слово "женщина", – мечтал Тод – это всего лишь обобщающее название для пизды, грудей, зада, лица и прочего, что хочется лапать, ебать, нюхать, лизать и рассматривать. Пизда – это, в свою очередь, тоже лишь слово для обозначения раздвинутых женских ног с лобковыми волосами, большими и малыми губами, а также клитора, влагалища и уретры. Но и этим обобщение не ограничивается, ибо женщину нельзя разбить на первооснову кирпичиков, потому что "клитор", в свою очередь, – тоже лишь обобщающее имя для капюшона, головки, тела и корня. А влагалище – опять-таки обобщающее слово для его преддверия, стенок, складок на них, соков и прочего. Таким образом, раскрывать всякое понятие можно до бесконечности, доходя до клеточного уровня, хромосомного и т. д. Разница лишь в том, на каком уровне тот или иной человек предпочитает остановиться или его останавливают. Большинство не смеет расщеплять понятие "женщина" на составляющие и воспринимает её целиком, что выходит боком, как только подобный невежда оказывается с ней в постели.
Бесконечность расщепления этих: понятий кружила голову Тоду, пока не наступал оргазм, на время умерявший интерес к этому феномену. Но вскоре головокружение возвращалось.
После освобождения Афганистана от Талибана женщины стали сбрасывать чадры и паранджи и перестали ценить своё лицо выше вида своей пизды, а потому, когда Тода с Али перебросили на осуществление таких же убийств в Саудовскую Аравию, он воспринял это как продвижение и по службе, и в служении своим желаниям, ибо в этой стране женщины ещё продолжали придерживаться старых традиций. Там женщины по-прежнему показывались только в непроницаемых для взгляда тряпках.
Женщины ходили стайками, и Тод вместе с Али захватывал сразу всю группу, усыпляя их специальными военными средствами быстрого действия. Если местные мужчины пытались мешать захватчикам, те лишали их подвижности с помощью ещё более секретного устройства, которым снабдили американскую армию для управления гражданским населением. Тод и Али грузили женщин штабелями в свой крытый зелёный фургон, в котором всё было наилучшим образом оборудовано для удобства развлечений. Там Тод будил одну женщину за другой и пускал их в дело.
В какой-то момент Али выказал свой дотоле тщательно скрываемый интерес к анальному сексу. Тод решил, что Али будет более добросовестным в общем деле наслаждения, если станет и сам его получать, и начал потакать страсти своего помощника, приглашая тоже воспользоваться женщиной.
Али уже уверенно и со знанием дела объяснял очередной счастливице, что её честь останется нетронутой и никто не будет пытаться увидеть её лица, более того, она не забеременеет, так как во влагалище член извергаться не будет, но если она попытается сопротивляться или, чего доброго, применить зубы не по назначению, то её живой и голой бросят на растерзание собакам. Затем он растолковывал, что от неё требуется. Женщину клали на спину, задирали ей ноги и сдирали панталоны. Тод становился над ней и приступал к общему облизыванию промежности, после чего сосредоточивался на клиторе. Женщина, обрадованная неизведанным наслаждением или уже познавшая эту ласку со своими подругами, с воодушевлением подавалась навстречу языку, а рукой направляла хуй Тода сквозь известное ей отверстие в ткани. Тод руками раздвигал женские ягодицы, и к открывшемуся анусу пристраивался Али, заполняя прямую кишку женщины своей не менее прямой отвердевшей наружной кишкой. В этот заполняющий момент женщина, бывало, приостанавливала сосание Тодова хуя, отвлекшись на новое ощущение или, наоборот, под его ярким впечатлением ускоряла движения языка.
Когда все оказывались на своих местах, начиналось радостное действо по добыче оргазма. Большинство женщин, подбираясь к самому пику, полностью сосредоточивались на своих ощущениях и прекращали ласкать хуй Тода. Тогда он концентрировал усилия и увеличивал частоту своего лизания, в то же время давая условленный знак Али, чтобы и тот ускорил и углубил свои движения. Женщина взрывалась в оргазме, обязательно выдавая себя каким-то вскриком или стоном и, перевалив через пик, принималась отплачивать свой долг с особенным благодарным воодушевлением, и Тод кончал вместе с Али.
После этого соратники в пустынном месте высаживали женщину из машины и минут через десять отдыха принимались за следующую. С незначительными вариациями всё повторялось и с прочими.
Среди женщин стали быстро распространяться слухи о двух замечательных мужчинах, которые заботятся не только о собственных наслаждениях, но и о женских, при этом оберегая честь своих любовниц. Однако тот факт, что один из этих мужчин – неверный, да ещё американец, вызывало возмущение среди экстремисток, объединившихся в движение "Антифака". Остатки Талибана втайне надеялись, что Тод перекуёт меч на оральный секс, поскольку в собственных интересах Тода было, чтобы женщины продолжали носить чадры и паранджи. Но для Тода присяга и Конституция США были ещё важнее. Потеряв надежду переманить Тода на свою сторону, лидеры талибов сагитировали одну из самых фанатичных "антифачек" пожертвовать собой и отомстить ненавистному американцу за непоруганную честь мусульманок. Шахидка стала слоняться в местах, где бывал замечен зелёный военный автофургон. Наконец ей повезло, и она оказалась затащенной в фургон двумя мужчинами, один из которых был явно американец.
И в тот момент, когда в привычной позе Тод излился фанатичке в рот, а её прямая кишка заполнилась обильной спермой Али, грохнул взрыв, и Тоду оторвало голову, а Али – хуй.
Когда к месту взрыва подоспели коллеги Года, они увидели террористку "с пиздой, разорванной до пупа". Взрывной волной с женщины сорвало паранджу, а с фургона – крышу, и в синее небо смотрело лицо чистой красоты, ниже которого всё тело было изуродовано взрывом.
В результате тщательного расследования выяснилось, что шахидка, зная, что эти двое никогда не наведываются во влагалище, вложила туда шашку тротила с часовым механизмом.
Али кое-как выходили в американском госпитале, и он устроился евнухом в гарем.
А боевые товарищи Тода поклялись продолжить его дело, но осуществить свою клятву не смогли, так как к тому времени все мусульманки отказались носить паранджу и понятие чести по-христиански перенесли с открывшегося лица на тщательно скрываемую пизду.
Вот почему однополчанам Тода пришлось их насиловать классическим западным способом. И мусульманки радостно подставляли свои загорелые лица под жгучие взоры неверных.
Верность полу
Впервые опубликовано в General Erotic. 2003. № 90.
Стэн был молод и красив телом, а вот лицо у него подкачало. Родился он с заячьей губой, да такой, что вместо губ оказались одни шрамы, и рот получился совсем невкусный. Именно это утверждали женщины, воротящие от Стэна нос. А точнее, свои губы. В остальном самки радостно принимали Стэна: его хуй был велик и умел.
Из-за характера своей ущербности Стэн больше всего мечтал о том, чтобы женщина страстно целовала его в губы, чтобы в жаркой похоти лезла языком, облизывала рот изнутри. Но женщины, позволяя Стэну себя заполнять, упорно и с явным отвращением сторонились его губ. Ему стало унизительно и недостаточно просто ебаться с женщиной или давать ей сосать хуй. Его мечтой было кончить в сросшемся засосе и чтобы женщина, кончая, запихивала ему в рот свой язык.
Получалась странная ситуация: поцелуй взасос – самый первый и простой этап в процессе соблазнения женщины – был для Стэна самой заветной и недостижимой мечтой, тогда как совокупление с женщиной, рвущейся на его большой и долго стоящий хуй, было весьма доступным – а ведь именно это представляет нелёгкую задачу для многих мужчин. Таким образом, самое изначальное и простое стало самым сложным и не имеющим начала, а самое сложное и завершающее стало привычно-простым и легкодостижимым. Чего только в жизни ни бывает!
У Стэна был друг Вик. Он не был таким накаченным и хуястым, как Стэн, но зато женщины радостно целовали его в губы. И не только в губы. Вик любил рассказывать Стэну о своих похождениях и особо – о своей нынешней подружке Софи, которая была помешана на сосании хуя и сперме. Стэн видел её не раз и жадно смотрел – не на её большую грудь, не на тонкую талию и не на величественный зад, а на полные губы крупного рта и на язык, которым Софи любила облизывать губы, выпуская его изо рта чрезвычайно далеко и надолго.
Софи рассказывала Вику (а Вик пересказывал Стэну), что она ощущает максимальную власть над мужчиной, когда берет его хуй в рот. Вот перед ней сильный, грубый, властный мужчина, но чуть её язык касается заветного места, как мужчина становится её рабом, даже если он с силой натягивает на хуй её голову, ухватясь за уши.
Чтобы избежать мужской торопливости, Софи уговорила Вика купить специальные ремни и маску без выреза для глаз. Она связывала ему руки, надевала на глаза маску и тут уже могла сама выбирать темп и способ обработки члена. Софи чувствовала себя властелиншей, так как именно она давала мужчине величайшее наслаждение и могла в такой ситуации управлять тем, как быстро и сколь обильно он изольётся в её рот.
Сперма имела для Софи чуть ли не мистическое значение, так как представлялась ей материализацией мужского оргазма. Согласно воззрениям Софи, получалось, что оргазм – не только эмоциональное явление, но и вполне вещественное, а именно, оргазм по сути своей есть жидкость, которая имеет цвет, запах и вкус. Это цвет, запах и вкус семени, выплеск которого неопровержимо свидетельствует о вспышке наслаждения – а наслаждением этим Вик обязан Софи. Она восхищалась устройством мужчины, которого природа ОБЯЗЫВАЛА испытать наслаждение, чтобы он мог излить семя. Тогда как для женщин наслаждение – дело добровольное и необязательное для зачатия.
Стэна и Вика объединяла общая ненависть к "голубым". Не раз они поджидали у бара, где собирались гомосексуалисты, какого-нибудь "вихлявого", как называли таких Вик со Стэном, шли за ним и избивали его в каком-нибудь тёмном углу. "Чтобы знал своё место", – так они объясняли свои мотивы, но где это "своё место", приятели определять не брались.
Софи удивлялась этой ненависти и пыталась отговорить друзей от жестокости, аргументируя, что, чем больше будет "голубых", тем меньше у Стэна и Вика будет конкурентов в освоении женщин, а поэтому им надо только радоваться обилию гомиков. Это женщины могли бы обозлиться на избегающих их гомосексуальных мужчин. Но женщины предпочитают концентрироваться на оставшихся гетеросексуалах. Однако такая логика не действовала на ненавистников.
Софи и Вик часто в открытую целовались при Стэне, и это вызывало в нём столько зависти к Вику, что она начинала граничить с неприязнью. И, будто дразнясь, целующиеся детально демонстрировали поцелуи, чуть отстранясь губами друг от друга, но сохраняя контакт вытянутыми языками, чтобы через миг снова всосаться до неразличимости ртов.
Стэн закусывал свою заячью губу и отворачивался в ревности и злобе.
Так как поцелуи были для Стэна исключены, он настойчиво приучал своих: возлюбленных, чтобы они при встрече и прощании в качестве приветствия говорили не "Kiss you!", a "Fuck you!". Сначала женщины ёжились от такой "нежности", но при регулярном повторении вскоре привыкали, проникаясь прекрасным смыслом этого восклицания.
Софи уговорила Вика вделать в каменную стену его комнаты стальные кольца. Вик, вошедший во вкус связанных рук и завязанных глаз, стал увлекаться игрой в раба, которая давала ему свободу от ответственности – за достижение собственного оргазма и доведения до оргазма Софи. Ибо если любую ответственность рассматривать как бремя, то рабство с полностью переложенной ответственностью на хозяина можно считать свободой. В данном случае это была хозяйка, да ещё дарящая изощрённое наслаждение.
Софи овладевала особая страсть – крепко привязать Вика верёвками к кольцам, сначала руки к верхним двум, затем ноги – к двум нижним. Потом она завязывала ему глаза, включала оглушающий рок и начинала серьёзную игру с членом Вика. Только тогда Софи чувствовала полную власть над мужским органом, и Вик счастливо этой власти подчинялся. Софи растягивала удовольствие на весь вечер, не давая Вику перейти вожделенную черту, а всё полизывала, посасывала, держа его на самой грани оргазма. И когда Вик извергался, Софи получала максимально возможное количество спермы, которую она задерживала во рту и смаковала, прежде чем маленькими глоточками проглотить.
Опустошённый Вик повисал на верёвках – тело решало отдаться на волю внешних поддержек, переложить ответственность на них, давая мышцам полностью расслабиться.
Софи с гордостью смотрела на истощённого любовника, и в животе у неё урчало. Софи была убеждена, что испустить сперму – это как испустить дух, не зря оргазм сравнивают со смертью, но маленькой, потому что сперма выходит не потоком, а по каплям. И если в сперме таится мужская душа, то, объясняясь женщине в любви, Вик должен бы сказать Софи, что любит её всей своею спермой. Или, испытав оргазм, можно было считать, что Вик был полностью откровенен с Софи и излил ей свою душу. Но Вик был хорош тем, что его выплеснутая душа быстро восстанавливалась, и Софи снова бралась за святое дело, но на этот раз ухватясь руками за кольца и насаживаясь, и снова доводила Вика до бездушия. А потом Софи лежала на ковре перед висящим Виком, сжимая ноги, не давая вытечь ни капле, дожидаясь, пока всё семя всосётся в её нутро. Женщины сжимают ноги в двух противоположных случаях: чтобы не дать семени втечь внутрь и чтобы не позволить семени вытечь наружу.
Софи отчаянно ревновала Вика, а это означало, что она хотела иметь монополию на сперму своего возлюбленного. Одна мысль о том, что семя Вика изольётся в чью-то чужую плоть и эта плоть пропитается им, то есть духом Вика, превращала Софи в разъярённую тигрицу.
Живая вода – это сперма. Мёртвая вода – это менструальная кровь, моча, пот. Ибо, кроме спермы, любые выделения – мертвы. А Софи как женщина любила жизнь. Ведь поглощение спермы – это единственная форма поглощения живой части живого существа без нанесения ему увечий. Буквальное приобщение к иному существу – поглощение его. Поглощение спермы – это невинный и безвредный каннибализм.
Когда Софи неслась на свидание с Виком и когда потом возвращалась домой, то всегда вспоминала выражение Вика: женщина подаёт себя на свидание в собственном соку, во время свидания нашпигована мясом, а выносит себя со свидания как заливное в сперме.
Софи смотрела на ночное звёздное небо, которое не двигалось, несмотря на высокую скорость, с которой она гнала машину, и ей виделся не Млечный Путь, а семенной путь – из спермы.
Всякий раз, когда Стэн бывал вместе с Виком и Софи, он исподтишка заглядывался на её рот. Если бы Вик не был его другом, то Стэн давно бы поставил Софи на четвереньки и воткнул бы свой стержень, чтобы тот, став как бы продолжением её позвоночника, зафиксировал её тело в положении наслаждения. Но как Стэну хотелось её губ! Поэтому он старательно отводил от Софи взгляд, который всегда прилипал к её рту. Иногда Стэну казалось, что Софи проводит взглядом по желваку, выпирающему из его джинсов.
Вик рассказывал Стэну о своих развлечениях с Софи и так оправдывал своё согласие быть привязанным: мол, это заводит Софи настолько сильно, что он лишь ради этого согласен участвовать в такой игре. То, что игра в раба стала приносить ему огромное удовольствие, Вик от Стэна скрывал. Стэн кривил свои губы-шрамы в гримасу, которая должна была означать презрительную улыбку, и философствовал, что женщина по сути своей – спермоприёмник, а его Софи – это даже спермоуловитель. Вик отшучивался и называл мужчин "спермачами".