– Матушка Магдалина, – обратился он на архиерейской трапезе к своей соседке по столу, экономке местного женского монастыря и даме яркой еврейской наружности, – ума не приложу, чем же я ему насолил?
– Что вы, что вы! – улыбнулась она. – Не обращайте внимания. Мой народ прожил такую сложную, насыщенную историю, что ему просто на месте не сидится. Восток все-таки!
29
Как-то отец Савва грустно заметил своему послушнику: "Интереснее всего смотреть на себя, приятнее всего смотреть на горизонт, но, увы – это только досуг. Смотри под ноги".
30
Как-то в монастырь к отцу Савве приехали туристы, буддистские монахи. Делать нечего, пришлось общаться.
– Не согрешишь – не покаешься, – любезно поделились они своим знанием о православии.
– К вечеру всегда темнеет, – ответил отец Савва самой, по его мнению, известной дзен-буддистской мудростью.
Гости немедленно обрели озарение и впали в затяжной транс.
– Вот елки-палки! – глядя на них, вздохнул преподобный. – А нашим на разговение не меньше бочки выкатывай.
– Какую музыку вы, отче, предпочитаете? – спросили как-то отца туристы.
– Исключительно благодарен Господу за весь список, но особенно за альтернативную его часть.
– Но почему? – удивились вопрошавшие.
– Она не мешает мне думать, – ответил преподобный.
31
Преподобный писал стихи. Через год после его таинственного исчезновения монастырский библиотекарь решился зачитать братии за трапезой одно из них:
Всей силой разума и слуха,
Внимая голосу пророка,
Я восхищусь порывом духа
К блаженной тишине востока.
И ночь пройдет, и есть надежда,
Что вдохновит меня до срока
Мой Бог, прощающий и нежный,
Блаженной тишиной востока.
И властью данного завета,
Вне всякой клятвы и зарока,
Смеясь, сольюсь лучом рассвета
С блаженной тишиной востока.
Творца отчаянно прославлю,
Склонив колени у дороги,
Ведущей в светлую безбрежность.
Где несть уныния и бури,
Где мир, где радость, где любовь,
Где все во всем, сейчас и здесь.
32
Однажды к отцу Савве пришел инок жаловаться на бесчиния, творимые правящим архиереем. Мол, и то, и се, и молодые красавицы келейницы. Ходят слухи…
– Эх, чадо, – вздохнул преподобный. – По этому вопросу вы можете не беспокоиться, я знал владыку задолго до пострига, и тогда он был отцом трех дочерей. Так что женщины у него сейчас ассоциируются только с беспокойством, ответственностью и глупыми расходами.
– Вдовец? – огорчился инок.
– Нет, – ответил отец Савва, – его прошлая супруга – ныне игуменья одного большого монастыря где-то на севере. Дивной красоты была девица! А какое у нее было варенье! От такого варенья постричься можно только для подвига, но уж никак для стариковских сердечных фокусов.
– Но почему же они тогда расстались? – заинтересовался молодой человек.
– Они были так счастливы вместе, что решили все продолжить в вечности, – ответил преподобный.
– А дочери? – не сдержал любопытство инок.
– Тоже, наверно, своих мужей потихоньку к подвигу готовят, – предположил старик. – И думаю, у них получится. Они умело сочетают в себе недюжинную эрудицию и неумеренную любознательность своего отца с кристальной верой их матери.
33
– А вы вообще-то когда-нибудь говорите абсолютно серьезно?! – спросил молодой иерей из города, отец Борис, преподобного, сетуя на веселость натуры преподобного.
– Чадо, привилегией абсолютности обладает только Господь, всем остальным доступно только относительное, – относительно серьезно объяснял тот.
34
Было дело, по весне монастырский благодетель оплатил отцу Савве двухнедельную туристическую поездку. Преподобный посетил все известные христианские святыни мира и на обратном пути выпил чашечку кофе в руинах Стоунхенджа. Кофе его угостил местный полицейский, глубоко убежденный видом священнослужителя, что тот эльф. Ни объяснения экскурсовода, ни демонстрация российского паспорта ничего не дали, поскольку славный английский парень не был силен в географии. Видя такую безнадежность, отец Савва все-таки научил его читать "Отче наш" на церковно-славянском, а полицейский клятвенно обещал читать молитву на рассвете и закате каждый день.
35
– Батюшка, – спросила как-то преподобного его духовная дочь, получившая в приданое от отца сеть магазинов одежды, – как надо одеваться?
– Не знаю, как другие, но я пижон, – ответил он. – Я это ежедневно исповедую отцу эконому.
36
Отец Савва не ездил больше 130 километров в час, поскольку считал, что солидному человеку торопиться некуда. Правда, в глазах местных мотоциклистов его оправдывало то обстоятельство, что он и зимой ездил на этой же скорости.
37
Отец Савва учил:
– Послушание бывает двух видов. Одни просто не хотят думать, другие все уже продумали. Второе действительно выше поста и молитвы, поскольку их объединяет.
38
– Люди никогда не увидят ангелов, потому что ангела может видеть только ангел или кто стал им, – сообщил послушнику отец Савва, направляясь в свой кабинет.
– Что, это происходит мгновенно? – уточнил тот.
– По моим сведениям – да, – ответил преподобный и добавил: – У большинства – за несколько секунд до смерти.
– Ну хоть так! – обрадовался послушник.
– Не говори! – улыбнулся отец Савва и, услав инока в библиотеку за книгой, сел за стол и пометил у себя в блокноте: "25484-я встреча с потенциальным собеседником, если, конечно, я буду себя хорошо вести".
39
– Как спасаться? – спросили иноки отца Савву, возвращаясь с архиерейского приема пешком по дороге через лес.
– Азартно! – коротко ответил он и посоветовал заложить на этом месте часовню.
А время было позднее, да и волки в округе баловали. Пошептавшись, иноки предложили отложить закладку камня до завтрашнего полудня.
– Чего тянуть?! – огорчительно крякнул преподобный, подхватил с обочины пудовый булыжник и со словами: – "Благослови, Господи, мне не общаться с этой малокровной братией, пока на этом месте не будет часовни" – вбил посреди дороги камень.
Иноки обиделись, в полночь вернулись из монастыря на это место с инструментом и за три дня поставили часовню.
При освящении оной отец Савва похвалил красоту строения, но заметил, что все-таки с такими остервенелыми лицами не спасаются.
– Больше радости, чада мои, гораздо больше!
40
У отца Саввы были определенные проблемы с местным священноначалием из-за того, что он ну ни в какую не хотел служить сразу за Божественной Литургией молебны.
– Что вам стоит! – пробовал его уговорить монастырский эконом. – И сразу ругаться перестанут.
– Нет, брат мой возлюбленный, – отвечал преподобный. – Тут сразу надо решить, кому ты служишь – бабкам или Богу. Не менее часа пройти должно или вне храма, будьте любезны. Ставка больно велика.
41
– Очень я, отче, на своего брата, кого – вы сами знаете, – искушаюсь, – признался преподобному его духовный сын. – Он делает себе какие-то неприлично дорогие покупки. И часто.
– Не искушайся, чадо, – объяснил отец Савва, – твой брат так много в жизни работал, что не привык экономить. Обычно такие долго не живут, надрываются, а ты в своем блаженном равновесии встретишь глубокую старость.
– А что лучше? – уточнил смекалистый отрок.
– Ко всему привыкаешь, – как-то печально ответил преподобный.
42
– Книга – действительно лучший подарок, но только в том случае, если ты ее сам написал, – говорил отец Савва, если его спрашивали, чего подарить ко дню ангела, и советовал: – Будьте проще – дарите деньги. Обещаю сделать себе на них приятно.
Прихожане совету следовали, и преподобный действительно делал приятно – за сорок лет служения он поставил десять храмов, открыл четыре приюта, выдал замуж и женил шестнадцать духовных чад-бесприданников, оплатил образование наиболее смышленых из них и купил себе мотоцикл.
43
– Надо машину мыть, все-таки молиться приехал, – ласково укорил своего прихожанина отец Савва.
– Разве Господь следит за нашим внешним видом? – уточнил тот, явно рассчитывая на апофатическую истину.
– Хотя Господь и не брезглив, но Его не обвинишь и в неряшливости, – оправдал его богословские надежды преподобный.
44
На одном отпевании отец Савва невольно запнулся на тропаре, где покойного именовали христолюбцем, поскольку в гробу лежал известный всей округе душегуб, которого застрелили при задержании сотрудники правоохранительных органов. Возвращаясь в монастырь, преподобный вспомнил о запинке и сказал сопровождавшему его послушнику:
– Так хорошо о человеке может думать только Святая Церковь!
45
– Согласитесь, отче, что клонирование – это ужасно! – воскликнул прибывший для спасительных бесед из города молодой иерей, отец Борис.
– Скорее – это ужасная реальность, – кивнул преподобный.
– Мы породим монстров! – продолжал разглагольствовать гость. – Мы породим чудовищ, лишенных души!
– Не мельтешите, чадо! – осек его отец Савва. – Это мы поймем по их способности к любви.
– Неужели вы дерзаете даже предположить возможность существования у "рукотворного" души?! – возмутился отец Борис.
– Просто я не дерзаю решать за Господа этот вопрос сам, – отговорился преподобный и добавил:
– А вас, мой бескомпромиссный друг, никогда не посещала мысль, что эти вышеупомянутые "клоны" долго будут нами восприниматься как особи второго рода, а именно в подобной среде когда-то и утвердилось христианство.
46
Однажды отца Савву спросили, какой самый мистический опыт ему привелось испытать в жизни.
– Я был свидетелем, как один очень состоятельный пьяница, дебошир и развратник пожертвовал своей жизнью ради спасения чужого ребенка. Перед своим поступком он несколько мгновений размышлял, а когда уже все произошло, и он увидел, что ребенок спасен, последним, что он произнес, было: "Слава Богу!"
– Думаете, он спас свою душу? – уточнили вопрошавшие.
– Не знаю, но за те немногие мгновения, покуда он принимал решение, ему явно удалось преодолеть себя, – ответил отец Савва.
– Настоящий христианин поступил бы точно так же и не раздумывая, – заявил отец Борис.
– Да, конечно, – согласился преподобный, – тем более что у вышеупомянутого не было на иждивении пятерых детей и матери-инвалида, как у вас, отец Борис.
47
– Ах, как бы я хотел постоянно видеть рядом с собой своего святого покровителя, – признался отцу Савве монастырский библиотекарь. – Мне бы стало гораздо спокойнее.
– Да, но тогда у вашего святого покровителя совсем бы не осталось времени на личную жизнь, – заметил преподобный.
– Разве у святых есть своя личная жизнь? – изумился тот.
– А чем, по-вашему, они пожертвовали во славу Христову? – пожал плечами отец Савва и напомнил: – "Аз воздам сторицей".
– Вы думаете – это о личной жизни? – не понял библиотекарь.
– И к тому же вечной!.. – закончил отец Савва.
48
– Какой грех самый страшный? – спросили отца Савву молодые иноки.
– Лично мне, как человеку относительно воспитанному, особенно неприличным представляется блуд, – ответил преподобный.
– А кощунство? – продолжили расспросы иноки.
– Это самый глупый, – крякнул огорчительно отец Савва.
49
До пятидесятилетия отец Савва, чаще по осени, ездил на своем мотоцикле в район ученого городка неподалеку. Во-первых, он чинил всю монастырскую обувь у одного местного художника, Бахадыра. И во-вторых, пока чинилась обувь, он играл с этим молодым художником Бахадыром в нарды, сказывалось время, проведенное в Центральной Азии.
– Как быть самому кесарю в вашей христианской ситуации "кесарю кесарево, Богу Богово", – спросил молодой художник во время одной из партий.
– Если этот кесарь – человек с воображением, то, скорее всего он предпочтет позицию доброго, рачительного и благочестивого отца, как, предположим, твой отец.
– Мой отец мусульманин, – осторожно напомнил Бахадыр.
– А мой был убежденный коммунист, высокой морали человек, – покачал головой отец Савва.
– Он умер? – уточнил художник.
– Нет, он покрестился, – ответил преподобный и добавил: – Но вредный старик все равно это сделал в другом храме, потому что, видите ли, молодой человек – то бишь я, а тогда мне действительно было всего сорок пять, так вот, – по его мнению, молодой человек не должен дерзать преподавать истину человеку гораздо старше его. Перед Богом и людьми будет выглядеть несолидно. А очень ему хочется, чтобы все было правильно. И так полвека потеряно… Это он считает с тридцатых.
– Ваш отец был репрессирован? – осторожно полюбопытствовал Бахадыр.
– Нет, он работал с твоим отцом под именем шейха Касима в Арабских Эмиратах на советскую контрразведку, – улыбнулся отец Савва.
– А я думал, что папа в это время строил Днепрогэс, – изумился художник.
– Какая разница! Твой тебе все равно ничего не расскажет, мой только за год до крестин правдой побаловал, – махнул рукой преподобный. – Главное, что они со Второй мировой вернулись в орденах.
Неожиданно в комнату, где беседовали Бахадыр и священник, вошел отец с сапогом в руках.
– Папа, разве ты был разведчик? – тут же спросил его художник. – Наш гость любезно рассказал мне о твоих подвигах.
– Какая разница, кем ты был, вопрос – кем ты будешь, – скромно отговорился отец, уточнил размер сапога и вышел.
– Под каким же именем в те легендарные времена работал мой отец? – явно не удовлетворившись ответом отца, поинтересовался Бахадыр.
– Он был известный художник, и его звали Бахадыр, – ответил отец Савва.
– Где же его работы? – воскликнул собеседник, распаленный рассказом.
– В тридцатых годах по грубому лжесвидетельству в Бухаре расстреляли твоего дедушку. Когда твой отец узнал об этом – он сжег на городской свалке все свои работы. А мой отец за огромные деньги выкупил уже проданные и тоже передал ему, – печально рассказал преподобный.
– И ни одной работы не осталось?
– Почему же? – таинственно сообщил священник. – Одна осталась.
– Ну? – простонал Бахадыр.
– По заказу шейха Касима, в подарок одной златовласой особе королевской крови, твой отец написал икону "Недреманное Око", а спустя двадцать лет хитроумные наследники златовласой особы с удовольствием поменяли мне ее на негашеный "Голубой Маврикий" в маленьком отеле с видом на Энгадин, близ Санкт-Морица. Сейчас она висит в алтаре моего храма. К сожалению, по уставу моего монастыря, в алтарь допускаются только христиане, и показать я ее вам не смогу, но поверьте мне на слово – это шедевр, причем с очень редким сюжетом .
50
Было дело, что просвещенный в области духовной молодой иерей из города, отец Борис, укорил отца Савву за дружбу с одним атеистом.
– Что тут поделаешь, – развел руками преподобный. – Господь так любит людей, что для тех, кто твердо убежден, будто Его нет, Его действительно нет. Человеческому рассудку это непостижимо, но хотя бы оцените уровень свободы.
51
Однажды у отца Саввы сломался мотоцикл, отец поставил своего железного друга у обочины, перекрестился и сказал: "Слава Богу".
– Иногда я не понимаю тебя, отче! – признался путешествующий с ним молодой иерей Борис.
– Ничего сложного, чадо мое недальновидное, – улыбнулся преподобный. – У Бога ничего случайного не бывает. Судя по всему, впереди нас ожидала авария, и тебе могло оторвать правую руку, тебя почислили бы за штат, и остаток жизни ты провел бы сторожем в городском ботаническом саду.
– Слава Богу за все! – воскликнул испуганный иерей и благодарно потер правую руку.
– Аналогично! – поддержал его отец Савва и принялся за ремонт.
52
Отец Савва давал следующее определение настоящего патриотизма:
– Каждому человеку при рождении Господь дает ту родину, которая наиболее пригодна для спасения данного человека. Эту землю можно по праву считать своей Землей Обетованной и отдать за нее жизнь.
– Значит, эмигрантам спастись сложнее? – уточнили вопрошавшие.
– Да-с, условий меньше, оттого и тоскуют, – кивнул он.
53
– Скажи мне, честный отче, – спросил однажды отца Савву молодой толстый инок, – ты когда-нибудь скоромился во время Великого поста?
– Нет, – признался тот, – хотя пытался дважды. Один раз в войну, но меня "снял" с бронетранспортера вражеский снайпер, и я не успел даже пережевать скоромное. А второй раз я, будучи уже иподьяконом, забрался глубокой ночью с куском пармезана на колокольню, но в самый неподходящий момент прилетела говорящая ворона и крикнула на всю округу: "Скоромишься, сволочь?!" Пришлось для сокрытия греха отдать весь пармезан ей.
– Весь, весь?! – облизнулся молодой толстый инок.
– Абсолютно весь, – гордо подтвердил преподобный.
54
Отец Савва постоянно читал про себя Иисусову молитву, отчего со стороны казалось, что он чего-то себе постоянно бормочет под нос.
– Извините, – извинялся он, когда на это обращали внимание братья.
– За что? – понимающе пожимали плечами опытные монахи.
– За слово-сорняк, – пояснял он.
– За какое? – ужасались братья.
– Извините, – повторял преподобный.