Чей зад стоит выделить особо среди мраморных и бронзовых задниц греческих героев и эфебов Антикифера или Марафона, задов Гермеса, Диадумена или Посейдона из музеев Афин, Дельф, Олимпии или Риаче, что на побережье Калабрии? Все они одинаково великолепны, и любоваться ими нужно, так сказать, на месте, потому что ни в одном каталоге нет изображения этой части тела, хотя это и противоречит здравому смыслу. Взять хотя бы статую Антиноя из музея в Дельфах, датируемую II веком нашей эры. Антиной был любимцем императора Адриана, который нашел юношу в Малой Азии, в Никомедии. Антиной был греком, но "Азия, - пишет Маргерит Юрсенар, - произвела на эту терпкую кровь эффект капли меда, которая баламутит чистое вино, делает его еще более душистым". В Антиное была пугливая нежность, капризно-горький изгиб его губ и диковатая повадка словно предвещали беду (он покончил с собой в 20 лет, бросившись в воды Нила). Но красота Антиноя осталась с нами - божественное лицо, крепкая, как щит, грудь и - главное! - величественный зад безупречной формы и невероятной белизны: многие поколения храмовых служителей полировали и чистили драгоценный мрамор, и он почти уже приобрел упругую мягкость живой плоти.
В Национальном археологическом музее Неаполя находится потрясающая мраморная копия греческой бронзовой статуи Геракла (IV век до н.э.). Со спины - сплошные мускулы. Правда, эти мускулы позволили себе распуститься, расслабиться. Голова Геракла слегка наклонена, ноги согнуты, правая рука свободно лежит на бедре. Почему у этого греческого героя, покорителя непорочных дев, наделенного фантастической силой (хотя Плутарх в "Диалогах о любви" утверждал, что у Геракла было так много любовников, что всех их практически невозможно перечислить), такая роскошная женская задница? В этом-то и заключается парадокс греческой мужественности: крепкие мускулистые ягодицы оказываются ужасно чувственными. Не случайно на некоторых фресках в Помпеях и Геркулануме Геракл изображен со спины, как, например, в той сцене, где он находит своего юного сына Телефа: задница выглядит невероятно мощной, кожа задубела от солнца, но чуть согнутая в колене левая нога отставлена так кокетливо, что герой похож на фотомодель. Невольно спрашиваешь себя, кто перед нами: убитый горем отец или похотливая девственница?
Не стоит думать, что, если греческое искусство в древнюю эпоху и в начале классического периода специализировалось на мужских телах, женщина совсем не интересовала греков, что они не замечали ее красоты и что она не принимала никакого участия в их жизни. Однако, вглядевшись в женщину повнимательнее, греки сразу сконцентрировались на строении ее попы.
Афродиты эллинистической эпохи - Анадиомена с длинными скрученными жгутом волосами, Каллипига - ее ягодицы можно, пожалуй, назвать гостеприимными из-за подобранных вверх складок покрывала (кое-кто рискует утверждать, что в недоступной для посторонних глаз ватиканской коллекции есть даже мадонна с такой красивой и хорошо оснащенной задницей, что она вряд ли могла долго оставаться девственницей!), и Афродита на корточках работы Дойдалса (она позволяет нам оценить пластику грушевидных ягодиц)... Все они прославились своей эффектной "оборотной стороной". Пракситель, изваяв в 340 году до нашей эры свою гениальную Афродиту Книдскую, наделил ее красотой не меньшей, чем своего Гермеса. Мы не знаем точно, выходит богиня из бассейна или собирается искупаться, но в одном можно быть уверенным на все сто процентов: она умело скрывает свою стыдливость. Кое-кто удивлялся, как это она могла пять долгих столетий воспламенять души и тела поэтов, императоров и философов, привлекая их в свое святилище на острове Книд. Считается, что моделью Праксителю послужила знаменитая своей красотой гетера Фрина. В этой Афродите трудно отыскать тот "трепет чувственности", о котором пишет Кеннет Кларк. Лицо богини сурово, груди у нее маленькие, а взгляд пустой. Во всяком случае, так обстоят дела с копией из музеев Ватикана. К счастью, до нас дошел диалог "Две любви", приписываемый Лукиану (IV в до н. э.), из которого становится ясно, что лучшее в этой статуе было скрыто от глаз зрителей. Чтобы увидеть это, следовало войти через заднюю дверь храма.
"Весь внутренний двор <...> плодоносил. Все вокруг осеняли плодовые деревья, образовавшие свод простертыми высоко в воздухе густыми кронами. Сверх того, пышно разросся мирт <...> Густые виноградные лозы были увешаны частыми плодами: ведь приятнее Афродита, соединенная с Дионисом, и сладостны оба в смеси..."
Ликин и двое его друзей были взволнованы свиданием с богиней, но что ожидало их позади? "Храм этот имеет двери с двух сторон, и желающие могут как следует рассмотреть богиню со спины, чтобы ничто в ней не осталось скрыто для восхищенного созерцания. <...>
Решив осмотреть богиню целиком, мы обогнули святилище и подошли к нему сзади. И когда женщина, которой вверено хранение ключей, растворила перед нами дверь, мы замерли, пораженные зрелищем дивной красоты. Афинянин, еще совсем недавно смотревший спокойно, лишь только увидел те части, которые напомнили ему мальчиков, вдруг закричал, обезумев больше Харикла: "О Геракл! Какая соразмерная спина! Какие полные бока - как раз по ладоням, обнимающим их! Какой красивой линией изгибаются мышцы ягодиц! Они и не прилегают слишком плотно к костям из-за худобы, и не расплываются в чрезмерной полноте и тучности. А как сладостны улыбки ямочек, запечатлевшихся по обеим сторонам бедер, - и сказать нельзя! Как совершенны пропорции бедра и голени, прямая линия которой тянется до самой стопы!"
Пока Калликратид выкрикивал все это как одержимый, Харикл почти застыл от необычайного восхищения, а глаза его от страсти подернулись томной влагой.
Когда же мы насытились зрелищем и перестали удивляться, то увидели на одном бедре пятно, выделявшееся, как грязь на одежде; белизна мрамора вокруг особенно подчеркивала его безобразие. Стараясь повернее угадать истину, я подумал, что пятно, которое мы видим, появилось на камне от природы: ведь и камни не избавлены от изъянов и часто судьба мешает им достигнуть совершенной красоты. Итак, я считал, что мрамор загрязнило природное черное пятно, и удивлялся, как Пракситель скрыл этот портящий красоту камня изъян среди таких частей тела, которые меньше всего могли его выдать. Но стоявшая неподалеку от нас прислужница храма рассказала нам невероятную и неслыханную историю. Один юноша довольно знатного рода (имя его не было названо), часто посещая святилище, в недобрый час влюбился в богиню. Дни напролет проводил он в храме, и сперва всем казалось, что это лишь благочестивое поклонение. Утром, едва из постели, намного опередив рассвет, он приходил в храм и только после заката неохотно шел домой; целый день сидел он против богини, все время устремив на нее свой взгляд. При этом он шептал неясные слова и украдкой произносил любовные жалобы. А когда страсть его разгоралась еще сильнее, он покрывал надписями всю стену, и нежная кора каждого молодого дерева славила прекрасную Афродиту. Наравне с Зевсом он чтил Праксителя, и всякая прекрасная драгоценность, хранившаяся у него в доме, становилась приношением богине. Наконец от чрезмерного напряжения своих вожделений он впал в отчаяние: тогда и нашлась дерзкая мысль, которая, как сводня, помогла ему удовлетворить желание. Когда солнце клонилось к закату, он незаметно для присутствующих прокрался и, затаив дыхание, встал неподвижно за дверью, в самой глубине; и после того как прислужники, по обыкновению, закрыли дверь снаружи, наш юный Анхис остался заперт внутри. Как рассказать в подробностях о той несказанной ночи? Ни я, ни кто другой не сможет этого сделать. На следующий день были замечены следы этих любовных объятий, и на теле богини появилось пятно - улика того, что она испытала. А сам юноша, как повествует народная молва, исчез совсем: говорят, он бросился на скалы или в морскую пучину".
Придя к выводу, что попа может быть красивой независимо от пола, более того - что она составляет самую двусмысленную часть человеческого тела, греки придумали существо, которое, объединив оба пола, воплотило в себе триумф задницы.
Так появился Гермафродит. По преданию, в этого юношу влюбилась Салмакида, нимфа источника близ Галикарнаса. Девушка обвилась вокруг возлюбленного и умолила богов слить их в единое существо. Олимпийцы исполнили ее просьбу. Концепция двуполого божества пришла в Грецию из Азии, через Кипр. Греки предпочли не подчеркивать различие полов, а объединили их в двусмысленном существе: на него можно взглянуть в Лувре, где выставлен "Спящий Гермафродит" - изумительная копия статуи, созданной в III веке до нашей эры. Когда смотришь на гермафродита, возникает странное ощущение, что мраморное тело ритмично пульсирует, у него на редкость высокий зад, а лицо скрыто сгибом локтя. "Я - всё в одном", - словно бы говорит это существо третьего пола, одно из тех, которых Платон описывал так: "Тело у всех было округлое, спина не отличалась от груди". Идеальная метафора Гермафродита, рожденного из ягодиц. Он остался волшебной мечтой человечества, и, ко всеобщему удивлению, вдохновил изящно вздернутые попки юных распутниц французского XVIII века.
ГЛАВА 18. Тучность
Всем известно, что есть люди, находящие некое смутное очарование в жирной заднице, избыточном весе и непропорциональном сложении. Они восхищаются наглыми, непомерными, гипертрофированными ягодицами - как правило, женскими. Их интересуют задницы в восточном стиле, "солнцеподобные" крупы, допотопные формы, короче говоря - горы мяса. Трудно сказать, что тому причиной, возможно, эти люди мечтают погрузиться в подушки плоти, утонуть в изумительных перинах толстых, ленивых, глупых полушарий, завораживающих мир своей идиотской кротостью. Подобным разжижением мозгов страдали некоторые художники, в том числе колумбиец Ботеро. Одна незадача - чем сильнее раздувается задница, тем больше у нее шансов исчезнуть. Задница Ботеро - задница-гриб, нахальная жирная задница - чистое бедствие. Плоть так тяжела, что просто тонет в жире.
Досадно. Есть ведь способ укрепить мускулатуру, не нанося урона пропорциям, - для этого достаточно заняться сумо. Этот японский вид спорта, связанный с синтоизмом, близок к некоторым видам борьбы, пришедшим из Кореи и Китая. Лишь в эпоху Эдо (XVII-XIX века) борьба сумо стала примерно такой, какой и остается сегодня. Очень долго схватки устраивали на уличных перекрестках, а поединки между женщинами и слепцами (было и такое!) имели откровенно непристойный характер. Задница борца-сумоиста - бесспорно, самая обширная на свете и на сегодняшний день - исключительно мужская. Это гигантская задница - словно у зубра и полубога. Сумоист весит (включая зад) от 180 до 250 килограммов. Его вес сосредоточен в животе и бедрах - этими частями тела производится толчок, они дают отпор сопернику. Собственные ягодицы наверняка задавили бы борца, не будь они такими величественно-надменными, свирепыми и поразительно гибкими. Зритель никогда не видит сумоиста полностью обнаженным: он одет в маваши - шелковый пояс одиннадцатиметровой длины, многократно обмотанный вокруг талии и пропущенный между ног. Маваши не только прикрывает наготу, но и дает борцу точку опоры при проведении некоторых приемов. Импозантнее всего ягодицы сумоиста выглядят во время схватки, когда противники сходятся лицом к лицу, отставив громадные зады, несколько мгновений смотрят друг другу в глаза, а потом две груды плоти расплющиваются одна об другую с громким чавкающим хлопком. Это удар чудовищной силы, раунд длится не дольше трех минут, но совершенно изматывает борцов. Как же они добиваются подобного торжества плоти? Очень просто: спят по четырнадцать часов в день и много месяцев подряд поглощают густую похлебку, приготовленную из рыбы, цыпленка, говядины, дюжины яиц и бобового пюре, заправленную сладким соевым соусом. Называется этот супчик гианко набе. Борцы ящиками пьют пиво "Саппоро" и теплое саке. И все-таки задница сумоиста - искусственное, специально откормленное создание, что-то вроде галльских гусей. Однако мы помним, что век этих гусей был недолог - уж слишком вкусная, по мнению римлян, была у них печенка. В 50-55 лет гипертония, повышенный уровень холестерина и диабет неизбежно настигают и сумоистов. Поэтому мы отдадим предпочтение западной заднице - она, конечно, не так шикарна, но куда практичнее.
Некоторых женщин полностью поглотили их собственные взбунтовавшиеся попы. Эти женщины стыдятся своих ягодиц, потому что на них все смотрят: оборачиваются, вскрикивают от изумления, поражаясь подобной оснастке. Жирный зад - вечный немой укор своей хозяйке. Такие женщины тускнеют, пытаясь стать как можно незаметнее, но их задницы не теряются и в темноте. Напрасно несчастные маскируют компрометирующую часть тела широченными одеяниями - она все равно привлекает внимание окружающих, подобно тем легкомысленным попкам, которые вдруг решили взяться за ум и стали несговорчивей всех самых капризных капризуль.
Обладательницы проклятых окружностей всеми способами пытались их уменьшить, сплющить, отделаться от них, забыть. Но ягодицы взяли верх, укрепились в ущерб своим хозяйкам. И женщины смирились, позволили телу выйти из берегов. Еще недавно эту бедняжку можно было назвать дамой с большим задом, теперь это один сплошной зад, внутри которого погребена женщина. Она словно бы заблудилась в океане плоти, кажется, что ее голова растет прямо из задницы. Такова драма ягодиц-спрутов, пожирателей женщин.
Но не у всех женщин со слишком крупными задами такая тяжелая жизнь. Некоторые, например "Черная Нана" работы Ники де Сен-Фаль, даже осмеливаются носить вызывающе яркие купальники в желтых цветочках и красных сердечках. У всех женщин Ники де Сен-Фаль могучие тела, а головы размером меньше грудей. Эти разноцветные великанши переполнены жизненной силой. По слухам, Ники всю жизнь лепила жирных, купающихся в целлюлите женщин, чтобы отомстить сухопарой матери, недодавшей ей в детстве любви. Итак, ягодицы способны выкрутиться из любой ситуации, каковы бы ни были превратности судьбы. Значит, нет никакой фатальной безысходности, способной привести слишком большую попу в этакий лепрозорий для отчаявшихся жирнозадых страдальцев - вроде того, что в городе Дареме, штат Северная Каролина. Именно там доживают свои дни невезучие нестандартные зады, хотя некоторые, не теряя надежды, и пытаются пройти курс лечения. Называется это место Fat City.
Феллини обожал воспевать задастость женщины. Женщина-задница, говорил он, это "молекулярная эпопея женского естества, божественная комедия женской анатомии". И это вовсе не злая шутка, как можно подумать. Феллини любил именно таких женщин - чудовищно уродливых, бесформенных, неуклюжих, усатых. Эти самые "усачки" - baffon, как говорят итальянцы, - с темным пушком над верхней губой и волосатыми икрами, садятся на маленькие седла своих велосипедов, как на чашу с фруктами, "услаждая взоры окружающих видом самых прекрасных задов Романьи". Феллини рассказал Хосе Луису де Вильялонге, что впервые Женщина явилась ему у моря, когда ему было восемь лет. Огромная белотелая и вечно грязная тетка жила одна в хижине, которую собственноручно выстроила для себя на пляже. Вечерами она отдавалась на песке рыбакам, которым хватало духу приблизиться к ней. Денег они ей не платили, но разрешали собирать оставшиеся на дне лодки мелкие сардины. В Римини эта рыбка называется "сарагина". Вот сумасшедшую толстую шлюху и прозвали Сарагиной. За два су она медленно задирала дырявую юбку и несколько секунд демонстрировала огромный бледный зад - мечту многих поколений мальчишек. А за четыре су Сарагина поворачивалась передом, хотя иногда вместо этого внезапно начинала кидаться на людей и выкрикивать проклятия.
Лицо Сарагины напоминало морду львицы, у нее были очень узкие глаза и огромный подвижный рот. От нее сильно пахло рыбой, водорослями - они вечно путались у нее в волосах, - нефтью и смолой. Тело у Сарагины было гибкое, как у дикой кошки, а зад - огромный, как земной шар. Однажды Сарагина запела. Она пела румбу. Детским голоском. Очень чистым, очень звонким и очень нежным. В тот день Феллини понял, что такое грех.
ГЛАВА 19. Идеал
Любителям попы хорошо живется в наше время. Женских (и даже мужских) задниц вокруг даже слишком много, рекламщики эксплуатируют их почем зря: шины "Пирелли", газировка "Швеппс", сверхпитательный гель "Диор Свельт" (в его рекламном ролике попа кутается в воздушный розовый муслин). Первой в 1970 году прославилась благодаря рекламе в "Пари матч" задница работы фотографа Эйборна (газета "Монд" тогда отказалась печатать снимки - на то, чтобы принять неизбежное, ей понадобилось десять долгих лет!). Представьте себе пятьдесят маленьких снимков попы. Ошибиться невозможно. Ни один снимок не похож на другой. Это один и тот же зад, но снятый с пятидесяти разных точек. Сделать такое совсем нетрудно, ибо задница неисчерпаема.
Господин Эйборн как истинный энтузиаст своего дела мог бы сделать 500 и даже 5000 снимков. Фотограф, должно быть, часами простаивал перед маленькой попкой, но вряд ли хоть минуту скучал. Больше всего удивляет не столько объект внимания, сколько количество. Редко когда увидишь разложенные по маленьким ячейкам на манер бретонского печенья попки. "Турецкая баня" Энгра будоражила умы - можете себе представить, какие бурные эмоции вызвали пятьдесят маленьких медальонов! Если судить по внешнему виду, позировала Эйборну женщина, но с таким же успехом это может быть задик крупного младенца. Это совершенная попа, идеал задницы, она словно бы и не принадлежит существу из плоти и крови, она похожа на облако или на персик с нежной пушистой кожицей, трудно даже вообразить себе ту или того, кто мог бы предъявить на нее права. В попе Эйборна нет ни одной реалистической детали: ни волос, ни отверстия, ни намека на половые органы - ничего. Это недоступная, полная, гармоничная задница: она эстетична. Она состоит из теней и света, изящных контуров и рассекающей ее надвое длинной тонкой черты. Эта шелковистая попка наверняка покажется аппетитной любителям недозрелых твердых плодов. Можно, пожалуй, сказать, что это прообраз генетически модифицированной задницы. Предвосхищение вечной и бесконечной Попы.