"Майор Альфер был великолепный, доброй души человек. Потом, когда приезжал в Москву, часто оставался у нас. А в тот день отъезда в Чебаркуль мама, которая получила весточку о тяжелой болезни нашего деда, ее отца, в первый раз после нашей памятной поездки в Бильбао отправлялась в Испанию, - вспоминала Татьяна Харламова. - Валера улетал на несколько часов позже. Маме об этом ничего не сказали, иначе она бы просто не отпустила Валеру или уехала вместе с ним в Чебаркуль. Узнала, когда уже вернулась обратно под Новый год с подарками и мандаринами. Строго спросила у папы: "Почему меня не встретил Валерик?" А узнав правду, набросилась на отца: "Почему ты не уберег его, почему он не остался в Москве?!" Только поняв, что у него всё хорошо, успокоилась".
А вот как позже объяснял это свое решение сам Анатолий Тарасов в статье для сборника "Три скорости", посвященного Валерию Харламову:
"В юные годы Валерия принял я однажды рискованное, но, как потом оказалось, вполне оправданное решение. Видел, что он человек способный, незаурядный, но выпускать его на площадку с мастерами было еще рановато, не хватало у парня умения, опыта. А где же набраться практических навыков, как не в играх - регулярных, важных, ответственных? Чтобы Харламов смог развить в себе игровую самостоятельность, усовершенствоваться в обводке, разучить новые финты и опробовать их на реальных соперниках, я предложил ему один сезон поиграть в одной из наших армейских команд среднего класса. Валерий воспринял мое решение до будничного просто. Спросил только, предоставят ли ему там время и условия для самостоятельных тренировок. Интересовался он, зная строгие порядки военной службы. Да, ответил я, руководители той команды всё знают, они получили копию твоего индивидуального задания".
"Почему Тарасов в Чебаркуль Валерку направил? - задался вопросом в беседе с автором этих строк Владимир Богомолов. И тут же выдал поразительный и неожиданный ответ: - Да потому, что он, Анатолий Владимирович, уйму грибов там всегда собирал. Его привезут туда на вертолете, а он как увидит, что одни белые стоят, так обо всем на свете забывает. Для него раздолье. Грибов на территории воинской части, куда никого не пускали, немерено. Вот он и набирает целый баул, чтобы их солить. Он же фанат этого дела был. Помню, как помидоры пальчиковые мы ему из Киева везли. Целых восемь чемоданов на засолку. Он это дело обожал. У человека было хобби. Может быть, это единственная черта человеческая была у него такая - баня и соленья".
Тогда в армейском кабинете Альфер выразил сомнение в возможностях Харламова. Маловат, мол, затопчут, затолкают его, столько синяков наставят, что он из хоккея убежит. "Я слушал и про себя посмеивался, - вспоминал этот эпизод Борис Павлович Кулагин. - А вслух сказал: "Ну что ж, посмотрим…"".9
Итак, для двух друзей путь в большой хоккей начался с выступлений в команде "Звезда" из Чебаркуля Свердловского военного округа. Армейский клуб появился здесь в середине 1950-х годов. Сначала именовался "военная часть г. Чебаркуль" или "в/ч 13201". В протоколах, чтобы не упоминать наименование части, уральских армейцев называли "Команда г. Чебаркуль".
"Помню, сказал ему перед дорогой: Валера, чего раскис, нос давай кверху. Всё еще впереди, мы обязательно вернемся в ЦСКА", - вспоминал Александр Гусев. "Послали - поехал. Верил ли, что вернусь? Наверное, верил", - признавался позже Валерий Харламов. А за этими словами проглядывала неуверенность. И действительно, тяжело и неуютно было на душе у будущей звезды мирового хоккея.
Собрались в дальнюю дорогу, попрощались с родными. И полетели на самолете до Челябинска, а оттуда до Чебаркуля километров восемьдесят ехали по ухабистой дороге, уже на машине. "Нас было трое: Альфер, я и Валерка. Приехали, не выспавшись. И сразу же отправились на тренировку", - вспоминает Гусев. Летевший с ними в самолете майор Альфер позже сказал, что в полете, наблюдая за хоккеистами, понимал, "какие кошки скребут на душе" у его попутчиков-"стажеров". Тарасов поставил четкую установку перед Альфером насчет Харламова, зная, что майор непременно выполнит его указания: "Вы должны создать ему условия для ежедневных трехразовых тренировок. В календарных встречах Валерий должен проводить не менее семидесяти процентов времени на льду независимо от того, как складывается игра". Харламову и Гусеву даже не пришлось проходить курс молодого бойца, как это делают новоиспеченные солдаты. Да и приехали в Чебаркуль они в штатском.
Это сегодня Чебаркуль знаменит на весь мир. Именно здесь, на Урале, 15 февраля 2013 года упал на землю самый большой астероид в истории Земли после знаменитого Тунгусского метеорита. А тогда, во второй половине 1960-х годов, это было райское место. Правда, с суровым климатом.
В переводе с тюркского языка "Чебаркуль" означает "Пестрое, красивое озеро". Город был основан на землях представителя местной башкирской знати с его добровольного согласия как военное поселение-крепость на границе русских и башкирских земель. В знак благодарности местные башкиры были освобождены от податей в царскую казну. Позже Чебаркуль стал казачьей станицей. В годы советской власти здесь появились промышленные предприятия.
Окрестности города считались курортной зоной: здесь в санаториях от туберкулеза лечились пациенты со всего Советского Союза. И Александр Гусев, и Вадим Никонов, который, - вот же поворот судьбы, - будучи в "крайнем призывном" возрасте, попадет в 1970-е служить в Чебаркуль, говорили автору этих строк о завораживающей красоте этих мест.
"Чебаркуль был нормальный городишко, в нем был отличный ресторанчик "Уральские зори". Рядом танковая часть стояла, через переезд перейти. При мне там солдат месяц обучали или два и отправляли в Германию в Группу советских войск уже специалистами-сержантами, - вспоминал в беседе Вадим Никонов. - Город очень хорош. А места там уникальные. Озера прекрасные. Малый Сунукуль, Большой Сунукуль. Там единственное - грибы большие были, даже чересчур большие вырастали. Говорят, там при маршале Жукове провели какие-то секретные испытания где-то в горах". Из-за озер эти места называли "второй Швейцарией". К тому моменту, когда в Чебаркуль приехали Гусев с Харламовым, в этом промышленном городке проживало около тридцати четырех тысяч человек, среди которых было немало военных. В городе стояла военная танковая часть, к которой были приписаны армейские хоккеисты. Благодаря этому для них было предусмотрено питание и денежное довольствие от части.
Настроение у Харламова в первые дни было упадническим. На хоккеиста накатила волна тоски и отчаяния, какая бывает, когда абсолютно всё порой представляется безнадежным. "Хоть плачь, хоть бессильно стучи кулаком в равнодушные каменные стены казармы! Самым обидным казалось то, что выбрал он этот путь сам. Не послушай тогда Тарасова, не подай заявление - остался бы дома, а не торчал бы теперь в казарме. Учился бы и играл. Пусть и не в ЦСКА - смотришь, в другую команду взяли бы. В приличную, - писал журналист Олег Спасский. - Спустя неделю утренний подъем не казался уже гнетуще трудным. И ребята в команде, оказывается, ничего. Не тот класс, конечно, что у Фирсова, но играть умеют".10
Харламов и Гусев были в звании рядовых. Защитник был призван в армию в 1966 году, а будущая гроза канадцев - в 1967-м. Страна как раз переходила с трехгодичного на двухгодичный срок службы в армии. И если Гусеву пришлось отслужить три года, то Харламову суждено было пробыть "служивым" только два.
Хоккейный стадиончик в Чебаркуле находился у подножия живописных лесистых гор. Его называли острогом. Дело в том, что его ограда в виде кольев, как в свое время в дореволюционных тюрьмах, была сделана из цельных стволов мощных деревьев.
Для хоккейной команды, в которой были собраны призывники со всех концов страны, местные начальники выделили две четырехкомнатные квартиры при ДОСе (Доме офицеров Советской армии). Жили по два, три, четыре человека в каждой комнате. Общими были кухня, санузел. Тогда в составе каждой из команд было не более двадцати человек. И чебаркульские армейцы прекрасно размещались в этих двух больших квартирах. Через год к армейцам присоединился Александр Смолин, также отправленный Тарасовым в Чебаркуль. В каждой квартире имелся телевизор, который смотрели по вечерам, если не было игр и тренировок. Случались и редкие выходные. Военный люд стягивался в Дом офицеров, там играли в бильярд, смотрели, как правило, военные фильмы.
В военном городке, растянувшемся на сотни метров на уральских просторах, жили офицеры, служившие в части, с семьями. В ответ на вопрос относительно комфорта и бытовых условий в городе Гусев был откровенен: "Там была плохенькая гостиница, и, по-моему, ни одного нормального ресторана". Но это всё мелкие неудобства, незаметные на фоне того радушия, которым окружили приезжих хоккеистов. Рядом была офицерская столовая, где спортсменов, городских любимцев, очень хорошо кормили: трудягам-хоккеистам, радовавшим местных болельщиков, постоянно накладывали дополнительную порцию. Кушайте, голубчики! Кормили от души, с уральским гостеприимством. Часто сотнями штук лепили смачные уральские пельмешки и подавали их со сметанкой. "Деликатес" для вечно голодных служивых да еще утомившихся после тренировок и игр.
Местная команда целиком состояла из приезжих игроков. Потом, когда Валерий и Александр вернулись в Москву, ее перевели в Свердловск. Туда переехал и майор Владимир Альфер.
А пока Гусев и Харламов довольно быстро освоились в чебаркульской команде и, как отмечали местные знатоки, сразу рванули с места в карьер. Тренер Борис Поспелов давал им свободу творчества и не нагружал такими тяжелыми физическими упражнениями, как Тарасов. Хотя распорядок дня, по воспоминаниям Гусева, был довольно жесткий, как в армии: "Утром подъем, зарядка, завтрак, в город на тренировку едешь. В городе каточек был деревянный, открытый. Правда, лед, надо отдать должное работникам стадиона, нормальный был. Народ туда собирался битком. По сути, единственное зрелище в городе было. Трибуны вмещали около четырех тысяч зрителей, но болельщиков сюда набивалось значительно больше".
Новичков в команде приняли совсем не так, как показано в фильме "Легенда № 17", где Харламову едва не устроили темную "местные хоккейные деды", пытавшиеся его всячески унизить и лишить свободы творчества. "Полная чушь в том фильме про Чебаркуль. Да и не только про Чебаркуль. Не случайно я попросил, чтобы мою фамилию убрали. Там нет Гусева. Там есть Гуськов, - рассказывает Александр Гусев. - Атмосфера в нашей армейской команде была отличная. Ребята в ней классные, простые были. Из Свердловска, Челябинска, из Тагила. Из москвичей мы с Валерой в ней вдвоем были. Потом уже Смолин подъехал после нас, Смагин с Юрой Федоровым (защитник, двукратный чемпион мира, воспитанник ЦСКА. - М. М.). Потом туда приехали Трунов Володька, Женька Деев. Кто был помоложе, тех туда по указанию Тарасова и отправляли. Играл в команде и Коля Макаров, отличный хоккеист, брат Сергея Макарова. А Валера сразу в лидеры выбился, так что, когда мы в новый город для игр приезжали, слава о нем уже шла впереди него. И это признание случилось за считанные недели".
В Чебаркуле у игроков практически не было силовых упражнений. "Атлетизмом занимаются обычно перед сезоном. А в Чебаркуль мы попали в самый разгар сезона, игры уже вовсю шли, все местные хоккеисты уже давно вкатились в этот сезон", - уточнил Гусев. Правда, Валерий Харламов выкраивал время на дополнительные силовые тренировки.
Играли примерно через два дня на третий. При столь интенсивном графике игр свободного времени почти не оставалось. Игроков очень выматывали разъезды. Надо было из Чебаркуля на электричке доехать до Челябинска, потом добираться до аэропорта, затем лететь на самолете. На тренировки из ДОСа игроков возил старенький военный автобус. Особых приключений в дороге не было, поездки игроки переносили нормально.
На побывку в Москву Гусева и Харламова не отпускали. Да и некогда им было ездить домой: таков уж был порядок, игры и еще раз игры. "Раза два транзитом проезжали через Москву, домой заскочишь буквально на несколько часов, и всё", - вспоминает Гусев.
Самыми принципиальными соперниками были клубы из Нижнего Тагила, Ярославля, Глазова, Прокопьевска. Играть игрокам низшего советского хоккейного дивизиона, особенно на открытых стадионах Урала и Сибири, часто приходилось при 25-30 градусах мороза. "Однажды в Устинке играли при минус 47. Шесть периодов по 10 минут. Там сарайчик стоял, в середине - печка-буржуйка. Одна пятерка играет, другая у печки сидит. Вылетаешь на смену - на льду такие трещины! Лед от мороза кололся. Попадаешь шайбой в штангу: одна половина в воротах, другая на вираже. Судья спрашивает: что делать? Ярославцев (игрок минчан) советует: взвесить, если тяжелее та часть, что в воротах, - гол", - вспоминал в интервью порталу "Прессбол" бывший игрок минского "Торпедо", выступавшего в одной игровой зоне со "Звездой", Сергей Шитковский. "Это было нормальное явление, - улыбается Гусев. - Мы молодые были, особо морозов и не замечали. Уши мерзли, погреешь их немножко, и снова в бой. Болельщикам было проще, они согревались своими методами. Там разбивали военные палатки, в них предлагали портвейн, беляши горячие. Народ отдыхал хорошо. Куда еще им идти в этом городе? Зато радость у людей была искренней и неподдельной. Все болельщики, несмотря на крайне суровую и невеселую жизнь, были одной дружной семьей. Игру и хоккеистов здесь ждали так, как ждут семейных праздников".
Гусев говорил эти слова одновременно с такой светлой печалью, но с такими искрящимися глазами, что я живо представил себе тех людей, болельщиков. Наших дедов и отцов (если говорить о моем поколении сорокалетних), живших в то самое время, которое так клеймили "господа демократы" в 1990-е, а некоторые люди, для которых родина - это когда "одно место в тепле", поливают и до сих пор. Время жен, проводящих лучшие годы жизни в самых отдаленных гарнизонах, но счастливых оттого, что вот она есть, она твоя - эта жизнь без войны. С тяготами службы среди замерзших елей и затаившихся в дремучем лесу болот.
Это было время службы во благо твоей великой страны. С людьми, счастливыми по пустякам. Радующимися новой обновке, новой брошке, новой игрушке, но не превращающими потребление и накопительство в смысл бытия. Не сделавшими деньги смыслом и целью жизни.
Счастливыми от ощущения полноты самой жизни, от радости ее маленьких фрагментов. С братской всепрощающей любовью объединяющимися вокруг одного маленького счастья по имени хоккей. В тридцатиградусный мороз согревающимися портвешком в стаканчиках, которые заботливо передаются друг другу, в ожидании горячего беляшика.
Такую счастливую атмосферу помнит и автор этих строк. В начале 1980-х, в мороз под минус 30, надев пару шерстяных носков, пару свитеров, шубу, валенки и много чего теплого, бегущий с друзьями на тридцатитысячный стадион имени Ленина в Хабаровске, чтобы посмотреть на хоккей с мячом. И ведь были забиты стадионы, ведь передавали друг другу термос с "чаем" сидевшие рядом мужички. И все обнимались друг с другом при очередном голе любимой команды, в радостных порывах едва не душа друг друга.
Где это время, где эта радость? Убиты проклятой диктатурой денег и коммерциализацией душ, вытеснившей из сердца самое сокровенное и "замкнувшей людей друг в друге"…
Любопытно, что, когда ЦСКА в 1969 году сыграл товарищеский матч в Швеции на открытом воздухе, Харламову было уже не так комфортно, как раньше. Игроки команд мастеров - не мальчишки, которые часами могут резвиться на дворовых площадках, забывая о холоде. Или не хоккеисты команд низших лиг, которые играли на холоде чаще, чем в закрытых помещениях. "В том матче в Швеции я терпел сколько мог, но наступил момент, когда руки меня уже не слушались, пальцев я не чувствовал и, чтобы как-то согреться, сжал руки в кулак и так вот, без помощи пальцев пытался держать клюшку. Лихо носился по льду, не вступая, однако, в игру. Увы, долго имитация активности продолжаться не могла. Товарищи увидев, что я "открываюсь", и хорошо понимая хоккей, дали мне пас, шайба была пущена сильно и точно и, попав в клюшку, выбила мое оружие из рук. Сил поднять клюшку, разогнуть пальцы уже не было", - вспоминал Валерий Харламов.
Но вернемся в Чебаркуль. Харламов с его взрывной вдохновенной манерой игры, оригинальной обводкой и виртуозным катанием полюбился болельщикам сразу, стал любимцем местных жителей. За "Звезду" он играл с огоньком в глазах. "В третьей группе мало было хоккеистов, которые могли бы сравниться с ним в скорости. Да и в обводке. В Чебаркуле Харламов чувствовал себя спокойно. Очень помогала ему спокойная, доброжелательная атмосфера, которая царила в "Звезде". Он видел, что другие игроки надеются на него, и постепенно привыкал к роли лидера", - писал Владимир Дворцов.
Закружил лихие карусели Валера Харламов на льду, стал искрить, зажигать, забивать. Пошли голы, голы, голы. Полюбился этот необычный, черноволосый юркий парень уральским болельщикам своей залихватской, искрометной игрой. "С Харламовым пересекались, когда его сослали в Чебаркуль. Как он играл! Просто как черт, как вьюн…" - вспоминал Сергей Шитковский в интервью порталу "Прессбол".
"Три-четыре заброшенных шайбы за матч были для Харламова нормой. Его обожали чебаркульские болельщики! Открытый каток в Чебаркуле на пять тысяч мест забивался до отказа, на Харламова приходили смотреть семь-восемь тысяч болельщиков, и не только из Чебаркуля. На матчи с участием "Звезды" ехали электрички из Челябинска, Миасса, Златоуста, из поселков и деревень всего Чебаркульского района, полные предвкушающих искрометное зрелище людей. В день матча Чебаркуль словно бы вымирал, жил и дышал хоккеем. Стадион заполнялся за час-два до начала матча", - делился впечатлениями хранитель музея Харламова в средней школе № 6 Чебаркуля Эрнст Иванов.
Уже спустя несколько игр Харламов и Гусев стали любимцами болельщиков. "В Чебаркуле были отличные болельщики, для которых хоккей был настоящей отдушиной. Однажды после очень напряженной игры, которая закончилась нашей победой, а Валера забросил то ли две, то ли три шайбы, они вынесли нас с Харламовым на руках прямо от выхода со стадиона, едва мы вышли из раздевалки. Спрашивают: "Куда вас нести?" Я отвечаю: "Давайте до ближайшего магазина". Мол, сейчас это дело обмывать будем. Потом мне неудобно стало. Сказал им, что я пошутил. А так бы отнесли, куда хочешь. Нас ссадили на землю раньше, чем мы попали в магазин", - улыбаясь, вспоминает Александр Гусев.
Обо всех успехах Валерия Харламова Альфер регулярно докладывал Анатолию Тарасову. Вот что говорил об этом сам мэтр тренерского цеха годы спустя: "Периодически мне докладывали, как там идут дела у Харламова. Никаких замечаний. Игроки команды равняются на него. На тренировки приходят сотни зрителей. Во время матчей стадион не может вместить всех желающих. Играет самоотверженно и в мастерстве прибавляет день ото дня". "Тарасов в курсе всего был. Знал каждый наш шаг. Альфер сыграл большую роль в нашем возвращении. Пригляделся Тарас к Валере. Он вроде такой же маленький, щупленький. Тот самый конек-горбунок. Но присмотрелся получше к нему и понял, что Валера очень техничный и не по годам умный игрок. В Чебаркуле он раскрылся по-настоящему", - рассказывал Александр Гусев.