После возвращения из-за океана Харламов в аэропорту Шереметьево дал первое свое полноценное интервью. Общался с корреспондентом ТАСС. "Хоккейная Канада - такая, как я ее себе и представлял: там очень любят эту игру. Для меня турне в составе сборной СССР было большим событием. Канадцы играют жестко, и, кажется, я эту игру воспринимал неплохо. Они большое внимание обращают на силовые приемы. Понравились мне вратари. У канадских нападающих хорошо поставлены броски. Но больше всего запомнилась игра двадцатилетнего защитника Бобби Орра", - заявил Харламов. Мастер мастера видит издалека. Спустя несколько лет хоккейные эксперты будут называть Бобби Орра лучшим заокеанским игроком, а Харламова - самым талантливым хоккеистом Старого Света. "Валера сразу заявил о себе, как о зрелом мастере. Мне, например, сразу стало понятно, что в наш хоккей надолго пришло явление, - признавался в беседе известный комментатор Владимир Писаревский. - Вспоминаю, как на Кубке "Известий" 1968 года его игрой восхищался Николай Николаевич Озеров, комментировавший матчи по Центральному телевидению. Однажды в перерыве Николай Николаевич, сняв наушники, искренне и с большим удовольствием говорил о том, что в нашей команде появился очередной самородок, какими были многие игроки сборной СССР в те годы. "Театр одного актера", - произнес тогда с улыбкой Озеров, оценив индивидуальное мастерство Валеры".
Между тем в ходе первого полноценного для Харламова чемпионата СССР московскому ЦСКА приходилось туго. Перед последним туром спартаковцы не только выравнялись с армейцами, но и опережали их на одно очко. Для чемпионства "Спартаку" было достаточно ничьей, в то время как армейцам требовалась только победа. Матч двух команд, непримиримых антагонистов в советском хоккее, прошел в забитых под завязку "Лужниках" и стал одним из самых запоминающихся в истории советского хоккея.
В середине третьего периода команды тогда менялись воротами. Ровно по истечении десяти минут чистого времени. Счет к тому времени был 2:1 в пользу "Спартака". Армейцы давили на соперника, наконец Владимир Петров одновременно с сиреной забросил вторую шайбу. Табло свидетельствовало, что до смены ворот осталась одна секунда, однако судья за воротами сказал, что часы якобы испорчены. Главный судья Юрий Карандин взял время по контрольному секундомеру и, увидев, что время первой половины третьего периода истекло, дал свисток. Тарасов говорил позже, что свистка не слышал. Гол не засчитали.
Наставник ЦСКА вспылил, завелся, считая, что шайба была заброшена правильно, и увел команду в раздевалку. Игра задержалась на 39 минут. Была прервана прямая трансляция матча на всесоюзном канале, что считалось по тем временам чрезвычайным происшествием. Может быть, скандал был бы не таким оглушительным, если бы на матче не присутствовал сам генсек ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев. Поведение Тарасова было расценено как из ряда вон выходящее.
"За долгие годы работы тренером не раз случалось сталкиваться с подлостью, - вспоминал годы спустя Анатолий Тарасов. - При Брежневе Спорткомитет возглавил Павлов, переведенный после отставки Хрущева из руководителей комсомола. Для него это было явное понижение… Сейчас мне стыдно за тот поступок. Понимал, что налицо жульничество, но это не давало мне как тренеру права так поступать. Спасибо моим игрокам. Они проявили со мной солидарность. Не поддались на уговоры Павлова, спустившегося к скамейке запасных из правительственной ложи. Павлов мне тогда говорит: "Ты разве не знаешь, что на матче сам Брежнев? Он ждет, когда игра будет продолжена". А Брежнев ничего не ждал. Он пошел из своей ложи в буфет и там оставался во время паузы".
"Вскипели яростные споры. Нам было до слез обидно. Это была явная несправедливость. Злость была страшная. Игра долго не клеилась, наконец-то мы почувствовали игру, захватили инициативу, гол стал бы переломным в ходе борьбы, и вот на тебе… Мне эта история была досадна еще и потому, что я той весной впервые стал чемпионом мира, однако стать чемпионом СССР не смог", - вспоминал Валерий Харламов в книге "Три начала".
Лишь после уговоров чиновников, грозивших санкциями, Тарасов нехотя вывел армейцев на лед. Последние десять минут прошли при полном преимуществе "Спартака", хоккеисты которого забили в ворота психологически надломленного ЦСКА еще один гол, в итоге одержав победу в матче, а с ним и в чемпионате СССР.
"Так как этот матч судил я, то долгое время не мог найти себя при встречах с Анатолием Владимировичем. Казалось, и не в чем винить себя, а на сердце тяжесть…" - писал позже в своей книге Юрий Карандин. На коллегии Спорткомитета было принято решение лишить Тарасова звания заслуженного тренера СССР. "Мол, есть указание сверху", - заявил Павлов. "Я ему ответил: "Не имеете права, потому что я воспитал 50 чемпионов мира, а заслуженного давали даже за одного", - писал позднее Тарасов. - Да и указания сверху никакого не было. Просто Павлов хотел выслужиться перед Брежневым, который его недолюбливал".
Анатолий Владимирович слег в больницу. Тарасова тогда завалили письмами поддержки болельщики ЦСКА. За него заступился министр обороны Гречко. В итоге, как говорили, по указанию самого генерального секретаря, звание заслуженного тренера Тарасову вернули. "После матча с папы сняли звание заслуженного тренера СССР. Это был большой удар. Он упал на кровать и заплакал, - вспоминала дочь Анатолия Владимировича, знаменитый тренер по фигурному катанию Татьяна Тарасова. - Через несколько месяцев звание восстановили. Отец тогда сказал: "Понимаю, за что отобрали, не понимаю, за что вернули"".
В итоге "Спартак" с 38 набранными очками занял первое место в первенстве Союза, армейцы с 35 остались на второй позиции. Хотя пропустили заметно меньше красно-белых (79 шайб против 91). Да и забросили гораздо больше - 171 против 150. Весом был вклад в эту победу звена Петрова.
Не став в свой первый полноценный сезон чемпионом СССР, Харламов получит сатисфакцию уже через месяц, когда блестяще сыграет на чемпионате мира. Перед чемпионатом сборная СССР проводила товарищеский матч с командой Швеции. В этой игре вместе с Харламовым и Михайловым в тройку поставили Владимира Юрзинова, будущего прославленного тренера сборной СССР.
"Борю-то Михайлова я знал, а этого нет. Когда меня поставили с ним в тройку, думаю про себя: а это что за конек-горбунок. Как тогда говорили, ни кожи ни рожи. Как он в ЦСКА играет, ведь там такая мощная школа? - вспоминал в беседе хоккейный мэтр. - И тут мы выходим на разминку. Что же я вижу? На льду резвится настоящий жеребенок. Выпрыгнув на лед, Валерка как понесется на глазах у изумленных шведов. Резвясь, будто тот самый жеребенок от радости. От неимоверного счастья".
Но разминка была только началом "харламовского представления". "Началась игра, - продолжает Юрзинов, - и у меня стали круглыми глаза. Он находится то в одном конце площадки, то через пару мгновений в другом. Я за ним не поспеваю как партнер по звену. Он как начал носиться, как начал открываться: мол, дай, дай мне пас, как принялся накручивать шведов, я буквально обалдел! Вот это живчик, думаю! Небольшой, худощавый, но летит и туда, и сюда, в единоборства вступать не стесняется с отнюдь не маленькими шведами. И в углу площадки, и на круге; еще и пасы умудряется точнехонькие отдавать". Стало ясно, что на предстоящем чемпионате мира такая звезда не может не засверкать.
Перед чемпионатом мира Тарасов и Чернышев рисковали, обновляя непобедимый чемпионский состав сборной СССР почти на треть. В те времена ветеранами в игровых видах спорта считались хоккеисты, чей возраст перевалил за тридцать. Можно вспомнить многих, кто закончил карьеру рано. Альметов с его уникальным талантом и вовсе перестал играть в 27 лет… В Стокгольм приехали два вратаря, шесть защитников и одиннадцать нападающих. Семеро из этих девятнадцати игроков были новичками на столь представительном турнире.
Удивительное дело: Харламов по-настоящему пристрастился к хоккею в 1963 году. А уже через шесть лет стоял на льду вместе с теми игроками, которые начинали беспроигрышную серию побед советского хоккея на чемпионатах мира. Его вместе с Мальцевым опекали более опытные игроки. По-отечески относился к Валерию легендарный "Палыч" - Александр Рагулин. Так, еще в самолете он предупредил, что с канадцами играть легче, чем с чехословацкими или шведскими хоккеистами. "Уж если канадец пошел на тебя, то идет он настолько решительно, что изменить свое намерение просто не успевает. Если хоккеист из команды Канады показывает, что "садится" под твой бросок, то можно быть уверенным - он не передумает", - говорил защитник своему товарищу по команде.
На чемпионате 1969 года участвовали не восемь, как прежде, а шесть команд. Играли они в два круга. Сделано это было с тем, чтобы хоть как-то обострить интригу.
В самом конце 1960-х годов у советской сборной не было соперника принципиальнее, чем чехословацкая сборная. Спор на льду между хоккеистами из двух социалистических государств обострился до предела после того, как в августе 1968 года советские танки вошли в Прагу, пытаясь силой оружия подавить ростки народного недовольства. Акция "старшего брата" по соцлагерю вызвала возмущение во всей этой восточноевропейской стране, да и во многих странах Европы и мира. Единственным "голосом Чехословакии", который можно было услышать за рубежом, были ее хоккеисты. "В 1969-м нам не требовались никакие призывы. Мы готовы были умереть на площадке, лишь бы не проиграть СССР, потому что знали: страна ждет эту победу как единственно возможную в то время сатисфакцию за вторжение. Это особый случай, исключение из правил", - говорил в одном из интервью легендарный чешский хоккеист Иржи Холик.
"У нас взаимоотношения со сборной Чехословакии всегда были самые тяжелые. Мы все время, когда встречались с ними, были отмобилизованы на 150 процентов. Играя со сборными Швеции, Финляндии, мы всегда думали, что мы их обыграем. Но вот со сборной Чехословакии у нас каждый раз был бой. В любом случае - и хоккейный бой, и политический", - вспоминал в беседе Борис Михайлов.
Собственно изначально 47-й чемпионат мира должен был состояться в Праге. Но его перенесли из столицы ЧССР в Стокгольм как раз по той причине, что в Прагу были введены советские войска. В Международной федерации хоккея опасались возможных беспорядков и непредсказуемой реакции местных болельщиков во время матчей советской команды.
15 марта 1969 года - это день дебюта на чемпионатах мира не только Валерия Харламова. Вместе с ним выйти на лед первый раз в таком представительном турнире также выпала честь Борису Михайлову, Владимиру Петрову, Владимиру Лутченко и Александру Мальцеву. Диктор, который совершенно не знал новичков, коверкал их фамилии: Харламова назвал "Чаламовым", Михайлова - Мичайловым. Никак не признавал букву "х".
Первый матч сборная СССР проводила с американцами, которые, как правило, отправляли на такие турниры студентов. Результат встречи оказался рекордным не только для всего первенства, но и для выступлений сборной СССР на чемпионатах мира в целом - 17:2. В некоторых источниках утверждается, что одну из шайб на 38-й минуте забил Валерий Харламов, выступавший в тройке с Борисом Михайловым и Владимиром Петровым. Но если судить по турнирной статистике, это неверно. Харламов забил в следующей игре, а в матче с США отдал две голевые передачи.
"Первый матч был с американцами. Боялся ли я? Нет. Но здорово волновался. Вдруг игра не пойдет? Вдруг даже простой финт не получится? В первых матчах в начале игры я передерживал шайбу. До сих пор не знаю, чем это объясняется: излишним волнением или желанием доказать всем, что право играть в сборной я действительно заслужил? Самое важное для дебютанта - понять, что ты не хуже других, что и ты можешь играть на равных с самыми знаменитыми хоккеистами мира. Мне это было тем более трудно, что еще совсем недавно, наблюдая по телевизору за игрой лидеров мирового хоккея, я думал, что мне никогда не подняться до их уровня, что игра такого класса - недосягаемый эталон", - вспоминал Валерий Харламов.
В советской сборной никто не придал этим семнадцати шайбам большого значения. И, как оказалось, зря. Забегая вперед отметим, что именно благодаря такому "заделу" у сборной СССР при равенстве очков с командами Чехословакии и Швеции оказалась наилучшая разность забитых и пропущенных шайб, которая и вывела советскую команду на итоговое первое место в чемпионате.
Впервые за сборную Харламов отличился в поединке второго тура в матче со сборной Швеции, установив окончательный счет - 4:2 на 51-й минуте поединка. В третьем матче, который сборная СССР проводила против канадцев, Харламов провел уже две шайбы: на 7-й и 23-й минутах. Счет 7:1 в пользу советской команды, который зажегся на табло уже к 37-й минуте, не изменился до конца встречи. В этом поединке в молодой армейской тройке Бориса Михайлова заменил Евгений Мишаков.
Кульминацией всего турнира стали две встречи сборных СССР и Чехословакии. Мотивация у чехов в матче с русскими была запредельной. Неудивительно, что эта сборная дважды нанесла поражение советской команде - 2:0 и 4:3. После этих побед на улицы Праги вышли толпы болельщиков. Они разгромили в самом центре столицы страны представительство "Аэрофлота".
Когда в первом туре второго круга сборная СССР уступила чехам со счетом 3:4, на пресс-конференции тренеры сборной назвали виновниками поражения двух человек - многоопытного вратаря Виктора Зингера и… новичка Валерия Харламова. В третьем периоде при ничейном счете он потерял шайбу в своей зоне, после чего чехи и забили решающий гол. Из состава его не вывели, оставили, чтобы доказал свою пригодность сборной. Это только подстегнуло молодого хоккеиста: оставшиеся игры он провел с особым старанием и задором. Вот как он сам вспоминал о той злополучной игре. Этот отрывок лишний раз показывает, как остро Валерий Харламов переживал неудачи, как искал причины поражений не в ком-либо, а в своей игре:
"В раздевалке сборной СССР после матча воцарилась гнетущая тишина. Меня не нужно было ругать. Я сам понимал, что произошло. И меня не ругали. Не объясняли цену моей ошибки. Никто из ребят не упрекал меня, кто-то даже, проходя, постучал клюшкой по щитку - не расстраивайся, мол, не убивайся, всякое случается. Я протирал коньки и думал о матче, о том, что случилось. Из-за меня, из-за моей непростительной ошибки. Мне было стыдно. Из-за меня проиграли матч. Из-за меня проиграли чемпионат мира. Шесть раз подряд - с 1963 по 1968 год становились наши ребята чемпионами мира, и вот цепочка побед нарушается, рвется. Из-за меня рвется. Из-за меня, мальчишки, станут не чемпионами, а экс-чемпионами мира - бывшими, вчерашними чемпионами Анатолий Фирсов и Вячеслав Старшинов, Александр Рагулин и Виталий Давыдов, Виктор Кузькин и Владимир Викулов. От обиды у меня непроизвольно потекли слезы", - вспоминал Валерий Харламов.
Увидев, как сильно переживает игрок, к Харламову подошел главный тренер сборной Аркадий Иванович Чернышев и абсолютно спокойно, вроде бы даже не утешая его, обронил ненароком: "Ты только начинаешь играть в хоккей. И не нужно так расстраиваться. Это не последнее поражение в твоей жизни. И если ты так близко к сердцу будешь принимать каждую ошибку, любую неудачу, то надолго тебя не хватит". "Если бы Аркадий Иванович стал в ту минуту доказывать мне, что не все проиграно, не все потеряно, что есть некоторые, хотя и призрачные шансы, что мы все-таки станем чемпионами мира, то я бы ему, конечно же, не поверил: едва ли утешила меня такая малоуспокаивающая и нереальная надежда, вера в чудо. Видимо, по своему богатейшему опыту Чернышев это знал и потому нашел единственно правильные слова. "На ошибки надо реагировать иначе, - продолжал Аркадий Иванович, - надо анализировать свою игру, стараться понять, почему ошибся, и больше не повторять промахов…" Согласитесь, что после таких слов становится легче, хочется играть, доказывать, что ты не подведешь тренера, который понимает, как коришь ты сам себя за промашку", - признавался Валерий Харламов.
Нейтральность и "будничность" слов Чернышева вселили в Харламова надежду: с кем не бывает, зато в следующей игре покажу, что способен не только "бабочек ловить". "Впоследствии, после разговора с Аркадием Ивановичем, я играл все спокойнее, с большей верой в себя, меньше волновался, а когда ты веришь в свою силу, то ошибаешься реже - идя навстречу сопернику, чувствуешь, что можешь его обыграть, обвести, обмануть, не боишься ни опекуна, ни возможной ошибки, знаешь, что риск поймут и оправдают. И игра идет лучше. И хоккей самому себе кажется еще интереснее", - вспоминал хоккеист в автобиографии.
Эти два поражения так и остались единственными осечками сборной СССР на стокгольмском турнире. Все остальные встречи были выиграны: у Канады 4:2, Финляндии 7:3, Швеции 3:2 и, наконец, США 8:4. А благодаря той самой первой игре сборная СССР и заняла первое место. Разница шайб у советской команды оказалась "плюс 36" против "плюс 26" у шведов и "плюс 20" у чехов. Кстати, в матче второго тура со шведами, который сборной СССР кровь из носу нужно было выигрывать, а иначе бы они заняли третье место, случился поразительный эпизод, связанный с Тарасовым.
Великий мотиватор мирового хоккея, о котором мы подробно поговорим в следующих главах, после окончания второго периода, когда на табло горели цифры 2:2, зашел в раздевалку. Аркадий Иванович Чернышев давал наставления игрокам, пытаясь достучаться до них, завести. Некоторые игроки откровенно пропускали мимо ушей слова добрейшего и интеллигентного Чернышева, о чем-то шептались друг с другом.
Тарасов зашел в туалет, вышел из него, как всегда в таких случаях, потирая руки. Стал в центр раздевалки - и вдруг запел "Интернационал", международный пролетарский гимн, да так проникновенно, что у некоторых игроков готовы были пролиться слезы от такого пронзительного выступления. Когда Тарасов пропел: "Это есть наш последний и решительный бой", игроков заводить не требовалось. Они выскочили на лед, дожав шведов и вырвав у них победу.
Истории о пении Тарасова настолько обросли легендами, что и сами хоккейные ветераны путаются, что и когда пел Тарасов и как он настраивал хоккеистов.
Так, решающей для сборной СССР на чемпионате мира 1971 года опять стала игра со шведами. Советские хоккеисты уступали к третьему периоду встречи со счетом 2:3. И тут Тарасов, который, похоже, больше всех переживал за итоговый результат, зайдя в раздевалку, вдруг перебил проводившего установку Чернышева и запел гимн Советского Союза. "В этой истории мне больше всего запомнилось не пение Анатолия Владимировича, а последовавшая реакция Чернышева, - с улыбкой вспоминал Александр Мальцев. - Выждав, когда Тарасов закончит петь, Аркадий Иванович, еле сдерживая улыбку, сказал тихо, но так, что все в раздевалке покатились со смеху: "Ну, ты, певун, чего распелся, нельзя ли потише!" Внешне всё выглядело предельно дружелюбно, почтительно и мягко. Смешно было вдвойне, что, говоря абсолютно беззлобно и по-дружески, Аркадий Иванович разбавил эту фразу несколькими крепкими словечками. Естественно, мы расслабились, раскрепостились и вышли на третий период с одним желанием - не просто победить противника, а смять оборону шведов. Что, собственно, в итоге и сделали".