До конца дней свое богатой приключениями жизни Протасова была предана своей подруге императрице и даже отказалась выходить замуж, несмотря на многочисленные попытки Екатерины II устроить брак своей наперсницы. Хотя очередные злые придворные языки с удовольствием повторяли, что "мадемуазель Протасова была отталкивающе-безобразна, черна, бородата и весьма смешила величественностью вида своего", а не отличавшийся красотой граф Морков, отказался от этого брака, сказав: "Она дурна, я дурень, что же мы с нею будем только безобразить род людской".
Поэтому, можно с уверенностью сказать, что Елизавета Воронцова, не встречаясь с императрицей лично, тем не менее была как на ладони со всеми своими заботами, тревогами и чаяниями.
Необходимо сказать, что письма Елизаветы Воронцовой к брату, графу Семену Романовичу Воронцову, мало уступают французскому слогу ее сестры, княгини Дашковой, и полны подробностями о светских и придворных происшествиях. Оба брата ее, графы Семен и Александр Воронцовы, очень ее любили и отдавали ей большое предпочтение перед княгиней Дашковой, которую не без основания упрекали за недружелюбное отношение к сестре, сильно ее побаивавшейся не только во время своего фавора, но и после своей опалы. Вот так, может, "глупость толстой Лизки" еще одна историческая несправедливость или подтасовка фактов, которой так любили и любят заниматься власти предержащие.
У Елизаветы Романовны было двое детей – дочь Анна и сын Александр. В 1782 году Анна Александровна была пожалована во фрейлины, для этого ее мать обратилась с письмом к императрице с просьбой о шифре для дочери. Анна Александровна была замужем за бароном Вильгельмом д’Оггером (d’Hogger), нидерландским послом в Петербурге, который, женившись на Полянской, остался жить в России. Супруги имели сына и двух дочерей: Павла Васильевича; Елизавету Васильевну (1802–1872), которая была одной из "русских католичек", жена камергера барона А. К. Мейендорфа (1798–1865). Александр Александрович (1774–1818), сын Елизаветы Воронцовой-Полянской, его восприемницей была сама Екатерина II – тайный советник, действительный камергер, с 1817 года сенатор. Был женат на графине Елизавете Ивановне Рибопьер (1781–1847), дочь бригадира графа И. С. Рибопьера и А. А. Бибиковой, внучке А. И. Бибикова (1729–1774), сестре графа А. И. Рибопьера.
Шифр – вензель, составленный из инициалов. В России знак отличия в виде вензеля императрицы, выдававшийся отлично закончившим институткам или фрейлинам. Носили шифр приколотым к вырезу платья или на оголовке рукава.
Александр Ильич Би́биков (1729–1774) – русский государственный и военный деятель, генерал-аншеф, председатель (маршал) Уложенной комиссии, сенатор; главнокомандующий войсками в борьбе с польскими конфедератами и при подавлении Пугачевского восстания.
Если вы хотите глубже проникнуться атмосферой екатерининский эпохи, непременно прочитайте историческую эпопею "Емельян Пугачёв", принадлежащую перу замечательного писателя Вячеслава Шишкова. Удивительные исторические подробности, масса бытовых деталей, глубокое знание материала не оставят вас равнодушными. Екатерининский век, дворцовые нравы, быт дворян и крестьян станут ближе и понятнее, так образно и с тонким мастерским бытописанием автор повествует об эпохе и людях, ее населяющих, а этнографическая чуткость писателя ставит его в один ряд с великими классиками русской литературы.
Вячеслав Яковлевич Шишко́в (1873–1945) – русский советский писатель. Лауреат Сталинской премии первой степени (1946 – посмертно). Учился в частном пансионе, потом в Бежецком городском 6-классном училище (1882–1888), в 1891 году окончил Вышневолоцкое училище кондукторов путей сообщения. Участвовал в геодезических экспедициях, с 1903 года был и руководителем многих из них. Обследовал Обь, Енисей, Чулым, Чарыш, Лену, Витим и другие сибирские реки. Первая публикация – символическая сказка "Кедр" (1908) в газете "Сибирская жизнь" (Томск), в периодике 1908–1911 годов печатались путевые очерки и рассказы Шишкова. С 1927 года Шишков жил в Детском (Царском Селе). Последние 7 лет жизни работал над исторической эпопеей "Емельян Пугачев" в трех томах.
Елизавета Романовна скончалась 2 февраля 1792 года и похоронена на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры.
Глава 5
Екатерина Романовна Воронцова-Дашкова, "Благородная Россиянка"
Третья дочь Романа Илларионовича Воронцова из пятерых его отпрысков, рожденных в законном браке, и родная сестра Елизаветы Романовны Воронцовой, толстой "Романовны", родилась тоже в Санкт-Петербурге, по одним сведениям в 1743 году, по другим – в 1744-м. Поскольку мать ее, Марфа Ивановна, урожденная Сурмина, умерла совсем молодой, 25 лет от роду, детей разобрали на воспитание родственники.
Екатерина воспитывалась в доме дяди, вице-канцлера Михаила Илларионовича Воронцова. Именно брат Романа и дядя Екатерины, Михаил Илларионович Воронцов, стоял на запятках тех саней, на которых цесаревна Елизавета Петровна ноябрьской ночью 1741 года отправилась в гвардейские казармы, чтобы захватить власть. С тех пор Елизавета всегда тепло относилась к Воронцовым.
Воспитание Екатерины и ее кузины, дочери канцлера, – девочки воспитывались вместе, – было "превосходным". Безусловно, "превосходным" по понятиям того времени. Поскольку дядюшка граф Михаил Илларионович сам был видным государственным деятелем, дипломатом, он сумел дать положенное воспитание дочери и племяннице. Одно только, что сам граф Воронцов покровительствовал Михаилу Ломоносову, русскому гению и самородку, о многом говорит историкам и читателям. Итак, девочки получили порядочное образование, владели несколькими европейскими языками. Это было достаточно необычно для воспитания девиц, главной целью которых было выгодное замужество и рачительное ведение дома и хозяйства. Девочкам помимо домоводства и языков преподавали танцы, музыку, рисование и математику. Но больше всего маленькая Екатерина любила читать, именно чтение вывело ее на уровень образованнейших женщин эпохи. Катерина Воронцова была истинное дитя Просвещения. Она родилась и росла, когда имена Вольтера, Монтескьё, Дидро произносили с придыханием и восторгом. Россия была открыта для идей Просвещения, и девушка читала, читала и читала. Ее любимыми писателями были Монтескьё, Вольтер и Гельвеций – философы-просветители и мыслители, чьи сочинения и по сей день входят в сокровищницу гуманистической литературы.
Шарль-Луи де Секонда́, барон Ля Брэд и де Монтескьё (1689–1755) – французский писатель, правовед и философ, автор романа "Персидские письма", статей из "Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел", труда "О духе законов", сторонник натуралистического подхода в изучении общества. Разработал доктрину о разделении властей.
Вольте́р (1694–1778; имя при рождении Франсуа-Мари Аруэ) – один из крупнейших французских философов-просветителей XVIII века: поэт, прозаик, сатирик, трагик, историк, публицист, правозащитник.
Клод Адриа́н Гельве́ций (1715–1771) – французский литератор и философ-материалист утилитарного направления.
По свидетельствам современников, умея очаровывать блестящим остроумием и приветливостью, Воронцова была очень некрасива: маленького роста, с быстрыми движениями без всякой грации, с приплюснутым носом, толстыми щеками. Но несмотря на внешнюю непривлекательность (недаром сама дразнила свою сестрицу Лизавету), она во всем хотела быть первой с самых ранних лет. Уже в детстве с удовольствием рылась в деловых дипломатических бумагах дяди-дипломата, слушала "взрослые" серьезные разговоры и даже пыталась следить за ходом политических событий. Само время дворцовых интриг, переворотов, мгновенного возвышения подогревало ее честолюбие, а желание сыграть видную историческую роль кружило голову юной Екатерины.
Великой княгине Екатерине Алексеевне Воронцова была отрекомендована "как молодая девушка, которая проводит все свободное время за учением". Будущая императрица пожелала лично познакомиться со своей фрейлиной – девушки понравились друг другу и подружились. Великая княгиня Екатерина Алексеевна, стоявшая на пороге своих будущих успехов, познакомившись с девочкой Катей, поговорила с ней, похвалила… и совершенно влюбила в себя. 15-летняя Екатерина Романовна вообще жила в мире романтики. Как-то раз, возвращаясь домой из гостей, она встретила вышедшего из романтического тумана красавца-великана князя Дашкова, сразу же в него влюбилась, вскоре вышла замуж и родила сына и дочь, хотя сама была еще, в сущности, ребенком. Но со временем увлечение юной княгини Дашковой великой княгиней Екатериной Алексеевной оказалось гораздо серьезнее, чем увлечение богатырем-мужем. Довольно скоро стало ясно, что он мот и лентяй. И уж конечно никак не разделял свободолюбивых "европейских" взглядов своей юной жены. Возвратилась в Санкт-Петербург за год до кончины императрицы Елизаветы Петровны и получила приглашение бывать при дворе великого князя и его супруги, тогда-то она и сблизилась с Екатериной Алексеевной.
Великой же княгине было одиноко при русском дворе, близких подруг и наперсниц не было, а тут милая образованная юница, говорящая на нескольких языках, имеющая сходные литературные интересы, да еще и лелеющая тайную надежду сыграть сколько-нибудь значительную роль при своей набирающей влияние подруге. Тут все было густо замешано на дворцовой тайне: умирала императрица Елизавета Петровна, к власти шел наследник престола Петр Федорович, который утеснял свою супругу Екатерину, так что, она нуждалась в поддержке "всех здоровых сил общества". И Дашкова с головой окунулась в романтику заговора…
В ту эпоху, о которой я говорю, наверное, можно сказать, что в России нельзя было найти и двух женщин, которые бы, подобно Екатерине и мне, серьезно занимались чтением; отсюда, между прочим, родилась наша взаимная привязанность, и так как великая княгиня обладала неотразимой прелестью, когда она хотела понравиться, легко представить, как она должна была увлечь меня, пятнадцатилетнее и необыкновенно впечатлительное существо.
Дашкова (Воронцова) Екатерина Романовна. Записки
"По маленькой лестнице, о которой я знала от людей их высочеств, – писала потом Дашкова, – я незаметно проникла в покои великой княгини в столь неурочный час…" И далее следует диалог не столько пылкий, сколько напыщенный и о-очень литературный. От этого диалога, записанного лет шестьдесят спустя, веет романом: юная Екатерина Малая пробирается в ночи к обожаемой подруге Екатерине Великой, чтобы узнать о планах той и помогать вершить "святое дело". Ох уж это "Малая", ради этого Дашкова не щадила никого…
Не последнюю роль в формировании личности Екатерины Воронцовой сыграло и славянофильское влияние семьи дядюшки дипломата, а особенно Н. И. Панина. Именно они вдвоем впоследствии активно поддержат переворот, возведший Екатерину II на императорский престол. Влияние Н. И. Панина и его единомышленников сформировали Дашкову убежденной противницей деспотизма. Тот же Панин представит императрице Екатерине II по восшествии на престол проект учреждения Императорского совета и реформы Сената, ограничивающие монархический абсолютизм. В введении к проекту Панин, по мнению многих историков, давал резкую критику господствовавшего в управлении произвола ("в производстве дел всегда действовала более сила персон, чем власть мест государственных") и предложил учреждение Совета из 6–8 членов-министров; все бумаги, который требуют подписи государя, должны были проходить через этот совет и быть заверены кем-либо из министров. Сенату проект предоставлял право "иметь свободность представлять на Высочайшие повеления, если они… могут утеснить законы или благосостояние народа".
Разумеется, этот проект был отклонен императрицей, правда, сам Панин не подвергся гонениям.
Граф Никита Иванович Панин (1718–1783) – русский дипломат и государственный деятель из рода Паниных, наставник великого князя Павла Петровича, глава русской внешней политики в первой половине правления Екатерины II, автор плана "Северного Аккорда" и одного из первых в России конституционных проектов.
Окончательное сближение Екатерины Воронцовой с Екатериной произошло в конце 1761 года по вступлении на престол Петра III. Воронцова оказалась единственной фрейлиной, которой новоявленная императрица могла доверять. Что, собственно, Екатерина II и делала, правда, с некоторой оглядкой. Слишком молода и восторженна была фрейлина, да и Екатерина всегда отличалась осторожностью и умением манипулировать нужными ей людьми. Петр Федорович, став императором Петром III, все сильнее притеснял свою жену, ходили даже слухи о том, что он хочет сослать Екатерину в монастырь. Кстати, многие историки говорят о том, что притеснения Петра были не такими уж и "зверскими", как повествуют о том Екатеринины летописцы. Карта уж слишком выигрышная – обманутая жена, обижаемая и притесняемая мужем-"голштинцем". В гвардейской среде и в обществе сочувствовали супруге ненавистного "немца" Петра III, ходили упорные слухи о заговоре, забывая, однако, что сама Екатерина II точно такая же чужестранка на Российском престоле, как и ее муж. Да и личная жизнь Екатерины к тому времени уже не была ни для кого тайной и никак не соответствовала образ обиженной мужем голубицы.
Императрицу, несомненно, адюльтер мужа оскорблял, как и венценосную особу, так и как женщину, тем более что "предмет" воздыхания супруга был уж очень неказист. Подруг связывали не только общие литературно-политические пристрастия, Воронцова была поверенной сердечных тайн императрицы. Несмотря на то что родная сестра Екатерины Воронцовой была причиной неприязни императора Петра III к супруге, Воронцова искренне сочувствовала императрице-женщине и всячески "помогала" развеять скуку и печаль, устраивая любовные свидания своей царственной подруге и была в курсе всех ее сердечных приключений, даже самых пикантных, например рождения внебрачных детей, заботу о которых поручали все той же Протасовой. Но даже из записок Дашковой видно, что Екатерина Великая благоразумно помалкивает о своих политических планах. А они были: в это время будущая императрица с нетерпением ждала смерти Елизаветы Петровны и писала английскому послу: "Ну, когда же эта колода умрет!" – и получала от него деньги на переворот. А юная романтичная Катенька Дашкова? Она тоже полезна, пусть приносит сплетни, болтает везде о достоинствах великой княгини – в большой игре все пригодится. Надо сказать, что императрица все-таки была признательна Воронцовой и никак не соотносила ее с сестрой-разлучницей, хотя и относилась к ней с некоторой долей снисходительной осторожности. Княгиня же Дашкова дерзила императору на приемах, защищая изо всех сил "обиженную" подругу императрицу, дружила с Екатериной (думала, что дружит), ей казалось, что она не просто в центре заговора, но является его главной пружиной, его мозгом. До самой смерти она была убеждена, что именно благодаря ее усилиям Петр III лишился престола, и Екатерина стала императрицей. И до конца жизни ждала признания и исключительной благодарности от своей венценосной подруги. Дашкова была награждена орденом Св. Екатерины и получила 24 тысячи рублей, но не заняла при дворе того места, как ей мечталось…
Всю деятельность при дворе Екатерина Дашкова, в девичестве Воронцова, разворачивает будучи замужней дамой, в противном случае, девице много не простилось бы, в том числе и европейское вольнодумство. Она пишет записки, активно "соотносится" с единомышленниками, ездит в полки с поручениями, ведет умные ученые беседы с известными ей участниками заговора… Одним словом, все, как когда-то мечталось юной, не лишенной воображения маленькой тщеславице.
На самом деле истинные пружины заговора, который плели Екатерина и братья Орловы, были неведомы юной княгине. Екатерина Алексеевна была опытным, скрытным политиком, играла в смертельно опасную игру и точно выверяла каждый свой шаг.
Задумав государственный переворот, и вместе с тем желая до времени оставаться в тени, Екатерина избрала главными союзниками своими Григория Григорьевича Орлова и княгиню Дашкову. Разумеется, активное и непосредственное участие Екатерины Дашковой-Воронцовой в дворцовом перевороте против Петра III было предопределено. И это притом, что император Петр III был ее крестным отцом.
Светлейший князь (с 1772) Григорий Григорьевич Орлов (1734–1783) – генерал-фельдцейхмейстер, фаворит императрицы Екатерины II, второй из братьев Орловых. От него императрица имела внебрачного сына Алексея, родоначальника графского рода Бобринских. Принял активное участие в дворцовом перевороте, успех которого вознес Орлова на вершину почестей и влияния. Григорий Орлов не являлся выдающимся государственным деятелем. Скорее всего императрица смотрела на него как на податливый материал, который должен был поступать так, как ей нужно. На все государственные должности Орлов был назначен не по своей воле, но он обладал определенным темпераментом, авантюризмом и находчивостью, имел довольно точную оценку текущих событий, и был полезным и сочувствующим консультантом во время раннего периода правления Екатерины II.
Первый пропагандировал среди войск, вторая – среди сановников и аристократии. Благодаря Дашковой были привлечены на сторону императрицы граф Н. И. Панин, граф К. Г. Разумовский, И. И. Бецкой, Барятинский, А. И. Глебов, Г. Н. Теплов и другие сановники. Она была умна, умела красиво говорить, обладала даром убеждения и искренно верила в то, в чем пыталась убедить придворных "зубров", поднаторевших в дворцовых интригах. По метким словам кого-то из государственных деятелей той эпохи "мы развлекались да посмеивались, а девчонка (Дашкова. – Ред.) горела".
И вот настал день переворота – 28 июня 1762 г. Екатерина бежала из Петергофа в Петербург, одетая в мундир Преображенского полка, верхом (это очень соответствовало моменту!) по Петергофской дороге и вступила на престол. И тут оказалось, что ночь переворота прошла без "главного заговорщика"… Екатерина Воронцова-Дашкова, "движитель" такого исторического события, практически "главное" действующее лицо, не считая императрицы, конечно, – отсутствовала! Екатерина Малая объясняла свое опоздание "на дело" тем, что портной не успел приготовить… ее мужской костюм – а как же без него в такой день? Тем более, что и сама ее влиятельная подруга была одета так же…
На самом деле Дашкова просто проспала переворот, потому что ее никто не предупредил о начале мятежа! Дальновидная Екатерина II, как всегда, приняла собственное решение, не посвящая в детали остальных участников. Когда Екатерина Дашкова поспешила в Зимний дворец, все уже было кончено. Переодеться в мундир она успела уже во дворце и в таком необычном наряде вошла, несмотря на бдительную охрану, в зал, где новоиспеченная императрица Екатерина II совещалась с сенаторами, и принялась шептать императрице какие-то советы, так, словно, все шло по ее задуманным и ею же осуществленным планам. Не так важны были ее советы, как воинственный наряд и доверенность государыни – надо же было всем это вовремя показать: ведь тщеславие и самолюбование были важной чертой характера Дашковой.