Признаться, термин "простор" взят мною из числа других возможных: "размеры территорий", "колонизация" "результаты экспансии", "большая площадь страны"… - дабы самим созвучием подчеркнуть некоторую взаимосвязанность, неабсолютную, но все ж - взаимообусловленность внутренней "простоты" и внешнего "простора".
В самом общем случае, в Средние века, складываются государства двух типов:
1) трехуровневое: монарх - нарочитые люди - народ;
2) двухуровневое: монарх - народ.
"Нарочитые люди" - это умышленно взят самый общий эпитет. Значительные, именитые, обильные… Нарочитыми людьми были: русские бояре, торговая аристократия Новгорода. Нарочитыми людьми были английские бароны, выбившие у Иоанна Безземельного Великую хартию вольностей. И уж совершенно нарочитыми были польские паны, выбившие себе конституцию с "либерум вето" (любой шляхтич мог заблокировать решение короля)… А вот русские бояре/дворяне от момента потери "права ухода" и до подписания роковой "Жалованной грамоты дворянству"1762 года - не были "нарочитыми". В смысле "правосубъектности" они были, вообще говоря - "народом", в этой крайне упрощенной схеме.
Не будем вдаваться в подробности того, как аллоды русского боярства стали феодами, гораздо интереснее следующее. В принципе, всякий монарх хотел бы упрочить, увеличить свою власть, сделать аллодиалов своего государства - феодалами (зависимыми земледержателями). До XIX века это была политическая программа (или мечта) любого монарха. И того же Иоанна Безземельного и Филиппа Красивого и Мстислава Киевского, и Романа Галицкого, и Юрия Долгорукого. И самое интересное, что на Руси - вектор "сбытая" этой мечты, реализации абсолютистских планов был направлен строго на северо-восток.
А здесь важно сказать - о сочетании влияния простоты и простора, о том, что именно государство такой модели оказалось способным раздвинуть свои пределы до Тихого океана и… принять в себя улус Джучиев, созданный по схожей, двухуровневой модели!
И сегодня люди с подобным менталитетом, с внутренней способностью шагнуть в евразийский простор, перешагнув не только Волгу, но и собственные обиды (допустим, на бывших ордынцев), страхи… эти люди живут по обе стороны той черты, которую нынче многие мечтают сделать восточной границей НАТО! И это еще непременно скажется.
Описывая "водораздел" - упомянем и о другой стороне. Конечно, живут там не "великаны, оборотни… люди с песьими головами", а такие же люди, а из них поближе к "водоразделу" и вовсе - славяне, но с другой моделью поведения, со следами вдавления другой матрицы-пуансона. По "нашу сторону" человек, в конечном счете, признает власть, авторитет (кроме духовной власти Церкви) только государя. По ту сторону - почитается еще и пан (боярин, магнат). И как следствие - должна почитаться еще и система договоров, контрактов, уставов, конституций, хартий вольности, зафиксировавших такое положение пана.
И далее, как следствие же, - должны почитаться и юрист, адвокат, записавшие и монопольно толкующие те договора и хартии. (По этому пункту можно особенно долго предъявлять друг другу крайности: наших "правовых нигилистов", о которых сокрушался президент Медведев, или их команды адвокатов, подбивающих детей вчинять иски родителям и разворачивающих на этом юридически безупречные процессы.)
По эту сторону - потомки решившихся на самый первый уход от пана - в эпоху киевских смут - это был уход на северо-восток, на земли неведомой "мери". А потом - на Волгу, на Урал, и далее…
По ту сторону - оставшиеся, не рискнувшие (и пан не велел уходить, и, вообще там - неведомо что).
И что весьма симптоматично - веру, изначально общую, православную, удержали - "эти". А у "тех": или пан перешел в католичество, или пришедший пан-поляк - согнал пана-русского-литвина - но, выход, в любом случае, один: покряхтеть, да и подчиниться, например - принять униатство.
Казаки своей силой и удалью подкрепляли, можно сказать - выразительно иллюстрировали сибирским татарам (так называли бурятов, якутов, алтайцев, тувинцев и т. д.) факт: столица улуса Джучиева поменялась, теперь она в Москве, ясак платить надо туда, и молиться за здравие царя Ивана Васильевича.
Как двести лет до того русские крестьяне молились за "доброго царя Джанибека". (Эта формула, устойчивое словосочетание "добрый царь Джанибек", сохранилась в русском фольклоре. Ханы и были наши первые цари. Их дети - царевичи. Памятен и - царевич Арапша. Фольклор - не обманешь!) Центр силы в улусе Джучиевом перемещался - легитимность оставалась.
И еще - по поводу геополитических страхов, нависших над Сибирью полутора миллиардов (китайцев)… Китайские чиновники сотни лет писали богдыхану: "пограничные люди бегут к монголам, ибо у них веселее жить". Великая китайская стена работала "в оба конца": и от набегов, и от побегов. Похоже, сибирские татары будут последние, кто сможет ужиться по китайским порядкам. Эти народы, китайцы и татары, и разошлись на водоразделе Великой стены по самым изначальным, глубинным качествам души. Как в Библии: "Если ты направо - то я налево"!Некоторые китайские авторы утверждали, что и само имя "татары" северянам дали они, и что значит оно по-китайски - нечто обидное. Помня о вечной угрозе с юга и вышли сибирские татары навстречу казакам Хабарова, радостные, что империя Чингисхана жива…
Для этой национальной идеине нужно ничего выдумывать, наоборот - лишь честно сказать с какого языка переводятся фамилии: Шереметев, Юсупов, Беклемишев, Басманов, Годунов, Кочубей, Батурин, Салтыков, Ушаков, Строганов?
Надо признать факт преемственности России - улуса Джучиева - Российской империи. Да, русские князья целовали сапог хана, точно как и татарские князья целовали тот же сапог. Этикет такой. Римскому папе целуют туфлю, королям - руки. Да, русские князья, владевшие одной из провинций империи Джучиевой, не попадали в Великие ханы, в отличие от некоторых татарских князей. Так не сразу ж! На Куликовом поле русские и татарские князья разбили ногайского узурпатора, темника Мамая. То был великий день, означавший, что внутри империи родилась и сформировалась новая великая нация, заступающая на главную, почетную и уж совсем не "сахарную" службу. И начиная с Ивана IV мы получили "своего" Великого хана, столицу в Москве и почетную обязанностьсобирать и охранять.
Ведь многие предшествующие племена (монголы) изнемогли на этой службе. Но не будем измерять значение русско-татарского союза лишь воинскими успехами, фамилиями Шереметьевско-Ушаковского списка. Есть еще Карамзины, Татищевы, Тургеневы, Тимирязевы, Бехтеревы, Бичурины, Аксаковы, Ахматовы, Рахманиновы, Корсаковы, Чаадаевы, Милюковы, Гучковы. А красоту сего сплавалегко представить, взглянув на фото Алсу, Алины Кабаевой.
Еще Великое Приключение. Этнографы подтвердят: в эпосах чувашей, эрзя поход на помощь осажденной Казани занимает столь же почетное место, что и Олегов щит, Царъграду славян. Но минуло всего шестьдесят лет после штурма Казани. Поляки в Москве, и все Поволжье, в том числе "герои казанской обороны" пошли отбивать свою новую столицу.
Вот гениальная тема для исторических писателей: какой-нибудь воин, доживи он лет до 75 - действительно мог поучаствовать и в обороне Казани и в походе Минина! А сам Минин? Отец - Мина Анкундинов. Правильное ФИО героя: Козьма Минич Анкундинов!
Сейчас выходят работы поволжских историков, колоритный момент - одни говорят с гордостью: Минин был татарин, другой - Минин был эрзя! Ну в точь в точь, как семь греческих городов спорили за право считаться родиной Гомера. Да… были и у нас Великие Совместные Приключения.
Отношения Европы и Азии - главный вопрос мировой истории. С этого вопроса как раз и начинается "История" Геродота. Он, Геродот, никак не отвлекаясь большей длительностью, и даже большей интенсивностью, жестокостью внутри-европейских войн, главной пружиной мировой истории полагал евро-азиатский вопрос, и начал свою Историю с заходов финикиян (азиатов) в греческие порты и с Троянской войны.
По ту сторону водораздела
Подкрепит идею решающей важности XIII века, для формирования пары: Россия - Европа, конечно же - взгляд с той стороны. В Европе нашествие монголо-татар оставило тяжелый след, память страха и бессильной ярости. Батый-хан, преследуя половецкую орду хана Котяна, прошел Венгрию, Чехию, Моравию, Польшу, Хорватию, Северную Италию даже быстрее, чем Россию. Польско-немецкая армия была разгромлена при Лигнице, венгерско-хорватская при Шайо. Венгерские феодалы убили Котяиа, но это не спасло, так как прежде были убиты монгольские послы, а Чингисова Яса в этом случае требовала беспощадной кары. Момент дополнительной обиды и досады наступает, когда все же выясняется: Европу проходит как нож сквозь масло, громит - отдельный монгольский корпус, имеющий третьестепенную задачу. В это же время шло куда более важное для монголов покорение Китая, Персии, и только один пунктик какой-то там неведомой Ясы (законодательства и политической программы Чингисхана) требовал привлечения в империю всех тюрков. Уклонение половцев рассматривается как их дезертирство и одному из корпусов одного из улусов (Джучиева) приказывается поймать половцев. Те бегут на Русь, принимаются там - значит, громится Русь, в Европу - и Европа. Все европейские (и русские) дела, планы, рейтинги могущества - вдруг сметаются напрочь. Римский папа Иннокентий IV, бежавший из Рима в Лион, выпускает анафему на хана Батыя. Правда, бежал он при непосредственной угрозе со стороны императора Фридриха II, который вступил в соглашение с татаро-монголами. Который даже писал, что готов, как знаток соколиной охоты, служить сокольничим в свите Батый-хана… но на его императорское счастье подтвердилось, что половцы до Германии не добежали и его страна сразу потеряла для монгол всякое значение.
Так одна папская анафема и накрыла тогда Фридриха с Батыем.
(Еще раз повторю, картина полного разгрома и сепаратных переговоров с татарами - на Руси в тот момент точно такая же.)
А дойдя до северо-итальянского Удине (туда бежали остатки венгров с уже остатками остатков куманов-половцев), татаро-монголы вдруг так же стремительно возвращаются. И не потому, что вдруг обнаружили какое-то там европейское сопротивление (тут уже некая изящная аналогия с европейским "Движением псевдо-Сопротивления" - Гитлеру см. часть первую этой книги). Нет, произошло событие неизмеримо болееважное для монголов: в далеком Каракоруме умер Великий Каан Угеде, а та же Яса требует присутствия на выборах нового Каана - всех монголов. И они исчезают, оставив смятение в умах. И, что важно! - запустив в этих европейских умах различную, разнонаправленную мозговую работу.
Словно в уютной кухне папы Карло, за прорванной картинкой оказалось целая страна. Одни задумались об этой стране (и о неизмеримости мира Божьего, непостижимости путей Его), а другие негодуют (и по-своему, справедливо!), что кухня стала менее уютной…
Страх и ненависть Европы - они с тех самых пор. Татария, сотни лет, на всех европейских картах - пишется только как "Тартар"(Tartar - одно из имен ада).
Книга Дитера Гро, "Россия глазами Европы. 300 лет исторической перспективы", суммирует сотни геополитических пассажей вроде этого: "Тема Польши как защитной стены Запада против "варварской" России была политически актуальной… От польского короля ожидали, что он "разотрет ногами всех московитов и татар" (…)
И так вплоть до наших "основоположников". Лондон… Карл Маркс на митинге, посвященном 4-й годовщине польского восстания: "Снова польский народ, этот бессмертный рыцарь Европы, заставил монгола отступить".
Итак завершая краткий поход к первоистокам неприятия (взаимного) Запада и Востока, надо признать решающую роль того монгольского унижения. Это был второй визит тюрков в Европу, так далеко зашедший. Первый - гунны, Аттила, народ и вождь, ставшие равно нарицательными. Выразительный штрих - британские плакаты Первой мировой войны: в апогее противоборства и ненависти германцы назывались тогда антантовской пропагандой гуннами. Хотя, опять же, если вернуться к тем гуннам III–V веков… Ведь это же они (общеизвестный факт) давили с Востока на древнегерманские племена, давили, давили и буквально вдавилиих в Европу. Объединили их с Римской империей - именно перед лицом Аттилы древнегерманцы, кельты, римляне стали в один строй. Каталаунская битва, справедливо оцениваемая как поворотная в истории Европы, объединила их в одну нацию. Аттила провидчески называл себя "Бичом Божьим" (потому как слов вроде "мотор истории", "рука судьбы", "катализатор исторического процесса" он еще не знал).
Ну а в новую, сформированную таким образом Европу - тот поход монголов был первым. А второй и последний: турки, дошедшие до Вены. Правда, тут уже вступает и своеобразная психология: турки-то Европе - "дали отыграться", дали возможность реванша, законной гордости, дали себя разгромить. А те монголы - проткнули Европу и исчезли, став почти наваждением.
А Россия ведь - страна, принявшая оба наследства: от "схизматического", ограбленного Константинополя - веру. И от этих татаро-монгол - свою новую государственность. Вот оно - принятие судьбы…
"Ну и этот их Александр Невский"! - А что Невский? Просто вору не дали зайти во второй раз. Сразу, буквально через несколько лет после удачного вселенского ограбления Константинополя, ткнуться лбом в запертые ворота Новгорода. Обидно это. Понимаем.
Но перебрав истоки неприятия, все же следует напомнить, что эта обида, даже злость - это была лишь одна нота в аккорде. Другие, и часто более важные - ноты взаимного интереса, торгового, научного, человеческого.
Да, история - неостановима. И тем более, история европейцев, уже три тысячи лет как самого мобильного, подвижного отряда человечества. Да, десятью страницами ранее я мимоходом приводил такой сравнительный образ:
…В уютной кухне папы Карло, за прорванной картинкой оказалась целая страна. Однизадумались об этой стране (и о неизмеримости мира Божьего, непостижимости путей Его), а другиенегодуют (и по-своему, справедливо!), что кухня стала менее уютной… Ну и как же это сочетается с европейской мобильностью, с теми же "Великими географическими открытиями"? А в том-то и дело, что европеец в погоне за своим интересом (и не только примитивно-торговым! Была и огромная жажда познания!), да, он являл, порой - верх человеческой отваги и предприимчивости. Он готов был продираться сквозь неведомое, идти в ту же Азию. Но… он принципиально не готов, когда вдруг эта Азия сама приходит к нему. Все его величайшие экспедиции - плод ЕГО расчета, Но когда появляется Нечто, сметающее все расчеты - рациональная часть души его просто вопиет… и порой ломается. И подобные "моменты истины" связаны не только с "визитами Азии"! Его собственная европейская жизнедеятельность нередко заходила в такие тупики расчета, из которого своими европейскими силами было не выбраться. Например - всего три шага:
1) Рациональные, гуманные идеи Просвещения.
2) Французская революция, как, примерно - завод, фабрика по их реализации, от листов бумаги "просветительских" проектов - к железу, изделию. И…
3) Наполеон, как некое, выражаясь языком XX века, "средство доставки", мощный ракетоноситель для изготовленного продукта.
И все. Три последовательных шага по расширению "сферы рационального, царства разума"- приводят ситуацию к "Европе иррациональной". Талейран, еще будучи "наркомом иностранных дел" Франции на пике ее могущества, фиксирует: эти войны, эти бесчисленные победы - это просто сказка, которую нам рассказывает Наполеон.(И идет на тайную службу к царю Александру еще в 1809 году!)
А если без "сказок", то это был просто взрыв в лаборатории европейского рационализма.
Или еще три известных европейских шажка, заведших Европу в тупик:
1) Первая мировая война.
2) "Версальское усмирение".
3) Гитлер.
И каждый раз принимать в себя осколки этих взрывов… Или другое сравнение - вбирать в себя излишки яда… Это ближе к другому нашему случаю, с марксизмом. Тоже идея рациональная, объясняющая, истолковывающая. ("Вся человеческая история - это борьба за материальный интерес".)И, однако ж, заводящая в полностью иррациональный, НЕобяснимый, НЕистолкуемый, как сказали бы программисты - необрабатываемый тупик.
Лет двадцать тому назад еще признавалось, что именно пример России, приявшей в себя весь яд "классовой борьбы" - подвигнул Запад к мирному разрешению социальных противоречий. Но не будем тут идеализировать - Россия обратилась к этой чаше яда, отнюдь не как Христос в Гефсиманском саду ("…о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем не Моя воля, но Твоя да будет")…или там, как Пастер, пробуя снадобье на себе по долгу ученого. О российских кризисах, влекущих к подобным принятиям яда, будет другой разговор.
А завершая тему европейского взгляда на Россию, я приведу оценки наиболее важных исторических персон, предварив их, правда, своими собственными гипотетическими предположениями об их восприятии нас…