Рихард Вагнер и Михаил Бакунин
(Опыт "сравнительного жизнеописания")
"Сравнительные жизнеописания", как известно - прием (сейчас бы сказали - "формат") самого Плутарха, виртуозно выстраивавшего пары биографий греков и римлян. Максим Горький предложил серию "Жизнь замечательных людей", ставшую в нашей стране не менее культовой, чем "исходник" Плутарха. Правда, принцип попарно сти был утерян, но как свидетельство преемственности остался плутарховский факел.
В 2006 году в "ЖЗЛ" вышла биография Михаила Бакунина, легендарного революционераи проч. - но именно в его случае более всего жалко утерянного принципа "парности". Есть просто уникальная личность, дающая ему, да и всем революционерам мира совершенно невероятную подсветку. Вагнер. Любимый композитор Гитлера, запрещенный в Израиле и полузапретный в СССР, поистине - феномен восприятия. Вряд ли найдется из величайших творцов человечества еще кто-либо, чье собственно творчество настолько заслонено разными историческими анекдотами, связанными с тем, какие монархи, нации, страны - как его воспринимали. На "одной шестой" Вагнер был известен строго по двум пунктам:
1) "Полет валькирий"- наиболее популярный звукоряд, саундтрексопровождавший кинокадры с немецко-фашистскими войсками (особенно танковыми, и особенно в период наступления).
2) Участие совместно с Бакуниным в знаменитом Дрезденском восстании 1848 года.
Ради того восстания Вагнер, едва отползший от пропасти крайней нищеты, пожертвовал должностью капельдинера саксонского короля. Впереди, после восстания, у него были: эмиграция, годы еще более страшного бедствования, но, в конце концов, сказочный триумф.
В старости, диктуя (по настоятельной просьбе баварского короля) книгу "Моя жизнь", Вагнер уделил Бакунину и его революции больше места, чем любому из музыкантов, даже больше, чем всем музыкантам вместе взятым! - подсчитайте, убедитесь. Воспользуйтесь уникальным шансом: взгляните на знаменитейшего революционера - глазами верного его бойца. Итак… Дрезден, 1848 год.
"Заинтересовался я этим необыкновенным человеком уже давно. Меня поразила импозантная внешность этого человека, находившегося в расцвете тридцати летнего возраста. Все в нем было колоссально, все веяло первобытной свежестью. Мои впечатления от него колебались между невольным ужасом и непреодолимой симпатией… (Далее о взглядах и теориях.)Рассчитывал Бакунин на инстинкт преследуемого животного - на ненависть русского мужика к его мучителям-дворянам. В мужике цельнее всего сохранилась незлобливость натуры, удрученной обстоятельствами. Его (будет) легко убедить, что предать огню замки господ со всеми богатствами - дело справедливое и богоугодное. Охватив Россию, пожар перекинется на весь мир… Видимо он (Бакунин) чувствовал себя прекрасно, когда, растянувшись на диване у гостеприимного хозяина, мог диспутировать с людьми различнейших взглядов о задачах революции. В этих спорах он всегда оставался победителем. С радикализмом его аргументов, не останавливавшихся ни перед какими затруднениями, выражаемых притом с необычайной уверенностью, справиться было невозможно. Помню, как один поляк, испуганный его теорией, сказал, что должна же быть хоть какая-нибудь организация, обеспечивающая человеку возможность пользоваться плодами трудов своих. Бакунин ответил: "Тебе придется, стало быть, огородить свое поле и создать полицию для его охраны". Поляк сконфуженно замолчал. Бакунин: "Устроители нового порядка найдутся сами собой - необходимо найти силу, готовую все разрушить. Представим, что весь мир с Петербургом, Парижем, Лондоном, сложен в один костер. Можно ли думать, что люди, зажегшие его, начнут потом строить на его обломках?!"…Тем, кто заявлял о своей готовности пожертвовать собою, он отвечал возражением, производившим сенсацию, что не в тиранах дело, что все зло в благодушных филистерах. Типом такого филистера он представлял себе протестантского пастора. Он не мог допустить, что немецкий пастор в состоянии стать истинным человеком. Он поверил бы этому только если бы тот самолично предал огню все свое поповское достояние, свою жену и детей".
Согласитесь, как все здесь, в записках Рихарда Вагнера - прекрасно и узнаваемо! И диван (привет Обломову!)… и поляк "оконфуженный" - то есть признавший очередную бакунинскую победу в этом споре. И сам уровень этих споров, воспроизведенный с немецкой точностью… Аргумент "полиция" играл роль удара тока в опытах с собаками: "Нельзя!" "Фу!" "Запрет!". Бакунин только сказал: "…полицию?" - и все, оппонент-поляк капитулировал. И главное, повторю: все это вспоминается - восхищенным адептом, забывшим в тот момент, что кстати, именно в полиции служил его родной отец- Фридрих Вагнер!
Бакунин переехал в Дрезден, только что поучаствовав в "Парижском", а потом и в "Пражском" восстаниях. Известно, что он там был в числе руководителей, еще я могу предположить, что он там все провалил, подвел восставших, но… по Праге у нас нет столь роскошного свидетеля, как по Дрездену.
Настоящая поэма начинается, когда чемпиону в этом "диванном многоспоръе" прямо на блюдечке преподносится готовая "революционная ситуация". Немецкие вожди были счастливы привлечь к практическому руководству Дрезденским восстанием знаменитейшего революционера Михаила Бакунина. Теперь он мог, подобно чеховским героям ("Вся Россия - наш сад!") сказать: "Весь Дрезден - мой диван!".
Еще раз слово Рихарду Вагнеру: "Неожиданно я встретил его. В черном фраке и неизбежною сигарой во рту, он бродил по городу… При коменданте, неспособность которого быстро выяснилась, был образован военный совет из опытных польских офицеров. Бакунин, сам ничего не понимавший в стратегии, не покидал ратуши и Гейбнера, помогая советами и проявляя удивительное хладнокровие. (Забавнейшая, недооцененная деталь. Тут Вагнер, равно как и все последующие историки и апологеты, забывает, что Бакунин - тоже офицер, как минимум - коллега поляков, взятых для военного руководства. - И.Ш.).
…Бакунин предложил снести в подвал ратуши все наличные пороховые запасы и взорвать ее, когда приблизятся войска. Городская управа протестовала. Он, Бакунин, настаивал на необходимости этой меры. Но его перехитрили, удалив из ратуши весь порох…
В элегантном наемном экипаже сидели Гейбнер, Бакунин и энергичный секретарь почтового управления, Мартин… На козлах уместился почти весь секретариат. Бакунин разъяснил, как без малейших потерь совершилось отступление из Дрездена. Рано утром он приказал свалить деревья Максими-лиановской аллеи, чтобы оградить отступающих от кавалерийской атаки. Его чрезвычайно забавляли жалобы жителей бульвара, оплакивавших "die schönen Beüme" (прекрасные деревья)… Тем временем мольбы владельца экипажа становились все назойливее… Этот человек говорил, что нежные рессоры не могут вынести такой тяжести… Мольбы его перешли в громкий плач. Бакунин молча с чувством удовлетворения следил за этой сценой и произнес: "Слезы филистера - нектар для богов". Но для Гейбнера и меня эта сцена была тягостна, стали думать, не лучше ли нам выйти, но заставить усталых людей сойти Гейбнер не решался… (Хотя ведь именно жирная туша Бакунина более отягощала "нежные рессоры", и сошедшие Гейбнер с Вагнером в сумме не столь облегчили бы карету. - И. Ш.)
…Скоро появился и Бакунин, хлопотавший лишь об одном: найти хорошего офицера. Но такового не сыскалось. Один уже немолодой, но очень живой человек, явившийся во главе значительного отряда из Фохтланда, произвел на Бакунина хорошее впечатление своей энергичной речью.(Курсив мой. - И.Ш.) Бакунин предлагал назначить его немедленно главным военачальником, но среди суматохи нельзя было прийти к определенному решению".
Вот в чем ценность подобных столь необычных свидетельств. Вагнер ведь уверен, что он пишет - панегирик Бакунину! И увидеть… блуждающего с сигаройпо Дрездену руководителя восстания. Офицера, ". хлопотавшего лишь об одном: найти хорошего офицера". Или это: "…Один уже немолодой, но очень живой человек… произвел на Бакунина хорошее впечатление своей энергичной речью". - Нашел собрата. Однако шоу продолжается.
Вагнер: "Бакунин предлагал назначить его (Имелось в виду - речистого собрата из Фохтланда. - И.Ш.)немедленно главным военачальником, но среди суматохи нельзя было прийти к определенному решению… Только к полудню я узнал, что произошло. Гейбнер, Бакунин и вышеупомянутый Мартин прибыли к воротам Хемница в частном экипаже. Гейбнер с полным авторитетом назвал себя и велел пригласить городские власти в указанную гостиницу. Прибыв туда, все трое свалились от усталости и заснули. Внезапно в их комнату ворвались жандармы и арестовали их. Они попросили только дать им возможность несколько часов поспать, указав на то, что в таком состоянии, в каком они находятся, о бегстве не может быть и речи. Утром под сильным военным эскортом они были отвезены в Альтенбург… Шурин очень тревожился о моей судьбе, так как командиры коммунальной гвардии с яростью отзывались обо мне, как о человеке, которого видели в обществе опасных революционеров".
Вагнер тут проскакивает, но мне кажется интересной, важной эта деталь - тройке революционеров дали выспаться, пожалели, "повезли утром". Я, к сожалению, не могу здесь привести более развернутых цитат, но общий тон свидетельствует: Рихард Вагнер пишет это, сохраняя весь пиетет пред Бакуниным. Правда в воспоминаниях композитора (это все же - не детальная хроника Дрезденского восстания) нет одного сюжета, который зато есть во всех других документальных описаниях: Бакунин предлагал вынести из Дрезденской галереи картины (в том числе и "Сикстинскую мадонну" Рафаэля!) и расставить на баррикадах. Тогда, дескать, саксонский король или побоится стрелять, отступит, или окажется глазах человечества - виновником, губителем, вандалом…
В 2005 году мне посчастливилось видеть шедевры Дрездена и Рафаэлеву "Мадонну". Вспоминаю свои тогдашние, самые типичные, я думаю, вполне наивные впечатления ("вот, ты сейчас стоишь перед самым, наверное, лучшим, что смог создать человек в своей истории"), мысли о судьбе полотна, пережившего войну, вывезенного в 1945-м в Москву и возвращенного немцам, и о полной его беззащитности: где-то два на два с половиной метра - на улице этот парус, самым малым порывом ветра швырнуло бы и разодрало о бакунинские баррикады, еще до подхода саксонской гвардии…
Вагнер: "Я был до такой степени охвачен впечатлениями пережитого, похожими на бред, что при новой встрече с Листом едва мог проявить хоть некоторый интерес к предстоящей в Веймаре постановке "Тангейзера"".
Да-да, Франц Лист, потратил много лет своей жизни, помогая другу, "пробивая" его оперы, отчасти компенсируя то время и силы, украденные у Вагнера революционерами. И именно с "Тангейзером" тема кражи имеет продолжение малоизвестное, но просто уникальное по своей поучительности. Послушайте Увертюру к этой гениальной опере, или "Хор Пилигримов" - и вы не сможете не узнать мотивы нескольких лучших песен эпохи революции 1917 года и Гражданской войны. Мне кажется, что советский полузапрет Вагнера связан еще и с той кражей - пардон - "реквизицией" мелодий: в случае трансляции первоисточника, некоторая часть революционного искусства сразу потеряла бы половину своей эмоциональной убедительности.
Здесь хочется отойти от заявленного парадоксального жанра: малое - увиденное великим. Расстаться с нигилистом-болтуном и напомнить о "российском позитиве" в жизни гениального композитора. Наша страна дала ему самого может восторженного и вместе с тем тонко понимающего ценителя - музыкального критика Александра Серова. Его энергии Вагнер обязан приглашением в 1863 году в Петербург и Москву. Огромный успех вагнеровских концертов принес и такой существенный результат, как 7000 рублей - похоже самый значительный разовый доход (до перехода под персональную опеку баварского короля). По-своему гениальна и нижеследующая микро-опера пресловутого Третьего отделения. На два голоса: Донос тайного агента и Резолюция управляющего. 1-й: "Вагнер хотя и принимал участие в беспорядках в Германии, но ныне, кажется, остепенился". 2-й: "Несмотря на то, иметь тщательное за ним наблюдение". Каково? Так и видишь этих агентов, слушающих - по заданию! - в зале Дворянского собрания (ныне Большой зал филармонии) Лоэнгрина! Правильно - остепенился! Еще более правильно - мимоходный ярлык "к великим событиям": беспорядки в Германии. Именно - беспорядки, временное отсутствие порядка. Бакунин на диванах и баррикадах искал "силу, способную разрушить", ан вот же она, всегда рядом - госпожа Энтропия!
Один из концертов пришелся на годовщину освобождения крестьян (19 февраля) и потому был закончен исполнением официального гимна. Публика, восторгавшаяся "Валькирией", приняла "Боже царя храни", продирижированное Вагнером холодно. "При первых нотах повернулись и ушли. Это все были молодые люди с бородами", - доносил агент.
Россия дала миру и "лучшего Лоэнгрина". Исполнение этой партии Леонидом Собиновым стало событием в музыкальной истории. Выдающийся немецкий дирижер Артур Никиш вспоминает: "Какое небесное видение, небесный голос! Скольких Лоэнгринов я пересмотрел на своем веку, но никогда не переживал такого глубоко поэтического, захватывающего момента. Я дирижировал и чувствовал невольные слезы, катящиеся по моей щеке". Немецкие теноры после 1908 года отказались от прежних трактовок образа в пользу собиновской.
Хотя и в этой счастливой истории можно отыскать фантастический завиток судьбы, вновь бросающей Вагнериану в лапы революционеров - уже XX века. Новое издание Бакунина, ставшее писать и говорить - в рифму, и названное лучшим и талантливейшим революционным поэтом Маяковским- опубликовало в числе прочего такие строки, просто-таки науськивающие ЧК на Леонида Собинова: "…ваше Слово - слюнявит Собинов… Эх, мы бы поговорили иначе, с этим Леонидом Лоэнгринычем!.. А ваши кто родители? Чем вы занимались до 17 года?"
Финальное сопоставление
Подобно тому, как, например проклятия деньгам (власти денег) - выглядят более убедительными в устах человека, когда-либо хоть какие-либо деньги имевшего, так и проклятие власти, любому порядку, организации, структуре, убедительнее прозвучит (точнее, имеет право прозвучать) только от человека чего-то когда-то организовывавшего! Рихард Вагнер дал нам счастливый и уникальный случай подсмотреть за Бакуниным-организатором. Дал случай и подсмотреть за хаосом вообще.
Полезное зрелище для нас, зубривших мировую историю от одной революции до другой: от "революции 1848 года"("бакунинской") - до "Парижской коммуны", потом до "революции 1905 года", и далее до…
Для нас, изучавших, эти прорехина полотне истории, словно некие узоры, небывалой красоты, нам, на кого… огромное влияние оказали идеи Бакунина- (согласно всем советским энциклопедиям).
А сам композитор Вагнер, носивший такую же долю революции, хаоса в груди, явил пример счастливого ее преодоления, и кроме своих гениально организованныхопер, еще и организовалоперный театр нового типа, включая физическое строительство специального новаторского здания театра в Байрейте. Организовалтам уникальные, единственные в истории музыки Байрейтские фестивали. Плохой финансист, он все же организовалдля финансирования Байрейта - Акционерное общество, пайщиками которого были студенты, рабочие, а также… турецкий султан (!), бразильский император, египетский хеддив. На роль Байрейта - столицы вагнеровских фестивалей - претендовали еще Вена, Лондон, Чикаго!
Петр Чайковский о Вагнере: "Никто не может отрицать великости выполненной им задачи и силы духа, подвигнувшей привести в исполнение один из громаднейших художественных планов, когда-либо зарождавшихся в голове человека".
Причем Рихард Вагнер преодолел Бакунина, революцию без каких-то мелодраматических "сцен расставания", отречений, отрясания праха.
Такая получается "историческая подсветка" для Бакунина и революционеров. Свидетельствующая о том, что позыв к разрушению сидит не только в части человечества, но и в части человека. И что значительно большая часть людей, чем непосредственно "ушедших в революцию", сумели трансформировать этот апокалиптический импульс в творчество, дело.
Эксперты и духовидцы
"Предсказание судьбы СССР" (1931) князя Владимира Михайловича Голицына
Князь Владимир Михайлович Голицын - самый успешный градоначальник за всю историю Москвы. Московский губернатор, а затем трижды московский голова (выборная должность, аналогичная нынешнему мэру), буквально "втащивший Москву в XX век.
Я многие годы писал о представителях этого необычайно талантливого рода. В 2002 году правнук московского градоначальника Михаил Владимирович Голицын, профессор МГУ, академик и один из крупнейших современных геологов, автор энциклопедии "Угли России" - передал мне это "Предсказание…" своего прадеда. Впервые я опубликовал его в журнале "Моя Москва" в 2003 году, затем в "Литературной газете". В череде откликов и перепечаток запомнился журнал "Новая Неделя": запуская свой пилотный номер, они предварили эту статью лихим анонсом на титульной странице: "Лужков- хороший мэр. Но были и лучше!".
Труды и дни князя Голицына
Был такой знаменитый образчик неудачного прогноза, выданного в середине XIX века: "Через восемьдесят лет улицы всех мировых столиц: Лондона, Парижа, Петербурга, Вены, Москвы, - будут покрыты слоем лошадиного навоза толщиною в полметра". Точно прогнозируя рост населения, промышленности, транспортных перевозок, вычислялось количество лошадей и прочее… Москва, в отличие, например, от тщательно спланированного Петербурга, была наиболее сложным полигоном для промышленной революции рубежа XIX–XX веков. Но без той реформы города в современном понятии просто бы не было. Как нынешняя Москва без метро и трех транспортных колец стала бы, разве что, городом-музеем, бетонными Кижами…
В новую эру город входил под многолетним руководством князя Владимира Михайловича Голицына - губернатора, затем московского городского головы. Крайне редко дореволюционная Москва давала звания почетного гражданина города, это был совершенно особый статут ходатайств, резолюций и затем - Высочайшего утверждения. Владимир Михайлович Голицын был одним из двенадцати почетных граждан Москвы.