- Эвона, публика! Да сегодня ж, полвосьмого, по второй программе, семнадцатая серия! Бягите, сердешные, может еще и поспеете.
Наше с Западом противоречие по пониманию свободы и так-то хромало на обе смысловые ноги. Вспомните. Главными критериями, а по сути-то, приманками! - были объявлены: экономическое соревнование, уровень производства, потребительские стандарты, достижения.
Я прекрасно помню, как 4 июля 1982 года президент США Рональд Рейган и 45 000 официальных гостей и полмиллиона туристов наблюдали посадку первого космического шаттла на базе ВВС "Эдварс". Миллиардная телеаудитория и сама дата этой космической победы - все подогнано как раз к главному празднику: Дню независимости, дню рождения США. И едва дождавшись первой благополучной посадки первого в мире шаттла, президент Рейган объявил: "Мы сделали это - потому что мы были…(далее шла шикарная пауза, голивудских киноковбоев, наверное, тоже учили системе Станиславского)… потому что мы были… СВОБОДНЫМИ!!"Намек на СССР был кристально понятен. Весь мир (кроме, понятно, СССР) транслировал тогда эту рейгановскую фразу, но и наши перестроечные публицисты, производя свои прикидки, уровня своей аудитории, помните, часто повторяли: "Да-да. Учтите, граждане. Без свободы - не бывает и колбасы!"
И вот уже вырос целый сонм стран, без "западных свобод", но с "западными достижениями". Да и ту жесткую рейгановскую "философскую" привязку свободы к первому же удачно приземлившемуся шаттлу… ну как ее вывернуть на другой шаттл, взорвавшийся на второй минуте полета? Или на следующий шаттл, сверзнувшийся огненной кометой? "Это потому что мы - что…?"Но обнявшиеся господа Рейган и Альцгеймер - уже не ответят на этот контрвопрос. Проехали.
И то, что сейчас на Международную космическую станцию американцы предпочитают летать российскими "Союзами" - это как "обфилософить"? Опять принять фатоватую рейгановскую позу и объявить: "Мы делаем это, потому что мы… СВОБОДНЫЕ!!! но и осторожные тоже…"?
Во второй части этой книги я уже говорил о важнейшем измерении в эпоху холодной войны - о гонке потребления и ее весьма своеобразных последствиях, вырастающих в полный рост только сейчас… Здесь же я, не повторяясь, позволю себе небольшой шутливый экскурс к истокам "гонки прогресса" - вообще. Ведь за свободой, которую сейчас мы обсуждали, тянется, согласно Гегелю - прогресс. Выражаясь точнее, свобода и прогресс увязаны в одной гегелевской формуле.
Прогресс и Пруссия
Как известно, идею непрерывного мирового Прогресса дал нам Гегель: "Прогресс - это развитие абсолютного духа, познающего свою свободу!" И гениально выявив все эти "законы диалектики", "переходы количества в качество", "отрицание отрицания", впервые разобрав все источники мирового развития, (те самые "противоречия"), наш Георг не споткнулся даже и на самом главном вопросе, коварном вопросе, выраставшем по мере расписывания всех законов и обстоятельств развития. На вопросе "куда?". Если весь мир существует только в развитии, движении, то ведь интересно же: "В движении - куда?"
"Ну, так это ж самое простое! - отвечал Гегель, - Исторический прогресс, как я вам говорил, есть развитие абсолютного духа, познающего свою свободу! И тот мировой абсолютный духупорно развивал свою свободу все три мировых исторических периода, в каковые я выделил: Восточный, Античный и Германский. И достиг высшей цели своего прогресса, а именно: "создания конституционного Прусского королевства".
Именно так - проверьте. ИБрокзауз: "Философия истории" в школе Гегеля, превратилась в теорию прогресса". И советские философы, да и вообще все марксисты это (гегелевский прогресс) единодушно признавали. Соглашались, получается и с тем, что у Гегеля после Античногопериода был только Германский, то есть: славяне, с прочей негерманской мелочью - вне прогресса. И что вершина мирового прогресса по Гегелю - конституционное королевство Пруссия….
А ведь, знаете… такое приведу сравнение. Каждый раз, щелкая кнопкой электрочайника, мы ведь очередной раз признаем закон Ома. Вспоминаем, или нет, не важно. Главное: нельзя, отвергая принципиально закон Ома, одновременно ждать и нагревания электрочайника. Но ведь точно так же дела обстоят и с прогрессом/Пруссией. Пользуясь разработанным понятием "прогресса", никак нельзя забывать (и не только по причинам авторского права), что (чуть спрямляя здесь все гегелевские силлогизмы): "Прогресс" - это то, что ведет к Пруссии.
Единственное, чего Георг по объективной причине (собственной смерти) знать не мог, так это "Новые приключения мирового абсолютного духа". Который, после 1831 года (дата георговой кончины) все дальше и дальше "прогрессируя"… нанял себе для руководства своим развитием Отто фон Бисмарка. Присоединил к себе еще две дюжины немецких королевств и княжеств, и назвался… Германским рейхом (Вторым). Потом прусский мировой абсолютный духорганизовал еще что-то там в 1914 году, потом научился говорить все более и более отрывисто и громко, вскидывая правую руку вверх, потом…
Потом-то и произошло самое интересное с точки зрения нашей книги. И в том числе произошли такие территориальные преобразования, что Пруссия была объединена с Россией. Так что теперь Россия владеет как минимум половиной (Восточной) всего средоточия "Мирового абсолютного духа", данного нам в ощущенияхКалининградской области!
И, довершая в том же философическом стиле, - теперь и могила другого великого - Иммануила Канта для нас уже не "вещь в себе", а вещь…на балансе Правительства Российской Федерации!
Сам проверял, посетив Калининград летом 2008-го: состояние, уход - отличные, зер гут.
Грустно, но как это часто случается у нас, именно смерть позволяет правильней оценить какие-то персоны, их эпохи. Недавняя смерть нашего страдальца Егора Гайдара, тоже чуть-чуть продвинула процесс общественного самосознания. И самое ценное признание прозвучало с "демократического фланга". Вот оно, почти дословно: "Более всего навредили пониманию работы Гайдара те окружавшие его ультрадемократы, что несколько лет твердили обществу: "Нельзя быть немножко беременным!", "Свобода - она или есть или ее нет!", "Демократия бывает или полная - или никакая!""
Убогость, какая все же убогость - эти их лозунги! Действительно, лидеры партии "Демократический Выбор России", очень навредили пониманию Гайдара, да и всему нашему пониманию сути нашего кризиса. Может, покажется смешно (после вышеприведенного прусско-гегелевского круиза), но дух действительно развивается, познавая свою свободу. И наша свобода, на что я пытался как мог намекнуть в этой главе, это очень получается такая… свободная свобода, то есть мы… слишком свободныв своих толкованиях свободы.
"Слишком" - на западный взгляд, но и это, процитированное из нашей демвыборороссийской публицистики 1990-х годов: "Свобода - она или есть или ее нет!", этот убогий их примитив, всероссийски громыхавший штамп, - тоже не соответствует нашей реальной общественной модели.
Это "нуйкины" (что крайне симптоматично для них): "свободу" с шенгенской визой спутали…
Вот "шенгенка", она, действительно: или она есть, или ее нет. Тут вы правы, зачем только дальше-то лезть, к "свободам", в которых вы, как…
Глава 9. От мировых катастроф - к мировым заговорам и революциям
Даже на самые всеобщие, глобально-космические, общемировые катастрофы, вроде бы уравнивающие всех и вся, от британской королевы до бангладешского доходяги, даже в реакции на какой-нибудь накрывающий всю Землю астероид Апофис или планету Нибиру, проставляющую всем семи миллиардам человек единую дату смерти - различия восприятия столь велики, что дают немалый материал социальным психологам. Всегда некая часть человечества воспринимала это как желанную новость.
Можно от них отмахнуться табличками: "Неудачники. Завистники. Нелюди…" Но штука в том, что всеобщего конца, или глобального потрясения, полностью меняющего картину жизни, в общем "кровавого обновления" - желает не только некая часть в человечестве, но и некая часть в человеке. В значительно более широком слое людей, чем те законченные лузеры- сидит эта тяга к само- и всеобщему разрушению.
Тема слишком необъятна, и в этой книге уместно сузить ее в два приема: во-первых, от мирового перейти к российскому. Во-вторых, от космических, "нерукотворных Апокалипсисов", той же безликой планеты Нибиру, перейти к "рукотворным концам", или хотя бы мнящимся таковыми. Ведь в первом, внечеловеческом, астероидном случае даже и самому неадекватному негодяю остается только мечтать, осознавая свое личное бессилие повлиять, притянуть к Земле гибельную траекторию. Во втором случае, этот класс людей может проявить (и проявляет) себя реальными действиями, вплоть до уголовно квалифицируемых. Перефразируя Маяковского: "Если звезды гасят (пытаются гасить) - значит, это кому-то нужно".
Три вспышки, три периода наиболее широкого распространения подобных настроений было в истории России.
1) XVII век - Раскол,
2) XIX–XX века - от нигилистов, "народовольцев" и до революции, гражданской войны.
3) Конец XX века. Проигрыш "холодной войны", распад СССР и другие известные события
Раскол, первый рукотворный российский "конец света", 1666 года описан в седьмой главе. Начало второго периода русского саморазрушения, автоАрмаргеддона - обозначено четко, как выстрелом стартового пистолета. Собственно это и был выстрел пистолета Дмитрия Каракозова, 4 апреля 1866 года, ровно через 200 лет после Раскола. Этот первопокушенец на императора Александра Второго Освободителя породил сонм подражателей. Мы скажем - "задал моду", нигилисты возразят - "явил пример героического самопожертвования". Можно бы, в свою очередь, им возразить, привести факт - увы! - прошедший тогда мимо массового сознания. Каракозов страдал катаром желудка, что при тогдашнем уровне медицины означало страшные мучения - без надежды на излечение. Огромная часть самоубийств той эпохи, по медицинской статистике - была вызвана именно катаром желудка. На следствии он и признавался: "…одною из главных побудительных причин для совершения преступления, были моя болезнь, тяжело подействовавшая на мое нравственное состояние. Она повела сначала меня к мысли о самоубийстве, а потом, когда представилась цель не умереть даром…".
В сем Дмитрии, первопроходце террора - и анамнез и полная "история болезни" всей касты, но яснее это становится после ознакомления еще с несколькими примерами.
У убийцы Столыпина, революционера и агента полиции Матвея Богрова не было катара желудка, но кроме крайней скуки, ощущения бессмысленности жизни была еще и полная "припертость к стене", грозившая смертью от руки "товарищей".
Сергей Кравчинский, восторгается революционером-террористом: "Он прекрасен, грозен, неотразимо обаятелен, так как соединяет в себе оба высочайшие типа человеческого величия: мученика и героя". "Колокольный" Герцен тоже "за": "Есть мгновения в жизни народов, в которые весь нравственный быт поколеблен, все нервы подняты и своя жизнь человеку так мало стоит, что он делается убийцей".(Хотя он-то дожил до дня, когда новое поколение революционеров вытерло о него ноги, как о старую тряпку.)
Сборник "На помощь молодежи" (Киев, 1910): "…в молодом поколении растерянность и подавленность, ослабление воли к жизни, отчаянная разочарованность и гнетущее одиночество… Бывают в истории такие периоды и условия, когда разочаровываться жизнью становится особенно легко и удобно, а может быть и модно".
Аполлинария Суслова, экс-пассия Достоевского, а потом и Розанова, доказывала Федору Михайловичу, что за нанесенное ей когда-то мужчиной оскорбление - …не всели равно, какой мужчина заплатит за надругательство надо мной…Почему бы и не сам царь? - "Как просто, подумай только, один жест, одно движение, и ты в сонме знаменитостей, гениев, великих людей, спасителей человечества…". Видите, еще за 80 лет до рождения термина PR Аполлинария ухватила самую суть: все равно на ком сорвать старую обиду, но - если на царе, то ты еще и… в сонме знаменитостей, гениев…Английский термин marked people, дословно "маркированные люди", пиарщики используют в смысле обозначения категории людей уже отмеченных обществом, рынком (в данном случае это схоже: общество = рынок потребителей новостей), войдя в отношения (любые) с которыми можно тоже стать marked people.
Да, второй, наверное, каторгой была для Федора Михайловича эта феминистка-террористка. В случае пиар-Аполлинарии - это образ мыслей, характерный, но не ставший образом действий. А может - это моя психологическая гипотеза - она вместо царя использовала как marked people Достоевского, а потом и в схожем смысле - Василия Розанова. (Тут вырастает коллизия: Федор Михайлович - принявший на себя удар Аполлинарии, грудью закрывший царя. "Жизнь за царя".)
А историк Екатерина Щербакова пишет о схожем случае: "Л. Мирский, покушавшийся на шефа жандармов Дрентельна, пошел на этот шаг, чтобы привлечь внимание любимой девушки, у которой "был чисто романтический восторг перед Кравчинским", зарезавшим среди бела дня на людной улице предшественника Дрентельна - Мезенцева".
И статистически зафиксированную волну самоубийств молодежи начала XX века В.М. Бехтерев объяснял как социальную болезнь, помимо угнетающего личность аффекта, связанного с процессами модернизации общества, силу примера и общее пессимистическое настроение умов.
B.Л. Бурцев, известный "охотник за провокаторами", разоблачивший Азефа, члена ЦК большевиков Малиновского, приводит слова тайного агента: "Вы не понимаете, что мы переживаем. Например, я недавно был секретарем на съезде максималистов. Говорилось о терроре, об экспроприациях, о поездках в Россию. Я был посвящен во все эти революционные тайны, а через несколько часов, когда виделся со своим начальством, те же вопросы освещались для меня с другой стороны. Я перескакивал из одного мира в другой… Нет!.. Вы не понимаете и не можете понять… какие я переживал в это время эмоции!"
Касаясь того периода, неизбежно вспоминаешь два довольно прочно вбитых в наши мозги постулата - по поводу революционного поколения. Две иллюзии, два наполнителя: этический и интеллектуальный. Этический: "Они делали ЭТО ради нас!".(Ну или: "Ради будущего!")Интеллектуальный: "Они делали ЭТО в соответствии с определенными историческими теориями, замыслами, научными доктринами". Картинка четкой смены "исторических формаций: рабовладельческий строй, феодальный, капиталистический, социалистический…"- накладываясь на революционеров той эпохи, заставляла рассматривать Каракозовых, кравчинских, всех тех пиар-аполлинарий - как каких-то… планомерных работников, словно героев наших "пятилеток".
Конечно, сильная резь в желудке Каракозова, или… зуд влюбленного Л. Мирского подрывают оба постулата, и что "…ради нашего (светлого) будущего", и что "…по историческому плану"- но тут я должен допустить и такое возражение: "В вашей тенденциозной подборке примеров - все рядовые исполнители, бойцы. А вождь, полководец революции, мог иметь и дальний интеллектуальный план, и достойные этические стимулы к работе над ним. А смертельно больных или смертельно влюбленных - только использовать". Потому и следующим мои примером станет гарантированно - вождь, "стратег революции" (хотя и Кравчинский с Герценом - тоже не самые рядовые).
Выше перечислены 5–6 случаев, достаточно хорошо известных историкам (не Бог весть какие специальныефакты), да и читателям. Но следующий сюжет русского концесветного шаманства - гарантированно оригинален, он вообще найден довольно далеко от хорошо изученной нашей революционно-нигилистической дороги и соответствующего корпуса документальной и художественной литературы ("Базаров", "Бесы", Бакунин и Карл Маркс, Нечаев и "нечаевщина"). Как ни покажется странным, но найден этот расставляющий все точки на "i" сюжет - в истории музыки, конкретнее, в биографии великого композитора Рихарда Вагнера.
Самый значительный, из числа работавших на "конец света" в масштабе Российской империи и Европы деятель
XIX века, безусловно - Михаил Бакунин. Вождь русского и мирового анархизма, революционер, возглавлявший несколько восстаний в Европе, едва не уведший у Маркса - Энгельса их фирму "Первый Интернационал". Кроме всего того, разобраться с Бакуниным, это значит - разобраться и с его кривляющейся тенью - Нечаевым. Исследователи "нечаевщины" хорошо раскрыли главный источник авторитета главного из "Бесов". Нечаев собирал адептов - именно как "представитель Европы, помощник Бакунина". Неясные, но всеми подразумеваемые благословения и "мандаты" революционной Европы и были, так сказать, источником "революционной легитимности" Нечаева. А этот тур по Женеве и прочим "революционным Меккам", как известно, устроил ему Бакунин, представляя Нечаева как свою креатуру. И вообще, их деятельная связь - достаточно разобранный случай, так что за один прием, за одно, так сказать "надевание перчаток" - можно разобрать обоих. После известного убийства и судебного процесса (прототипного для "Бесов" Достоевского) Бакунин назвал Нечаева "мерзавцем", но общих креатурно-клиентурных их отношений это не изменило.
Большевики в Гражданскую войну радикально избавившись от анархистов, всегда тщательно лелеяли супербренд Бакунина, как ни крути - самый большой русский вклад в мировой революционный процесс до 1917 года. Все советские энциклопедии твердили о "Историческом значении…", да и в недавнем, 2006 года издания томе "ЖЗЛ" - Михаил Бакунин величественен, широк, любые полукритические, критические оценки и свидетельства - только прибавляют ему монументальности и шарма, хотя порой кажется: куда уж больше?!
Чтобы уяснить образ мыслей и вообще образ деятелей "рукотворного конца света", нужно хорошо разглядеть человека, имевшего право, перефразируя Людовика XIV, заявить: "Революция - это Я". Сложность в том, что любые свидетельства оппонентов, противников Бакунина и всего поколения революционеров - только добавляли веса, дополнительно "позиционируя" их через их противников. Пиарщики хорошо знают и используют это свойство, "позиционирующее": "Император Александр Второй - и Дмитрий Каракозов… Столыпин - и Богров… Джон Леннон и Марк Чэпмэн… слон - и моська".
Революционеры - тоже плохие помощники. Конкуренты. (Забавно - этого чувства ярые борцы с собственностью преодолеть так и не сумели). Маркс и Энгельс выдавали горы негатива о Бакунине до сентября 1872 года, до изгнания того из "Интернационала" - именно потому, что была реальна угроза, что наш богатырь Михаил, уже учредивший всеевропейский "Альянс (революционеров)" - сам изгонит их и возглавит "Интернационал"… Согласитесь - саморазоблачение гораздо лучше действует, чем десятки разоблачений. Покажем Бакунина - глазами самого фанатичного из его поклонников, и к тому ж - всемирно знаменитого композитора.