3. Воины
Где поднят русский флаг, там он никогда не должен быть опущен
Телеграмма 30 августа 1889 года
Парень с острова Буяна
- Бей его! - заорал краснорожий китобой, налетая на молодого человека в тёмном пасторском сюртуке. Ничуть не смутившись, тот отклонился, пропуская удар мимо, и ловко подставил задире ножку. Американец грохнулся носом в пыль.
- Ах, чёртов святоша! - кинулись на помощь остальные моряки, а их было пятеро. Девушка-гавайка, прятавшаяся за спиной парня в сюртуке, пронзительно завизжала.
Она решила пойти с матросом за пару серебряных долларов. Но матросы подступили вшестером, и девушка сказала "Нет". Едва началось бесчинство, возник этот сюртук и сказал: "Прекратите". Ему посоветовали убираться к дьяволу, а он…
…рассмеялся.
Дело было в Гонолулу, городе королей. На остров Оаху, где сходятся морские пути Тихого океана, сплываются все корабли, чтобы загрузить свежую еду и воду на месяцы китовой ловли.
Занесённую руку с ножом сюртук сломал тростью на лету, другому драчуну трость пришлась по шее, а третий получил удар в то место, которым грешат. Сюртук орудовал палкой метко, легко и ужасно, как шпагой.
Отступив, американцы засвистали, подзывая своих - тут, в порту, шлялось много зверобоев из Нантакета. Молодой человек, похожий на духовного студента, указал гавайке - "Беги!" - и приготовился к отпору.
Пожалуй, здесь бы его жизнь и кончилась, поскольку на шум драки бежала дюжина "бостонцев", как по старинке звали гостей из Штатов. Но сюда же спешил пяток молодцев в фуражках-бескозырках, чекменях и шароварах:
- Эй! Стой! Все на одного?
Даже чёрный верзила, прихвативший с корабля гарпун, смутился, увидев, что казаки держатся за рукояти сабель.
- Он вступился, как положено, - на грубом английском объявил подхорунжий, тряхнув чубом. - А ваши вздумали насильничать. Так страже короля гавайского и скажем. Ну, будем ждать стражу - или разойдёмся?
Бостонцы ответили матерным лаем, грозили, трясли кулаками, но в драку не лезли. С ножом на саблю не пойдёшь.
- Ещё увидимся!
- Потом сквитаемся!
Ушли, злобно оглядываясь и плюясь табачной жвачкой.
- А ты мастак махать дубиной, - подхорунжий хлопнул парня по плечу. - Из лютеран будешь?
- Весьма признателен, господин унтер-офицер. Иоганн Смолер, к вашим услугам, - ответил по-русски малый в сюртуке, оправив платье. - Я прусский подданный, путешествую по делам науки.
- Ишь, далеко занесло из Неметчины!
- Командирован для изучения этнографии, в частности, Северной Океании.
- Слишком ладно говорит, - заметил кто-то из казаков. - Знать, нарочно готовился.
- Это моё… - начал было с пылом молодой пруссак, но осёкся. - Да, я специально учился. Мои бумаги подписаны вашим посланником в Берлине.
- Проверим, - многозначительно кивнул подхорунжий. - В наши земли без паспорта муха не прошмыгнёт.
- Никакого вопроса нет, - отрезал Володихин. - Власть империи объемлет всё - землю, недра, морскую бездну и простор небесный. Каждое беспаспортное чудище, объявившееся в пределах России, должно назвать своё имя, сословие, род занятий и вероисповедание, после чего надлежит занести его в соответствующую графу реестра. У нас всё просто! **
Разбирательства о стычке в порту не последовало. Власти сочли, что раз драчуны разошлись, а жертв и увечий нет, то инцидент исчерпан. Но вечером в гостиницу к Иоганну Смолеру пожаловал видный гаваец со слугами - судя по толщине брюха и богатству наряда, некто из вельмож Камехамехи III.
- Мне рекомендовали вас, как человека честного и достойного доверия. Вы следуете к Елизаветинским островам? Не затруднит ли вас передать частное письмо коменданту? Вручить послание лично, без свидетелей. Вот двадцать долларов за беспокойство.
"У них странное понятие о стоимости почтовых услуг, - подумал этнограф, взвешивая в ладони плотный конверт с печатями. - Либо это письмо очень важное. Не слишком ли быстро меня втянули в интриги?"
"Мой путь, - писал Иоганн, - продолжается на бриге "Аскольд" в обществе казаков и крестьян-переселенцев. В течение века русские заселяют самую восточную окраину империи, причём, на мой взгляд, добились тут большего, чем в лесной Сибири и ледяной Камчатке".
- Расскажи-ка, Иоганн, - подсел чубатый подхорунжий, - какое ты задание имеешь из Берлина? Может, тебе поручили чего? Знаешь, выпей со мной. За здравие государя Николая Палыча! Пьём стоя. Ура!
Встали. Отказаться от такого тоста Иоганн не рисковал - зачем напрасно раздражать лихих удальцов?
- Сильно, - выдохнул этнограф, приняв протянутый солёный огурец.
- Гляди-ка - немчура, а спирт хлещет, не морщась, - восхищённо толкнул один казак другого в бок.
- Так это не водка? - Иоганн захлопал светлыми ресницами. Хмельное накатило, даже слёзы в глазах выступили.
- Ну, мы так шутим, - чуть смутился подхорунжий. - Не обиделся? Вижу, нет. Тогда по второй! за государыню императрицу!
Ать-два, дело быстро спорится. Помутневшие, расстегнув верхние крючки на платье, этнограф с казаком сидели в обнимку, раскачиваясь в такт морским волнам, хрустели огурцами и порою целовались.
- Ты, брат немец, хват! Эк их раскидал, бостонцев-то.
- Я есть фехтмейстер. Я сражался на рапирах в универисте… ниверст… инверсите…
- Плюнь! Дай, я тебя облобызаю.
- Тьфу!
- Да ты пьян! На мой чекмень плевать не смей! Что есть форма? Она есть казённое платье, данное нам от щедрот… Не знаешь? Эх ты, ганс!
- Я не Ганс.
- Как же? И-о-ган.
- Ян! Я - венд. Рюген, Мекленбург - ферштейн? Рюген - это остров на море. Только - штиль, тссс! В Пруссии не любят - знать, что они славяне. Там все… даже Бисмарк, бешеный депутат ландтага - венд. Его бабка не знала ни слова по-немецки… Рюген, да! Руян, Буян - это мой остров.
- А-а, - очнулся подхорунжий, - мимо острова Буяна, в царство славного Салтана!
- Ян Смоляр - это я. Мои предки… варили смолу, покрывали ей ладьи. Пираты!
- Ага. Честь имею - Бобылёв Матвей, Паланского полка. Но пираты? где, в Балтике? Это ж тихая лужа! Вот у нас - настоящие пираты. Бостонцы, в гроб иху мать… Когда мы Аляску брали, они уже нам гадили. Был такой Барбер - слыхал? Индейцам ружья давал, Ново-Архангельск громил. Потом его в Камчатку занесло, с ума сошёл и застрелился. Так-то, брат! Кто на нашу землю ступит, сразу ум долой. Ты смотри, осторожней ходи!
Иоганн тёр лоб, чтобы согнать пьяную муть. Запомнить, записать… Живые сведения, прямые свидетели событий - в Европе этого не будет.
- Вон, в трюме на баке паланы сидят, - горячась, продолжал Бобылёв, - так перепуганы, даже на палубу ни шагу. Их с острова Любавы бостонцы схитили, тюленьи охотники. Мужикам - неволя, баб - в полюбовницы. Дай простор американам - всех в арапы запишут и хлыстом погонят. Ловко им на слабосильных налетать! Для таких гостей у нас фрегат "Волга" и корвет "Амур" - догнали, показали, где раки зимуют… Жаль, мал отряд - все острова дозором не охватишь.
- Ваше высокоблагородие? - свирепо откозырял Дивов полковнику.
- Водка?.. Ром? - принюхался Володихин. - Ну, ваше счастье, что на ногах держитесь. Получите предписание. Поплывёте на "Хищнике" с Квальей как командир морской пехоты. Пришли ряпунцы на байдаре - у Цупки замечены два корабля без флагов. Остальное вам сообщит Квалья.
- Разметелим в прах, - продолжая злиться, Дивов заложил бумагу за отворот мундира. - Океан будет наш! **
- А где база вашей морской полиции?
- Нет, ты лучше скажи, зачем вы онемечились, обасурманились?.. Э-э, брат, да ты сидя спишь! Никак, на боковую собрался?
Так и повалились, рядышком. Утром, освежившись рассолом, продолжили:
- Как же вы немцу поддались, а?
- Матвей, твои упрёки не по адресу. Тому шестьсот лет, когда наш Вислав стал князем короля Рудольфа. Нас теснили. Вы переживали татарское нашествие и не могли помочь.
- Вишь, плохо обернулось. Значит, вас отрезали! Ничего, Ян, дай срок - мы Рюген вернём. Надо было раньше! заодно, как в Париж на Бонапарта ходили…
Матери-крестьянки наставляли смирных дочек:
- Вон он, немец-лютер, еретик-то… Нечистый. С ним ни сесть, ни говорить, ни близко подходить нельзя - тотчас осквернишься.
Но вольный ветер и простор так дурманили после сырой тесноты трюма, что светловолосый "немец-лютер" с его открытой улыбкой казался очень даже миловидным. Вдобавок, складно говорит на русском языке. А корабельное житьё-бытьё такое, что иной раз невольно столкнёшься:
- Ах!
…и рассыплешь с перепуга целое ведро картошек, несомое на камбуз.
- Извините, барышня, я так неловок! Позвольте вам помочь.
- Да уж ладно, я сама.
- Нет, позвольте! Я смущаю вас?
Голова к голове, согнувшись, неизбежно и рукой заденешь, и вдохнёшь. Фу, грех какой, чем от него так сладко пахнет?
- Это лаванда. Такие духи приличны для моей фамилии. И камень в перстне - альмандин, - положен мне по гороскопу.
- Вы в звёздные альманахи верите? Это нельзя, не от Бога.
- Отчего же? Звёзды - ангелы, божьи вестники…
- Настька! - зычно позвали издали. - Где тебя носит?! Палуба - пять сажен, и на той заблудилась, прости Господи!
Страна Русалия
"Они говорят, что капитан Иван-да-Марья открыл на востоке заветную страну Беловодье Заморское, - продолжал Иоганн путевые заметки. - Это сказочная обитель красоты и истины, куда попадает лишь избранный. Переселенцы ждут вечной молодости и жизни без смерти… Речь идёт о трёх островах, где туземцы не знали металлов и даже гончарного круга. Происхождение сих аборигенов неясное. Они называют себя тиетен, а русские прозвали их тетенцами".
Елизаветинские о-ва - самые западные из о-вов Русской Океании; центр группы соотв. 33°7’ с.ш. и 158°36’ в.д., простираются с С на Ю на 203 км. Площ. 2495 км2.
Этногенез тиетенов установлен в 1960-ых ленинградским лингвистом и антропологом Ю. Пономарёвым. Около 7500–6500 гг. до н. э. австронезийцы с юго-востока Китая по течению Куросио достигли Русской Океании и заселили вначале Посольские, затем южные Переливные, а потом Елизаветинские о-ва.
"Мы пришли к острову Долгому, - заносил Иоганн в тетрадь. - Здесь в глубине бухты стоит город Святск; его окружают изжелта-белые горы, поросшие пышным лесом. Вид напоминает меловые скалы на дорогом моему сердцу Рюгене, у родного Зассница. Порою кажется, что я обогнул земной шар и вернулся туда, откуда начал своё путешествие".
- Ваши бумаги не вызвали у меня сомнений, герр Смолер. - В устах русского коменданта это звучало как похвала. - Вас будут сопровождать два казака. Их содержание вы оплатите из своих средств.
- Я уполномочен вручить вам ещё один пакет. Его мне передали на Гавайях.
Сломав печати и вскрыв письмо, комендант внимательно прочёл его, и по мере того, как он читал, лицо его омрачалось. Под конец он хлопнул бумагой о стол и выругался.
- Боюсь, герр Смолер, ваша экспедиция затеяна не вовремя. Если она сорвётся, то не по моей вине.
- Могу ли я узнать…
- Англо-французы намерены атаковать наши владения на Тихом океане. Их эскадры приближаются, а мне даже не с чем отправить вас в ближайший порт на материке.
Иоганн приблизительно знал численность здешнего населения. Тысяч пятнадцать тиетенов, людей довольно робких, и три тысячи русских, считая женщин и детей. Острова обречены. Развязав войну из-за опиума, англичане атаковали Китай силами около 4000 штыков - и повергли его. Империю!
- Надеюсь продолжить работу после вашей капитуляции, - дружелюбно, с большим сочувствием сказал он коменданту.
Тот, казалось, не понял; вежливо кивнул и проводил Иоганна до двери.
- Еду я в печке оставила, - сказала хозяйка Алёна, перевязанная шалью крест-накрест, с туго повязанным на голове платком. - Сами справитесь? Сынок остаётся, он стол накроет. Стаха, покормишь господина немца.
- Не, мам, я с тобой! - заныл мальчишка.
Постоялец нет-нет да поглядывал на старшего паренька, стоявшего рядом с хозяйкой. Угрюмый, настороженный, он сжимал древко короткой пики с грубо кованым наконечником. "Ро-га-ти-на", - повторил про себя Иоганн. Правый глаз паренька - карий, - следил за каждым движением немца. Левый - с бельмом; со лба на бровь тянулся косой шрам, на скуле белел второй, как продолжение.
"Это не её сын. Она молода иметь сына таких лет. И он тетенец, если не ошибаюсь. За-хар-ка… Значит - Захар, Захария".
- Надолго ли уходите?
- Как скажут. Рыть батареи под пушки. Стаха, отчепись от юбки! Мал ещё с киркой, с лопатой управляться! Кто за домом смотреть будет, а?
Сходя с крыльца, Захарка оглянулся на постояльца. Плохой взгляд, недоверчивый.
"Он ходит за ней, как телохранитель. Слуга? каюр?"
Поев, Иоганн отправился гулять.
За ночь всё изменилось. Вместо неторопливости - решимость и поспешность, общее целеустремлённое движение. Этнограф озирался почти растерянно, в недоумении. Святск расходился по сторонам - с шумом, с песнями, с шанцевым инструментом. Верхами проехали хмурые казаки с пушечкой на конной тяге, даже не взглянув на немца, среди них - подхорунжий Бобылёв.
Вокруг Смолера на улице стало пусто, одни собаки поворачивали в его сторону носы и встряхивали ушами.
"Я здесь чужой, поэтому я одинок. Но разве это повод для уныния? Надо собраться с духом и приняться за свою работу!"
Прошли под началом корабельного кондуктора тетенцы с лопатами на плечах - русые волосы перетянуты по лбу ремешками, глаза раскосые, лица широкие, но в одежде - ничего туземного, все наряжены на русский манер. Разве что обувь - вроде мокасин, - выглядит своеобразно. Да, у Захарки на ногах такие же…
"А где приставленные ко мне надзиратели? Должен ли я обратиться к коменданту, или могу разгуливать свободно?"
Несмотря на военные приготовления, Святск выглядел мирно. Совершенно не верилось, что на тихий остров надвигается вражеская эскадра, что сюда дотянулась с другой стороны света Крымская война.
Иоганн решил выйти за черту города и направился по улице к горам. Заставы с привычным шлагбаумом он не увидел, зато встретил седоусого старика в форме морского офицера, с тростью, бодро хромавшего в сторону пристани.
- Рад приветствовать. Иоганн Смолер, к вашим услугам.
- Благодарю. Наслышан. Будем знакомы - Марушкин, Иван Михайлович. - Старик крепко пожал руку немца. - Где определились на постой?
- Капитан Иван-да-Марья? - вырвалось у Иоганна.
- Капитан-лейтенант, в отставке, - сердито поправил седоусый. - Вижу, изучение этнографии началось блестяще - уже нахватались местных россказней. К слову - на выходе из города вас завернут обратно, там стоит караул. Идите со мной, будет меньше хлопот.
…- Я прибыл сюда мичманом, с кораблём Крузенштерна, - вспоминал старик, глядя на голубую бухту, - а камергер Резанов приказал дать мне солдат и припасы. Мы расстались на Камчатке. Резанов поплыл в Аляску, потом в Сан-Франциско… у него был роман с Кончитой Аргуэльо, но увы - он умер в Красноярске. Так и не свиделись больше…
Звон и железный стук доносились от портовых мастерских - там ковали штыки и наконечники для пик. Иоганн увидел, как устаревшие кремнёвые замки ружей переделывают в пистонные. В стороне звучали выстрелы залпами. Здесь общее напряжение виделось явственно - унтер-офицеры обучали штатских стрельбе и штыковому бою, другие учились тушить пожары и переносить раненых в лазарет.
- Вы намерены обороняться? - осторожно спросил Иоганн. - Против превосходящих сил?..
- А зачем мы город строили - врагу на добычу? - Марушкин строго взглянул на немца. - Я тут скоро полвека живу, всех тетенских вождей в трёх коленах знаю, лексикон их составил, женат на тетенке - и после этого сдать Долгий?.. Вы что-то хотели спросить о туземцах. Я в вашем распоряжении - спрашивайте, пока есть время.
- Говорят, вы у Иван-да-Марьи побывали? - как бы невзначай спросила Алёна, поставив перед постояльцем дымящий чугунок с картошкой. - И всё пишете, пишете…
- Да. - Иоганн, не глядя, взял ложку как левша и попытался зацепить еду. Стаха прыснул, наблюдая за немцем. Во, книгочей! Перо в чернило, глаза в тетрадку, да ещё ложку в рот. Как пить дать, мимо пронесёт.
Напротив, Захар смотрел на гостя жёстко, пристально.
- Господин Марушкин чрезвычайно эрудирован. Его записи бесценны. Он позволил мне… Вот, послушайте! - Немец принялся читать из тетради: "Орудия их каменные, деревянные и костяные. Они строят свои хижины на земляных насыпях, роют канавы для орошения. Пищей им служат просо, клубни, сладкий тростник, мясо свиней, овец и собак, а также рыба, устрицы и каракатицы. Между островами плавают на выдолбленных лодках. Также тиетены мастерские пловцы и ныряльщики…"
- Верно, - кивнула Алёна, присев на скамью у стола. - Из тростника мы варим патоку. Захарка управляется - он у меня за мужика.
- Это мужская работа, - впервые за всё время проговорил паренёк, поймав любопытный взгляд немца.
- Спасибо, очень вкусно.
- Ма, он картошки патокой полил, - шепнул Стаха. - И сверху посолил…
- Молчи, неслух. - Алёна так же тихо угостила мальца подзатыльником.
- Или вот, великолепное наблюдение - "Языческие игры тиетенов, весьма далёкие от нравственности Христианской, вместе с их умением долго плавать и глубоко нырять создали мнение, что сии земли населены русалками".
Сурово сжатый рот Захара растянулся в сдержанной улыбке; шрам на скуле порозовел.
- Ну, теперь-то они Пасху празднуют, - усмехнулась хозяйка. - А что нагишом плясали - это было. Кто первый приехал, те рассказывали…
- Вы перескажете мне? - вмиг загорелся немец. - Пожалуйста, Елена! Я хорошо заплачу. Если вы заняты днём, я куплю свечей.
- Мыться будете? - Хозяйка вернула его из мира науки в реальную жизнь. - Захарка, воды натаскал? Иди, разводи огонь. Баня хорошая, не сомневайтесь. Ещё мой строил…
"Ишь ты, как назвал - Елена" - тепло подумала она.
Парная - это невообразимо! Захар нахлёстывал веником, немец стонал и краснел, как варёный. О, вот она, этнография! всё надо отведать самому!
Охлаждались квасом, сидя рядышком на лавке. Иоганн невольно поглядывал - грудь паренька покрывали примитивные татуировки цвета сепии: круг с лучами, спираль, линии-волны.
"Солнечный знак, символ змеи, море. Боже, какая глубокая древность!"
- Захария, ты веришь в старых богов?
Тот помотал головой:
- Нельзя. Батька-поп сказал - то смертный грех.
- О них рассказывают? Мать, бабка?..
Захарка не ответил.
Солнце опустилось в океан, куда-то в Японию. Распаренный, немного одуревший Иоганн глядел то в записи, то на хозяйку, обмотавшую влажные волосы полотенцем на манер тюрбана.