Субмарина шла под тупым углом к двум мчавшимся мстителям Еще мгновение - и она, заметив опасность, уйдет на спасительную глубину. У леерных ограждений носовой части "Дредноута" собрались все свободные от вахты. Люди в возбуждении игнорировали опасность! Не меньшая толчея наблюдалась и на баке "Темерера". Прошли долгие 10 минут с момента обнаружения противника, и субмарина наконец увидела, что надвигается на нее. Перископ стал уходить в глубину, британские моряки отчаянно кричали, вновь хлопнул фальшфейер, а затем вдруг наступила звенящая тишина. Олдерсон на мгновение отпустил штурвал и, разочарованный, повернулся к старшему офицеру Рону Гринвуду:
- Проклятье, они успели! Этот гунн просто счаст… - капитан осекся на полуслове: после сильного удара раздался жуткий металлический скрежет, а еще через мгновение - свист вырывающегося под давлением воздуха.
Немцы не успели! Кованый штевень "Дредноута" мгновенно разрезал субмарину, не оставив малейшего шанса на спасение. Корма ушла на дно сразу, обрекая на страшную гибель своих обитателей, а вот нос лодки с искореженной боевой рубкой, раздавленной корпусом многотонного исполина, поднялся вертикально, подобно небольшой башне.
"Дредноут" прошел место тарана почти полностью, когда рассеченное тело подводного убийцы исчезло с глади Северного моря. Кильватерная струя играючи разбросала плавающие деревянные обломки. На поверхности расплывалось огромное маслянистое пятно. Все притихли. Люди искали глазами выживших. Напрасно. Лодка забрала с собой всех!
- Сэр, это U-29, номер был виден… - Лернер выглядел потрясенным, - как же так, сэр…
На мостик "Дредноута" поднимался адмирал Стэрди, и все стали приводить себя в порядок, поправляя форму. Коренастый сэр Доветон был внешне невозмутим и спокоен, словно его флагману каждый день приходилось таранить субмарины кайзера. Однако лицо его выражало крайнюю озабоченность человека, пропустившего нечто важное. Едва переступив комингс рубки, командующий огорошил офицеров:
- То, что мы утопили сейчас, - случайно, не наше?
Олдерсон ответил дерзко и иронично:
- Сэр, по последним сводкам, мы можем уничтожить наши лодки чуть севернее, миль на 450, - дерзкий ответ Олдерсона содержал неприкрытую иронию, но адмирал пропустил ее мимо ушей.
- Ну что же, великолепно! Идем в Кромарти. Да, передайте приказ эсминцам - пусть подберут спасшихся и проверят этот квадрат.
Лернер вновь принялся за флаги, а Олдерсон вернулся к машинному телеграфу. Стэрди молчал, вспоминая что‑то. Опустив руку в карман кителя, с огорчением бросил;
- Джеллико всегда берет себе на флагман самых глазастых сигнальщиков. Старый хитрец! - Присутствующие офицеры улыбнулись - командующий флотом был моложе Стэрди на несколько лет. Олдерсон остался верен себе и сейчас:
- Сэр, лодку первыми заметили не с "Мальборо". Отличился наш экипаж.
- Вот как! Наши марсовые?
- Нет, сэр, мой бобтейл, Чилдерс, у переднего окна ходовой рубки…
IV эскадра, ведомая "Дредноутом", держала курс на Англию. Корабли направились в Кромарти. Основные силы Гранд–Флита продолжили свой путь к острову Фэр. На грот- мачте флагманского линкора "Мальборо" реяли флаги сигнала, видимые всему флоту; ""Дредноуту". Отлично сделано!"…
Только намного позднее выяснится, что потопленной субмариной U-29 командовал один из самых известных и знаменитых подводников германского флота-Отто Веддиген. Именно этот капитан–лейтенант совершил атаку века, потопив 22 сентября 1914 года сразу три (!) британских броненосных крейсера: "Абукир", "Кресси" и "Хог"! Подобного мировая история еще не знала! Потери англичан оказались чудовищными. Из 2296 человек экипажей трех кораблей погибли 62 офицера и 1397 матросов. Спаслось лишь 837 человек. Не только Королевский флот испытал шок - дыхание затаил весь мир.
Кайзер наградил счастливчика Железными крестами первого и второго класса сразу. Последней наградой щедрый император одарил и весь экипаж субмарины U-29. Случай этот, кстати, просто уникальный! Настоящим подарком для молодого командира был его перевод и назначение на новую, более современную лодку U-29. Веддигену везло, но 18 марта 1915 года удача изменила офицеру: выпущенная торпеда страдала дефектом гирокомпаса - прибора, удерживающего смертоносный снаряд на заданном курсе. Это спасло "Нептун"! Подводник увлекся, играя со смертью: держать перископ над водой при небольшой волне на виду у противника - полное самоубийство. Форштевень корабля, ставшего при рождении символом военного кораблестроения первой половины XX века, настиг свою жертву. И хотя война продолжалась, более "Дредноут" не отличился. Он даже не стрелял по врагу! Но переоценить значение этого линкора в истории прошлого столетия просто невозможно.
В контексте событий, происшедших сразу после Русско- японской войны, публицист И. Бунич (редкий для нашего времени англофил) пишет, подводя итоги не только самого конфликта, но и целой эпохи в кораблестроении: "Класс эскадренных броненосцев окончательно вымирал. Однако смерть всего старого и рождение нового происходит в муках. В огненном вихре Русско–японской войны, поглотившем весь боеспособный русский флот (кроме Черноморского), англичане увидели новый класс корабля, а сами русские увидели только то, что их корабли никуда не годятся". О флоте России мы еще поговорим, а вот на том, что увидели англичане, стоит остановиться подробнее.
Так уж традиционно повелось в литературе, посвященной кораблю Его Величества "Дредноуту", что его появление неразрывно связывали с обобщенным опытом Русско–японской войны, англо–германским военно–морским соперничеством и, разумеется, гениальным предвидением адмирала и Первого Морского Лорда, сэра Джона Арбутнота Фишера.
Конечно, все не так однозначно, и история корабля, вооруженного значительным количеством тяжелых орудий, - так называемая концепция "oil big gun" ("все пушки большие"), - началась задолго до конфликта на Дальнем Востоке и реализации планов германского императора Вильгельма II оспорить у англичан скипетр властелинов морей.
Острое желание найти выход из тупика, в котором оказалась вся тактика и стратегия морской войны в конце XIX века, послужило катализатором новых поисков и идей. Научнотехнический прогресс способствовал развитию морских технологий, намного опережая костное, заиндевевшее мышление адмиралов, водивших эскадры в бой и продолжавших мыслить категориями далекого прошлого. Адмирал Нельсон, разбивший франко–испанский флот в 1805 году у мыса Трафальгар, был образчиком для всех последующих поколений морских офицеров, как и тактика времен Крымской войны 1854 - 1856 годов, когда броня держала удар любого снаряда, а пар начал вытеснять паруса. И если в кораблестроении ясно обозначился технологический прорыв, то в адмиралтействах царил полный "мозговой штиль".
Когда в 1866 году произошло знаменитое сражение между флотами Австрии и Италии у острова Лисса в Средиземном море, это сразу же вызвало широкий резонанс и в политических, и в военных кругах. Флоты двух противоборствующих сторон были молоды и, разумеется, не отличались такой боевой мощью, как тот же британский или французский. Однако в условиях отсутствия тактических инноваций их опыт восприняли как откровение свыше.
Австрийский адмирал Тегетгоф, буквально возродивший флот своей империи из металлолома, атаковал броненосцы своего итальянского оппонента - адмирала Персано, решив окончательно покончить с противником на Средиземноморском театре.
Так, 20 июня 1866 года началось первое, после Трафальгара, крупнейшее морское сражение XIX века. Тегетгофу, сразу перехватившему инициативу, стоит посочувствовать - бой случился в эпоху, когда броня была непроницаема для снарядов, и жалкие попытки броненосцев решить спор с помощью артиллерийского огня приводили лишь к невообразимому грохоту и незначительным потерям в личном составе. Грохот и в самом деле стоял неимоверный, но результат нулевой. Поняв, что шансов потопить противника и хоть что‑то изменить в этой битве мало, Тегетгоф, скорее от отчаяния, превращает сражение в свалку и своим флагманским броненосцем "Фердинанд Макс" таранит борт итальянского корабля "Ре д’Италия". Штевень австрийского броненосца сделал пробоину в 16 квадратных метров, и, как только "Фердинанд Макс" дал задний ход, в нее хлынули сотни тонн воды. Ошалевшие итальянцы едва успели покинуть свой обреченный корабль, затонувший через три минуты. После катастрофы адмирал Персано ретировался со всей своей эскадрой, удрученный таким "варварским" способом ведения морской войны.
Теперь, с легкой руки отчаянного австрийца, любой, даже небольшой, военный корабль оснащался специальным шпироном - тараном Флоты некоторых государств даже обзавелись специальными таранными судами, чей шпирон выдавался вперед на 2- 3 метра. Англичане и здесь оказались новаторами, построив уникальный корабль - "Полифемус". Названный именем мифического циклопа, ослепленного Одиссеем, этот "плавающий таран" снабдили скорострельными пушками и парой торпедных аппаратов. По замыслу создателей, "Полифемус", разметав из орудий вражеских канониров, окончательно добьет противника, вонзив в его борт свой бивень. Таран у "циклопа" был выдающийся - 3,5 метра!
Восхищенные американцы, увидев "Полифемуса", похоже, окончательно утратили здравый смысл. В 1893 году флот США обзавелся собственным "технологическим чудом". Судно- таран "Катадин" обшили броней, но не вооружили совсем! Однако подобная тактика означала скорее регресс, больше напоминая эпоху греко–персидских морских битв IV века до нашей эры. Теорий по этому поводу (таран как средство достижения победы над противником) выпустили много, но без реальной пользы. При всей своей радикальности, подобный метод ведения боя напрочь перечеркивал возможности артиллерии и сводился, в реальности, к абордажной сватке. Да и таранить противника - дело весьма опасное для атакующего корабля. Не всегда могло повезти так, как Тагетгофу у Лиссы. Понимали это все, и поэтому более таран в морских сражениях не применялся. Чаще от случайных столкновений со шпироном гибли гражданские суда и корабли собственного флота. Проблема к концу XIX века стала настолько злободневной, что российский вице–адмирал Макаров предложил одевать на корабельный бивень особые "колпачки".
Вопрос об уничтожении противника, недосягаемого для артиллерии вследствии мощного бронирования, оставался открытым до тех пор, пока не произошли кардинальные изменения в способе плавления стали и улучшении ее прочности путем различных добавок. Новаторами здесь выступили англичанин Гарвей и немец Крупп, чей металл в последней четверти XIX столетия не имел конкурентов. Значительный прогресс произошел и в производстве нарезной артиллерии большого калибра. Заметно возросла дальность и скорострельность пушек. Твердосплавному снаряду придавали теперь коническую форму, и вероятность пробития толстой брони существенно возрастала. Важнейшим фактором становилась скорость снаряда. На полигонах ведущих морских держав - Великобритании, Франции, России, Германии - шли непрерывные испытания самых различных артиллерийских систем Бронеплиты расстреливались под разными углами и с разных дистанций.
К сожалению для адмиралов и политиков (и к счастью для моряков), серьезных морских сражений в тот период почти не было и проверить в реальных условиях инновации инженеров и конструкторов можно было, лишь практикуясь в стрельбе по хижинам туземцев где‑нибудь в дельте африканской реки Руфиджи или глиняным укреплениям арабских бедуинов. Конечно, это был не тот оселок, на котором оттачивается боевое мастерство и проверяется техника.
Мир активно вступал в эпоху "политики канонерок". Страсти тогда кипели нешуточные. Шел небывалый раздел и захват "бесхозных" территорий в самых различных уголках земного шара. В этом беспрецедентном колониальном разбое лидерами всегда были англичане. Их флот, ставший после Трафальгара чем‑то вроде недосягаемого идеала и законодателя мод для остальных морских держав, в реальности представлял из себя огромный и неуклюжий организм. Эвентуальный противник подавлялся авторитетом старых имен, памятью о громких победах прошлого, консерватизмом вековых традиций и количеством кораблей. Вопрос о качестве с повестки дня не снимался, но и особо не рассматривался.
Во–первых, почти 100 лет Британии никто не решался бросить вызов на морях, во–вторых, флоты потенциальных противников были и слабее, и хуже. Особняком в этом списке стояла Франция, имевшая самобытную кораблестроительную школу, но потерявшая интерес к собственному флоту после Крымской войны. Иногда удивляла мир Россия. Уже упоминалось о шоке британцев при появлении на Балтике монитора- броненосца "Петр Великий". В последнее десятилетие XIX века вызов владычице морей - Британии бросят немцы. И все же "просвещенные мореплаватели" (англичане) могли не беспокоиться - над их империей никогда не заходило солнце, а фактор ее стабильности и процветания обеспечивался самым "совершенным боевым инструментом в истории человечества" (по словам молодого У. Черчилля) - Королевским флотом В это хотелось верить, и этому верили!
Поддержанию иллюзии небывалой мощи, позволяющей почивать на лаврах, способствовали и события в июле 1882 года, когда правительство королевы Виктории взялось урегулировать политический кризис в нестабильном Египте. Хедив страны Исмаил–паша, взяточник и казнокрад, с легкостью передал англо–французам контроль над важнейшей стратегической магистралью - Суэцким каналом Пока Лондон и Париж пытались согласовать финансовую сторону этой "законной сделки" с хедивом, в столице Египта Александрии вспыхнуло народное восстание. Возглавил его некий Араби–паша, что наталкивает на мысль скорее о нежелании Исмаила делиться с этим оппозиционером, чем о подлинно народном протесте. Однако, погромы в городе начались, и пострадали в первую очередь европейцы.
Пока в Париже раздумывали, в Лондоне решили действовать незамедлительно. Терять такую лакомую добычу, как Суэц, в Уайт–Холле не собирались, и вскоре в виду Александрии появилась эскадра адмирала Сеймура. Почтенный лорд привел под своим началом 14 кораблей, восемь из которых были броненосцы!
11 июля 1882 года Сеймур начал бомбардировку старых и только возведенных фортов древней столицы. Британская эскадра несла 97 крупных и 270 мелких современных орудий, позволяющих стереть с лица земли любые укрепления и сломить самое упорное сопротивление. Египтяне, укрепившиеся в тринадцати фортах, отвечали атакующим из 44 нарезных пушек и 250 старинных (даже не старых) гладкоствольных, дульнозарядных мортир и орудий времен легендарных сражений конницы мамелюков с пехотой Наполеона Бонапарта. Часто лафеты этих архаичных, почти музейных, экспонатов разваливались после первого выстрела.
Корабли самого могучего флота в мире начали операцию по "приведению фортов к молчанию" в 7 часов утра. Канонада стояла невообразимая. Всю Александрию заволокло дымом и пылью. Такой же чад стоял и над морем - эскадра изрыгала огонь, стараясь не отстать от флагманского броненосца Сеймура "Александра". Наконец, потеряв пять человек убитыми и сорок восемь ранеными, корабли стрельбу задробили. Бой длился до 17 часов 30 минут и продолжился утром следующего дня. Особо отличился броненосец "Темерер", подошедший к берегу вплотную и развивший ураганный огонь. Эскадра Сеймура неистовствовала до тех пор, пока египтяне не подняли белый флаг. Их потери оказались внушительнее: пало 150 защитников фортов, около 400 оказались ранены. Все было завершено! Окончательно очаговое сопротивление подавил высаженный с броненосцев десант…
Итак, адмирал Сеймур еще раз, после Трафальгара, напомнил миру, кто правит морями железной рукой. В Лондоне пышно отметили победу, и имя адмирала стало таким же олицетворением морской доблести, как имя лорда Китченера - символом успехов британского оружия на суше. Будущий фельдмаршал Китченер впервые в истории массово применил пулеметы, уничтожив в Африке несколько тысяч махдистов (восставших суданцев), вооруженных кремневыми ружьями и холодным оружием Сейчас такой способ ведения войны назвали бы варварским, но не тогда. В Лондоне ликовали. И только часть прогрессивно настроенных молодых офицеров сделала противоположные выводы, которые позднее выкристаллизуются в проект "идеального линкора для флота Его Величества". Среди обеспокоенных результатами акции в Александрии был и командир броненосца "Инфлексибл" молодой капитан Джон Арбутнот Фишер. Пройдет совсем немного времени, и это имя навсегда свяжут с самым знаменитым и концептуальным линкором XX века - "Дредноутом". А пока…
Военно–морской историк Альфред Штенцель пишет: "С военной точки зрения эта операция в Александрии не содержала в себе ничего особенного, но за донесениями о ней везде следили с большим интересом, ожидая новых данных о действиях современных снарядов". При дефиците серьезных боевых столкновений подобный интерес закономерен. Опытом этого боя воспользовались позднее флоты всех государств, наделав, как и британцы, массу ошибок.
За громом победных фанфар просмотрели невероятно долгое время бомбардировки и, как следствие, просто чудовищный перерасход боеприпасов. Опустили и тот факт, что орудия египтян были не столько уничтожены, сколько просто засыпаны грудами земли, а значит, подлежали восстановлению. И будь восставшие храбрее, неизвестно, как сложилась бы судьба кораблей Сеймура, даже при их подавляющем превосходстве.
Сразу после боя в одном из писем своему другу капитану Джону Джеллико командир "Инфлексибла" Фишер прямо указывает, что будь у Сеймуры под рукой броненосцы с большим количеством тяжелой артиллерии, "дело окончилось бы за пару часов и с меньшим количеством кораблей". Джеллико корректно, по–джентльменски, отметил недостатки в системе управления огнем (точнее, в отсутствии таковой). Пока это были только разговоры двух близких по духу и устремлениям людей. Всё, о чем они (и не только они) говорили или писали, казалось в те дни фантастикой. Но это были крупицы фундамента, на котором очень скоро встанет новый, по–настоящему могучий флот.
Тревожить своими рапортами почтенных лордов Адмиралтейства офицеры не решились - требовалась скрупулезная проверка их умозаключений. Иными словами, необходим был очередной конфликт с привлечением сил флота. И такой случай вскоре представился.
В 1894 году, не поделив своего влияния в Корее, стали на путь вооруженного противостояния два разделенных морем государства - полуфеодальный Китай и набирающая силу Япония. Это была еще не та Япония, чьи миноносцы в 1904 году дерзко атаковали спящие русские корабли I Тихоокеанской эскадры на рейде Порт–Артура. К началу военных действий с Китаем флот Страны восходящего солнца имел всего четыре крошечных броненосца водоизмещением около 3000 тонн и вооружением из 6 - 10 орудий и семнадцати крейсеров, из которых только семь несли палубную броню и 6 - 12 артиллерийских стволов. Японцы обладали флотилией миноносцев в сорок вымпелов, прикрывающей силы основного ядра флота. Экипажи этих кораблей по своей выучке заслуживали самой высокой оценки. Высочайшим профессионализмом отличался офицерский состав молодого японского флота.