...
"Русь, куда же несешься ты? Дай ответ! Какой ответ – только и гонит ямщик лошадей: "Эге-гей! Эге-ге! И далеко разносится по степи эхо: "ЕГЭ-ГЭ! ЕГЭ!" И-эх, то ли еще будет!"
И в то же самое время на тех же страницах помещать доморощенные, собственного изобретения КИМы для ЕГЭ по литературе, которые просто стыдно читать.
Но подробнее мы остановимся на другом. В 2009 году в газете с сентября начал печататься состоящий из восьми статей цикл Натальи Ванюшиной "Методика работы с тестовой информацией на уроках литературы". У меня нет никаких претензий к автору: каждый пишет, как он дышит. Но это не просто статьи. Это "Педагогический факультет "Первого сентября"". Проплатив обучение в этом университете, учитель изучает лекции, потом выполняет контрольные работы, присылает их и в итоге получает диплом об окончании университета. (А без справки о прохождении очередного этапа повышения квалификации у нас нельзя рассчитывать ни на повышение разряда, ни на увеличение зарплаты.) Таким образом, лекции эти предстают перед читателем как последнее слово методической мысли, а диплом – как свидетельство приобщения к ее высотам.
Не буду долго останавливаться на красотах языка и стиля статей-лекций, косящих под высокую и современную науку, вроде обращенных к пятиклассникам "работая далее над образом Герасима" или "наблюдая за развитием линии барыни". Остановимся на вопросах принципиальных, методологических.
Скажу сразу, превращение художественных образов в "текстовую информацию", знакомство пятиклассников с "алгоритмом художественного описания", "алгоритмом для составления пересказа", "алгоритмом составления комментария к тексту", задания по выборке из художественного текста "всей информации, которая относится к персонажу" (вы можете выбрать из романа "Преступление и наказание" всю информацию, которая относится к образу Раскольникова? ведь это все непосредственно про него, и город, в котором он живет, и духота на улицах, и исповедь Мармеладова, и письмо от матери, и Соня, и Свидригайлов, и Лужин, короче, это весь роман), другие информационные подходы к стихам и прозе повергли меня в смущение.
И дело тут не только в том, что, как писал А. Н. Леонтьев в 1965 году, "избыток информации ведет к оскуднению души", что для преподавания литературы особенно важно.
Да, конечно, литературное произведение – это источник информации. Так, из стихотворения Пушкина мы узнаем, что, как говорят в школе, лирический герой помнит чудное мгновенье, когда она явилась ему, что потом они не встречались, а вот сейчас она вновь появилась, и душа его пробудилась. Непонятно, правда, зачем нужно было для передачи этой информации писать стихотворение.
Кстати, именно по этой модели построены краткие пересказы художественных произведений, которыми наводнен книжный рынок. Не верите? Вот вам первый попавшийся пример:
...
"Утром Татьяна в волнении просит няню Филипьевну отослать письмо соседу (все-таки отнести, не на почту же она пошла! – Л. А.). Наступает томительное ожидание. Приезжает Ленский, наконец, за ним – Онегин. Татьяна быстро убегает в сад, там девушки-служанки, собирая ягоды, поют. Татьяна никак не может успокоиться, и вдруг – перед ней появляется Онегин".
Или, скажем, "Облако в штанах" Маяковского:
...
"Он вспоминает, как однажды в Одессе его любила Мария, обещала прийти к нему…"
И так далее. Все понимаю, кроме одного: а зачем все-таки поэты пишут стихи?
Суть дела не в том, что объединяет искусство и все другие виды информации, а именно в том, что разъединяет с ними, отличает от них. Ибо, если информационный подход к искусству исчерпывал бы его, то и никакого искусства вообще не нужно было бы, не нужно было бы изучать и литературу в школе. Вот это как раз та проблема, которая для автора курса лекций вообще не существует.
Об этом писал Лев Толстой более столетия назад. Он считал, что деятельность искусства основана на "способности людей заражаться чувствами других людей". И шрифтом выделил самое для него главное:
...
"ИСКУССТВО ЕСТЬ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ, СОСТОЯЩАЯ В ТОМ, ЧТО ОДИН ЧЕЛОВЕК СОЗНАТЕЛЬНО ИЗВЕСТНЫМИ ВНЕШНИМИ ЗНАКАМИ ПЕРЕДАЕТ ДРУГИМ ИСПЫТЫВАЕМЫЕ ИМ ЧУВСТВА, А ДРУГИЕ ЛЮДИ ЗАРАЖАЮТСЯ ЭТИМИ ЧУВСТВАМИ И ПЕРЕЖИВАЮТ ИХ" [13] .
И беда современного преподавания литературы как раз в том и состоит, что оно сплошь и рядом превращает литературу в информацию. Об этом недавно очень горько говорил Валентин Семенович Непомнящий:
...
"Моя знакомая, окончив МГУ по классическому отделению, пошла преподавать литературу в сельскую школу. Привыкла на уроках "выкладываться", передавать ученикам не только свои знания, но и чувства. А ее понимали, увлекались. Нынешние дети, теперь рассказывает она, после всей этой реформы образования стали глухи к напряжению, пафосу, смыслу. Им нужно совсем другое – только информация. Меня потрясли эти слова".
Непомнящего они потрясли. А меня уже давно трясут.
А теперь посмотрим, как все эти идеи информационного подхода к преподаванию литературы работают на практике. Я приведу большую цитату. Но сокращать ее нельзя: иначе не поймете, а главное, не почувствуете, что именно несет преподаванию предлагаемая метода. Итак, перед нами примерный план характеристики художественного образа персонажа. (Если это написать через дефис – образ-персонаж, – может быть, и можно так сказать, но что такое образ персонажа, я не знаю. Это как-то не по-русски.)
...
Вступление. Место персонажа в системе образов произведения.
Главная часть. Характеристика персонажа как определенного социального типа.
1. Социальное и материальное положение.
2. Внешний вид.
3. Своеобразие мировосприятия и мировоззрения, круг умственных интересов, склонностей и привычек:
а) характер деятельности и основных жизненных устремлений;
б) влияние на окружающих (основная сфера и виды воздействия).
4. Область чувств:
а) тип отношения к окружающим;
б) особенности внутренних переживаний.
5. Авторское отношение к персонажу.
6. Какие черты личности героя выявляются в произведении:
а) с помощью портрета;
б) с помощью характеристики;
в) через характеристику других действующих лиц;
г) с помощью предыстории или биографии;
д) через цепь поступков;
е) в речевой характеристике;
и) через "соседство" с другими персонажами;
з) через окружающую обстановку.
Заключение. Какая общественная проблема привела автора к созданию данного образа.
Неужели непонятно, что это полицейское досье по 18 позициям (попробуйте составить его на Татьяну Ларину, Катерину Кабанову, Мастера, Маргариту и Понтия Пилата) само по себе отвращает от литературы. Кстати, какая общественная проблема заставила Пушкина создать Татьяну Ларину?
Неужели непонятно, что все это возврат ко всему худшему, что было в нашей методике, от чего мы, казалось бы, уже отошли? Нет, если это "университет", то я хочу обратно в первый класс, с его непосредственностью, чистотой, ясностью и незамутненностью.
Поучительно обратиться и к выпущенной издательством "Просвещение" книге Н. В. Беляевой и А. Б. Иллюминарской "Литература. 10 класс. Поурочные разработки".
Не будем ничего говорить о трактовке произведений, о понимании писателей. Хотя у меня в книге многое вызывает возражения.
Так, меня коробят такие выражения, как "слышит ли жизнь природы лирический субъект?", "лирический субъект не может забыть свою любовь", "Во второй строфе явно чувствуется упрек лирического субъекта самому себе". Может, в высокой современной науке так теперь и принято писать, но со школьниками говорить-то нужно как-то проще, по-человечески.
Но дело не в этом прежде всего. Меня волнует курс, методический вектор, направленность уроков, место ученика в них.
Остановлюсь лишь на двух исходных позициях. Вот "вопросы и задания к стихотворению Некрасова "Забытая деревня".
...
– Докажите, что в стихотворении сочетается драматизм и ирония.
– Можно ли определить жанр стихотворения как патриархальную утопию?
– В чем автор критикует ограниченность народного сознания?
– Докажите, что в стихотворении идеализировано религиозное мироощущение народа.
– Чем стихотворение созвучно роману Гончарова "Обломов"?
– Возможно ли крестьянское счастье в условиях крепостничества?
Не будем говорить о том, что все эти вопросы вроде бы не о поэзии, не о стихотворении, а о каком-то политическом или социологическом трактате. Но дело даже не в этом, хотя и в этом прежде всего. Ответьте мне только на вопрос: зачем ученику читать само стихотворение, зачем думать о нем, зачем вчитываться в него? Ведь все сказано, все выводы уже сделаны, все сформулировано, все определено. А что собственно должен сделать ученик? Только одно: проиллюстрировать эти готовые выводы примерами из стихотворения.
Давным-давно я лежал в послеоперационной палате (отделения реанимации тогда в больнице не было). Чтобы не было отека легких, мне купили большой детский мяч. Я его надувал, спускал и вновь надувал. К моему соседу пришел взрослый сын. Увидев, что я делаю, он сказал: "Ну что вы мучаетесь? Давайте я вам его надую". Вот вам и вся ныне господствующая, несмотря на сопротивление многих и многих учителей, которые понимают, что литература не сводится к информации и заучиванию знаний, наша современная методика преподавания литературы в школе.
Или вот другой типичный для этой книги пример. Вот шесть вопросов к стихотворению Тютчева "Не то, что мните вы, природа…". Кстати, и это очень важно, вопросы по произведению, сцене, эпизоду, особенно стихотворению задаются обычно учителем на уроке не блоками по шесть, как здесь, а по одному, и мы движемся от одного вопроса к другому. Так вот, как вы думаете, что в наших поурочных разработках идет дальше? Что в жизни, я могу сказать. После вопроса (вопроса, а не вопросов), особенно по стихотворению такого трудного для школьников поэта, как Тютчев, ученики отвечают, часто ошибаясь, класс продвигается, порой очень медленно, к пониманию. Затем то же самое – по второму вопросу. Сколько бы их там ни было. Так и только так можно достичь понимания. Так и только так может двигаться урок литературы.
Но не в наших "Поурочных разработках", которые искушают пять тысяч своих читателей, за каждым из которых десятки учеников, идти путем, как сказал поэт, что "протоптанней и легче". Сразу после вопросов жирным шрифтом ВЫВОД, и там четкий, однозначный ответ на вопрос. А шрифтом выделено, чтобы знать, что именно ученик должен выучить, чтобы потом ответить или написать.
Не будем приводить все вопросы и все ответы. Только пятый и шестой вопросы и ответы на них.
...
ВОПРОСЫ. Как в стихотворении проявилось несогласие Тютчева со сторонниками материалистической философии? Слышит ли жизнь вообще лирический субъект?
ВЫВОД. В стихотворении поэт спорит со сторонниками материалистической философии, для которых природа лишь бесчувственное тело, лишенное души. Утверждая родство между природой и человеком, поэт уверен, что человек может понять природу, а она обладает для него умиротворяющей, исцеляющей силой.
Поэтому, кстати, не удивляйтесь, почему годами школьники, даже золотые медалисты, писали в своих сочинениях безлико, наукообразно и совершенно одинаково.
А между тем главное пространство урока – это пространство, которое начинается после вопроса и вовсе не всегда закачивается ответом. Окончательным и одним для всех тем более. Урок литературы – это не натаскивание на ответы, а размышление над вопросами и (что гораздо труднее) воспитание умения эти вопросы видеть и даже самому ставить. Поясню это на одном небольшом примере.
Вот на уроке по "Бесприданнице" Островского спрашиваю:
– Почему все-таки Лариса поехала с Паратовым и его компанией кататься по Волге на плотах? К тому же перед самой свадьбой с Карандышевым?
И самые разные ответы, мнения, точки зрения. Как и должно быть.
– А почему не покататься с мужчиной, который тебе нравится?
– Она выходит замуж, он женится. Зачем же отказывать себе в удовольствии, может быть, в последний раз встретились?
– Для того, чтобы окончательно порвать с Карандышевым и не выходить за него замуж.
– Она поверила в то, что ей говорил Паратов: "Я проиграл больше, чем состояние, я потерял вас… Еще несколько таких минут… Я брошу все расчеты, и уже никакая сила не вырвет меня у вас". Лариса соглашается на поездку по Волге, она опьянена речами Паратова, которого любит и который является для нее идеальным мужчиной. Она возлагает надежды на Паратова: "Разве можно быть неуверенным в нем?"
– Паратов и Вожеватов разговаривают о том, что Лариса просто так не поехала бы на Волгу: "значит, она надежду имела на Сергея Сергеевича, иначе зачем он ей". Они предполагают, что без обмана тут не обошлось и что "обещания были определенные и серьезные".
Мне здесь остается добавить, что сами они хорошо понимают, что Паратов "миллионную невесту на Ларису Дмитриевну не поменяет. Что за расчет?" Но ведь сама Лариса не знает, жертвой какого циничного обмана стала.
– А вот что она говорит матери, решившись ехать: "Или тебе радоваться, мама, или ищи меня в Волге". Чувствует, что все плохо может кончиться. И все же: а вдруг?
Вполне возможно, что на мое понимание методики преподавания литературы большое влияние оказали те шестнадцать лет, когда я работал в единственной в СССР школе с театральным уклоном. Главным там было увидеть эпизод, почувствовать сцену, проникнуть в подтекст; я штудировал книги Станиславского, записи его репетиций. Но ведь в те же самые годы я работал и в обычных классах и убеждался, что именно такой подход стал интересным самим ученикам и вел к пониманию слова, образа, писателя.
Что же касается выводов (наверное, и они бывают иногда, не всегда необходимы), которыми сопровождаются все темы в "Поурочных разработках", то вот, к примеру, вывод, сделанный в ответ на вопрос, кто страшнее – Дикой или Кабанова: "Кабанова страшнее Дикого, так как все в ее поведении лицемерно. Дикой – ругатель, самодур, но все его действия открыты. Кабаниха, прикрываясь религией и заботой о других, подавляет волю. Она больше всего боится, что кто-то станет жить по-своему, своей волей". Такая Кабаниха годами и десятилетиями и на наших уроках, и в экзаменационных сочинениях, а теперь вот уже и в ЕГЭ по литературе. Мысль о том, что ответы могут быть тут разные, даже в голову не приходит нашим методистам. А между тем и такое возможно, о чем я уже рассказывал. У миллионов одна Татьяна Ларина, один Печорин, один Базаров, один Пьер Безухов. Это и есть одно из самых ужасных в нашей школе. А мы еще удивляемся, почему все больше старшеклассников воротит от литературы.
Но откуда такая тяга к этим самым точным и бесспорным выводам? Конечно, сокращение времени на изучение литературы не дает возможности читать, думать над прочитанным, обсуждать прочитанное так, как нужно. И вообще к литературе на уроках литературы стало возникать какое-то настороженное отношение. Одна учительница рассказывала мне, что ей сделали замечание, зачем она тратит время на чтение "Двенадцати" Блока. Другой – за то, что она читала на уроке "Реквием" Ахматовой. А я корю себя за то, что из шести записей поэмы Блока даю на уроках только две – в исполнении Евгения Евтушенко и Сергея Юрского.
Но дело не только в этом. И в статьях Н. Беляевой в газете "Литература", где тоже помещен ее цикл из восьми лекций в рамках уже знакомого нам "Педагогического университета", и в книге, о которой мы сейчас говорим, через все проходит один ведущий мотив: