- Ох уж эти румынские коллеги, - шутливо посетовал С. А., когда я рассказал ему про поездку в Брашов. - Ни одного дела не мыслят без секса. Ну и что же вы, так и не сходили к ней в гости там, в отеле?
- А зачем?
- Ну, так, для дела…
- Так если бы для дела… А тут - какое дело? Так, баловство да и только.
- А все-таки, что она хотела вам сказать?
- Понятия не имею, - пожал я плечами. - Может, хотела, чтобы я ее взял с собой в Канаду? Вот, кстати, она преподнесла мне на прощанье румынский сувенир. - И я вынул из кармана пальто бутылку со сливовицей. - Попробуем?
- Сливовица у них отменная, - сказал Семен Антонович, нюхая содержимое бутылки. - Хотя и настоящая самогонка. - А может, все же коньячку?
В этот момент жена С. А. принесла нам жаркое в глиняном горшочке.
- Попробуем и коньяк. Но для начала - сливовицу.
- Зина, у нас тут сливовица появилась. Ты нам селедочки не найдешь?
- Ну, как же, и огурчики тоже. И грибы маринованные.
- Вот и чудесно. Так вот, В. И., анализ вашего пребывания в Бухаресте я уже отправил в Центр. Оценка дана положительная. Они дают "добро" на вашу поездку в Прагу. Надеюсь, что и в Праге у вас все будет нормально.
- Будем надеяться.
- Ну, тогда за удачу. - И мы чокнулись сливовицей. Больше разговоры о делах не велись. Говорили о политической ситуации в Румынии.
После кофе я попрощался с хозяйкой, и мы вышли на улицу. Часовой по-прежнему стоял как истукан на том же месте, в той же позе. Мы ехали по пустынным, слабо освещенным улицам Бухареста. Семен Антонович высадил меня за квартал до отеля.
Такси я заказал еще с вечера. Ранним мглистым утром я приехал в аэропорт. Вскоре объявили посадку на Ил-14, следовавший в Прагу. Взлетели. Под крылом заснеженные Карпаты. Посадка в Будапеште. Холодное мартовское утро. Пока заправляли самолет, всех транзитных пассажиров препроводили в загончик под открытым небом, окруженный забором из проволочной сетки, вдоль которой прохаживались мрачноватого вида полицейские. Ждать пришлось около полутора часов. С неба временами сыпалась снежная крупа, дул пронизывающий ветер. "Еще из-за непогоды, чего доброго, задержат с вылетом, - думал я, глядя на свинцовые, подгоняемые ветром низкие тучи. - Тогда совсем закоченеешь в этом загончике", - рассуждал я, поправляя шарф и застегивая пальто на верхнюю пуговицу. Да, мое пальто, приобретенное еще в Египте, явно не было рассчитано на такую погоду.
Пассажиры дружно переминались с нога на ногу, с завидным терпением ожидая посадки. Никто не ворчал, не возмущался. Дамы, закутанные в меха, даже улыбались, подставляя лица снежной круговерти. Глядя на них, и самому становилось теплее. Но вот полицейский с красными от холода ушами открыл дверцу нашего загончика и жестом пригласил нас пройти на посадку. Мы дружно ринулись вслед за стюардессой к поджидавшему нас самолету. В салоне стоял дикий холод, сквозь открытые дверцы врывались снежные вихри. Долго никак не мог унять дрожь. Вот бы где сливовица пригодилась! Наконец дверцы захлопнулись, взревели моторы, и наш Ил-14, невзирая на близкую к нулю видимость, взлетел и тотчас нырнул в облака. Летели в сплошной облачности. Карпаты позади, засияло солнце, и вскоре - Прага.
Здесь уже меня никто не встречал. Никакой тебе опеки.
На такси доехал до отеля, название которого дал С. А. Отель находился в центре Праги, почти на Вацлавской площади. Поужинав в ресторане при отеле, вышел прогуляться по городу. На одной из улочек, примыкающих к Вацлавской площади, позвонил по телефону-автомату:
- Виктор Гаврилович? Здравствуйте. Это Володя из Киева (пароль).
- Прибыли? Очень хорошо. Тогда завтра, как условлено.
Наутро целый день бродил по Праге, где уже вовсю буйствовала весна, цвели каштаны и абрикосы, ярко сияло солнце. Купив путеводитель по городу, дошел до университета, посидел рядом со студентами на теплых от солнца гранитных ступенях, прогулялся по Карлову мосту, прошел в Старо Място. НН не было. Вечером в 21.15 - явка. Слабо освещенная набережная Влтавы у моста со стороны острова. Пароль оказался чистой формальностью: с Виктором Гавриловичем мы были знакомы еще по Москве. Там на конспиративной квартире мы уточняли исходные данные по моим будущим документам.
- Я рад вас снова видеть. Как долетели? Вы несколько задержались в Бухаресте. Почему?
- Центр задерживал "добро" на вылет. Очевидно, ждал результатов по Бухаресту.
- Так вот. У вас второго апреля встреча в Лозанне.
- Да, я знаю.
- Поэтому вылетаете отсюда двадцать первого марта, если, конечно, получите "добро" из Центра. Свои "железные" документы и билет на самолет Каир - Копенгаген получите у меня. На паспорте будет стоять штамп о вашем вылете в этот день из Каира. Но штампик о въезде-выезде из ЧССР будет стоять на вкладыше, его отберут у вас на пограничном контроле. Все дополнительные детали оговорим накануне отъезда. А сейчас поехали, попробуем чешского пива.
"Шкода" темно-синего цвета быстро несла нас по довольно пустынным улицам Праги. Оставив машину на стоянке, мы вошли в таверну "У Святого Томаша".
Несмотря на позднее время, все три сводчатых зала таверны были переполнены.
- Здесь обычно выступает один артист-сатирик, вроде нашего Райкина, - сказал В. Г., заказывая пиво и шпикачки. - Но сегодня его, к сожалению, кажется, не будет.
Уже за полночь В. Г. высадил меня за два квартала от отеля. Договорились встретиться через неделю.
НН я заметил лишь на четвертый день после приезда. Как позже выяснилось (мне рассказал об этом сам В. Г.), чехи почему-то не смогли сразу взять меня под наблюдение. То я, выйдя из отеля с большой группой иностранных туристов, затерялся в толпе на Вацлавской площади. То администратор отеля Якоб, который уделял мне определенное внимание, пригласил меня на футбольный матч. На стадионе же к нам присоединился долговязый парень, все время куривший трубку, и мы сидели вместе на трибунах, комментируя перипетии матча. Говорили мы на английском языке. Перед окончанием матча я, извинившись перед своими спутниками, спустился с трибун по естественной надобности (пили пиво все-таки). В это время матч закончился, болельщики побежали к автобусам и трамваям. А НН, очевидно, должна была взять меня, когда я буду выходить со стадиона с администратором Якобом. Не имея моего точного описания, НН взяла под наблюдение человека, вышедшего вместе с Якобом со стадиона, и довела его до ворот голландского посольства. Он оказался советником посольства.
На следующий день наружка не упустила меня и водила почти до самого отъезда.
Якоб не упускал случая, чтобы заговорить со мной. Я обычно болтал с ним несколько минут, отлично сознавая, что он работает осведомителем, но дальше светских разговоров у нас речь не заходила: не было базы для общения, а девочки, которых он мне довольно ненавязчиво предлагал, меня не интересовали.
И все же была попытка подослать ко мне агента-женщину. Однажды я зашел поужинать в ресторан, расположенный на берегу Влтавы. Я знал, что нахожусь под наблюдением, и поэтому сел за самый дальний от входа столик. Я заказывал ужин, когда заметил девушку приятной наружности, типа "модель". Она вошла, осмотрелась, но свободных столиков рядом со мной не было, и она уселась в дальнем углу. Знакомство не состоялось. Эта же девица мелькнула пару раз в районе танцплощадки, где парни и девушки увлеченно танцевали бальные танцы. Как позже мне поведал В. Г., у девицы было задание познакомиться со мной, но не подвернулось подходящего случая. А с меня, честно говоря, достаточно было Жаннет из Бухареста, поэтому я сознательно не стал облегчать ей задачу.
В день встречи с В. Г. НН было как обычно. Они уже попривыкли ко мне, а я к ним. Но они не знали, что сегодня до обеда я от них должен буду уйти. Мы с В. Г. собирались вместе пообедать, и соглядатаи мне были не нужны.
Я побродил по Старому Городу, с толпой туристов посмотрел на башенку, где каждый час под колокольную музыку проплывали забавные фигурки в средневековых одеяниях и доспехах. Наружников было, по всей видимости, трое, и я постоянно был в курсе их местонахождения. Они иногда снимали или надевали куртки, меняли головные уборы, носили в руках сумки или портфели, которые вдруг куда-то девались. Наверное, у них была машина, которую я пока не заметил, так как она держалась где-то поодаль. Но вот, наконец, я забрел на городское кладбище. Долго бродил по пустынным кладбищенским аллеям, словно бы разыскивая какой-то памятник. Затем вошел в помещение колумбария, состоявшего из нескольких залов. В одном из залов на огромной мраморной стене были выбиты имена тысяч чешских евреев, уничтоженных во время войны. Я долго стоял перед этой стеной, обнажив голову. Старик еврейской наружности, очевидно служитель колумбария, которого я заметил, прогуливаясь по залам, остановился рядом со мной. И что-то негромко произнес по-чешски. Я вопросительно взглянул на него.
- За вами следят, - сказал он вполголоса по-английски.
- Неужели? А зачем?
- Можете выйти вон через ту дверь, - сказал служитель кладбища, проигнорировав мой недоуменный вопрос.
- Благодарю вас, - ответил я, пожав плечами, и медленно двинулся вдоль стен колумбария, потихоньку приближаясь к той двери. В залах в это время находился только один наружник, который, отвернувшись от меня, рассматривал погребальные надписи. Я быстро юркнул в дверь и прошел в коридор, где было несколько дверей. Одна из них была приоткрыта и пропускала солнечный свет. Я вышел через нее, осторожно прикрыв ее за собой. Слабо щелкнул замок. Я очутился прямо на улице и в несколько прыжков достиг только что остановившегося трамвая. Дверцы захлопнулись, трамвай набрал скорость. Позади - никого.
Через неделю на явочной квартире резидент покажет мне отчеты чешского НН и их отзыв обо мне: "Этот канадский турист, похоже, "добже вывченый хлаб", судя по тому, как он лихо ушел от нас на кладбище - как сквозь землю провалился".
- Скажите, но уйти-то вам помог случай? - спросил В. Г.
- Да, но у меня было подобрано несколько мест для ухода. Какое-то из них все равно сработало бы.
В тот день мы встретились с В. Г., поехали на его "шкоде" в загородный ресторан, где пообедали, обсудив схему выхода за рубеж.
- Пока все идет по плану, - сказал мне В. Г., - НН снимаем через четыре дня. Встречаемся двадцатого в 19.00 на том же месте. Поедем к резиденту.
Снова вилла. На встрече присутствовали резидент, В. Г. и Е. И., который был нашим куратором в 1959–1960 годах.
- Центр дает "добро" на ваш выход за рубеж. С ролью канадского туриста вы справились. Сводки их НН никаких особых нареканий у нас не вызывают. Только вот это их выражение: "добже вывченый хлаб". Это определение говорит о том, что вы где-то допустили оплошность.
- Скорей всего, когда я от них ушел на кладбище.
- Возможно. Учтите на будущее: естественность и еще раз естественность поведения. И "отрыв" ваш должен выглядеть вполне естественно. Завтра вы выезжаете за рубеж. Пожелаем вам удачи в вашей миссии.
А вы знаете, та девушка очень переживала, что она не так себя преподнесла, отчего, по-видимому, она вам и не понравилась, - сказал Е. И. с улыбкой. - Она так плакала, что оперативнику, который с ней работает, стоило труда ее успокоить.
- Зачем же вы посвятили ее в суть дела?
- Да я уж ругал его за это.
- И он ей так и сказал, кто с ней встречался? А не плакала ли она по упущенному шансу попасть за границу?
- Сказала, что вы ей очень понравились. Жаль, что она не пришлась вам по вкусу. Она у наших "соседей" на очень хорошем счету.
- О вкусах не спорят, - сказал я с улыбкой. - Тем более когда речь идет о возможном кандидате в жены.
Разговор этот имел следующую предысторию. Шел первый год индивидуальной подготовки. Режим работы был напряженным: языки, страноведение, радиодело, наружное наблюдение, вождение машины, практика в райотделе ГБ, занятия по связи, отработка маршрутов проверки, тайниковые операции, фотодело, шрифты, тайнопись, визуальная разведка объектов, освоение профессии прикрытия и многое-многое другое, необходимое нелегалу. Говорят, что такой темп не все могут выдержать и некоторых приходится даже снимать с подготовки, иногда с психическим расстройством, после чего, разумеется, путь в разведку заказан. Я такой темп выдерживал довольно спокойно, и единственной издержкой было то, что совершенно не оставалось времени на личную жизнь. В свои двадцать пять лет я был холост и, похоже, не собирался менять образ жизни, так как уже свыкся со своим одиночеством. Скорей всего, за шесть лет аскетической казарменной жизни я просто в какой-то степени отвык от женского общества, если не считать редких молниеносных набегов на студенческие общежития. Очевидно, чтобы кто-то тебе понравился, надо встречаться каждый день, общаться, дышать одним воздухом, строить отношения на сближение и т. п.
И вот в какой-то момент мое руководство вдруг проявило странное беспокойство: "Как же так? Мы тут его готовим-готовим, а он еще даже и не женат! А оп нормальный? В его возрасте все нормальные люди женятся, а у него ни невесты, ни даже любовницы".
- Ну не женат! Ну никого у меня нет даже на примете. Что это вас так волнует? Поеду один. Женюсь там на какой-нибудь миллионерше или, на худой конец, на баронессе или графине. Что, у вас таких случаев не бывает?
Такие случаи у нас действительно были. Женились наши нелегалы и на миллионершах, и на баронессах, только вот о графинях не слыхал.
Но это, как говорится, к слову. Уж если нелегала-холостяка взяли на подготовку, готовят для него документы, легенду и прочее, то его гражданское состояние отнюдь не является помехой для его вывода за рубеж по той простой причине, что Центр, как правило, нелегалу доверяет, а доверие это основано на многолетней проверке, начиная со школьной скамьи и кончая институтом. Так что если бы я и женился, то не исключается, что пришлось бы так или иначе поехать одному. Но другое дело, если на родине остаются жена, дети. Это уже стойкая привязанность. А поэтому разговор о том, чтобы подыскать для меня жену, на мой взгляд, исходил из тенденции тех лет - во всем перестраховываться.
- Бывать-то бывает, да только иногда это чревато, сам понимаешь… и поэтому нам хотелось бы видеть тебя женатым.
- Ну вот! Что, невесты на дороге, что ли, валяются?
- Согласен, не валяются, - говорит мой куратор В. И. - Но все же… А хочешь, мы тебе невесту подыщем, раз тебе самому искать недосуг. Ну что, помочь тебе в этом деле?
- Можно и помочь, - сказал я нерешительно. - А только дело это деликатное. Поэтому помощь вашу приму с условием: если не понравится, то уж не взыщите.
На следующей встрече В. И. сказал, что сегодня вечером - "смотрины". Невеста не простая. Она является агентом Второго главного управления, очень толковая, работает по иностранцам, имеет высшее образование, знает языки. Опер, у которого она на связи, в ней души не чает.
- А что, такая красивая?
- Говорит, красивая. Да разве дело в красоте?
- Не в красоте? В чем же?
- В красоте, но в духовной. Ну и в физической тоже. Вот пойдешь сегодня, вам увидишь. Рекомендую присмотреться хорошенько.
- Присмотримся, - сказал я задумчиво, - но за результат не ручаюсь.
"В доме - жена-агент Второго главка? Работает по иностранцам? Опер души в ней не чает? Ничего себе рекомендации! Знаем мы эту работу по иностранцам. И потом… Так ли уж это хорошо, что в доме у тебя будет агент КГБ, хоть и свой, но все же?.." Во мне начинало расти предубеждение, которое я был не в силах побороть. Я уже хотел было отказаться от "смотрин", но не хотелось обижать "свата".
Кандидатка в невесты быстро вошла в кассовый зал Малого театра. На нас она, разумеется, не обратила никакого внимания, да и стояли мы среди театралов, толпившихся у кассового окошка. Это была невысокая блондинка с большими голубыми глазами и полными чувственными губами. На щеках ее играл здоровый румянец. Она была одета в модное голубого цвета зимнее пальто с капюшоном с белой оторочкой. На ногах - белые сапожки. В руках - белая сумочка.
Поискав кого-то глазами, она подождала минут пять и, взглянув на часы, выпорхнула из театра.
- Ну и как? - спросил В. И.
- Пока никак, - сказал я. - Вроде бы ничего, хотя первое впечатление порой обманчиво.
- Тогда вот тебе билет в театр на пятницу, - сказал мне на следующий день В. И., протягивая билет в Малый театр. - Ее место будет рядом. Ей дано задание познакомиться с тобой, но она не знает, кто ты на самом деле. Там и приглядитесь друг к другу.
Она опустилась в кресло рядом со мной, когда уже погасли огни и открылся занавес. Шепотом попросила у меня программку, сказав, что не успела купить, предложила свой бинокль. В антракте я разглядел ее получше. Девушка была явно хороша. Одета в черное вечернее платье. Туфли и сумочка красного цвета. На шее жемчужное ожерелье. Действительно, девица ничего себе, но… В самом начале антракта она куда-то убежала, а когда вернулась, от нее несло табаком. Для меня, человека некурящего, к тому же провинциала с предрассудками, это было, мягко говоря, с трудом переносимо. Тогда еще у нас женщины не так курили, как сейчас. "Целовать курящую женщину это все равно что целовать пепельницу", - упорно бились в голове слова непревзойденного конферансье той поры Смирнова-Сокольского. Я верил, как, впрочем, верю до сих пор, в любовь с первого взгляда. Предубеждение, с которым я шел на встречу с этой девицей, очевидно, помешало мне оценить все ее достоинства, а они, несомненно, были, и в этом я был полностью согласен с опером, который ее курировал. Дело было в другом, более важном: эта девушка была не в моем вкусе, и я даже в мыслях не мог представить ее своей женой. Не мог, и все. Ведь мне в ту пору уже было 25 лет и я имел вполне устоявшиеся взгляды.
По окончании спектакля мы прошлись с ней по улице Горького. Был небольшой мороз, падал легкий пушистый снег. Девушка оказалась интересной собеседницей и могла вести разговор на самые различные темы, проявляя при этом довольно глубокую эрудицию. Когда зашел разговор о ресторанах, я имел неосторожность назвать рестораны "злачным местом". Моя новая знакомая стала горячо мне доказывать, что ресторан - это место для отдыха, а никакое не "злачное место". Я конечно же побывал во многих ресторанах города, но ее познания относительно самых дорогих ресторанов Москвы и их фирменных блюд были просто поразительны. "В таких-то ресторанах она могла бывать только с иностранцами", - думал я.
На прощанье она дала мне свой телефон и просила как-нибудь позвонить. На этом мы с ней расстались.
- Послушайте, В. И., - сказал я на следующий день своему куратору. - Эта девушка может быть и хороший агент для Второго главного управления, но как женщина она мне не подходит, а стало быть, и как жена тоже.
- Почему?! - изумился В. И.
- Она не в моем вкусе.
- У тебя извращенный вкус, черт тебя побери!
- В. И., вспомните-ка наш уговор. Если девушка с ходу мне не понравилась, то ни о чем другом не может быть и речи.
- Но ведь…
- В. И., скажите, вы в свою жену влюбились с первого взгляда?
- Ну… в общем-то да. К тому же мне еще пришлось выдержать схватку с соперником, который тоже ее добивался.