...Сначала все шло хорошо. Услышав приказ командира, комэск 800-го штурмового авиаполка Степан Пошивальников немедленно изменил курс своей эскадрильи. Он сразу заметил вражеские танки. С высоты они казались совсем безобидными. "Много их, трудно пехоте придется", - подумал комэск и повел эскадрилью на танки. Близкий разрыв снаряда тряхнул самолет. Первой мыслью было: "Подбили". Но штурмовик по-прежнему слушался каждого движения, мотор продолжал работать. Пошивальников бросил взгляд на приборную доску - все нормально. На всякий случай окликнул стрелка. В ответ молчание. Еще раз окликнул, и снова безрезультатно.
"Вот тебе и "все нормально", - подумал Пошивальников. - Стрелок убит - значит, машина сзади беззащитна. Но воевать-то на ней еще можно!"
И он вновь направил штурмовик на вражеские танки. Быстро падала высота. В прицеле росли бронированные коробки. Нажал гашетки и увидел, как задымили несколько фашистских танков. Но "ил" содрогнулся снова. "Опять зенитный снаряд... Вот не везет", - командир эскадрильи развернул штурмовик на восток и попытался набрать высоту. Однако машина почти не слушалась. Он с трудом удерживал ее от срыва в губительный штопор.
Внезапно Пошивальников почувствовал запах гари. Взглянув на изувеченную плоскость, увидел, как пляшут на ней язычки пламени. Можно было попробовать сбить огонь скольжением на крыло. Но как скользить, если до земли считанные метры? Выход был только один - немедленно садиться. Комэск не видел, как отвалил вражеский истребитель. Он вообще не заметил этой атаки. Его внимание было сконцентрировано на небольшой площадке у нашего переднего края. Только летное мастерство помогло Пошивальникову относительно благополучно посадить горящую машину.
Выключив мотор, он выбрался на крыло. В уши сразу же ударили звуки близкого боя. Заглянул в кабину стрелка. Тот сидел без движения, опустив голову: убит. Степан спрыгнул на землю. Близкий разрыв снаряда заставил его пригнуться. Из облака дыма и пыли прямо на него двигались четыре фашистских танка. Комэск огляделся: кругом ровная степь, не убежишь. Что делать? И вдруг он вновь услышал знакомый гул авиационного мотора. Поднял голову и увидел, как на посадку заходил штурмовик со знакомым номером на фюзеляже.
- Сашка Гридинский, мой ведомый, - прошептал Пошивальников. - Что он делает? Зачем? Ведь сам погибнет...
А "ил" уже приземлился и, поднимая пыль, рулил к подбитой машине. Степан бросился к знакомому самолету, вскочил на плоскость и сразу же увидел открытый фонарь кабины воздушного стрелка. Перевалившись через борт, сел на колени стрелку. Мощный мотор взревел. Штурмовик, набирая скорость, сделал короткий разбег и поднялся в воздух.
- Все в порядке, товарищ комэск. А мы уж думали, что вам крышка! - проговорил стрелок.
Пошивальников озорно щелкнул его по носу:
- Рано хоронить решили. Мы еще повоюем!..
Между тем атака фашистских танков продолжалась.
Все больше их горело на поле боя. Но пехоте и артиллеристам тоже приходилось несладко. Немало орудий разбито прямыми попаданиями, все реже слышны выстрелы противотанковых ружей. Несколько бронированных машин все же прорвались к командному пункту полка, но были подбиты и сожжены гранатами и бутылками с горючей жидкостью.
Помогло то, что над полем боя господствовали "илы" 1-го штурмового авиакорпуса. Они нанесли несколько сосредоточенных ударов по вражеским резервам. Едва только улетели, как над деревнями Большие Маячки и Красная Дубровка снова показалось несколько групп штурмовиков. Рязанов руководил ими, как опытный дирижер хорошо сыгранным оркестром. А иначе было нельзя: кое-где фашистские танки уже вели бой в глубине нашей обороны. Летчики могли легко ошибиться и ударить по своим.
Василий Георгиевич не выпускал из рук микрофона. Летчики слышали спокойный, уверенный голос командира корпуса, знали, что он следит за их атаками. День уже клонился к вечеру, а напряжение боя не уменьшалось.
Фашисты тоже поняли, что штурмовиками, которые принесли им сегодня столько неприятностей, руководит опытная рука. Они засекли место работы радиостанции, сюда-то и был направлен их удар. Все чаще вокруг НП Рязанова стали рваться снаряды, а с десяток вражеских "тигров" стали заходить в тыл, стремясь отрезать небольшую группу авиаторов от их подразделений.
Увлекшись боем, генерал не замечал надвинувшейся с фланга опасности. И только когда снаряды танковых пушек стали рваться чуть ли не у самой смотровой щели блиндажа, он обратил на это внимание. Положение оказалось очень сложным. Только что улетела последняя группа штурмовиков. Другие были еще на подходе. Правда, с фланга блиндаж прикрывали два расчета противотанковых ружей. Но что они могли сделать десятку закованных в мощную броню "тигров"?
Покидать наблюдательный пункт было уже поздно. Василий Георгиевич оглядел свое воинство: всего четыре человека, имевшие при себе три автомата, два пистолета да две противотанковые гранаты. "Вот так, - подумал он. - Для десяти "тигров" все наше вооружение - на один чих. Что же делать?" И он, вновь подняв к глазам бинокль, взглянул на приближающиеся танки. Фашисты не знали точного расположения хорошо замаскированного наблюдательного пункта авиаторов. Но были уверены, что командир штурмовиков находится где-то здесь, на этой высотке, которая господствовала над окружающей местностью. Уже можно было различить темные фигуры автоматчиков танкового десанта, заметить, как шевелятся, словно принюхиваясь, длинные стволы пушек... Вдруг почти одновременно вспыхнули два "тигра" "Неужели, пэтээровцы? - удивился про себя Василий Георгиевич. - Да не может этого быть! От их позиции до танков около двухсот метров. А с этой дистанции пуля бронебойки - семечки для "тигра", даже не почувствует. Нет, тут что-то не то..."
- Наши! - радостно крикнул кто-то.
Но генерал уже и сам видел "тридцатьчетверки", атаковавшие во фланг фашистские танки. Неуклюже разворачиваясь, "тигры" меняли объект атаки.
- Товарищ генерал, штурмовики на подходе, - доложил радист невозмутимым голосом.
- "Горбатые", цель - "тигры", левее Красной Дубровки! - приказал Рязанов. - Не заденьте наши "коробочки".
- Вас понял. Цель вижу, - ответил ведущий группы.
Штурмовики, пользуясь тем, что все внимание фашистов было обращено на атакующие советские танки, снизились чуть ли не до самой земли. Заход, еще один - и на поле боя запылали восемь вражеских машин.
Вечерело. Бой понемногу стихал. К наблюдательному пункту подползла закопченная "тридцатьчетверка". Откинулся люк, и из башни вылез невысокий лейтенант в выгоревшем комбинезоне. Он спрыгнул на землю, сдвинул на затылок шлем. Увидев выходящего из блиндажа человека и разглядев генеральские погоны на нем, встал по стойке "смирно".
- Товарищ генерал! Лейтенант Васильев из 516-го танкового.
Рязанов улыбнулся:
- Это ты, герой, вон те "тигры" атаковал?
- Так точно, я. Мне командир полка специальное задание дал - прикрыть ротой ваш НП. Только нам два удалось подбить, остальные ваши штурмовики растрепали. Здорово бьют, не дай бог под их удар попасть!
- Ну спасибо, лейтенант. Выручил сегодня нас...
К себе, в штаб корпуса, Василий Георгиевич вернулся поздно ночью. Едва успел умыться и сел поужинать, как вошел начальник штаба генерал-майор Александр Алексеевич Парвов.
- Заходи, заходи, не стесняйся. Что не спишь, полуночник? Какие новости?
- Звонил Красовский, благодарил за работу. А эту телеграмму мы получили на ваше имя.
Рязанов развернул небольшой листок и прочел: "Командиру 1-го штурмового авиакорпуса. Командующий 7-й гвардейской армией передал вам, что работой штурмовиков наземные части очень довольны. Штурмовики помогают хорошо".
- Надо, чтоб об этой телеграмме узнали все летчики корпуса. Это очень важно с точки зрения воспитания духа.
Парвов улыбнулся:
- А что, Василий Георгиевич, тебе комиссарское прошлое спокойно спать не дает?
- Зря улыбаешься, Александр Алексеевич. Есть прописная истина: хороший командир должен быть и хорошим воспитателем. А тем, что службу военную начал инструктором политотдела 17-й Нижегородской дивизии, горжусь. Да и в авиации с политработой не расставался: до двадцать седьмого года был помощником военного комиссара школы летчиков. Вот так, дорогой мой, Ты лучше скажи, потери в корпусе большие?
Начальник штаба молча опустил голову.
- Значит, большие. Эх, каких людей эта проклятая война уносит, каких людей! Потребуйте от командиров, чтобы своевременно представили к наградам отличившихся. Особенно обратите внимание на восьмисотый штурмовой. Там один летун товарища с подбитого самолета прямо из-под носа фашистов вывез. Спас от верной смерти или, хуже того, плена. Пусть представят к награде.
Курское сражение разворачивалось, словно туго cжатая пружина. В конце четвертых суток Рязанов возвращался на "виллисе" с передовой. Всю дорогу, пока машина пылила по проселку, он молчал, прислушиваясь к неумолкаемому артиллерийскому гулу. Его адъютант объяснял это молчание обычно разговорчивого командира тем, что сегодня для него выдался нелегкий денек. К тому же в течение двенадцати часов генерал не притронулся к еде. Последние недели Дресвянников с ног сбился в поисках хорошего повара, который мог бы готовить диетические блюда. Повезло: в одном из батальонов аэродромного обслуживания нашел солдата, который до войны работал в одном из московских ресторанов. Сказал об этом генералу, но тот, поморщившись, отмахнулся:
- Сейчас не до этого.
Войдя в хату, где размещался штаб, Василий Георгиевич расстегнул воротник кителя, сел и откинулся на спинку стула. Перед ним лежала кипа документов, которые требовали его подписи.
- Саша! - окликнул он адъютанта в полуоткрытую дверь. - Позови начштаба.
Вскоре вошел Парвов.
- Александр Алексеевич, покажите мне список потерь за сегодняшний день.
Парвов молча вынул из папки листок, на котором был напечатан длинный столбик фамилий. Рязанов начал медленно читать: дошел до фамилии капитана Малова и вопросительно взглянул на начальника штаба.
- Был смертельно ранен в районе Тетеревиного Лужка, - ответил тот. - Перетянул линию фронта. Упал на дубовую рощу.
- Соедини меня с подполковником Митрофановым, - резко бросил Рязанов адъютанту. И тут почувствовал, как защемило сердце...
Однажды на Калининском фронте он вместе с полковником Каманиным приехал в 800-й штурмовой авиаполк. Осмотрели самолеты, прошлись по влажной траве, которую только что смочил небольшой дождик. Потом в просторном доме собрались командиры эскадрилий и звеньев.
- Хочу узнать, как вы намерены воевать? - сказал Рязанов, обращаясь к собравшимся.
- Разрешите мне, - поднялся летчик с орденом Красного Знамени на гимнастерке. - Старший лейтенант Малов.
Рязанов взглянул на рослую, широкоплечую фигуру, на лицо с внимательными, глубоко посаженными глазами.
- Пожалуйста.
Старший лейтенант говорил о многом. Но главное - о дружбе штурмовиков и истребителей.
- Ведь если меня прикрывает каждый раз одна и та же группа, то я их почерк знаю, и они ко мне, к моим "выкрутасам" привыкают...
Рязанов слышал, как Малов, садясь, сказал старшему лейтенанту Пошивальникову:
- Мне нравится, что генерал не навязывает нам своих установок...
После совещания командиры стали расходиться. Генерал подошел к Малову. Он привык при знакомстве с подчиненными спрашивать, где те родились, учились, как жили до войны...
Были и еще встречи с Маловым.
30 октября прошлого года командир корпуса отдал приказ разбомбить аэродром фашистов севернее Смоленска. Каманин назначил ведущим группы старшего лейтенанта Михаила Малова.
- Сколько заходов сделаете? - спросил его командир дивизии.
- Не меньше двух, товарищ полковник.
- Вопрос о количестве заходов решайте сами по обстановке. Когда будете проходить над КП командира корпуса, доложите о своей задаче.
Да, Василию Георгиевичу часто приходилось слышать голос Малова по радио.
- Как самочувствие? - спросил он у ведущего, когда группа "илов" с ревом пронеслась над КП.
- Отличное, товарищ генерал.
Штурмовики, ведомые Маловым, точно в расчетное время вышли на вражеский аэродром. Сделали по три захода, уничтожив четырнадцать самолетов, двадцать автомашин, проштурмовав пулеметно-пушечным огнем бензозаправщики и склад боеприпасов. Рязанов с удовлетворением подписал первые наградные листы на Михаила Малова и его ведомых.
Пятнадцать раз водил Михаил эскадрилью на штурмовку вражеских позиций под Великими Луками. Однажды он обнаружил на железнодорожной станции два эшелона противника. Снизившись, расстрелял из пушек паровозы, затем приказал ведомым:
- Теперь ваше слово. Бейте по эшелонам!
Реактивные снаряды, пущенные "илами", угодили в вагоны с боеприпасами. Огненный фейерверк перекинулся на цистерны с горючим. Железнодорожная станция превратилась в кромешный ад.
В другой раз на станции Ново-Сокольники эскадрилья Малова накрыла разгружавшуюся из вагонов войсковую часть. В первый заход штурмовики ударили из пулеметов по разбегавшимся фашистам, во второй - разбили вагоны и пристанционные склады.
Несколько раз Малов водил "ильюшины" в район населенных пунктов Громово и Бутитино - сбрасывали "гостинцы" на фашистские танки и мотопехоту, не позволяя им соединиться с окруженным в Великих Луках гарнизоном.
Над Курской дугой Михаил тоже отличился. Как только его эскадрилья 5 июля сбросила бомбы на немецкие танки, он услышал в наушниках знакомый голос Рязанова:
- "Сокол-1", как "птабы"? Как чувствуют себя "тигры"?
- Горят, товарищ генерал. Здорово горят.
Через несколько дней над полем танкового сражения в прицел его пушек попал "мессершмитт". Удар был точен: снаряд надвое развалил желтый фюзеляж вражеского истребителя. Тогда же Малов сумел подбить и немецкую новинку - "Фокке-Вульф-190". Рязанов, узнав об этом, лично собрался поблагодарить аса за высокое летное мастерство и снайперскую точность, да вот не успел.
Вошел адъютант.
- Командир полка на проводе.
- Товарищ Митрофанов, - сказал Василий Георгиевич по телефону, - прошу о гибели Малова рассказать поподробнее.
Отогнав воспоминания, генерал вслушивался в слова сообщения.
- Сегодня, 8 июля, капитан Малов в четвертый раз повел эскадрилью в район Тетеревиного Лужка. Удар был, как всегда, точен. После штурмовки на земле осталось более десятка подбитых "тигров". Но и противник огрызался яростно... Один из зенитных снарядов угодил в самолет ведущего. Я сам видел, как он еле-еле тянет. На подходе к аэродрому мотор заглох, и Малов был вынужден садиться на деревья.
- Ну и что же? - нетерпеливо переспросил Василий Георгиевич.
- Я вызвал комэска по радио. Ответа не было. Послал санитарную машину с полковым врачом, техником и мотористом. Когда они подъехали - увидели просеку. В конце ее и уткнулся в землю "ил". Капитан Малов и воздушный стрелок Борисов были мертвы.
- Так-ак, - тихо и как-то растерянно протянул Василий Георгиевич. - Каких летчиков теряем!
И тут же приказал:
- Похоронить погибших в Новом Осколе со всеми воинскими почестями. А сейчас немедленно готовьте документы на награждение Малова. Представьте на Героя. Он заслужил этого.
- Ясно, товарищ генерал.
Через день Рязанов читал наградной лист на командира первой эскадрильи 800-го штурмового авиаполка капитана Малова. В нем говорилось о том, что за два последних года комэск в качестве ведущего группы совершил 80 боевых вылетов, провел пять штурмовок немецких аэродромов, где уничтожил восемь бомбардировщиков и четыре истребителя. На белгородском направлении Малов разбил 4 бомбардировщика, 2 истребителя, 17 танков, 36 автомашин, 2 орудия, 3 самоходные артиллерийские установки, взорвал 4 склада и расстрелял до 500 гитлеровцев.
Генерал еще раз перечитал скупые строчки наградного листа, и, вздохнув, подписал его.
Талант полководца
12 июля в районе Прохоровки началось ожесточенное танковое сражение, в котором участвовало более 1200 боевых машин с обеих сторон. Перед 1-м штурмовым авиакорпусом была поставлена задача - уничтожать рвущиеся вперед гитлеровские танки, громить резервы.
В этот день майор Володин, как обычно, проверил, хорошо ли настроена радиостанция его "ила", как оружейники подвесили "фабы", "эрэсы", уложили в кассеты "птабы", зарядили пушки и пулеметы.
32 самолета ждали команды Рязанова, который находился со своей радиостанцией на КП командующего танковой армией Ротмистрова.
- Вылет разрешаю! - раздался наконец в шлемофоне ведущего спокойный голос генерала. - Курс - Прохоровка.
До цели было еще далеко, но зоркие глаза Володина сразу же опознали ее по густому черному дыму - это горели танки. Он связался с КП командира корпуса:
- Цель наблюдаю. Разрешите выполнять задачу?
- Выполняйте! - последовал приказ.
Хотя штурмовики шли на приличной высоте, при подходе к цели дым застилал пилотам глаза, мешал произвести точный удар.
- Из-за сильного дыма цель не вижу, - сообщил на КП Володин, - снижаюсь.
- Правильно, - одобрил Рязанов.
Снизившись до 400 метров, летчики увидели, как перемешались на поле боя советские и фашистские танки. Легко можно было ошибиться и ударить по своим. Володин принял решение - не допустить сюда вражеские резервы.
Первую атаку провели с ходу, подавив пушечным огнем зенитное прикрытие. С каждым новым заходом штурмовиков на поле увеличивалось число горящих машин.
- Группа работает хорошо, - сообщил ведущему Рязанов. - "Хозяин" доволен.
Володин понял, что под "хозяином" подразумевался командующий Воронежским фронтом генерал армии Н. Ф. Ватутин.
И вот по радио отдан новый приказ:
- Повторите заход на цель юго-западнее Прохоровки.
Снова Володин собрал группу в мощный кулак и обрушил смертоносный груз на головы гитлеровцев.
- Задание выполнено! - доложил он. - Разрешите идти домой?
- Разрешаю. Будьте внимательны: в воздухе истребители противника.
Набрав высоту, Володин поджидал ведомых. Вдруг он увидел на западе, под самой кромкой облаков, около 50 "юнкерсов". Они шли в сторону позиций советских войск.
Решение было принято мгновенно: "напасть и расстроить их порядки. Не дать отбомбиться по нашим". - Справа бомберы! Приготовиться к бою. - Команду Володина услышали все летчики. Они уже сами видели цель и подтвердили команду ведущего.
Все 32 "ила", сделав разворот, внезапно врезались в строй немецких бомбардировщиков. Точными пулеметно-пушечными очередями они сбили 11 "юнкерсов".
Фашисты не ожидали такого маневра штурмовиков, кинулись в разные стороны, в панике сбрасывая бомбы куда попало. Потом повернули назад и стали уходить. А группа майора Володина в этой схватке не потеряла ни одной машины.
После ожесточенных оборонительных боев на Курской дуге наши наземные части приостановили наступление гитлеровцев, измотали их, а затем сами перешли в контрнаступление. Корпус Рязанова был переподчинен Степному фронту, которым командовал генерал-полковник И. С. Конев.
До 20 июля ежедневно, по нескольку раз в день, летчики полка Володина вылетали на штурмовку врага. Во время одного из полетов воздушные разведчики обнаружили близ села Борисовка, юго-западнее Белгорода, колонну танков противника, которая только что сошла с железнодорожных платформ и готовилась к маршу.