* * *
В 1799 году великих княжон Александру и Елену выдали замуж и проводили в чужие края. Пришла пора Марии стать разменной монетой в политических играх. Но, поскольку она была отцовской любимицей, император Павел более серьезно отнесся к выбору жениха для нее.
В 1800-м, когда Марии исполнилось четырнадцать, начались переговоры о ее замужестве с принцем Карлом-Фридрихом, старшим сыном герцога Карла-Августа Саксен-Веймарского. Для переговоров из Веймара в Петербург прибыл тайный советник барон фон Вольцоген. Он был человек умный и прекрасно образованный, и Мария Павловна его просто восхитила. О лучшей супруге для наследника Веймарского престола и мечтать было нельзя! Не говоря уж о том, что для маленького скромного Веймара породниться с могущественной Россией само по себе было удачей, вдвойне удачно оказалось то, что именно Мария – утонченная ценительница искусств, прекрасно образованная, талантливая музыкантша – предназначалась в жены Карлу-Фридриху.
Дело в том, что Веймар, несмотря на свое скромное положение на европейской политической арене, занимал, однако же, совершенно особое место в культурной жизни Европы, являясь по сути ее центром. Веймар называли "Афинами восемнадцатого столетья". Своей славой он обязан прежде всего выдающейся женщине: матери правящего герцога Карла-Августа. Герцогиня Анна-Амалия, урожденная принцесса Брауншвейг-Вольфенбюттельская, овдовела в возрасте восемнадцати лет, осталась регентшей при двух малолетних сыновьях, но проявила политическую мудрость, правила аккуратно, как-то даже изящно и оставалась любимой государыней для подданных и любимой соседкой для правителей сопредельных земель. Поэтесса и музыкантша, Анна-Амалия собрала вокруг себя весь цвет германского искусства. "Философы, поэты, художники и литераторы толпились вокруг принцессы Амалии, женщины великого ума и возвышенного сердца. Она была волшебницей, привлекавшей и вызывавшей гениев. То была германская Медичи, которая заимствовала у своих итальянских совместниц одни их добродетели", – писал о ней современник. Герцог Карл-Август получил великолепное образование, вырос не менее мудрым, чем мать, продолжил ее дело, покровительствуя людям искусства и науки. Его удостоил дружбой Гете, он убедил Шиллера переехать в Веймар. Супруга Карла-Августа Луиза, урожденная ландграфиня Гессен-Дармштадтская (и родная сестра великой княгини Натальи Алексеевны, первой жены Павла I), оказалась достойной подругой и соратницей мужа. А вот их сын, принц Карл-Фридрих, особенным умом и талантами не отличался. И даже Гете, бывший воспитателем принца и искренне привязавшийся к своему воспитаннику, не смог найти в нем иных достоинств, кроме "доброты сердечной". Впрочем, иногда это достоинство стоит всех прочих.
* * *
Хлопоты о бракосочетании великой княжны Марии Павловны и принца Карла-Фридриха Веймарского прервались, когда в ночь с 11 на 12 марта 1801 года в Михайловском замке был убит император Павел I. Вслед за этим пришла трагическая весть о смерти великой княжны Александры Павловны. Мария Федоровна, теперь уже вдовствующая императрица, пребывала в шоке и в отчаянии. Ведь заговорщики убили ее любимого мужа для того, чтобы посадить на трон ее старшего сына Александра, и всюду сплетничали, будто великие князья Александр и Константин сами были участниками заговора! А тут еще смерть дочери и новорожденной внучки… Мария Федоровна не желала даже слышать о том, чтобы выпустить еще одну дочь из-под своего крыла. Но месяцы шли, горе становилось менее острым, а дочерей все-таки нужно было выдавать замуж. Теперь уже император Александр I продолжил переговоры о сватовстве своей сестры Марии. И пригласил в Россию ее жениха.
22 июля 1803 года принц Карл-Фридрих Веймарский прибыл в Петербург. Ему сразу же был присвоен чин генерал-лейтенанта русской армии и пожалован высший орден Российской империи – Св. Андрея Первозванного. Но придворные были от него не в восторге. Один из них даже отметил: "…жених сей, при полной его приятности внешней, для нашей милой цесаревны слишком прост умом…"
Другие отзывы современников о Карле-Фридрихе еще менее доброжелательны.
Адам Чарторыйский, в то время служивший при российском дворе камер-юнкером, вспоминал: "Обе великие княжны, Елена и Мария, были очень милы. Принцы, за которых им предстояло выйти замуж, были мало достойными людьми".
Обер-шталмейстер императрицы Марии Федоровны (и ее доверенный друг) С. И. Муханов открыто спросил: "Неужели вы отдадите за него нашу великую княжну?" – и Мария Федоровна ответила: "Не без ее согласия, конечно".
Впрочем, Карл-Фридрих был скромен в поведении и запросах, деликатен, мягок в обращении, добр. Он понравился Марии Павловне. За год, который Карл-Фридрих провел в России, они подружились. При ярко выраженной разнице в темпераментах – умная, деятельная, талантливая, имеющая обо всем собственное мнение Мария и вялый, пассивный, ко всему равнодушный Карл-Фридрих! – они нашли между собой что-то общее. Может быть, это тот случай, когда противоположности притягиваются. Во всяком случае, брак между Марией Павловной и Карлом-Фридрихом не был в полном смысле слова политическим: между ними существовало притяжение, взаимная симпатия. Не романтическая любовь и уж подавно не страсть, но некое нежное чувство, которое могло стать – и стало! – основой счастливого брака. К тому же Марии Павловне очень нравилась мысль, что ей предстоит царить в Веймаре, оказаться в самом центре европейской культурной жизни. В общем, Марию не принуждали выйти замуж за принца Веймарского: она сама с радостью дала согласие на этот брак.
* * *
Какой в то время была великая княжна?
"Мария Павловна, если не такая красавица, как Елена, но столь привлекательна, добра, что на нее смотрели, как на ангела", – писал граф Ростопчин.
Принц Евгений Вюртембергский, племянник Павла, приглашенный им ко двору и облагодетельствованный (не просто так, а с далеким планом женить его на Екатерине Павловне, а потом сделать своим наследником в обход родных сыновей), вспоминал: "Вслед за тем я приветствовал моих милых кузин. Из них Мария была уже пятнадцати лет и, стало быть, для меня была особой внушительной, но тем не менее она была такая кроткая и добрая, что я сейчас же почувствовал к ней сердечное влечение. Она имела сочувственное и нежное сердце. Ее сестра Екатерина, одних лет со мною, нравилась мне менее. Сдержанная и скрытная, но преждевременно развитая и сознававшая это, она не понравилась мне своей чопорностью. Обе великие княжны были прекрасны. Первая имела черты матери; вторая, когда говорила, была похожа на отца; но, к удивлению, вопреки этому сходству была все-таки очаровательна".
В общем, не только талантлива и умна, но и прелестна. Настоящий подарок от России для Веймара. Особенно если учесть, что согласно брачному контракту приданое Марии Павловны составляло миллион рублей, из которых первую четверть она получила после венчания, а вторую – спустя шесть месяцев; со второй половины она ежегодно получала 5 % ренты. Наряду с этим Мария Павловна получила много ценных предметов, среди которых были и вклады в строительство православного храма в Веймаре. И, конечно же, полный гардероб и великолепные драгоценности, положенные русской великой княжне. Приданое великой княжны намного превышало весь годовой доход Веймара!
* * *
Торжественное обручение Марии Павловны и Карла-Фридриха произошло 1 января 1804 года. Это радостное событие было омрачено полученной из Мекленбурга вестью о смерти великой княжны Елены Павловны… Несчастье произошло еще в сентябре, как же долго шла в то время почта, даже королевская! Свадьбу решено было отложить. Мария Федоровна требовала от придворных докторов все новых освидетельствований здоровья великой княжны Марии Павловны. Ей нужны были заверения в том, что Мария Павловна вполне крепка и организм ее созрел для замужества, что она, в отличие от Александры Павловны, способна пережить первые роды, что вторые роды не подточат ее здоровье так, как это случилось с Еленой Павловной… Так прошло полгода. Все это время Мария Павловна спокойно готовилась к переезду в Веймар: общалась с женихом, гуляла с ним по аллеям Павловска. А вечерами в кругу семьи великие княжны и великие князья, а то и молодой император с императрицей по очереди читали творения Гете и Шиллера, а также других великих веймарцев – философа и писателя Виланда, историка и философа Гердера, драматурга и публициста Ифланда.
Долгожданное венчание свершилось 22 июля 1804 года. С бастионов Петропавловской крепости было дано пять выстрелов. С одиннадцати утра в Зимний дворец начали съезжаться гости. Во внутренних покоях служили литургию. В Бриллиантовой комнате невесту облачили в свадебный наряд, важными деталями которого были "малая корона" и малиновая бархатная мантия на горностаевом меху: символы царского происхождения. После церковного таинства жених и невеста вышли на балкон Зимнего дворца, чтобы их могли увидеть и приветствовать толпы собравшихся петербуржцев. Торжество продолжилось обедом и балом, который открыли в первой паре полонеза император Александр I и его сестра Мария, только что ставшая принцессой Веймарской. До вечера звонили в Петербурге колокола, все дворцы города и даже Петропавловская крепость были подсвечены праздничной иллюминацией.
По случаю венчания был издан манифест: "Божией милостью Александр Первый, Император и Самодержец Всероссийский и прочая и прочая и прочая. Объявляем всем нашим верноподданным: Силою Всемогущего Бога и Его мудрым попечением июля 22 дня по обряду Православной Восточной Церкви совершено венчание нашей возлюбленной сестры Марии Павловны с Его Светлостью Наследным Принцем Саксонско-Веймарско-Эйзенахским Карлом-Фридрихом. Призываем верных сынов России вместе с нами обратиться к Богу и вознести Ему благодарение и усердные молитвы о благополучии, мире и любви нововенчанных, ради услаждения драгоценных дней нашей чадолюбивой и всяческой любви достойной матери, Царицы Марии Феодоровны, и на утешение всей нашей семье. Дано в Санкт-Петербурге июля 22 дня 1804 г.".
На следующий день двор в полном составе переехал в Петергоф, где продолжались обеды, балы и гулянья. А закончились свадебные торжества большим маскарадом, на который были приглашены более пяти тысяч человек: не только дворяне, но и достойные граждане "неблагородного сословия". Когда празднества закончились, императорское семейство еще некоторое время оставалось в Петергофе: неподалеку проходили летние маневры, в которых принимал участие Александр I, а семья, и особенно Мария, которую вскоре ожидала разлука с братом, хотела находиться поблизости, чаще встречаться с ним. Когда маневры окончились, императорская семья и новобрачные переехали в уютный Павловск, где и прошел чудесный медовый месяц Марии Павловны и Карла-Фридриха.
До октября новобрачные оставались в России. Но наконец пришло время расставания – их ждали на родине принца. Уже были отправлены на восьмидесяти повозках мебель, посуда, гобелены, вазы, картины, статуи, сундуки с нарядами – предметы из приданого Марии Павловны, которые должны были украсить ее быт в скромном Веймаре. Через несколько лет Гете удалось увидеть драгоценности, которые привезла с собой Мария Павловна, и он в восхищении воскликнул: "Это зрелище из "Тысячи и одной ночи"!"
Вдовствующая императрица Мария Федоровна с трудом сумела заставить себя расстаться с дочерью. Двух отпустила она от себя – и обеих потеряла… Марии Федоровне казалось, что и третья ее дочь обречена, что она уезжает не в чужую страну, а в сумрачное царство смерти. Но Мария рвалась из дома: она мечтала о Веймаре! Редко какая из русских великих княжон покидала родину в таком приподнятом настроении, в ожидании счастья. Мать и брат-император проводили ее на некоторое расстояние от Петербурга и, наконец, перекрестив, отпустили… Еще один цветок императора Павла был пересажен на чужую почву.
* * *
В Веймаре молодых действительно уже давно ждали. Оттуда шли регулярные письма с просьбами ускорить возвращение. Фридрих Шиллер еще до бракосочетания Карла-Фридриха с Марией Павловной написал в Петербург своему другу Вольцогену: "Все мы напряженно ждем появления новой звезды с Востока…"
Мария Павловна и Карл-Фридрих прибыли в Веймар 9 ноября 1804 года: колокольный звон и пушечные выстрелы оповестили народ об их приезде. Судя по свидетельствам современников, прибытие наследника с женой вызвало общую радость, толпы людей стремились увидеть и поприветствовать своих будущих правителей. Писатель Виланд вспоминал: "Въезд действительно стоило видеть. Все были на ногах: горная дорога, равно как и вся возвышенность, к которой примыкает Веймар, были заполнены толпами оживленных людей. Поезд проследовал через красивые ворота, сооруженные в благородном вкусе. Балы, фейерверки, иллюминации, музыка, комедии и т. п. не прекращались в течение десяти дней. Но самое праздничное во всем этом была искренняя, всеобщая радость по поводу нашей новой принцессы".
Когда Мария Павловна и Карл-Фридрих показались на балконе дворца, тысячи голосов хором возвестили: "Да здравствуют, многая лета!"
Ликование продолжилось 12 ноября, при первом посещении Марией Павловной театра: впервые ставили пьесу Фридриха Шиллера "Приветствие искусств". В предисловии к тексту говорилось: "Ее Императорскому Высочеству госпоже наследной принцессе Веймарской Марии Павловне, Великой Княгине Российской, с почтением посвящается и представляется в придворном театре Веймара 12 ноября 1804 г.". Театр находился под ведомством другого гения – Гете. И именно он хлопотал о том, чтобы первый спектакль, который будет представлен глазам "звезды с Востока", поразил ее воображение и польстил ее чувствам.
Гете поначалу сам собирался сочинить пьесу для представления в честь принца с принцессой. Но, по словам Альбины Даниловой, "творческая фантазия поэта подвела его – Гете ничего не мог придумать, что бы удовлетворило его самого". И он переадресовал эту почетную задачу Шиллеру, чей биограф Иоганн Шерр свидетельствует: "Он по убедительной просьбе написал "Приветствие искусств" в четыре дня в честь юной супруги наследного принца. Поэт не придавал особого значения этому "произведению минуты", "искусственному произведению", как он называл его в письмах к Гумбольдту и Кернеру, но все-таки эта лирическая пьеса принадлежит к прелестным созданиям его музы…"
И именно эта небольшая пьеса, написанная за несколько месяцев до смерти Шиллера, стала его последним законченным произведением.
Чтобы прославить юную русскую княжну, поэт придумал изящную аллегорию. Ее символизировало молодое померанцевое деревце, которое, увив лентами и цветочными гирляндами, поселяне сажали в землю, надеясь, что оно приживется на новой родине.
Деревцо страны иной,
Пересаженное нами,
Вырастай, примись корнями
В этой почве нам родной!
Хозяева тревожились: сумеет ли выращенное в роскоши и неге чужестранное растение привыкнуть к "сельской долине" – Веймару?
Не гнушаясь мирным краем,
Величава и светла,
В этот дом, где все убого,
Наша гостья снизошла
К нам из царского чертога…
После мраморной палаты
Край наш бедный и простой…
Гостье может ли высокой
Полюбиться?
Но Гений искусств и его спутницы – богини Музыки, Танца, Драмы, Живописи – успокаивали поселян: породниться с их краем, одолеть все испытания нежному померанцу поможет всепобеждающая сила – любовь.
Быстро сплетаются нежные узы любви,
Наше отечество там,
Где мы делаем людей счастливыми.
В финале богини искусства обещали принцессе поддерживать ее в трудах на благо новой родины.
Лишь он, союз прекраснейших стремлений,
Творя, возвысит жизнь грядущих поколений!
И, хотя принцесса была знакома с текстом пьесы заранее – за день до премьеры Шиллер попросил ее прочесть рукопись, – во время спектакля она еле сдерживала слезы благодарности. Не только из-за того, что происходило на сцене, но и из-за искренних оваций, которыми приветствовала ее публика.
Мария Павловна вскоре завоевала любовь и уважение и своей новой семьи, и своих подданных. Наследник с супругой поселились в Бельведере – загородной резиденции веймарских герцогов. Здесь Мария Павловна повелела разбить парк, планировка которого в точности соответствовала планировке парка в Павловске, где прошло ее детство. Наследная принцесса подружилась с сестрой своего мужа, принцессой Каролиной: это была не просто "дружба по обязанности" или "дружба из любезности", часто встречавшаяся при дворе, а искреннее чувство, основанное на общности интересов и выдержавшее проверку временем. Теплые отношения связывали Марию Павловну с бабушкой Карла-Фридриха – величайшей веймарской правительницей Анной-Амалией.
Вдовствующая герцогиня Анна-Амалия так отзывалась о Марии Павловне в письмах: "С радостью и истинной любовью говорю Вам, что моя новая внучка – настоящее сокровище, я ее бесконечно люблю и уважаю. Ей выпало счастье – а возможно, и благословение – нас всех очаровать".