Овдовев и выдержав год траура, Мария Николаевна пожелала сочетаться браком со своим возлюбленным. Попросить у отца разрешения она не осмелилась: понимала, что Николай I не только не позволит, но и сурово накажет их обоих. Фрейлина Анна Тютчева писала, что такой проступок подвергал Марию Николаевну "настоящей опасности, если бы стал известен ее отцу". Царь наверняка расторг бы тайный союз, после чего отправил бы Строганова в Сибирь, а дочь – в монастырь. Из всей семьи она доверилась только брату Александру, однако он ее решения не одобрил. Не удавалось ей найти поддержки и ни у кого из друзей: никто не желал быть свидетелем ее вступления в брак, все боялись гнева императора. И даже священник из домовой церкви Мариинского дворца отказался венчать, узнав, что нет на то благословения родителей… В конце концов, венчание совершил 13 ноября 1853 года в домовой церкви Мариинского дворца священник Иоанн Стефанов, которого привезла из собственной Гостилицкой усадьбы подруга Марии Николаевны Татьяна Борисовна Потемкина. Свидетелями по чину бракосочетания выступили князь Василий Андреевич Долгоруков, рисковавший при этом военной карьерой, и граф Михаил Юрьевич Вильегорский, слывший чудаком и вообще "не от мира сего". Император так ни о чем и не узнал.
* * *
После смерти Максимилиана Лейхтенбергского у Марии Николаевны начался весьма деятельный период жизни, благодаря которому она стала одной из немногих женщин царской семьи, занявших достойное и почитаемое место в русской истории.
Дело в том, что в 1852 году Николай I назначил свою старшую дочь президентом Академии художеств, одновременно она стала председателем Общества поощрения художеств. Это был первый и единственный случай, когда Академию возглавила женщина. Но никто не пожалел об этом назначении: Мария Николаевна справилась с задачей получше многих мужчин. Из истории Академии наук: "При ней в 1859 г. был принят новый устав Императорской Академии художеств, восстановивший преподавание общеобразовательных предметов. По пятницам в Академии устраивались рисовальные вечера, привлекавшие не только художников, но и широкий круг представителей артистического мира. В 1861 г. при поддержке президента была устроена выставка редких художественных произведений из императорских дворцов, целью которой был сбор средств на постройку приюта для неимущих художников. С 1862 г. Академия стала с успехом принимать участие в международных и всемирных выставках. С 1861 по 1865 гг. шла перестройка помещений главного здания, перестановка и систематизация художественных коллекций, к которым в 1862 г. прибавился дар графа Н. А. Кушелева-Безбородко. Завещанное им великолепное собрание экспонировалось отдельно в помещениях за Голубым залом музея (где сейчас находится Научная библиотека Академии художеств). По инициативе вице-президента Академии князя Г. Г. Гагарина, чье увлечение раннехристианским и византийским искусством разделяла и Вел. кн. Мария Николаевна, был открыт класс православного иконописания (просуществовавший недолго) и музей древнехристианского искусства (в 1880-х гг. целиком передан в организовывавшийся Русский музей императора Александра III). В 1869 г. президент назначила из своих средств ежегодную выдачу премий молодым художникам за лучшие работы на академических выставках. По ее ходатайству в 1871 г. из казны стали отпускать средства на поощрение художественной деятельности Академии. Согласно ее завещанию, Академия получила значительную сумму для приобретения произведений, а также античный мраморный бюст, картины Я. Бассано "Св. семейство" и К. П. Брюллова "Итальянка, снимающая виноград". Помимо доставшегося ей после смерти супруга ценнейшего собрания, Великая княгиня и сама интересовалась коллекционированием, закупая живописные произведения в основном в Италии и Франции. После ее смерти, коллекция была разделена между наследниками от первого и второго браков".
Помимо забот о художниках и русском искусстве Мария Николаевна активно занималась общественной и благотворительной деятельностью. Под ее личным контролем находились Патриотическое общество и Патриотический институт благородных девиц, Свято-Троицкая община сестер милосердия, а также Магдалинское убежище для падших женщин. Последнее стало причиной язвительных шуток со стороны недоброжелателей: немудрено-де, что великая княгиня покровительствует падшим женщинам, ведь в них она видит родственные души…
Общество не могло простить ей бунта. Не пришло еще время женщинам любить по собственному выбору. Особенно женщинам столь высокого происхождения.
Мария Николаевна никогда не жалела о том, что решила обвенчаться со Строгановым. Шли годы, а они продолжали любить друг друга, несмотря на разницу характеров и интересов. У них был идеальный брак. Возможно, огонь страсти подогревался тем, что этот брак надо было держать в тайне… Но в любом случае – они были счастьем друг для друга.
Жизнь в Петербурге становилась для Марии Николаевны все более тягостной, и все больше времени великая княгиня и ее супруг проводили за границей, в Италии, где они могли жить вместе, где росли их общие дети. Но и там Мария Николаевна не оставляла хлопот о любимом Академическом музее: в Италии в ту пору активно велись раскопки античных городов, и великая княгиня на собственные средства покупала поднятые из земли произведения искусства, оплачивала работу реставраторов – и отправляла в Россию.
* * *
18 февраля 1855 года скончался император Николай I. Мария горевала об отце, ведь они были так близки. Но вместе с тем, для нее забрезжила надежда на официальное признание ее брака со Строгановым. Она обратилась с просьбой к брату, теперь ставшему императором Александром I. Он созвал семейный совет, списался даже с родственниками, пребывающими за границей, в том числе со своей теткой, старшей сестрой отца Анной Павловной, королевой Нидерландов. И все они решительно стояли на том, что открыто этот брак признать невозможно.
Александр II все же признал брак сестры со Строгановым законным особым Актом – и на особых условиях. Документ был подписан им самим и императрицей Александрой Федоровной 12 сентября 1856 года в Москве. Супругам предписывалось хранить свой союз в тайне.
"1. Как второй брачный союз Великой Княгини Марии Николаевны, хотя и получающий ныне по воле Нашей, силу законного, должен однако же оставаться без гласности, то Ее Императорское Высочество обязывается каждый раз, в случае беременности, удаляться на время родов, от столиц и других мест пребывания Императорской Фамилии.
2. Граф Григорий Строганов может иметь помещение в Санкт-Петербургском и загородных дворцах Великой Княгини Марии Николаевны, но не иначе, как по званию причисленного ко Двору Ее. Он не должен являться с Нею, как супруг Ее, ни в фамильных, ни в иных собраниях Дома или Двора Нашего, а равно и ни в каком публичном месте, и вообще пред свидетелями. Прогулки с Великою Княгинею запросто он может дозволять себе только в собственных садах Ее Высочества: Санкт-Петербургском и Сергиевском, но отнюдь не в Петергофском, и других Императорских, где они могли бы встречаться с гуляющими, или проезжающими и проходящими".
Марию Николаевну это решение оскорбило. И если сына Григория она родила в провинции, то дочь Елену, словно нарочно, в нарушение предписания, она произвела на свет в самом сердце Санкт-Петербурга – 21 января 1861 года.
Оскорбленной чувствовала себя и ее мать, вдовствующая императрица Александра Федоровна, которую сын почти что принудил подписать документ. Она написала в мемуарах: "Я думала, что со смертью императора я испытала горе в его самой горькой форме, теперь я знаю, что может быть горе еще более жестокое – это быть обманутой своими детьми".
Александра Федоровна, всю жизнь прожившая в любви, неге и благодати, являвшаяся, наверное, самой счастливой из всех российских императриц, так и не простила дочь за ее супружескую измену и последующий мезальянс. Она отказывалась отвечать на ее письма, а когда получила известие о том, что сын Марии и Строганова, трехлетний Григорий, скончался в Риме, не стала отменять назначенный на тот вечер французский спектакль… И вообще сочла, что это заслуженное наказание для двоих преступников, каковыми ей виделись дочь и зять.
Забавно, но император Александр II впоследствии так же влюбился в свою подданную и так же женился на ней морганатическим браком – после смерти супруги.
И сын Марии Николаевны от Максимилиана Лейхтенбергского, тот самый Николай, который едва не остался калекой, так же сочетался тайным браком со знаменитой авантюристкой Надин Акинфиевой и вынужден был ради нее покинуть Россию, где Надин находилась под полицейским надзором.
* * *
Между сестрами сохранялись дружеские отношения, но инициатором общения и встреч всегда была Мария Николаевна. Ольга Николаевна относилась к старшей сестре холоднее: то ли не могла простить детских обид, то ли сердилась на то, что Мэри по-прежнему затмевает ее в глазах всех европейских владык… И это при том, что Ольга Николаевна стала королевой Вюртембергской, а Мария Николаевна жила изгнанницей в Италии со своим тайным супругом! Мария Николаевна и в зрелом возрасте сохранила упрямство и принципиальность, отличавшие ее в юности. Ольга Николаевна вспоминала: "Когда в 1866 вспыхнула грустная братоубийственная война между Северной и Южной Германией, нам было предназначено держаться Австрии. Тут я получаю от Мэри письмо, полное упреков, в котором она обвиняла меня в том, что я отрекаюсь от родины Мама, что я вероломна, словом, задела меня и обидела, как только было можно. Я ответила ей, что наши мнения и взгляды очевидно разные и что лучше всего было бы это не затрагивать, пока длится война. Это было в июне. В августе был заключен Никольбургский мир и подтверждены наши тайные договоры с Россией. В это время я должна была, из соображений здоровья, поехать в Остендэ. В один прекрасный вечер во время чая, когда мы с Верой (дочерью моего брата Константина) и ее гувернанткой, с Цезарем Берольдинген[ом], Владимиром Фредерикс и другими, сидели за столом, мы услышали оживленные голоса за дверью, которая распахнулась и – Мэри ворвалась в комнату и в слезах бросилась мне на шею: "Прости меня, Олли! Я прямо из Петербурга, чтобы обнять тебя". Как можно было ее не любить?"
Ольга Николаевна осуждала сестру за связь со Строгановым – и вместе с тем завидовала их любви. И особенно тому, что у Марии Николаевны снова и снова рождались малыши.
У Ольги Николаевны своих детей не было. Да и неудивительно – вряд ли их брак с Карлом Вюртембергским осуществился физически. По вине супруга, который, как упоминалось выше, обвинялся современниками в гомосексуальных пристрастиях.
История не сохранила свидетельств о каких-либо сердечных увлечениях королевы Вюртембергской. То ли их вовсе не было, то ли Ольга Николаевна хорошо умела скрывать свои грехи, да к тому же они не имели последствий в виде беременностей. Если бы таковые имели место, Карлу Вюртембергскому пришлось бы, конечно, признать детей супруги своими… Но – не случилось.
В 1863 году Ольга Николаевна удочерила свою племянницу Веру Константиновну Романову. По официальной версии, сами родители отдали болезненную девочку бездетной тетке для поправки ее здоровья за границей. Но, вполне вероятно, это было проделано с расчетом на то, что Ольга Николаевна сможет посадить приемную дочь на вюртембергский трон. Так и вышло: Ольга Николаевна выдала Веру Константиновну за племянника своего мужа, герцога Вильгельма Евгения Августа Георга. К родившимся у них детям она относилась как к любимым внукам, баловала их безмерно и во всем потакала. Это им она посвятила свои мемуары "Сон юности, или Записки дочери Императора Николая I Великой Княгини Ольги Николаевны, королевы Вюртембергской", которые писала только для родных и не собиралась публиковать. Ее мемуары были изданы в Париже только в 1936 году.
Никез де Кейзер. Портрет великой княгини Ольги Николаевны, герцогини Вюртембергской (1848 г.)
Еще одно утешение Ольга Николаевна находила в занятиях благотворительностью. Госпиталь Ольги (Olgahospital) был первой педиатрической клиникой в Штутгарте, основанной в 1842 году. Имя герцогини он получил в 1849-м. Попечительское общество имени Николая (Nikolauspflege), основанное ею в 1856 году и названное в честь отца, было создано для оказания помощи слепым. Там их готовили к повседневной жизни: учили грамоте и ремеслу. Во время Франко-прусской войны (1870–1871) королева Ольга возглавила организацию в помощь раненым (Wurttembergischer Sanitatsverein). В 1921 году эта организация вошла в состав Красного Креста. В то время Ольга Николаевна прослыла в печати "великим мастером, виртуозом благотворительности". В 1871 году в честь своей супруги Карл I учредил орден Ольги как награду за подвиги благотворительности и помощь больным и раненым. В 1872-м королева объединила добровольных сестер милосердия в общество "Сестры Ольги" (Olgaschwester). Их задача заключалась в уходе за больными, помощи престарелым людям или же раненым солдатам. Это общество сотрудничало с больницей Хайльброна, которая предоставляла возможность пройти медицинские курсы. В сфере образования королева тоже оставила свой след. В 1873 году она основала в столице королевства женскую гимназию (Konigin-Olga-Stift Gymnasium). Многие из учреждений, основанных королевой Ольгой, сохранились по сей день.
* * *
Мария Николаевна хотела умереть непременно на родине и вернулась в Петербург, как только поняла, что серьезно больна. За несколько часов до кончины она просила близких, чтобы погребение было скромным и чтобы траура не объявляли: шла Масленица, и Мария Николаевна не хотела лишать петербуржцев веселья перед приближающимся постом.
Она скончалась во сне 9 февраля 1876 года, и 13 февраля была погребена в Петропавловском соборе. 14 июня 1912 года ее перезахоронили в Великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора, где Мария Николаевна и покоится по сей день.
Граф Строганов пережил супругу всего на два года, скончавшись на пятьдесят четвертом году. О своей смерти он начал говорить еще со времени последней болезни жены. Он ждал и благословлял смерть. Он верил, что в мире ином они с Марией навсегда будут вместе. И там их уже никто не осудит, ибо там иные законы, и Господь смотрит в души, а души у них были чистые, верные и безгранично любящие.
* * *
Карл Вюртембергский не был популярным правителем: известность он обрел только благодаря жене-благотворительнице. И – скандалам, которые были связаны с его именем.
Около 1880-х годов король подпал под влияние молодого красивого американца Чарльза Вудкока. Они много путешествовали вместе, уже без сопровождения Ольги Николаевны, и Карл I тратил огромные средства на развлечения своего любовника. Влияние порочного красавца на короля стало беспокоить влиятельные лица королевства и родственников короля, но настоящий скандал разразился, когда Карл Вюртембергский предоставил Вудкоку титул барона фон Саваж. Ольга Николаевна беспомощно взирала на происходящее. По утверждениям близких, она очень страдала из-за публичных унижений, коим супруг подвергал ее постоянно.
В 1889 году члены семьи и кабинет министров, объединившись в своих усилиях, убедили короля расстаться с Вудкоком. Карл Вюртембергский грозил, что отречется, лишь бы оставаться со своим возлюбленным. Но Чарльз Вудкок, как выяснилось, не нуждался в таких жертвах ради любви. Он, как оказалось, нуждался только в деньгах. И начал шантажировать короля, угрожая опубликовать в парижских газетах их интимную переписку.
Карл Вюртембергский вынужден был снова сильно потратиться на любовника – теперь уже чтобы откупиться. От переживаний подобного рода его здоровье стремительно ухудшалось. 6 октября 1891 года он скончался: как все считали, от разбитого сердца.
Пережив своего супруга всего на год, Ольга Николаевна умерла 20 октября 1892-го в возрасте семидесяти лет в королевском замке Фридрихcхафен.
Глава 4. Сокровище Александра II: великая княжна Мария Александровна, герцогиня Эдинбургская и герцогиня Саксен-Кобург-Готская
Спросите кого-нибудь, кто интересуется русской историей, о Марии Александровне Романовой. В лучшем случае вам ответят: "Вы об императрице Марии Александровне? Супруге Александра II?" Нет. Эти имя и отчество носила не только вышеупомянутая дама, но и ее дочь. Но уж если сама супруга Александра Освободителя, первая дама Российской империи, скромно стоит в тени российской же истории, то что говорить о другой Марии? В двадцать один ее выдадут замуж, и младшая Мария Александровна станет частичкой истории другой страны… Но начало ее истории было положено здесь, у нас.