– Мне тут товарищ один сказал: "Хочешь, адрес дам?" Я говорю: "Давай". Он решил, видимо, посмеяться, говорит: "Вот, с Камчатки". Я говорю: "Давай с Камчатки". И потом меня сильно удивило, что у нее оказалась тоже такая же неудавшаяся жизнь, что с Камчатки она решила лететь сюда, ко мне, за тысячи километров. И это не фикция. Не мои иллюзии. Я на днях звонил ей. Она уже купила билет, по льготному тарифу. Она разрулила все свои дела. В школе, где она преподает английский язык, начинаются каникулы. Она взяла отпуск и вылетает ко мне. Это все-таки поступок! И значит, она родственная душа. Такая же авантюрная какая-то немножко. Я спрашиваю ее по телефону: "Валентина, а сколько стоит все это удовольствие?" Она говорит: "Не очень дорого. Билеты обошлись в одиннадцать тысяч". Я обалдел: ничего себе – недорого! Это с ума сойти. И вот Валентина сейчас для меня – генератор идей. Я хочу книгу стихов издать: "Заповедная зона – любовь", где будет лирика типа:
Наши жены ждут нас годы.
Письма пишут в непогоду.
И в любое время года
Едут на свиданки к нам.
Доля урки не проста, ребята:
Бур, столыпин и собачий шмон.
Но ведь это кончится когда-то,
А пока открою я письмо.
Я не гружусь глобальными проблемами, как перевернуть мир и бороться со злом. Нет, до этого надо дойти. Я три года, как зверь в клетке, в камере сидел. За что страдал? Ни за что. Мне сейчас покоя хочется. С возрастом меняется мировоззрение. В двадцать пять лет я был на недосягаемой высоте. Я был самый красивый, самый умный, талантливый, перспективный. В тридцать лет я уже так не думал. Но все равно в душе были остаточные явления, что я неординарная личность и что я такой весь крепкий, сильный, я еще многое смогу. А вот когда мне за сорок лет перевалило, я уже думаю совсем другое про себя: "Какой же ты урод, братец, так же нельзя жить". Это, наверное, и называется взрослением, или пониманием жизни.
– А если в перспективе посмотреть: что будет с вами еще через десять лет?
– Это страшно… Старый, дряхлый маразматик. С манией преследования. Но я, конечно, утрирую. Вообще я не знаю, что ждет меня в будущем. Я больше склонен считать, что в человеке все закладывается на генном уровне.
– Как вы считаете, в чем же заключается смысл человеческой жизни? Наверное, не в том, чтобы попасть в тюрьму?
– Я вам скажу словами поэта: "Призрачно все в этом мире бушующем. Есть только миг…" Вот за него и держись. Наша жизнь во Вселенной – песчинка, миг, зажегся человек и сгорел. А мы, со своей стороны, конечно, думаем, что прожитая жизнь – это так много. Земля существует миллионы и миллиарды лет, так же, как и наша Галактика. Мы ее продукт. Ну что мы можем изменить здесь, на Земле? Мы только все ухудшаем и ухудшаем. И экологию, и жизненный уровень. Правда, есть технический прогресс. Но и это, в общем-то, тоже тупик для развития человека. У нас тут, в колонии, есть средняя школа, которую посещают осужденные без среднего образования. Я тут спросил одного осужденного из восьмого класса: "Скажи, брат, сколько будет пятью восемь?" Он говорит: "Извини, у меня нет калькулятора с собой". Оказалось, он просто не знает таблицу умножения. Смех, да и только. Элементарных вещей не знает. Как у Булгакова, помните, из собаки хотели сделать человека, но не получилось. Решили обратно превратить в собаку. Мораль такая: родился ты собакой, то и живи собакой. А если родился человеком, то, будь добр, веди себя по-человечески, по-людски. А если у нас шестьдесят лет говорили: ага, вон интеллигент, очки нацепил, галстук надел… Вырубили всю интеллигенцию под корень. Кто остался живой, эмигрировал на Запад. Там он, конечно, нужнее, чем своей стране. В России остались одни Шариковы. Вот и получился в стране бардак, беспредел и грызня собачья.
Друг друга рвут зубами, кусают, в кровище все. А потом жалуются: вот, дескать, нас посадили, относятся предвзято к нам. Да тебя посадили потому, что в один прекрасный момент ты просто наплевал на свою жизнь. Пустил все на самотек. Сделал то, чего не должен был сделать. Я вам более того скажу: в этой колонии Шариков на Шарикове сидит и Шариковым погоняет. В колонии идет борьба за выживание. Это такое болото… Зло порождает зло. Нас сюда посадили, чтобы мы исправлялись. Чтобы мы отбывали наказание, нас изолировали от общества. Но одна паршивая овца все стадо портит. А здесь все плохие овцы. И очень сложно держать здесь свой мирок. Приходится хитрить, юлить, то есть общаться и с теми и с другими, но держать со всеми дистанцию. Не открывать душу. Потому что если откроешь, они уже норовят туда с грязными ногами залезть. Потом уже через две минуты все это переиначивается, передергивается, и ты уже выходишь как посмешище. Тюрьма она и есть тюрьма. Нет у нас сейчас декабристов. Нет таких идейных и упертых людей. Все предпочитают выжидательную позицию и локтями только толкаются к кормушке. Но на всех пирога здесь не хватает. И вот опять начинается грызня. А если посмотреть со стороны, то все это так мелко, пошло, меркантильно.
– Как же выбраться из этого, как вы говорите, болота?
– Надо брод знать.
– Вы знаете брод?
– Ну, теперь-то я немножко его нащупал.
Золото для любовницы
– Я жил и потихоньку деградировал, – разводит руками осужденный Р. – Я мог сегодня заниматься бизнесом, а назавтра устроить себе отдых – снять девочек, уехать за город. Хотя, в принципе… в семье был определенный достаток… и жену все устраивало.
Махнув рукой, он делает вывод упавшим голосом:
– Запутался я. В отношениях. В делах. Во всем.
Осужденный Р.
– Я родом из города Батайска Ростовской области. Родился я в 1965 году. Срок заключения у меня пятнадцать лет. Нахожусь в колонии с ноября 1998 года.
– Что вас привело на скамью подсудимых?
– Долгая история… Когда я окончил восемь классов, поступил в техникум – Батайский железнодорожный. По специальности: "Автоматика и телемеханика". Скажем, детство прошло… как у всех прошло, нормально. Воспитывался в полной семье. Родители у меня в возрасте уже были, отец – фронтовик, мать тоже участница войны. Братьев-сестер у меня не было. После техникума я пошел в армию. Служил во внутренних войсках. На Урале. После окончания службы уволился в запас. И предложили мне пойти в органы, поскольку я служил в системе МВД. С 1985 года я был в органах. Работа мне, в принципе, нравилась. На тот момент. Была определенная романтика.
– В какой конкретно структуре МВД вы работали?
– Вначале я был милиционером патрульно-постовой службы. Потом аттестовался и стал дежурным по изолятору временного содержания. Потом перевелся из Батайска в Ростов. Служил в фельдсвязи. Оттуда уже я ушел в бизнес. Потом меня посадили, и я насмотрелся на тех, кто попадает в тюрьму. Совсем не рецидивисты, не матерые преступники. А попадают в основном неудачники. Люди, не нашедшие себя. Не определившиеся в жизни. То есть сплошные неудачники.
– Сразу возникает вопрос: а себя-то вы относите к неудачникам?
– Да. Если бы я был удачником, я бы здесь не находился.
– Серьезное заявление.
– Ну а жизнь такова, какая она есть.
– В чем же вам так сильно не повезло в жизни? В чем заключалась ваша неудача?
– В отношении к себе, прежде всего. Я не понимал, чего я хочу на самом деле. Я не мог определиться в этой жизни, прежде всего. То есть при внешнем благополучии, которое существовало у меня – жена, дети, дом, – не было внутреннего духовного равновесия. То есть я метался. Не было цены жизни. Я не мог ее взвесить и оценить. И только побывав в колонии, я могу реально понимать, что такое жизнь. Чего стоит то или иное, как к нему нужно относиться. Понял, каким должно быть отношение к женщинам… Здесь множество можно привести примеров.
– Неужели нужно было попасть в колонию, чтобы осмыслить все это?
– Не попав сюда, я бы так ничего в жизни и не понял. А может, что-то и понял бы, но не до конца.
– Из-за чего вы попали в колонию?
– Этому способствовал образ жизни, какая-то бесшабашность…
– В каком году вы уволились из органов?
– В июне 1992-го. Я уволился из фельдсвязи. Вернулся в Батайск. Вначале у меня был маленький бизнес. Мы открыли кафешку, ну, там были шашлычки… Потом мы открыли сауну. Бизнес давал прибыль. Нужно было уже заниматься чем-то более серьезным. И у меня появилась своя строительная фирма. Мы занимались электромонтажом, отделочными работами. У меня был деревообрабатывающий цех. Потом я задумал расширить дело и открыл такую же фирму в Ростове. Я купил машину, дачу, обставил квартиру. И все это мне далось как-то так легко, без особых проблем. Я бы сказал, слишком легко далось. Но я на тот момент все равно не знал, чего я хочу в жизни. Достаток сам шел мне в руки… таким же у меня было к нему и отношение. Я жил напоказ. Пытался блистать в лучах. Чтобы показать знакомым, какой я замечательный, какой я классный. Занимался самолюбованием. Что в итоге привело меня сюда. Запутался я. В отношениях. В делах. Во всем. Я мог сегодня заниматься бизнесом, а назавтра устроить себе отдых – снять девочек, уехать за город. А ведь у меня была семья, дети. Я не думал о завтрашнем дне! Я жил в ущерб моральным принципам. Очень сильно страдала нравственная сторона. Я жил и потихоньку деградировал.
– С женой из-за этого не ссорились?
– Да как не ссорился? Ссорились, конечно. Но, в принципе, в семье был определенный достаток, и жену все устраивало. У меня была любовница. Молоденькая девочка. Очень хорошенькая. И дальше, как в песне поется, закрутило-понесло… произошло то, что, наверное, должно было произойти. Я дал информацию, в результате которой произошло убийство. Я оказался соучастником преступления.
– Кого убили?
– Одну женщину.
– Кто ее убил?
– Моя девочка-любовница была падкой на финансовую часть. Очень ее заинтересовал мой рассказ о том, что есть такая женщина, у которой имеются средства и которая практически беззащитна. Моя любовница с подельником пошли и убили эту женщину. Забрали из квартиры деньги. На следующий день их арестовали. Тут же выяснилось, кто навел их на этот адрес, то есть навел их я. А у меня на тот момент играло в душе джентльменство. Я даже всячески старался выгородить свою любовницу. О чем сейчас жалею.
– Почему жалеете?
– Потому что я сам себе испортил жизнь. Срок… он мог колебаться "от" и "до". В моем деле он колебался "до". Я получил верхний потолок. Пятнадцать лет. За соучастие. Моей любовнице дали шестнадцать лет. Ее подельник получил восемь лет и два месяца, поскольку он был несовершеннолетним. Вот так получилось, судьба… Произошло то, что должно было произойти. Я отношусь к этому с философской точки зрения. В жизни не бывает случайностей. Я получил свое. Как говорится, нет худа без добра. Тот жизненный опыт, который я приобрел здесь, мне еще пригодится. Я стал другим человеком. Со всех точек зрения. Я помню практически каждый день заключения. Сначала, когда меня привезли в изолятор временного содержания, для меня это был шок. Я был подавлен несколько дней. И можно сказать, что добровольно отдавался во власть правосудия. Обычно это удел бывших сотрудников – сразу идти на контакт с органами, всячески помогать. Я не был исключением, тоже плыл по течению, помогая следствию. Это тоже судьба. Жить нужно правильно. Ценить каждый день. Раньше это было невозможно понять, сейчас – да. Сейчас я могу реально ответить за каждое сказанное слово. А раньше это были просто слова. Без чувств, без эмоций, без ничего. Сейчас я знаю цену каждому прожитому дню, каждому прожитому мгновению.
– Вы о колонии говорите?
– Нет, вообще о жизни.
– А в колонии какова цена прожитого дня?
– Здесь рутина. И к тому же, все мы здесь разные люди. Одни идут по пути развития, другие, наоборот, деградируют. Лично я стал в колонии заниматься психологией, философией. Много читаю по этим темам.
– Где берете литературу?
– В библиотеке. Здесь много книг.
– Что вы хотите найти в подобной литературе?
– Отношение человека… именно взгляд со стороны на себя и на окружающих. Что есть человек. Его предназначение в жизни.
– Надо полагать, что для тюрьмы человек явно не рождается.
– Иногда это неизбежность. Человеку дается шанс. Это можно расценить как шанс свыше. Судьба уберегает человека от чего-то более худшего. Просто одни понимают это, другие не понимают. Кто-то использует этот шанс, кто-то, наоборот, ухудшает ситуацию.
– К чему в колонии труднее всего адаптироваться?
– Мы не живем здесь полной жизнью. Здесь нет женщин, здесь нет детей. Прежде всего, здесь не хватает общения. Я сказал, что мы не живем полностью, а живем только наполовину. Это равносильно тому, чтобы дышать одним легким, видеть одним глазом. Нет полноты ощущений. Но здесь есть и свои плюсы. Человек начинает чувствовать жизнь по-другому. В ограниченных условиях человек начинает как-то собираться, то есть обостряются все его чувства, как у зверя. Я это по себе чувствую. Я в зоне научился практически сразу давать человеку характеристику – кто передо мной находится. Могу воздействовать на человека, навязать свою волю. Я развиваю в себе эти качества. Опять же, в зоне очень немногие идут по пути развития. В основном осужденные – это серая масса. Несут в себе те же обиды, те же поражения, те же болячки, что у них были на воле.
– Родные приезжают к вам на свидания?
– Нет. У меня родственников уже давно нет. Отец с мамой умерли. С женой я развелся. Поддерживаю контакт только с дочерью. Периодически звоню ей.
– Как часто можно звонить из колонии?
– Да хоть каждый день. Такое право звонить на волю мы получили совсем недавно.
– А откуда звоните?
– Из дежурной части. Мы покупаем на отоварке телефонные карточки и потом идем звоним.
– Вы сказали, что в колонии нет полной жизни. Значит ли это, что в условиях различных ограничений человек быстрее почувствует и осмыслит, что он именно отбывает наказание, а не просто так находится в зоне? Почувствует и скажет: "Да, я виноват в том, что совершил преступление". То есть насколько стесненные условия способствуют появлению чувства раскаяния?
– Это зависит от личности. Многие в колонии, наоборот, начинают обвинять всех вокруг в том, что с ними произошло. Абсолютно все виноваты: государство, система и так далее.
– Но совершил-то преступление он сам.
– А что толкнуло его? Допустим, совершил человек грабеж. Почему? Потому что финансовое положение в семье было очень низким. И человек стал обвинять государство в том, что раньше было лучше, чем сейчас. Что раньше давали квартиры, а сейчас не дают. Что раньше в магазинах все было дешевле, а сейчас дорогое. Но жить как-то надо. В итоге человек попадает в собственные силки. Он путается в собственных мыслях. И идет на преступление. Хотя в каком-то смысле причину, толкнувшую его на преступление, нужно искать в нем самом. В каждом из нас есть масса проблем. Посмотрите, что сейчас происходит на свободе. Нравственная сторона полностью падает в стране. Дети получают не то воспитание, семьи неблагополучные. Многие спиваются. На улицах сплошная проституция. Люди плывут по течению: куда плюхнулся – туда и вынесет. Так же и в зоне: сюда попадают те же люди. Попал – и плывет по течению, барахтается. Ведь кто такой человек с философской точки зрения? Это высокоэмоциональное существо, личность, которая живет во власти эмоций. И только человек разумный, который стал выше эмоций – разум стоит над эмоциями, – такой человек в состоянии отдавать отчет всем своим поступкам. Он может немножко заглянуть в будущее, увидеть, что и как будет потом. Но таких людей, достигших этого уровня, очень мало. Потому что это сложно, это работа, прежде всего, над собой. Огромная работа. Когда ты каждый день, каждую минуту думаешь о том, какой ты совершил поступок. Правильно или неправильно? Почему ты совершил? Что тебя побудило? Но это же нужно размышлять, анализировать. Большинство же обвиняет в своих поступках общество, государство, а не себя. Так легче жить. Виноваты все… Как ребенок идет, споткнулся и кричит матери: "Что ты меня не удержала?" То есть где-то в душе большинство людей остается на инфантильном уровне. Вот лично я осознал, за что и почему я оказался в колонии. И я могу уверенно сказать, что больше сюда никогда не попаду. Я посмотрел и знаю теперь, что такое тюрьма. Но это не главное. А главное в том, что надо осознать себя. Осознать мир, в котором ты находишься. Понять те предпосылки, которые привели тебя в тюрьму. Человек может оказаться в ненужное время в ненужном месте…
– Человека могут просто втянуть в ту или иную ситуацию.
– В том и дело, что человек слаб. Духовная слабость… И вот пока человек не начнет заниматься самовоспитанием, он этого не избежит. Я же говорю, что человек прежде всего эмоциональное существо. Он хочет возвыситься, войти в ранг богов и царей, при своей жизни воздвигнуть себе памятник. Почему было совершено убийство Кеннеди? Одной из причин было то, что убийца хотел войти в историю. С плохой ли стороны или с хорошей, но лишь бы войти в историю. Для чего? Эмоции… эмоции мешают жить! У нас существует множество разных трудов по философии, по психологии. Но ни один труд не учит искусству жизни. Умению обходить острые углы, не создавать конфликтные ситуации, не загонять себя в тюрьму. Ведь вся проблема кроется в самом человеке, личности. Мы не умеем правильно жить. Мы не умеем правильно мыслить. Присутствуют одни эмоции. Одна эмоция может испортить всю жизнь. Вспышка – и всё, уже произошло преступление. Человек оказался в колонии. Допустим, на почве ревности он убил жену. Потом он оправдывается: "Да, я очень сожалею о том, что я совершил, но вот в тот момент я не помнил, как это произошло". Итог: человек сам себе испортил жизнь.
Выстрел на упреждение
Папка с личным делом осужденного О. – особая. На ней проведены две черные полосы, которые предупреждают, что О. склонен к побегу и опасен при нападении. За убийство его приговорили к 25 годам заключения.
Осужденный О.
– Я жил и работал в Омске. Служил в разведке…
– В какой разведке?
– Существует в нашей стране организация, которая занимается внутренними делами. Я работал в милицейской разведке – отделе оперативной службы. Потом его переименовали в 7-е подразделение. Принципы работы такие же, как в контрразведке, – это разработка авторитетов либо продажных милиционеров, прокурорских работников, судей…
– Какие-то громкие дела у вас были?
– Большей частью их у нас забирали.
– Кто забирал?
– Ну… некоторым лицам не нужно было выносить сор из избы. И дела закрывались, списывались в архив.
– До какого звания вы дослужились?
– Начинал с лейтенанта, закончил капитаном. Потом перешел в уголовный розыск и получил майора.
– За что же вас посадили?