В том же году Сталин провёл демонстративную акцию против украинского кинорежиссёра Александра Довженко, который в своём фильме "Украина в огне" позволил себе сосредоточить внимание исключительно на трагедии собственного народа. Как пишет историк А. Вдовин: "31 января 1944 года Сталин принял личное участие в обсуждении фильма "Украина в огне". Он осудил его за то, что в нём "ревизуется ленинизм", "нет ни одного слова о Ленине", не разоблачаются петлюровцы и другие предатели украинского народа, изображается, будто колхозный строй убил в людях национальную гордость, в то время как "именно советская власть и большевистская партия свято хранят исторические традиции и богатое культурное наследство украинского народа и всех народов СССР и высоко подняли их национальное самосознание". Сталин негодующе заметил: "Если судить о войне по киноповести Довженко, то в Отечественной войне не участвуют представители всех народов СССР, в ней участвуют только украинцы". Заключение было суровым: киноповесть является "ярким проявлением национализма, узкой национальной ограниченности". Берия посоветовал заслуженному деятелю искусств УССР: "А теперь… исчезай, вроде бы нет и не было тебя". 12 февраля 1944 года Политбюро КП(б)У приняло решение, в соответствии с которым А.П. Довженко сняли со всех занимаемых должностей как в государственных учреждениях, так и в общественных организациях. 21 февраля 1944 года он был исключён из Всеславянского Комитета…".
Между тем следующим деятелем искусства, кому Сталин захотел тогда "вправить мозги", стал уже не славянин, а еврей Сергей Эйзенштейн. Он тоже пострадал из-за фильма, правда, речь в нём шла не о современных реалиях, а о преданиях старины глубокой, а именно - о временах правления русского царя Ивана Грозного. Отметим, что события, происходившие в России в XV–XVI веках, всегда были на особой примете у Сталина. Книги о том времени занимали в его личной библиотеке особое место, и он часто их перечитывал, черпая в них много полезной информации, которая чуть ли не зеркально отражала то, с чем Сталин сталкивался в своей собственной государственной деятельности. Особенно сильно вождя интересовали времена правления трёх русских царей: Ивана III (правил в 1462–1505 гг.), Василия III (1505–1533 гг.) и Ивана IV Грозного (1533–1584 гг.), когда Великая Русь превратилась в главного стратегического врага католического Запада.
Отметим, что реформы Ивана Грозного напрямую перекликались с тем, что осуществлял в своей деятельности на посту главы СССР Сталин.
За почти 30 лет существования советского кинематографа он ни разу не обращался к личности Ивана Грозного. Были обращения к его эпохе (как в фильме "Крылья холопа" Юрия Тарича 1926 года выпуска), но там речь шла не о великих преобразованиях Ивана IV, а о событиях куда более мелких (у Тарича, например, сюжет вращался вокруг жизни талантливого самородка из народа). Поэтому понятно было желание Сталина, чтобы советская кинематография наконец обратила свой взор на политические преобразования Ивана Грозного, тем более что они напрямую перекликались с тем, что осуществлял в Советском Союзе сам вождь народов. Такой фильм мог бы захватить воображение миллионов людей не только в СССР, но и во всём мире. И лучшей кандидатуры на место постановщика, чем гениальный Эйзенштейн, который имел большой вес на Западе, трудно было себе представить. Самое интересное, что и сам режиссёр практически с ходу согласился участвовать в подобном проекте.
Первая серия "Ивана Грозного" появилась в 1945 году и была целиком одобрена Сталиным, свидетельством чему - Сталинская премия фильму (1946). В ней русский царь изображался как прогрессивный государственный деятель, который твёрдой рукой боролся с внутренней оппозицией и стремился значительно расширить пределы Русского государства (при нём были покорены Казанское и Астраханское ханства, присоединена Сибирь). Однако со второй серией фильма вышла, мягко говоря, неувязка.
В ней от положительных оценок Эйзенштейна по адресу Грозного фактически не осталось и следа: царь там представал жестоким тираном, да ещё и трагически одиноким. Даже невооружённым глазом было видно, кого имеет в виду режиссёр - Сталина. Кроме этого, фильм нёс в себе и откровенные антиславянские выпады. Об этом, кстати, говорили и многие участники обсуждения фильма, которое проходило в Кинокомитете 7 февраля 1946 года. Приведу лишь несколько из этих откликов.
Борис Чирков (актёр): "На меня эта картина произвела гнетущее впечатление… Страшно за людей. Какие страшные люди не только жили, но продолжают жить! Страшно за человечество. Не относится к определённому времени это впечатление. Меня это очень подавило…".
Сергей Герасимов (режиссёр): "Возникает вопрос: кто же Иван? Клинический самодур, больной человек, жаждущий крови, или государственный деятель, стремящийся к освобождению России от боярской ереси и чепухи и поднятию её на высокогосударственные позиции?.. Вышло так, что о чём, собственно, картина, ещё не ясно. Ощущение остаётся такое - не про то рассказано…".
Иван Пырьев (режиссёр): "Мне непонятно из этой картины, почему бояр обвиняют в том, что они - за иноземцев, что они родину готовы продать иноземцам и так далее. Этого не видно из картины. Наоборот, судя по тому, как они одеты, какие они делают поступки, какой у них грим, какое у них поведение, в какой обстановке они живут, я скорее это обвинение могу предъявить Грозному и его опричнине, что они продались иноземцам, потому что они ведут себя не как русские люди, а как иезуиты какие-то… и Грозный является тем великим инквизитором, который возглавляет эту опричнину… Во всех этих людях, которые следуют за Грозным во главе с Малютой Скуратовым, ничего доброго, хорошего (в каком бы веке это ни было, но идущего от русских людей) нет.
Царь Грозный - умнейший, прогрессивный царь, большая умница, человек, который вёл интереснейшую и очень сложную переписку с Курбским, который издал много для того времени законов, который понимал, как лучше нужно действовать, чтобы объединить Россию, чтобы вывести её на широкую дорогу, - этот царь выглядит здесь не прогрессивным царём, а лишь великим инквизитором, собравшим вокруг себя этих страшных молодых людей, которые похожи в своём поведении на фашистов в XVI веке.
Вот почему, признавая фильм, признавая все его прекрасные, умелые творческие находки и достижения, я не могу его принять, я не знаю, вот как-то не могу точно объяснить, но мне как русскому человеку тяжело смотреть такую картину. Я не могу её принять, потому что мне становится стыдно за своё прошлое, за прошлое нашей России, стыдно за этого великого государя - Грозного, который был объединителем и первым прогрессивным царём нашей России".
Алексей Дикий (актёр): "Эйзенштейн как бы вступил в единоборство с Иваном Грозным и побеждает его. Я вижу Эйзенштейна, но я не вижу Грозного… Всё это, как правильно здесь говорили, какое-то не русское. Это какая-то переряженная Испания, перенесённая на Потылиху (там находился "Мосфильм". - Ф.Р.)…"
Леонид Соболев (писатель): "Здесь говорили, что это русская картина. Моё мнение как раз, что это - не русская картина. Она и в первой серии была такой. Ничего в ней нет русского…"
В. Захаров (композитор): "Здесь правильно говорили, что картина не русская… Грозный здесь, конечно, не Грозный. Бояре здесь не бояре. Здесь всё интересно, красочно, ярко. Но получается, что Грозный неприятен, бояр жалко и жалко Владимира, он погибает, то есть всё получается шиворот-навыворот…"
Михаил Галактионов (генерал-майор): "Когда эта картина показывает язвы, то это не то, что есть в нашем народе, а это какие-то сверхотрицательные вещи, которые являлись не существом нашей страны, а язвами инородными. Здесь Грозный показывается, бесспорно, как раз в том плане, как показывался бесконечное число раз… Это неисторично, и прежде всего потому, что взято всё отрицательное и не показано то положительное, которое было…
Я полностью согласен с тем, что здесь не отражена Россия и что здесь нет той позиции нашей, советской, которая рассматривает историю с той высоты, на которую наш народ сейчас взошёл. Здесь эта Россия не фигурирует, и я целиком присоединяюсь к тем товарищам, которые говорят, что здесь нет показа России, - глубокого, настоящего показа её…".
9 августа 1946 года о второй серии "Ивана Грозного" публично высказался сам Сталин. Выступая в Кремле перед кинематографистами, он сказал следующее: "Возьмём другой тип постановщика - Эйзенштейна. Отвлёкся от истории, вложил что-то "своё". Изобразил не прогрессивную опричнину, а нечто другое - дегенератов. Не понял… не понял и репрессий Грозного. Россия была разграблена, хотела объединиться… Она вправе была карать врагов… Иван Грозный, как мы знаем, был человек с волей и характером… А дано не то… Гамлет или иное… Изучите факты. Изучение требует терпения. А его не хватает. Надо научить наших людей добросовестному отношению к своим обязанностям…"
Судя по всему, не терпения не хватило великому Эйзенштейну, когда он создавал свой фильм, а объективности. Причём эта необъективность, судя по всему, проистекала из его интеллигентских воззрений, что политика должна делаться исключительно чистыми руками. В своём фильме он показывал трагедию власти, напрасность жестокости, не задаваясь элементарным вопросом: а можно ли было быть не жестоким в жестокий век, да ещё когда твою страну атакуют со всех сторон как извне, так и изнутри? Отметим, что русский царь Иван Грозный по меркам XVI века был далеко не самым кровожадным. На его совести, как установили историки, было несколько тысяч человеческих жизней (из которых большая часть принадлежала подлинным врагам государства), в то время как, к примеру, английский король Генрих VIII, по причине собственного коварства и жестокости, отправил на тот свет более… 70 тысяч своих соотечественников, повинных лишь в том, что они лишились своих земель и имущества в результате несправедливых королевских законов.
Поскольку на том августовском выступлении Сталина режиссёра не было (он лечился в санатории в Барвихе), свои мысли вождь донёс напрямую Эйзенштейну спустя полгода - в феврале 1947 года, когда они встретились в Кремле. Вот как это выглядело по воспоминаниям писателя Б. Агапова:
"- Вы историю изучали? - спросил Сталин.
- Более или менее, - ответил Эйзенштейн.
- Более или менее? Я тоже немножко знаком с историей. У вас неправильно показана опричнина. Она у вас как ку-клукс-клан, а царь получился нерешительный, как Гамлет. Мудрость Грозного состояла в том, что он стоял на национальной точке зрения и иностранцев в свою страну не пускал, что он первый ввёл государственную монополию на внешнюю торговлю. Он - первый, Ленин - второй…
Иван Грозный был очень жестоким. Показывать, что он был жестоким, можно, но нужно показать, почему необходимо быть жестоким. Одна из ошибок Ивана Грозного состояла в том, что он недорезал пять крупных феодальных семейств. Если бы он эти пять боярских семей уничтожил, то вообще не было бы Смутного времени. А Иван Грозный кого-нибудь казнил и потом долго каялся и молился. Бог ему в этом мешал. Нужно было быть ещё решительнее…".
В этом споре о русской истории Сталин был гораздо умнее своего визави, поскольку сам непосредственно творил историю. Говорить о том, что Сталин оправдывал репрессии Грозного потому, что сам утопил свои руки по локоть в крови, неправомерно. Сталинская опричнина была таким же вынужденным деянием, как и опричнина Ивана Грозного.
В либеральной среде принято считать, что именно эта история погубила Эйзенштейна: дескать, его сердце в итоге не выдержало перенесённых волнений. Однако стоит отметить, что между скандалом с "Иваном Грозным" и смертью режиссёра пролегло достаточно времени - почти полтора года. Эйзенштейн в это время ничего не снимал, однако активно работал: преподавал во ВГИКе, писал книгу об истории советского кино. И подавленным отнюдь не выглядел. Доконал же его… неправильный образ жизни: режиссёр много работал и мало спал, да ещё ежедневно налегал на жирную пищу, которую ему в избытке готовила его домработница Паша (Эйзенштейн в конце жизни жил один). А сердце у режиссёра было больным с детства: оно у него имело незарощенное отверстие между левой и правой стороной (детей с таким сердцем называют "синюшными"). Эйзенштейн прожил с таким сердцем пятьдесят лет, что само по себе является чудом. В наши дни подобный порок лечится достаточно легко, но в конце 40-х годов медицина ещё не была столь совершенна.
У Эйзенштейна в 40-е годы было несколько инфарктов. Предпоследний случился отнюдь не в Кремле после встречи со Сталиным, а на дружеской вечеринке, когда режиссёр лихо отплясывал буги-вуги с актрисой Верой Марецкой. Оправившись после него, режиссёр вынужден был принять определённые меры, чтобы подстраховаться на случай его повторения. Эйзенштейн обзавёлся… гаечным ключом, которым он или его домработница могли постучать по батарее отопления и дать сигнал "SOS" соседям с нижнего этажа. Те должны были немедленно вызвать "скорую".
В тот роковой день 10 февраля 1948 года Эйзенштейн весь вечер работал над очередной рукописью. Внезапно ему стало плохо. Кое-как доковыляв до батареи, режиссёр схватился за ключ и ударил им несколько раз по металлу. Соседи услышали шум и бросились наверх. Но когда они вошли в квартиру, режиссёр был уже мёртв.
Говорят, когда хоронили великого режиссёра, почти никто из его именитых коллег на похороны не пришёл: то ли испугались чего-то, то ли припомнили покойному какие-то личные обиды (известно, что Эйзенштейн вёл уединённый образ жизни и практически ни с кем по-настоящему не дружил). Одним из немногих, кто не испугался и пришёл, был актёр Николай Черкасов, который играл роль Ивана Грозного в фильме Эйзенштейна. Черкасов повёл себя неожиданно: встал перед гробом на колени, что повергло в шок всех присутствующих. Министр кинематографии Иван Большаков даже пытался поднять актёра с колен, но тот только отмахнулся и так и не встал с колен. Отметим, что после этого случая никаких репрессий к Черкасову никто не применял.
ЭТО ВСЁ ПРИДУМАЛ ЧЕРЧИЛЛЬ…
Ещё не успело смолкнуть эхо сражений Второй мировой, как против СССР была объявлена новая война - "холодная". Инициатором её выступили западные страны, которые совсем недавно плечом к плечу с Советским Союзом сражались против фашизма, а теперь повернули своё оружие уже против него.
Отсчёт этой войны принято брать с марта 1946 года, когда английский премьер-министр Уинстон Черчилль произнёс воинственную речь в Фултоне, где обвинил Советский Союз в агрессивных намерениях, направленных против капиталистических стран. На эту речь Сталин ответил резкой отповедью в газете "Правда", где заявил следующее: "Гитлер начал дело развязывания войны с того, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Г-н Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира… По сути дела, г-н Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда всё будет в порядке, - в противном случае неизбежна война… Несомненно, что установка г-на Черчилля есть установка на войну, призыв к войне с СССР".
Таким образом, Сталин ясно дал понять всему миру, от кого именно исходит агрессия: от ведущих капиталистических стран - США и Англии. И так думал не только он. Чтобы не быть голословным, приведу слова выдающегося учёного Альберта Эйнштейна, которого вряд ли можно было заподозрить в симпатиях к СССР. В своём дневнике за февраль 1947 года он написал следующие строки: "Известно, что политика США после окончания войны породила страх и недоверие во всём мире. Разрушение крупных японских городов без предупреждения, наращивание производства атомных бомб, эксперименты на Бикини, ассигнование многих миллиардов долларов на военные расходы при отсутствии внешней угрозы, попытка милитаризировать науку - всё это лишило возможности возникновения взаимного доверия между нациями…"
Спустя четыре года, в январе 1951 года, в дневнике учёного появилась следующая запись: "По моему мнению, нынешняя политика Соединённых Штатов создаёт гораздо более серьёзные препятствия для всеобщего мира, чем политика России. Сегодня идёт война в Корее, а не на Аляске. Россия подвержена гораздо большей опасности, чем Соединённые Штаты, и все это знают. Мне трудно понять, как ещё имеются люди, которые верят в басню, будто нам угрожает опасность. Я это могу объяснить лишь отсутствием политического опыта. Вся политика правительства направлена на превентивную войну, и в то же время стараются представить Советский Союз как агрессивную державу".
Причины "холодной войны", начатой Западом против своего недавнего союзника по антигитлеровской коалиции, лежали на поверхности. В своё время Запад позволил подняться Гитлеру и натравил его на Советский Союз, надеясь, что тот его уничтожит. Не получилось - победил Сталин. Когда это стало понятно окончательно, Запад активно включился в войну, опасаясь, что все лавры и трофеи достанутся СССР. А едва мировая бойня закончилась, недавние союзники тут же объявили крестовый поход против Советской России, поскольку рост симпатий к ней во всём мире был огромным и "призрак коммунизма" в скором будущем грозил уже не только Европе, но и всему остальному миру.
Несмотря на то, что фашистскую Германию фактически разбил Советский Союз, однако больше всего этой победой воспользовался всё-таки не он, а США. Да, СССР сумел сохранить свою независимость и даже поделил Европу, однако именно Америка сумела таким образом насытить свою экономику баснословными барышами, да так, что их с лихвой хватило спустя пять десятилетий эту независимость и эту поделённую Европу у страны - победителя фашизма - отнять. Короче, после войны США выиграли больше всех.