А были буйные услады
И гордой молодости лет…
Подайте жизни, Христа ради,
Рыдающему у ворот!1924
* * *
Брату Борису
Не бойся, милый. Это я.
Я ничего тебе не сделаю.
Я только обовью тебя,
Как саваном, печалью белою.Я только выну злую сталь
Из ран запекшихся. Не странно ли:
Еще свежа клинка эмаль.
А ведь с тех пор три года канули.Поет ковыль. Струится тишь.
Какой ты бледный стал и маленький!
Все о семье своей грустишь
И рвешься к ней из вечной спаленки?Не надо. В ночь ушла семья.
Ты в дом войдешь, никем не встреченный.
Не бойся, милый, это я
Целую лоб твой искалеченный.1923
* * *
Брату Николаю
Мальчик кудрявый смеется лукаво.
Смуглому мальчику весело,
Что наконец-то на грудь ему слава
Беленький крестик повесила.
Бой отгремел. На груди донесенье
Штабу дивизии. Гордыми лирами
Строки звенят: бронепоезд в сражении
Синими взят кирасирами.
Липы да клевер. Упала с кургана
Капля горячего олова.
Мальчик вздохнул, покачнулся и странно
Тронул ладонями голову.
Словно искал эту пулю шальную.
Вздрогнул весь. Стремя зазвякало.
В клевер упал. И на грудь неживую
Липа росою заплакала…Схоронили ль тебя - разве знаю?
Разве знаю, где память твоя?
Где годов твоих краткую стаю
Задушила чужая земля?
Все могилы родимые стерты.
Никого, никого не найти…
Белый витязь мой, братик мой мертвый,
Ты в моей похоронен груди.
Спи спокойно! В тоске без предела,
В полыхающей болью любви
Я несу твое детское тело,
Как евангелие из крови.1925
* * *
Сестрам моим, Нине и Надежде
Одна догорела в Каире,
Другая - на русских полях.
Как много пылающих плах
В бездомном воздвигнуто мире!
Ни спеть, ни сказать о кострах,
О муке на огненном пире.
Слова на запекшейся лире
В немой рассыпаются прах.
Но знаю, но верю, что острый
Терновый венец в темноте
Ведет к осиянной черте
Распятых на русском кресте,
Что ангелы встретят вас, сестры,
Во родине и во Христе.1924
* * *
Братьям моим, Михаилу и Павлу
Ты кровь их соберешь по капле, мама,
И, зарыдав у Богоматери в ногах,
Расскажешь, как зияла эта яма.
Сынами вырытая в проклятых песках,Как пулемет на камне ждал угрюмо,
И тот, в бушлате, звонко крикнул: "Что, начнем?"
Как голый мальчик, чтоб уже не думать,
Над ямой стал и горло проколол гвоздем.Как вырвал пьяный конвоир лопату
Из рук сестры в косынке и сказал: "Ложись",
Как сын твой старший гладил руки брату,
Как стыла под ногами глинистая слизь.И плыл рассвет ноябрьский над туманом,
И тополь чуть желтел в невидимом луче,
И старый прапорщик во френче рваном,
С чернильной звездочкой на сломанном плече,Вдруг начал петь - и эти бредовые
Мольбы бросал свинцовой брызжущей струе:
Всех убиенных помяни, Россия,
Егда приидеши во царствие Твое…1925
* * *
Кипят года. В тоске смертельной,
Захлебываясь на бегу,
Кипят года. Твой крестик тельный
В шкатулке крымской берегу.Всю ночь не спал ты. Дрожь рассвета
Вошла в подвал, как злая гарь
Костров неведомых, и где-то
Зажгли неведомый фонарь,Когда, случайный брат по смерти,
Сказал ты тихо у окна:
"За мной пришли. Вот здесь, в конверте,
Мой крест и адрес, где жена.Отдайте ей. Боюсь, что с грязью
Смешают Господа они…" -
И дал мне крест с славянской вязью,
На нем - "Спаси и сохрани".Но не спасла, не сохранила
Тебя рука судьбы хмельной.
Сомкнула общая могила
Свои ресницы над тобой…Кипят года в тоске смертельной,
Захлебываясь на бегу.
Спи белым сном!
Твой крестик тельный До белой тризны сберегу.1923
* * *
Умирают дни, и кажется:
Прожитой не встанет прах.
Но Христу вся жизнь расскажется.
Сердце-ладонка развяжется
На святых Его весах.Жизни наши будут взвешены.
Кто-то с чаши золотой
Будет брошен в пламень бешеный.
Ты ль, хмельная? Я ль, повешенный
Над Россией и тобой?1925
* * *
Помните? Хаты да пашни.
Луг да цветы, да река.
В небе, как белые башни,
Долго стоят облака.
Утро. Пушистое сено
Медом полно. У воды
Мельница кашляет пеной,
Пылью жемчужной руды.Помните? Вынырнул вечер,
Неповторимый такой.
Птиц многошумное вече,
Споря, ушло на покой.
Тени ползут, как улитки.
В старом саду. В темноте
Липы шуршат. У калитки
Странник поет о Христе.Помните? Ночью колеса
Ласково как-то бегут.
Месяц прищурился косо
На полувысохший пруд.
Мышь пролетела ночная.
Выплыл из темени мост,
С неба посыпалась стая
Кем-то встревоженных звезд…
* * *
Когда палящий день остынет
И солнце упадет на дно,
Когда с ночного неба хлынет
Густое лунное вино,
Я выйду к морю полночь встретить,
Бродить у смуглых берегов,
Береговые камни метить
Иероглифами стихов.
Маяк над городом усталым
Откроет круглые глаза,
Зеленый свет сбежит по скалам,
Как изумрудная слеза.
И брызнет полночь синей тишью.
И заструится млечный мост…
Я сердце маленькое вышью
Большими крестиками звезд.
И, опьяненный бредом лунным,
Ее сиреневым вином,
Ударю по забытым струнам
Забытым сердцем, как смычком…1924
* * *
Поток грохочущих событий,
Мятежноносная руда
Обуглит памятные нити,
Соединявшие года.И все в улыбке прожитое,
Надежд и песен хоровод
В недосягаемом покое
Невозвратимо отцветет.
Из книги памяти ненужной
Пустые выпадут листы,
Но никогда, ни в буре вьюжной,
Ни в зное, не увянешь ты.Изгиб бровей бессмертно-четкий,
В тени ресниц зеленый жар,
Твоей лукавящей походки
Незабываемый угар…1924
* * *
У царских врат икона странная -
Глаза совсем твои.
До темных плит резьба чеканная,
Литые соловьи.Я к соловьиному подножию
С мольбой не припаду.
Похожая на Матерь Божию,
Ты все равно в аду.Монах согбенный начал исповедь.
Ему, как брату брат,
В грехе покаюсь. Грех мой близко ведь,
Ведь ты - у Царских Врат…Одной тебе служил я с младости,
И вот, в чужой стране,
Твой образ Всех Скорбящих Радости
Я полюбил вдвойне.Ты не любила, ты лукавила.
Ты захлебнулась тьмой…
Глазам твоим свечу поставила
Монашенка с сумой.Сменив калику перехожую,
У Царских Врат стою.
Христос, прости ее, похожую
На Мать Твою!1925
На Сайме
Чего здесь больше, капель или игл?
Озерных брызг или сосновых хлопьев?
Столетний бор, как стомачтовый бриг,
Вонзился в небо тысячами кольев.Сбегают тени стрельчатой грядой
На кудри волн по каменистым склонам,
А лунный жар над розовой водой
Приколот одуванчиком зеленым.Прозрачно дно. Озерные поля
Расшиты желтыми шелками лилий.
Глухой рыбак мурлычет у руля
Про девушку, которую убили.В ночную воду весла уронив,
Дремлю я, сердце уронив в былое.
Плывет, весь в черном бархате, залив
И все в огнях кольцо береговое.Проснулся ветер, вынырнул из трав,
Над стаей туч взмахнул крылом незримым…
И лунный одуванчик, задрожав,
Рассыпался зеленоватым дымом.1925
* * *
Ты брошен тоже, ты поймешь,
В дурманы вглядываясь строже,
Что счастье, если и не ложь, -
На ложь мучительно похоже.
Тот, первый, кто вином любви
Уста раскрывшиеся нежил,
Не слеп от нынешней крови
И в нашей брошенности не жил.Тот, первый, в райском терему
Лаская кроткую подругу,
Не шел в хохочущую тьму
По кем-то проклятому кругу.А мы идем. Над нами взгляд
Безумия зажжен высоко.
И каплет самый черный яд
Из окровавленного ока.Что сердца легкая игра
Тяжелому земному телу?
Быть может, уж давно пора
Мечту приговорить к расстрелу.А мы в безлюдье, в стужу, в дым
Несем затравленность обетов,
Мы, как Евангелие, чтим
Бред сумасшедших и поэтов.И, вслушиваясь в злую ложь,
Горим, с неоспоримым споря…
Ты брошен тоже, ты поймешь,
Что счастье выдумано с горя.1924
* * *
Пели под окнами клены.
Ночь отгорала. Струясь
По полу, сгустком зеленым
Лунная кровь запеклась.
Ночь отгорала. В гостиной
Не зажигали огней.
Зло говорили и длинно
О прожитом и о ней.
Кто-то, чуть видимый в кресле,
Долгий закончил рассказ
Мудростью: "Женщина если
Любит, то любит не вас".Падали розовым градом
Искры пяти папирос.
Кто-то, смеявшийся рядом,
Бросил мне горький вопрос:"Вы разве счастливы? Разве
Ваша любовь не в пыли?"
Снова к сочащейся язве
Душу мою поднесли.Я улыбнулся спокойно,
Я не ответил ему, -
Ибо роптать недостойно
Мне, без конца твоему.1925
* * *
Можно стать сумасшедшим от боли.
Но нельзя ничего забыть.
Я влачусь по земной юдоли,
И за мною змеится нить.А на ней, на ладонке длинной,
Завязала память узлы,
Как печати доли полынной,
Как печати недоли и мглы.Я и так четвертован новью,
Нелегко теперь на земле.
Для чего ж и прошлое кровью
Истекает в каждом узле?Часто хочется бросить сердце,
Память бросить в ночь и не жить.
Но вползает тайною дверцей,
Но пытает узлами нить.Если б кто-нибудь сжал ее, сузил,
Оборвал, во тьму уроня,
И в последний, терновый узел
Завязал неживого меня!
* * *
Сегодня месяц совсем весенний -
Туманный, близкий и молодой.
Огромных сосен прямые тени
Дрожат лилово над мостовой.Роятся тучи в седом просторе,
В седом просторе плывут цветы.
За дымкой улиц, я знаю, - море,
За дальним морем, я знаю, - ты.Пустая площадь. На белой башне
Двенадцать песен пропела медь.
Туман все выше и все бесстрашней
Бросает в небо седую сеть.Сегодня взоры - хмельное жало,
Сегодня маем пьянит февраль.
А ты мне сердце зацеловала
И уронила в такую даль.1923
Ревность
Спросила девочка тихо:
"О чем ты, мальчик, грустишь?"
За дверью - поле, гречиха
И такая густая тишь.Колыхнулся и вспыхнул синее
Над закрытой книгою взор.
"Я грущу о сказочной фее,
О царевне горных озер".
Соловей вскрикнул напевно.
Упала с ветки роса.
"А какая она, царевна?
И длинная у нее коса?""У царевны глаза такие -
Посмотрит и заманит в плен.
А косы ее - золотые.
Золотая волна до колен".И сказала крошка, играя
Черной косичкой своей:
"…Тоже… радость большая -
В рыжих влюбляться фей!"1925
В поезде
Мощный, гулкий, неустанный,
Утоли мою печаль,
Унеси в такие страны,
Где минувшего не жаль,Где бесстрастно бродят светы
Мертвых лет и мертвых лун,
Где бессмертно спят поэты
В гамаках из звездных струн,Вьются версты. Версты пляшут
Хороводами столбов.
Острой проволокой пашут
Неживую землю мхов.Все равно, никто не встанет,
Не проснется. Все равно.
Только горький вздох заглянет
В задрожавшее окно,Да напомнит сад старинный,
Синий вечер, яблонь шум,
Да простор, да взлет орлиный
В небе плавающих дум…Мощный, блещущий, железный,
Вырви рельс двойную сталь,
Брось меня в такие бездны,
Где минувшего не жаль…
Закат
Декабрьский вечер синь и матов.
Беззвездно в горнем терему.
Таких медлительных закатов
Еще не снилось никому.Глаза ночные сжаты плотно,
Чуть брызжет смуглый их огонь,
Как будто черные полотна
Колеблет робкая ладонь.Поют снега. Покорной лыжей
Черчу немудрые следы.
Все строже север мой, все ближе
Столетьем скованные льды.Бегу по сказочной поляне,
Где кроток чей-то бедный крест,
Где снег нетронутый желанней
Всех нецелованных невест.Мне самому мой бег неведом.
Люблю бескрайности пустынь.
Цветет закат. За лыжным следом
Следит серебряная синь.Недвижна белая громада
Снегов в узорчатой резьбе…
Вчера мне снилось, что не надо
Так много плакать о тебе…1924
* * *
Пять лет, пять долгих терний
Прошло с тех гиблых пор,
Когда туман вечерний
Запорошил твой взор.Свершилось. Брызнул третий,
Рыдающий звонок.
Пять лет я слезы эти
Остановить не мог.Вагон качнулся зыбко.
Ты рядом шла в пыли.
Смертельною улыбкой
Глаза твои цвели.Над станцией вязали
Туманы кружева.
Над станцией дрожали
Прощальные слова.Колес тугие стоны
Слились в одну струю.
Перекрестив вагоны,
Ты крикнула: "Люблю"…Ты крикнула: "Не надо!..
Придут - умрем вдвоем"…
И пролитой лампадой
Погасла за холмом…Пять лет, пять долгих пыток
Прошло. И ты прошла.
Любви и веры свиток
Ты смехом залила.1925
* * *
И канарейки, и герани,
И ситец розовый в окне,
И скрип в клеенчатом диване,
И "Остров мертвых" на стене;И смех жеманный, и румянец
Поповны в платье голубом,
И самовара медный глянец,
И "Нивы" прошлогодней том;И грохот зимних воскресений,
И бант в каштановой косе,
И вальс в три па под "Сон осенний",
И стукалку на монпансье, -Всю эту заросль вековую
Безумно вырубленных лет.
Я - каждой мыслею целуя
России вытоптанный след, -Как детства дальнего цветенье,
Как сада Божьего росу,
Как матери благословенье,
В душе расстрелянной несу.И чем отвратней, чем обманней
Дни нынешние, тем родней
Мне правда мертвая гераней,
Сиянье вырубленных дней.1925
* * *
Я отгорел, погаснешь ты.
Мы оба скоро будем правыми
В чаду житейской суеты
С ее голгофными забавами.Прости… размыты строки вновь…
Есть у меня смешная заповедь:
Стихи к тебе, как и любовь,
Слезами длинными закапывать…1924
* * *
И смеялось когда-то, и сладко
Было жить, ни о чем не моля,
И шептала мне сказки украдкой
Наша старая няня - земля.
И любил я, и верил, и снами
Несказанными жил наяву,
И прозрачными плакал стихами
В золотую от солнца траву…
Пьяный хам, нескончаемой тризной
Затемнивший души моей синь,
Будь ты проклят и ныне, и присно,
И во веки веков, аминь!
Невозвратное