Естественно, у Хазиевых на руках - справки о смерти, в которых отсутствует "причина смерти". Там пустое место. Ни намека, что вообще был теракт - то есть, в дополнение к госидеологии-убийце, против Тимура и его семьи работает госсистема юридического вымарывания вещественных доказательств.
- Но вы, наверное, спросили сотрудников прокуратуры, почему в графе "причина смерти" - прочерк?
- Конечно, 28 октября. И они объяснили, что это просто формальность, чтобы нам можно было быстро подготовиться к похоронам, а потом, мол, когда будут известны результаты вскрытия, "обязательно впишут"…
- Вписали?
- Нет. Конечно.
Это типичный ответ: у нас не ждут правды от власти, власть - источник в лучшем случае неприятностей, и это несмотря на все официально высокие рейтинги власти. Недавно в администрации президента создан специальный департамент по формированию "правильного" имиджа страны и президента за рубежом. Концепция улучшения данного имиджа - чтобы негатив о стране и Путине не слишком проникал за границу, и Россия хорошо смотрелась глазами иностранцев. Вот было бы здорово, чтобы, наконец, там же, при администрации, появился специальный департамент, сотрудники которого были в ответе за неуклонное улучшение имиджа страны и президента в глазах собственных граждан…
- Неужели Путин не мог уступить? Сказать: "Войну заканчиваю"? И наши были бы сейчас живы?… - Все повторяет и повторяет Тукай Валиевич. - Я хочу знать, кто виноват в нашей трагедии. И больше ничего я не хочу.
…Из последних их семейных новостей: недавно Таня завела Кирюшу и Фросю. Черепаху и кота. Чтобы было, к кому возвращаться. Сонечка, хоть и не понимает, что случилось с папой, - маленькая еще, а домой, где папы нет, идти после садика не хочет… Еще: недавно позвонили из реанимированного "Норд-Оста", предложили билеты на мюзикл, который с 8 февраля вновь поет и пляшет. Отказались, конечно, но там сказали, что в любой момент… Сомнительная затея: изображать счастье на месте братской могилы. Какие же мы простые… Такие простые, что тошнит.
История третья.
Сираджи, яхта и все-все-все
Чеченцам теперь может позавидовать разве что сумасшедший - тем чеченцам, которые живут в нашей стране. И раньше-то было несладко, но в последнее время, после теракта, машина государственной мести крутится на последней, пятой, этнической скорости. Погромы и чистки под эгидой милиции стали рутиной. В один миг рушатся жизни, люди теряют жилье, работу и опору под ногами… А причина только одна: ты, он, она - чеченцы. Их жизнь в Москве и многих других городах не просто невыносима - с наркотиками, подброшенными в карманы, с патронами, вложенными в руки, и одновременным же отправлением на несколько лет в тюрьму - эта жизнь превратилась в кошмар изгоя наяву, в беспросветный тупик, по которому сколько ни топай туда-сюда, все равно никуда не придешь. И эти будни касаются всех - от семилетнего мальчика до восьмидесятилетнего старца.
… - Когда ОНИ заговорили по-чеченски, прервав второй акт, я поняла, что все очень серьезно. И будет совсем плохо. Я это сразу как-то очень четко поняла… - Яха Несерхаева, 43-летняя москвичка, по профессии и месту работы экономист, чеченка, родившаяся в Грозном, но давно перебравшаяся в столицу, 23 октября пошла посмотреть мюзикл "Норд-Ост". Давняя подруга Галя из северного города Ухты купила билеты на 13-й ряд партера и вытащила ее из дома. Яха - не любительница мюзиклов, но Галя очень просила составить ей компанию.
- А вы ИМ сказали, что вы - чеченка?
- Нет. Я боялась. Я не знала, как лучше: сказать или не сказать. Могли бы и застрелить за то, что чеченка на мюзикле.
Яха газа не увидела - хотя многие из заложников заметили белые клубы неизвестно чего. Яха просто услышала со своего места, как другие закричали: "Газ пустили!" И через несколько секунд отключилась.
Она пришла в себя только в больнице - тоже в 13-й, куда привезли тогда многих, например Ирину Фадееву, героиню первой истории, среди прочих. Яху очень сильно рвало, она мало что понимала, но вскоре перед ней появился следователь.
- Он спросил мое имя, фамилию, где живу и родилась, как попала на "Норд-Ост"… Потом пришли две женщины и забрали мою одежду на экспертизу, сняли отпечатки пальцев. Следователь пришел к вечеру и сказал: "У меня плохие новости". Первое, о чем я подумала, было, что подруга, с которой я ходила на мюзикл, умерла. Но он: "Вы задерживатесь за пособничество террористам". Это был шок. Но я встала и сама пошла за следователем - в больничных тапочках и халате. Сначала на двое суток меня привезли в 20-ю больницу (специальная больница закрытого, тюремного типа. - Прим. авт.), где никто ни о чем не спрашивал, и лечения тоже не было. Собственно, меня вообще не лечили… В конце вторых суток в 20-й больнице опять пришел следователь - меня сфотографировали и записали образец голоса. Через несколько минут после этого визита принесли какое-то пальто и мужские ботинки, надели наручники, сказали: "Вам надо лечиться в другой больнице". Посадили в милицейскую машину, привезли минут на десять в прокуратуру, а потом - в тюрьму, в "Марьино" (название московского женского изолятора временного содержания - Прим. авт.). Вот так - в ботинках на босу ногу на три размера больше, в грязном мужском пальто, немытую и нечесаную неделю, меня привели в камеру. Надзирательница только и сказала: "Ну, чума болотная…".
- Вас в изоляторе допрашивали часто?
- Меня вообще не допрашивали. Я просто сидела и просила охранницу о встрече со следователем…
Яха говорит тихо, медленно, без всяких эмоций. Она вообще кажется маловменяемой. Если бы точно не знать, что Яха живая, можно подумать, что она мертва. Глаза расширены - смотрят в одну точку. Лицо неподвижно. На фотографии в паспорте - будто совсем иная женщина, другое выражение лица, там гордячка и красотка.
Впрочем, время от времени Яха все-таки пытается улыбнуться, но за две недели, проведенные в тюрьме, ее мышцы забыли, как складываться в улыбку. Она ведь там думала, что все, уже конец, и ее ничто не спасет, положение - хуже некуда по нашим временам. К тому же милиционеры, перевозившие ее из 20-й больницы в "Марьино" - и единственные, кто с ней разговаривал о ее будущем, пока ехали, - они-то ей и сообщили, что "она ответит за всех", поскольку террористов уничтожили, "она одна осталась"…
Но под занавес был хеппи-энд. Ведь так и положено в мюзиклах.
Друзья Яхи Несерхаевой, забившие тревогу, срочно нашли адвоката, тот сумел чудом пробить стену, казавшуюся абсолютно непробиваемой. И на десятые сутки Яху отпустили из тюрьмы. По нашим нынешним расистским временам следователи прокуратуры одного из округов столицы, работающие в составе следственно-оперативной группы по расследованию уголовного дела № 229133 (захват "Норд-Оста"), не найдя НИЧЕГО против Яхи, просто ОКАЗАЛИСЬ ЛЮДЬМИ - и не стали ничего придумывать, как многие другие их коллеги сегодня, когда им в руки попадают чеченцы, не принялись подтягивать обвинение к человеку, подбрасывать, издеваться, глумиться… То бишь, мстить чеченке только потому, что она - чеченка. И это теперь такая редкость среди нас…
Более того, объявив Яхе, что она свободна, еще и извинились перед ней, посадили в машину и отвезли домой. Спасибо старшему следователю, юристу первого класса В. Прихожих. А также сотрудникам ОВД "Богородское", которые выдали Малике, старшей сестре Яхи, срочно сорвавшейся из Грозного в Москву, чтобы помочь Яхе встать теперь на ноги, специальную бумагу, что она, Малика, может находиться в Москве, поскольку член ее семьи нуждается в постоянном уходе. Выдали, зная, что без этой бумаги чеченка в сегодняшней Москве не может выйти за порог - она будет сразу арестована…
…Аэлите Шидаевой - 31 год. Она - тоже чеченка, с начала нынешней войны живет с родителями и дочкой Хадижат в Москве. Аэлиту арестовали прямо на работе, в кафе у станции метро "Марьино". Она рассказывает свою историю спокойно и сдержанно, без слез и истерик, приветливо улыбаясь. И может даже показаться, что ничего особенного она не пережила. Правда, если не знать, что в тот момент, когда ее наконец вывели из отделения милиции "Марьинский парк" через семь часов бесконечных допросов, она тут же упала без сознания…
- Странно как-то было… Сначала один милиционер, как всегда, пообедал у нас в кафе - они у нас все обедают, отделение в ста метрах от нашей входной двери. И я никогда не скрывала от них, что чеченка, убежавшая из Грозного от войны. И этот милиционер поел и вышел… И тут же ворвались остальные - человек пятнадцать во главе с нашим участковым Васильевым, он меня тоже отлично знает. Всех поставили к стенке, обыскали, а меня забрали.
- А что "они" спрашивали?
- Какие у меня отношения с террористами? А я им объясняла: "Вы же все сами видели! Я была перед вашими глазами по 12 часов ежедневно, с 11 до 11!".
- А они?
- "С кем из террористов ты ходила в ресторан?"
- А я в Москве ни разу в ресторане и не была, у меня другой образ жизни. Мне говорили, что если я не сознаюсь в связях с террористами, то мне подкинут наркотики или оружие. Допрашивали по очереди. Мимо ходили какие-то мужики в форме и смотрели. Следователь тогда сказал, что если я не признаюсь в связях с террористами, то он отдаст меня этим ребятам "на съедение", а они только и ждут этого, потому что "у них все говорят".
Прямо в милиции Аэлите объявили, что с работы ее уже уволили. Следователь сказал, что они потребовали этого от хозяина кафе, иначе заведение закроют… А освободили ее только потому, что учительница русского языка Макка Шидаева, мама Аэлиты - ну, просто прирожденная правозащитница, она "поставила на уши всю Москву" (из лексики милиционеров отделения "Марьинский парк"). Макка позвонила на радиостанцию "Эхо Москвы", подключила знаменитого адвоката Абдулу Хамзаева и многих других, и, несмотря на то, что в отделении милиции продолжали талдычить, что Аэлиты "у них нет", все равно - под давлением вынуждены были ее освободить.
Аэлита сейчас не в шоке - нет, конечно. Она все понимает, только говорит, что надо уезжать из Москвы.
- Обратно в Чечню?
- Нет. За границу.
Макка - против этого. Нет, она не против, чтобы дочь увезла внучку - Хадижат надо учиться, вопреки всем бараевцам и супер-бдительной к чеченским девочкам московской милиции. Макка - против своего собственного отъезда, она не может себе представить, как станет жить не в России… Но точно так же не может понять, чего хочет эта Россия от Аэлиты, ее самой и Хадижат - трех поколений современных чеченских женщин? Взрослого - большая часть жизни которого прошла в СССР. Молодого - так и не пожившего всласть, только и знавшего, что бегать с места на место, от одной войны до другой. И совсем юного - всматривающегося пока, внимательно вслушивающегося во все то, что творится вокруг. И молчащего. Пока еще молчащего.
Классная руководительница Хадижат только что в явном смятении позвонила Аэлите и сказала: нужно принести справку, что Аэлита - мать-одиночка (а где взять такую справку?). А если справки не будет (все остальные документы в полном порядке), то она, учительница, "и не знает, что делать"… Хадижат выкидывают из школы, девочке-чеченке, которую привезла семья в Москву, чтобы выучить (со школами в Чечне туго), после 26 октября 2002 года нет места в пятом классе столичной школы № 931.
- А я даже не могу понять, - говорит Аэлита, - мое "материнское одиночество" - это "за" Хадижат или "против"? Кому тут доверять?…
…Абубакар Бакриев уже несколько лет занимал скромную техническую должность в организации, именуемой "Первый республиканский банк" - но теперь Абубакар совершенно свободен от всяких обязательств. И это случилось очень просто и буднично. Абубакара позвал заместитель председателя организации по безопасности и сказал: "Пойми правильно, из-за вас у нас будут проблемы. Пиши заявление по собственному желанию".
Сначала Абубакар не слишком поверил. Но начальник добавил, что "они" просят написать заявление задним числом - например, 16 октября, чтобы получилось прилично и никто бы не смог укорить, что уволили Бакриева по этническому посленордостовскому цензу в связи с тем, что он чеченец…
Вот как: палачи убивают (а увольнение сегодня для чеченца - смерть, другой работы не найти) - и еще хотят и понимания… Особый акцент нашей с вами современности: подойти к жертве и этак, прямо ей: "Жертва, я тебя убью не потому, что я - плохой, меня просто заставили, но ты, жертва, должна так все представить, что я и не палач вовсе…".
В один с Абубакаром день из банка уволили дагестанца - тоже добровольно-принудительно и задним числом. Он был на скромной должности, но на всякий случай его "зачистили" - чтобы никаких лишних вопросов банку уже и по поводу вообще выходцев с Кавказа не оказалось.
- Первый республиканский банк зачищен, - говорит Абубакар. - Правоохранительные органы могут спать спокойно. Мне 54 года. Куда идти, не знаю. Уже трижды приходила домой милиция, смотрели, как я живу с тремя детьми. Вы делаете нас врагами. И должны понимать, что нам ничего не остается, чтобы требовать независимости… Потому что где-то же должна быть земля, на которой мы смогли бы жить спокойно. Дайте нам, пожалуйста, любое место на земле. И мы там начнем жить…
…Исита Чиргизова и Наташа Уматгариева - чеченки, живущие в центре временного размещения вынужденных переселенцев в поселке Серебряники в Тверской области. Мы познакомились в 14-м отделении милиции Москвы. Исита оттирала чернила после дактилоскопии. Наташа плакала не переставая. Их только что отпустили - это свершилось чудо по нынешним временам, милиционеры сжалились.
Утром 13 ноября с женщинами случилась типичная современная чеченская история. Они приехали в Москву ранним поездом - за гуманитарной помощью в одну из правозащитных организаций. У этой станции, в двух шагах от входа в организацию, их и арестовали, потому что Наташа хромала - у нее открытая диабетическая язва на ноге, и значит, это подозрение на ранение, на то, что была боевичкой. А Исита - беременна на седьмом месяце, то есть живот уже очень заметен из-под куртки в том самом месте, где… были пояса у террористов-камикадзе. Только не смейтесь, но именно так объяснил причину задержания дежурный по 14-му отделению майор Любезнов, оказавшийся человеком вовсе не любезным и даже готовым, ради всеобщей антитеррористической безопасности страны, собственноручно ощупывать беременный живот чеченки, чтобы лично удостовериться в его "подлинности". Боже.
История с Иситой и Наташей закончилась хорошо - милиционеры лишь наговорили женщинам кучу гадостей про то, как "вы нас убиваете, а мы вас", да еще и не успел опозориться майор Любезнов, и к тому же удалось сделать две принципиальные в таких случаях вещи: во-первых, успеть перехватить женщин в отделении, пока их еще не увезли в СИЗО, и, во-вторых, убедить начальника 14-го ОВД Владимира Машкина (и он захотел быть убежденным), что люди иногда ходят за гуманитарной помощью и ходят они за ней именно потому, что бедны, лишены возможности работать и нет дома…
…Зара работала продавщицей овощей у станции метро "Речной вокзал". Хозяин рыночка подошел и сказал Заре: "С завтрашнего дня на работу выходи. Потому что чеченка". А Зара одна содержит семью - троих детей и мужа-туберкулезника. Ну, при чем тут, согласитесь, милиция?…
…Аслан Курбанов всю войну прожил в палаточном лагере в Ингушетии. Летом поехал поступать в институт в Саратов, потом перебрался в Москву, жил у своей тети Зуры Мовсаровой, аспирантки Московского авиационно-технологического института, устроился работать и получил официальную регистрацию на право проживания в столице.
28 октября к ним домой пришли сотрудники уголовного розыска 172-го отделения милиции (район "Братеево"). Накануне Зура, по просьбе участкового, сама прошла процедуру дактилоскопии, и поэтому, когда милиционеры сказали, что Аслан всего лишь должен проехать с ними, чтобы снять отпечатки пальцев, никто в семье даже не насторожился. Аслан оделся и сел в милицейскую машину.
Через три часа Зура забеспокоилась: племянника все не было, и она пошла в отделение. Там ей сообщили, что Аслан арестован за то, что у него в кармане обнаружены наркотики. То есть, что выходит? Встал, оделся, положил в карман наркотики и поехал в милицию сдаваться?… Аслан успел крикнуть Зуре из "обезьянника", что его завели в комнату, достали из-под стола анашу, сказали: "Это будет твое. Потому что мы чеченцам жизни не дадим. И всех вас так засадим".
А Артур вообще-то даже не курит… 30 октября в тюрьме "Матросская Тишина" он отметил свое 22-летие…
…25 октября утром в квартиру московских чеченцев Гелагоевых ворвались милиционеры. Алихану, хозяину квартиры, надели наручники и увезли. Марем, его жена, бросилась за помощью в милицию - отделение "Ростокино". Но там сказали: "Наши сотрудники никуда не выезжали". Марем позвонила на радиостанцию "Свобода". Сообщение о похищении Алихана Гелагоева прошло в эфир, и к вечеру его отпустили: что-то там сработало…
Аслан рассказал, что в машине, куда его посадили, ему на голову надели мешок и долго били, пока ехали на Петровку - так называется улица Москвы, где располагается центральное городское милицейское управление. И орали: "Вы нас ненавидите, и мы вас ненавидим! Вы нас уничтожаете! И мы вас будем уничтожать!".
Но на Петровке Алихана уже не били, а много часов уговаривали подписать признание в том, что он был идейным организатором теракта в "Норд-Осте". (Так, собственно, и происходило все в сталинские годы). Причем признание было заранее составлено - как и тогда, и требовалось только подмахнуть его.
Алихан отказался. Но в обмен на свободу его все-таки заставили расписаться в том, что он "добровольно явился в ГУВД (главное управление внутренних дел. - Прим. авт.) Москвы" и "претензий к сотрудникам не имеет"…
Расизм? Да. Ад? Конечно. Но еще и циничная имитация борьбы с терроризмом. Поэтому не верю ни в одну цифру, которую сегодня произносят милиционеры, рапортуя о ходе операции "Вихрь-Антитеррор": мол, столько они поймали "пособников террористов". Эти цифры - липовые. Липовые милиционеры. Пишут липовые бумажки. На основании липовой работы.
А террористы-то в это время где? Что делают? А кто знает… У нашей милиции на них времени нет. Путин виноват в возврате в страну методов советского очковтирательства вместо работы.
… - Дознаватели в милиции меня успокаивали так, - рассказывает 36-летний Зелимхан Насаев, - "Ничего, три-четыре годика посидишь, и все. А может, и условно дадут. Подпиши, легче будет…".
Зелимхан живет в Москве уже несколько лет - его семья уехала от второй чеченской войны вслед за старшей сестрой Зелимхана Инной, давным-давно перебравшейся в столицу.
- Били в милиции?