Это случилось 6 октября 1973 года во время проведения в Израиле важнейшего для населения этой страны религиозного праздника Иом-кипур. Сирийские и египетские войска внезапно переправились через Суэцкий канал, прорвали израильские позиции по линии Бар Лева и вынудили израильтян отступить к Голанским высотам. Несмотря на внезапность нападения, израильская армия сумела организоваться и через 3 недели оккупировала Синай, форсировала Суэцкий канал и полностью окружила египетскую армию, вынудив ее к капитуляции, а сирийские войска оттеснила на их территорию.
А вот как все происходило с фактором внезапности нападения. Очень похоже на 22 июня 1941-го.
В сентябре 1973 года премьер-министр Израиля Голда Меир (руководила правительством страны с 1969 года) получила данные израильской разведки о том, что президенты Сирии и Египта (Хафез Асад и Анвар Садат) готовят совместное наступление против Израиля с целью столкнуть израильтян в море и покончить с израильским государством.
Первое, что сделала премьерша, – она поинтересовалась мнением американского Госдепа на этот счет. Вашингтон заверил ее, что ЦРУ располагает информацией о том, что правительства Сирии и Египта намеренно провоцируют Израиль, вынуждая его первым нанести превентивный удар. Тогда можно будет поднять в ООН вопрос о том, что Израиль ведет экспансионистскую политику, и на этом фоне потребовать вернуть Сирии Голанские высоты, которые отошли к Израилю после Шестидневной войны в 1967 году. А что касается концентрации войск Сирии и Египта вблизи границ Израиля, проинформировал Госдеп Голду Меир, так это не что иное, как политические демарши, призванные спровоцировать Тель-Авив на превентивный удар.
Голда Меир не поверила увещеваниям Госдепа, провела совещание с правительством, где предложила объявить чрезвычайное положение, призвать резервистов и провести мобилизацию армии. Как только это стало известно Вашингтону, оттуда последовало жесткое указание послу США в Израиле Кеннету Киттингу, а тот, запросившись на аудиенцию к премьер-министру, в столь же жесткой форме потребовал от главы израильского кабинета министров не провоцировать мировое общественное мнение. Голда Меир, что называется, прикусила язык.
Однако в среду 3 октября 1973 года израильская разведка доложила премьер-министру, что сирийские танки выдвинулись на передовые позиции вдоль Голанских высот, а египетские танки вышли на берег Суэцкого канала. Плюс к этому, доложил глава израильской разведки, сирийские и египетские ВВС переведены на военное положение, а летчики дежурят в кабинах самолетов.
В четверг 4 октября шеф израильской разведки доложил премьер-министру, что, по имеющимся у него данным, вторжение со стороны Сирии и Египта начнется 6 октября в 18 часов по местному времени.
На этот раз Голда Меир не стала тревожить Госдеп, а позвонила лично президенту США, проинформировала его об имеющейся у нее информации и сказала, что она намерена привести в состояние боевой готовности израильские вооруженные силы с одновременным призывом резервистов.
Ричард Никсон в ответ заверил ее, что усилия США по установлению мира на Ближнем Востоке близки к успешному завершению и все, что нужно сделать в этой ситуации израильскому премьеру, – так это набраться терпения и немного подождать.
И все же что-то насторожило главу администрации США. После разговора с Г. Меир он срочно направил в Каир госсекретаря США Генри Киссинджера. Анвар Садат уклонился от встречи с посланцем Никсона, и 5 октября, в пятницу, Киссинджер встретился с личным советником египетского президента Мохаммедом эль-Заятом. Американский госсекретарь без дипломатии, прямо сказал советнику Садата, что, по имеющейся у него информации, Египет планирует завтра, 6 октября, в 6 часов пополудни напасть на Израиль. Киссинджер уведомил советника Садата, что США будут очень огорчены, если их египетские друзья нарушат восстановленный мир на Ближнем Востоке.
В дружеской и спокойной манере эль-Заят заверил Киссинджера, что его шеф, президент Садат, полностью поддерживает мирные инициативы, выдвигаемые Вашингтоном, и, если Израиль прекратит свои военные приготовления, на Ближнем Востоке наступит прочный мир на длительные времена.
Расставшись с эль-Заятом, Киссинджер позвонил Никсону и доложил о результатах переговоров. Никсон тут же позвонил послу США в Израиле. В субботу утром 6 октября К. Киттинг встретился с премьер-министром Израиля и предупредил ее, чтобы Израиль не предпринимал никакой подготовки к военным действиям под гарантии Вашингтона. В ответ Голда Меир задала вопрос: говорил ли президент Никсон лично с Анваром Садатом? Посол сказал: еще не говорил, но в течение дня обязательно переговорит.
В полдень 6 октября Голда Меир собрала заседание кабинета министров, сообщила о своем разговоре с послом США и сказала, что она не будет отдавать приказ о приведении в полную боевую готовность вооруженных сил.
В момент заседания кабинета министров наземные войска и авиация Сирии и Египта перешли израильскую границу. Началась Октябрьская война 1973 года, которая закончилась через три недели полным разгромом египетских и сирийских вооруженных сил.
А в начале 1974 года Голда Меир была подвергнута в Израиле уничтожающей критике за неготовность страны к Октябрьской войне и смещена под этим предлогом с должности. Премьер-министром Израиля был назначен генерал Рабин.
Самому себе задаю вопрос: могла ли Голда Меир привести вооруженные силы Израиля в состояние боевой готовности вопреки воле президента Никсона?
Ответ: не могла. И тогда, и сегодня существование Израиля на 100 % зависит от воли правящего класса США.
Вопрос: отдавала ли Голда Меир себе отчет в том, что в 6 часов пополудни 6 октября арабы перейдут границы Израиля?
Ответ: думаю, что премьер-министр Израиля была уверена в этом, так как с самого начала (в отличие, скажем, от Сталина) данным своей разведки доверяла. Но обстоятельства были сильнее воли премьерши. И когда она запретила подавать команду тревоги, она понимала, что будут напрасные жертвы и что это будет означать конец ее политической карьеры. Но она могла поступить только так, как поступила. И когда через несколько месяцев оппозиция снимала ее с должности главы правительства, эта умная и мужественная женщина ни единого слова в свою защиту не произнесла: у политики свои законы.
Как видим, история время от времени повторяет некоторые полюбившиеся ей сюжеты.
Но еще раз хочу повторить: по моему глубокому убеждению, катастрофические потери РККА в 1941 году, за короткий срок оставление противнику почти половины территории европейской части СССР, огромные, в связи с этим, материальные и человеческие потери и в целом продление войны до мая 1945 года – все это имеет причиной катастрофическую ошибку Сталина с определением сроков гитлеровского нашествия.
Глава 2. Шок 41-го…
Военно-теоретическая наука, на постулаты которой опиралась в 1941 году вся военная верхушка РККА и генеральный секретарь ЦК ВКП(б), придерживалась твердого мнения, что ни одна современная крупная война не может начинаться с того, чтобы начинающий боевые действия противник одномоментно вводил в бой все сосредоточенные им на границе чужого государства войска. Война должна была начинаться с боев разведывательного характера, потом приграничные сражения, а уже потом в бой втягивались и основные силы.
Сталин был очень начитанным политиком и государственным деятелем. В его личной библиотеке после его смерти было обнаружено около 20 тысяч экземпляров книг по самым разным отраслям знаний. Из военной литературы были там даже тома германского военного теоретика Карла фон Клаузевица (1780–1831), автора знаменитого афоризма "Война есть продолжение политики другими средствами". Будучи на высокой ступени современной ему военной теории, Сталин был уверен, что если Гитлер все же и решится на военные действия против СССР, то начнет их с приграничных сражений.
Именно в силу господства подобных соображений Сталин в течение почти всего дня 22 июня никак не мог поверить, что германский вермахт одновременно и всеми силами атаковал всю западную границу Советского Союза, и потому требовал от министра обороны и начальника Генерального штаба РККА Тимошенко и Жукова достоверных сведений о начавшихся военных действиях: не авантюра ли это со стороны отдельных немецких генералов? не разведывательные ли бои осуществляются со стороны немцев? Ведь написал же ему Гитлер в личном письме от 14 мая 1941 года, что если отдельные немецкие генералы и могут открыть военные действия на границе СССР, то это будет не более чем авантюра отдельных генералов!
Но, как выяснилось к вечеру того же дня, Гитлер отбросил прочь устаревшие постулаты военной теории и ввел в бой СРАЗУ и ВСЕ сосредоточенные на границе СССР военные силы, без предъявления ультиматума, без объявления войны и без связывания себя приграничными сражениями, а сразу на всю глубину прорыва.
В результате ни командиры Красной армии, ни политическое руководство страны психологически оказались не готовы к отпору. А коль не были готовы, не смогли и оказать достойное сопротивление.
Начальник штаба вермахта генерал Франц Гальдер к концу дня 22 июня 1941 года сделал такую запись в своем служебном дневнике: "Общая картина первого дня наступления такова: противник был захвачен немецким нападением врасплох. Тактически он не был развернут для обороны. Его войска в приграничной зоне находились в своих обычных местах расположения. Охрана границы в целом была плохой. Тактическая внезапность привела к тому, что вражеское сопротивление непосредственно на границе оказалось слабым и неупорядоченным, а потому нам удалось повсюду захватить мосты через приграничные реки, прорвать находившиеся вблизи границы позиции пограничной охраны (полевые укрепления)".
Гальдер был прав в своей хладнокровной констатации.
Смяв расположенные при границе, не приготовленные к отпору воинские части, немцы захватили оперативный простор и ввели в действие свои моторизованные соединения. Уже через 5 дней после начала военных действий, 28 июня, пал Минск. По немецким данным, под Минском попали в плен 288 тысяч советских солдат и офицеров, было захвачено 2585 танков.
16 июля пал Смоленск. Согласно германским документам, в немецкий плен под Смоленском попали 400 тысяч солдат и более 100 тысяч погибли в сражениях. Генерал Гальдер пишет в своем дневнике: "Не будет преувеличением сказать, что кампания против России была выиграна за 14 дней" и спешит доложить о своих выводах Гитлеру.
19 августа немцы вошли в Новгород. По оценкам вермахта, к концу сентября Красная армия потеряла более двух с половиной миллионов солдат и офицеров, 18 тысяч танков, 22 тысячи орудий, 14 тысяч самолетов.
Между серединой сентября и серединой октября Красная армия потеряла еще около одного миллиона солдат, в том числе 673 тысячи попали в плен.
12 октября немецкие танки вошли в Калугу.
17 октября пал Калинин.
23 ноября немцы вошли в Клин и следом – в Солнечногорск.
27 ноября немцы вошли в дачный поселок Красная Поляна, что в 25 километрах от Москвы, а затем немецкий моторизованный разведбат промчался сквозь Химки и вышел на северо-западные пригороды Москвы в 15 километрах от Кремля. Но задержаться ему там не дали, частично уничтожили, а остатки батальона успели унести ноги.
2 декабря Гальдер запишет в своем дневнике: "Все! Русские истощились. У них нет более подкреплений".
Как пишет А. Уткин, "в горьких битвах 1941 года" наша армия потеряла 3,1 млн человек убитыми и 3,5 млн человек, попавших в плен .
Все так и было. Но было и другое, о чем не знал упоенный летними сражениями генерал Гальдер.
Именно в тот момент, когда он докладывал Гитлеру, что русскую кампанию можно считать выигранной, что основная масса готовых оперативно быть использованными частей русской армии полностью уничтожена и что у русских уже не осталось никаких резервов, он не знал, что в это самое время в военных лагерях в Иркутской области, в местечке Мальта, терпя муки голода, холода и военной муштры, военной премудростью овладевал сержант Дмитрий Кузнечевский, а в других таких военных лагерях по всему пространству Сибири еще тысячи и тысячи таких же, как он, призванных в армию в первые дни войны с зубовным скрежетом овладевали военным ремеслом.
Короткие письма моего отца из военных лагерей в течение июля – ноября 1941 года свидетельствовали, что эти простые сибирские мужики валились с ног от недосыпа, даже в коротком сне мечтая о пище, поскольку командование сознательно держало их впроголодь, для того чтобы они злее были и сами рвались на фронт, так как на фронте, внушали им, они будут больше спать и лучше питаться и им каждый день будут наливать наркомовские 100 граммов. И судя по тем весточкам, которые сержант Кузнечевский посылал и передавал в Бодайбо своей жене, мужики действительно рвались на фронт, потому что жизнь и военная муштра в военных лагерях казалась им невыносимой.
Но никто их на фронт не пустит. Только в конце ноября в обстановке глубокой секретности они, погруженные в воинские эшелоны, прибудут по железной дороге под Москву, а 5 декабря их пошлют наконец в бой.
И это было не пушечное мясо, которое в летние месяцы 1941 года командиры РККА по требованию Сталина бросали в бой, даже не успев переодеть и вооружить. Это были хорошо экипированные и вооруженные, крепкие физически и вымуштрованные воины. И они сделали то, что должны были сделать. К февралю 1942 года немец от Москвы был отброшен.
После войны относящийся очень критически к Сталину маршал И. С. Конев напишет: "Формирование в тылу действующих фронтов целого Резервного фронта… было, пожалуй, беспрецедентным в истории войн. Чтобы создать в тылу такой мощный кулак, Верховному Главнокомандующему нужно было обладать сильным характером и большой выдержкой" .
Но дело ведь не только в сильном характере и большой выдержке Сталина в эти катастрофические летние и осенние месяцы 1941 года. И западные, и российские историки десятилетиями с разных сторон пишут об этой военной катастрофе Красной армии. Нет спору, все это действительно было. Но было и то, о чем почти не пишут западные, к примеру, историки. Да, Красная армия отступала и красноармейцы тысячами гибли и сдавались в плен. Но ведь было и другое. К моменту начала октябрьской немецкой операции "Тайфун" (последнее наступление на Москву) вермахт потерял более 800 тысяч своего кадрового состава, того состава, который до этого завоевал всю Европу и с которым Гитлер рассчитывал завоевать не только Россию, но и Америку (континент), и Англию, и даже Индию. Кто-то ведь уничтожил в боях этот без малого миллион гитлеровских солдат. Кто-то ведь это сделал! Ну не те же, в конце концов, солдаты, офицеры и генералы РККА, которые массами попадали в плен!
Ситуация в октябре 41-го была действительно тяжелой. Из мемуаров А. Микояна, Г. Жукова, П. Судоплатова, других известно, что Сталин в этот момент готовился к самому худшему – взятию немцами Москвы и потому приказал создавать в столице и ее окрестностях базы для партизанской войны, сформировать подпольные райкомы и обкомы партии, а генералу П. Судоплатову в личной беседе в присутствии Л. Берии поручил организовать защиту Кремля и минирование зданий в Москве, в которых немцы, по мнению вождя, после взятия столицы могли бы устраивать совещания высшего германского руководства.
Все это так. Но, повторюсь, было и другое, о чем еще и сегодня мало вспоминают и пишут. На земле простые русские мужики, те, кто не сдался в плен летом 1941-го, и красные командиры разного уровня, те, кто не попал в кровавую сталинскую мясорубку 1937–1938 годов, делали свое дело – военную работу.
Как уже было сказано выше, в первые, самые драматичные месяцы войны Красная армия фактически выбила лучший кадровый состав вермахта. К декабрю 1941 года офицерский корпус Германии потерял 27 тысяч офицеров – в пять раз больше, чем за весь период военных действий в Европе в 1939–1940 годах. Только в боях под Москвой погибло 55 тысяч немецких солдат. К февралю 1942 года, докладывал Гитлеру генерал Гальдер, германские войска потеряли в русской кампании 202 357 убитых, 725 642 раненых, 112 617 обмороженных. А ведь к этим 1 040 616 бойцам, выбывшим из рядов действующей армии, следовало добавить 400 тысяч солдат и офицеров, попавших в русский плен .
И чтобы завершить эту главу, следует сказать правду о военных потерях Красной армии в целом, за всю войну, чтобы не возвращаться более к этой кровавой бухгалтерии. К сожалению, за прошедшие десятилетия в этой сфере нашего знания о войне опубликовано много неверного, часто просто вымыслов и искажений, цель которых просвечивается насквозь: показать, что Победу в войне русский народ одержал не умением в военно-ратном деле, а исключительно числом. До сих пор в литературе и в прессе можно встретить утверждения, что русские победили в войне только потому, что якобы завалили немцев трупами своих солдат. Жертвой такого заблуждения был даже такой замечательный русский писатель, как Виктор Петрович Астафьев (1924–2001), который употребил это выражение в своем романе "Прокляты и убиты" (1994).
Нет, все было совсем не так, все было, что называется, по-взрослому.
Начальник управления Министерства обороны России по увековечиванию памяти погибших при защите Отечества генерал-майор А. В. Кириллин приводит на этот счет такие документально подтвержденные данные: "По результатам исследований, проведенных Управлением статистики населения Госкомстата СССР, Центра по изучению проблем народонаселения при МГУ им. М. В. Ломоносова и Военно-мемориального центра Генерального штаба Вооруженных сил СССР, общие прямые людские потери страны составили 26,6 миллиона человеческих жизней. За годы войны в Красную армию и Военно-морской флот были призваны 29 754 900 человек. Вместе с кадровым составом РККА, существовавшим на 22 июня 1941 года, "надели шинели" 32,4 миллиона человек. Из них не вернулись с полей сражений 8 миллионов 668 тысяч 400 человек" .
Безвозвратные же потери вермахта на советско-германском фронте с 22 июня 1941 года по 9 мая 1945 года (вермахт и "СС") только этнически чистых немцев составили 6 231 700 человек (по советским архивам с учетом немецких трофейных материалов).