Что же до такой степени оттолкнуло от "евромайдана" множество подобных людей, которые никогда не имели предубеждений против жителей Киева, Западной Украины, украинской культуры и украинского языка? Ожесточенная националистическая враждебность к жителям Юго-Востока. А также то, что новый режим очень быстро сделал ставку именно на олигархов или их прямых ставленников, избрав президентом Порошенко, отдав Юго-Восток в руки Коломойского, Корбана, Филатова, Таруты, Палицы, Балуты, откровенно поощряя их к силовому подавлению оппозиции. Это сделало "антиолигархическую" риторику едва ли не самой знаковой и популярной в "антимайдановских" выступлениях. И в этом смысле очень характерно, что большинство видных и влиятельных капиталистов быстро переехали из Донецка и Луганска в Киев. А в Торезе и Шахтерске "антимайдан" вообще получил форму конфликта работников нелегальных шахт-"копанок" и их бывшего хозяина Онищенко-Абальмаза, который сформировал потом печально известные грабежами, пытками и изнасилованиями батальоны "Шахтерск" и "Торнадо".
Впрочем, стоит отметить, что антиолигархическая риторика "антимайданов" во всех других отношениях осталась только риторикой. На этот счет тоже не должно быть никаких ненужных иллюзий. Но факт в том, что националистическая, неолиберальная и "донбассофобская" повестка майдана искусственно разделила людей на Западе и Востоке страны. Хотя если бы в Украине возникло социальное по своему политическому и идеологическому характеру движение, "снявшее" и преодолевшее националистические предрассудки, многие из них оказались бы в нем по одну сторону баррикад – в общей борьбе против чиновников и капиталистов.
– Пресловутый "русский национализм" на Юго-Востоке. Насколько он был и остается влиятельной силой внутри сопротивления? Насколько коммунистам комфортно в этой среде?
– Дело в том, что влияние этого фактора было откровенно выгодно преувеличивать и раздувать как сторонникам киевской, так и сторонникам кремлевской власти. Огромные пропагандистские машины враждующих государств два года старательно пытались свести все причины протестов условного "антимайдана" к якобы поголовно "пророссийской" позиции жителей Юго-Востока, выхолащивая или замалчивая любые протестные действия или заявления с социальной повесткой – поскольку упоминать об этом было невыгодно и опасно и для Киева, и для Москвы. На самом деле в протестах участвовали представители самых разных взглядов – тем более что они проходили в разных городах, были очень разнородными и, в отличие от конспирологических мифов, обычно никем не организовывались и не направлялись (что, в основном, и способствовало их поражению). Русские националисты никогда не имели в Украине существенного влияния, за исключением Крыма. Более того, в последние годы перед майданом они откровенно проигрывали конкуренцию более "модному" и влиятельному украинскому национализму субкультурного неонацистского толка, который распространялся среди молодежи через среду футбольных фанатов – в том числе и на востоке страны. Поэтому представители националистических группировок доминировали далеко не везде. Если в Донецке русские националисты (в том числе приехавшие из России и Крыма) сыграли в "антимайдане" заметную и активную роль, то, например, в Харькове их влияние было очень невелико – люди выходили там протестовать под условно-просоветскими лозунгами, требуя сохранить памятники, заводы и мир на своей земле. Даже если при этом они не хотели разрушать нормальные отношения со страной, граница которой проходит в 90 километрах от их города, в которой живет их родня и куда они ездят на базар, то на самом деле это вовсе не "пророссийские" настроения, и в них не было ничего антиукраинского. На "антимайданах" встречались российские флаги, но их было гораздо меньше, чем флагов ЕС, США и черно-красных знамен на киевском "евромайдане".
В остальном нужно понимать: Донбасс развивался в Украине, с ее очень правым и консервативным обществом. И поэтому в нем, как в зеркале (вспомним еще раз слова Петровского), можно видеть последствия общих для Украины болезней – в частности, растущее у нас из года в год влияние клерикалов, ксенофобов и популистов правоконсервативного толка. Все это было в Донецке до войны – как и в Киеве или Львове – и, судя по многим признакам, все это там никуда не делось. А уж в Киеве и Львове – тем более. Просто украинские националисты и их российская группа поддержки старательно выискивают на Донбассе те пороки и проблемы, которые они так же старательно стараются не замечать в самой Украине. Хотя проблемы, по сути, одни и те же.
Насколько комфортно чувствуют себя левые Донецка и Луганска? Мне кажется, правильно будет спросить об этом у тех, кто там живет. Да, руководство ДНР и ЛНР не преследует местных левых и не продвигает антикоммунистическую повестку, которая стала идеологическим базисом нынешней украинской власти. Многие левые достаточно активны там в общественной жизни. Но и в местную политику их пока что стараются не допускать – в качестве каких-то организованных политических сил. И это, конечно, симптоматично.
– Есть вероятность, что по итогам минского процесса люди на разделенных территориях снова будут жить в одном государстве. Но что должно произойти, чтобы донетчанин и львовянин осознали себя частью одного политического и культурного пространства добровольно, без насилия и принуждения олигархов и националистов?
– С украинской стороны для этого нужна реальная демократизация общественно-политической жизни в Украине: прекращение шовинистической пропаганды и преследований оппозиции, освобождение политзаключенных, сворачивание дискриминационной антикоммунистической политики, роспуск ультраправых подразделений, реальное наказание военных преступников, реализация права на мирные собрания и отмена цензуры. Аналогичные процессы должны пройти и ДНР-ЛНР. Но и этого мало: нужна многолетняя политика преодоления ненависти и вражды – очень взвешенная, кропотливая и упорная. А ее очень трудно реализовать в условиях нестабильности, хаоса, разрухи и нищеты.
Пока же по факту нет даже реального прекращения боевых действий, а страна стремительно скатывается в пропасть кризиса, глубину которого даже сейчас представляют себе далеко не все. Хотя давно понятно, что нас ждет полноценная и системная социально-экономическая катастрофа.
Однако я, безусловно, верю в то, что жителям Донецка и Львова нечего делить между собой – и искусственно раздутая правящими элитами ненависть, которая разделила и стравила людей, будет однажды преодолена. Сколько бы времени для этого не понадобилось.
– Какова была в течение этих двух лет позиция украинских профсоюзов?
– Украинские профсоюзы традиционно были маловлиятельными и практически полностью зависели от различных политических группировок. Но по итогам "евромайдана" снизилась даже их прежняя незначительная роль в общественной жизни страны. ФПУ, которая в основном поддерживала прошлую власть, находится в стагнации. КНПУ, представители которой в основном поддержали "евромайдан" – в силу давних политических связей их лидера Волынца с Юлией Тимошенко – все чаще подпадает под давление новой власти, несмотря на свою полную политическую лояльность. В течение последних двух лет власти не раз преследовали организаторов социальных протестов, угрожая им обвинениями в "сепаратизме", как это, например, было с организаторами протеста транспортников в Киеве. В июне прошлого года Волынца и его активистов забрали на допросы без присутствия адвокатов, после чего он пригрозил голодовкой и заявил, что спецслужбы "целенаправленно препятствует деятельности профсоюзов в стране".
Успехи профсоюзников случаются сейчас очень редко – в основном это отдельные факты частичного погашения задолженностей по зарплате, которые в целом постоянно растут. На массовые, системные процессы – ликвидацию предприятий, сокращение рабочих дней и увольнение работников, падение реального уровня зарплат и ликвидацию соцльгот, незаконную мобилизацию на рабочих местах, они никак не влияют. Против участников акций социального протеста все чаще выставляют вооруженных людей. А на днях представители "Правого сектора" избили лидера профкома шахты "Нововолынская" – причем открыто и демонстративно, прямо в офисе директора шахты. Шахтеры заявили, что националисты действовали по указке киевских чиновников, которые добиваются ликвидации этого предприятия, и чувствуют себя полностью безнаказанными – поскольку офис ПС расположен рядом с местной милицией, и националисты делают в этом западноукраинском регионе все, что хотят.
– Из уст российских и украинских "евролевых" довольно часто можно услышать упрек "левым антимайдана" в советском фетишизме. Мол, не может "ленинопад" восприниматься как серьезное подтверждение антикоммунизма украинского общества. Валят памятники не лидеру мирового социализма, а человеку, которого связывают сегодня с пророссийским лобби на Украине, с продажной и прогнившей КПУ. И вообще, сам Ленин явно был бы не в восторге от такого количества каменных истуканов в его честь. Следовательно, концентрация внимания на уничтожении памятников, переименовании географических объектов запирает левых в гетто "совковости", маргинализирует их. Как ты оцениваешь такую позицию?
– Я уже давно не слышал этой лукавой риторики, которая действительно звучала когда-то, в 2014 году. Потому что теперь, когда "декоммунизация" приняла нынешний дикий размах и дикие формы – запрет левых организаций и их символики, вандализация памятников истории и монументального искусства, уничтожение и переименование всего, что связано с традицией левого и рабочего движения, включая имена Маркса и Розы, даты 1 мая и 8 марта, имена демократических социалистов, борцов с нацизмом, феминисток и анархистов, поэтов, ученых, писателей и художников, – совершенно очевидно, насколько реакционным является этот процесс. Оправдать его просто нельзя – причем не только с левых позиций, но и с точки зрения любого культурного, образованного человека.
А еще более важно то, что на месте уничтоженного тут же воздвигаются настоящие идолы – безвкусно-вульгарные и реакционные по своему содержанию памятники, улицы называют в честь нацистов, клерикалов и погромщиков. И это показывает, насколько значимую роль в борьбе за общественное сознание имеют эти "фетиши", с помощью которых ультраправые подчиняют себе сейчас общественное пространство страны.
Хотя для российских или белорусских левых это предупреждение – те, кто оправдывает уничтожение левого культурно-исторического наследия в Украине, желают того же и для ваших стран. Какой риторикой они бы это не прикрывали.
– Украинские левые, занявшие позиции поддержки майдана. Кем они для тебя являются на рациональном и чувственном уровне? Ведь с некоторыми из них ты состоял в одной Организации марксистов? Есть ли будущее у этих групп – как классовых социалистических организаций? Возможно и нужно ли примирение левых Украины?
– Одна украинская левая активистка как-то пообещала подарить левым сторонникам "евромайдана" плакат с лозунгом "мыши за кота!", имея в виду, что позиция поддержки враждебного левым, антисоциального и ультранационалистического движения выглядит самоубийственной нелепостью. Как и знамена с эмблемой Евросоюза на знаменах красного цвета, которые вызвали бы шок у любого европейского левого. Как заметил на Фейсбуке Владимир Ищенко, это все равно что российский гербовый орел на фоне красного флага.
На самом же деле в этой печальной и комичной истории нет ничего нового и необычного. Социал-шовинизм, поддержка войны, которую ведет собственное буржуазное националистическое правительство, – это очень старые болезни левого движения. Именно на этой почве начал постепенно развиваться после Триполитанской войны итальянский фашизм. Во время Первой мировой, в условиях патриотической истерии, подобным патриотическим настроениям поддалась большая часть европейских социалистов того времени – хотя это были блестяще образованные марксисты, идейные синдикалисты и анархисты, признанные классики социалистической мысли, за спиной которых стояли влиятельные массовые партии и профсоюзы. Сторонники Циммервальда и "революционного пораженчества" были в то время абсолютным меньшинством. В России их всячески преследовали, а после Февральской революции зачастую арестовывали и убивали, после истерических митингов с плакатами "Верните Ленина Вильгельму!" – хотя у власти уже находилось "социалистическое правительство", с которым сотрудничали Плеханов и Кропоткин.
В межвоенные годы "революционный антикоммунистический национализм" стал неотъемлемой чертой всех европейских фашистских движений. Стоит вспомнить и послевоенную маккартистскую истерию в США, когда целый ряд ультралевых деятелей, таких как Истмен, Шахтман и люди из их окружения, постепенно перешли от "леволиберального" антисоветизма к воинствующему антикоммунизму, открытому доносительству на левых, поддержке корейской и вьетнамской войны. А затем помогли сформировать интеллектуальный субстрат для развития идеологии неоконсерватизма и неолиберального "восстания элит".
Украинская непарламентская левая была конгломератом малочисленных и совершенно не известных обществу групп, которые находились в состоянии бессмысленной перманентной грызни. У левых отсутствовал даже элементарный "инстинкт выживания", который, казалось бы, должен подталкивать их к тому, чтобы держаться вместе в очень неблагоприятных для них условиях. В движении находилось много случайных людей, которые попали туда ради участия в тусовке и имели очень поверхностное представление о социализме или анархизме. Вместе с тем эта среда была обильно насыщена теми же патриотическими и либеральными иллюзиями, которые доминировали в обществе, постепенно сходившем с ума на почве национализма. Ведь пропаганда в школах, вузах, по телевизору и в газетах действовала и на новую генерацию левых.
Поэтому лично у меня не было сомнений в том, что некоторые из этих людей не выдержат патриотической истерии такого накала, которую генерировала майдановская среда. Их идейная и политическая капитуляция перед господствующим в обществе правым дискурсом была предопределена. Причем даже те, кто, в общем-то, понимал, к чему идет дело, часто не могли найти в себе силы пойти против течения и противопоставить свою критическую позицию мнению родных, друзей, однокурсников, сослуживцев. Срабатывал эффект эйфории массового действа – пускай даже его результаты изначально виделись очень сомнительными. Многих соблазняло участие в "драйвовом" экшене, возможность бросаться камнями в милицию и ставить на аватарки в соцсетях сделанные на фоне баррикад снимки. Кроме того, пропаганда сторонников майдана представляла дело так, будто у конфликта нет третьей стороны, и те, кто их не поддерживал, якобы автоматически становились соучастниками власти. Чтобы противостоять всему этому давлению, нужно было, по крайней мере, иметь идейную убежденность, базис знаний и личную силу воли – что давно стало дефицитом в левой среде.
Я не держу зла на этих людей. Их сломали тогда до такой степени, что они в считанные недели превратились в группу поддержки избивавших их неонацистов и считали своим достижением министерский пост правого политика Квита, который брутально вытирал о них ноги всего за год до майдана, изгнав левых либералов из стен Киево-Могилянской академии, а теперь на корню уничтожает украинское образование. Даже подписанты доносов и боевики ультраправых подразделений, которые призывают убивать коммунистов, это тоже жертвы того, что произошло. Многие из них уже перестали относить себя к левым и полностью перешли в либерально-националистический лагерь – за что надо по-своему поблагодарить "евромайдан". Их политическое влияние и раньше было крайне невелико, а сейчас окончательно сошло к нулю. Потому что в обществе, где тотально господствуют правые, непросто даже "левым" шовинистам, которые старательно агитируют против мира и за продолжение войны, чтобы их приняли за своих или просто не били. Они не нужны ни патриотическому электорату, который и без того запутался в целой куче конкурирующих на этом поле националистических политгрупп, ни разочарованным в майдане людям, которые видят в них экзотическую разновидность националистов.
Что же касается тех сторонников "евромайдана", которые критикуют сейчас его последствия и переосмысливают произошедшие два года назад события, – диалог с ними необходим, а будущее сотрудничество – неизбежно. Массовое демократическое левое движение будет на равных объединять таких людей со вчерашними противниками майдана. Для этого нужно будет пройти длинный путь, научившись взаимодействовать в общих интересах трудящихся своей страны, а не ради удовлетворения сектантских комплексов и личных амбиций. Но ему нет альтернативы. Опыт последних двух лет показывает: мало видеть будущее, надо уметь его изменить. Для этого нужны силы, а у левых их крайне мало – без солидарности и сотрудничества тут не обойтись.
Беседовал Кирилл Васильев
Февраль 2016 г.
"Гибридная" приватизация
В конце февраля министр инфраструктуры Андрей Пивоварский в очередной раз заявил о том, что Украина не будет приватизировать "Укрзализныцю". "Национальная железнодорожная компания не для продажи, она не подлежит приватизации. Это запрещено", – рассказал журналистам министр. Его слова весьма нетривиально прозвучали в нынешних реалиях украинской экономической политики, учитывая приватизационный зуд "реформаторского" Кабмина, который планирует выставить на продажу очередной пакет находящихся в госсобственности предприятий, включая стратегически важные для экономики страны объекты энергетической и промышленной сферы. Более того, сам Андрей Пивоварский, 37-летний выпускник исторического факультета Киевского университета с имиджем профессионала-технократа, является горячим сторонником приватизации государственных активов. Причем до такой степени, что, отзывая свое заявление об отставке во время недавнего политического скандала, он назвал форсированную приватизацию одним из главных условий продолжения своей работы в правительстве.