В схожей ситуации оказались жители села Андреевка, расположенного в Макаровском районе Киевской области. Здесь, на полях возле разрушенных ферм, собрались оборудовать поля для гольфа вместе с инфраструктурой фешенебельного гольф-клуба для представителей столичной элиты. С этой целью коррумпированные власти Макаровского района незаконно ликвидировали местное КСП "Андреевское" – даже не потрудившись провести сборы его пайщиков, которых уведомили о роспуске задним числом. А киевские бизнесмены арендовали под застройку свыше двухсот гектар сельскохозяйственных земель, практически не скрывая планов их последующей приватизации. Поля, которые всю жизнь обрабатывали местные селяне, украсили таблички с надписями "объект охраняется служебными собаками!", а вооруженные люди с угрозами отгоняли людей от "арендованных" полей. Типичная картинка из жизни стран Третьего мира, где такие же наемники охраняют собственность латифундистов.
В ответ на это вступившие в тяжбу с захватчиками селяне решили воссоздать местный колхоз, существовавший еще в советские времена, чтобы на этом основании вернуть себе принадлежавшие этому хозяйству земли. Они принесли в суд чудом сохранившийся "Акт на вечное пользование землей колхозами" – документ, составленный в далеком пятьдесят первом году, еще при жизни Сталина, который закреплял за местной сельскохозяйственной артелью имени Молотова почти четыре тысячи гектаров земли в селе Андреевка – "в бесплатное и бессрочное пользование, то есть навечно". Таким образом, капиталистическая действительность парадоксальным образом заставила современных украинских селян по своему обратиться к лозунгу "коллективизации" – противопоставляя его приватизационным инициативам столичной буржуазии.
Конечно, вслед за этим потянулись длительные судебные тяжбы, в которых закон чаще всего становился на сторону любителей поиграть в гольф, которые и не думали сворачивать строительные работы. О том, что захваченные земли предназначены для занятий сельским хозяйством, никто даже не вспоминал. По словам жителей Андреевки, в прежнее время местный колхоз считался успешным хозяйством, которое ежегодно давало Киеву две тысячи тонн картофеля, тонны молока, свинины, говядины и курятины, мед и свежую рыбу. А сейчас на его месте можно видеть окруженный запущенными землями гольф-клуб для элиты – своеобразный памятник рыночным реформам в украинском селе.
Впрочем, как предупреждают эксперты, земельные угодья будут скупаться нуворишами не только под разного рода коммерческую застройку. К примеру, огромные территории пахотных и заповедных земель приватизируют, чтоб использовать их в качестве охотничьих хозяйств. Достаточно вспомнить огромное частное владение на территории Киевской и Черкасской областей – "ландшафтный парк" в районе урочища Трахтемиров, который связывали с именем нефтяного олигарха Игоря Бакая. Когда на него завели уголовное дело, этот участок земли площадью 10 000 гектар сменил несколько подставных владельцев, а сейчас борьба за "наследство Бакая" обострилась – несколько месяцев назад вооруженные люди дотла сожгли сооруженный в центре этой "латифундии" особняк, куда некогда приезжали на отдых Леонид Кучма, Виктор Ющенко и Петр Порошенко. Местные жители связывают этот инцидент именно с перспективами приватизационного передела "Трахтемировского княжества", которое совершенно незаконно включает в себя бывшие пастбища и поля, археологические памятники и природоохранные территории.
Между тем, согласно данным экологов, только на территории Киевской области насчитывается более десятка подобных частных "феодально-охотничьих хозяйств", незаконно обустроенных на арендованных землях бывших колхозов, которые контролируют представители старого и нынешнего режима. Одно из них начинается непосредственно возле черты Киева – между селами Вишенки и Осокорки, и, по слухам, принадлежит известному бизнесмену – бывшему "директору-распорядителю" украинского парламента, который вполне уверенно чувствует себя при "новом режиме". Здесь, на лугах, которые многие поколения использовали под сенокосы местные жители, в каких-нибудь тридцати минутах езды от Печерска, можно видеть таблички с грозными надписями: "Внимание! Земли фермерского хозяйства. Частная собственность. Проход, проезд, рыболовство запрещены. Охраняется собаками! Вход, въезд воспрещен! Территория охраняется!". А территорию контролируют представители столичной охранной фирмы.
По словам юристов, попытки не пропустить на эту землю людей незаконны, как незаконна и сама приватизация бывших колхозных лугов. "Но если сейчас охрана на таком участке просто может вас попугать, и, по сути, других прав у нее нет, – поясняет юрист Андрей Корженко, – то с началом открытой приватизации земель сельскохозяйственного назначения тут будет стоять забор, а на нем – пулеметы. В условном, а может быть, и в прямом смысле слова. И что будет за забором, общественность даже не узнает. А там явно не хлеб будут выращивать. В этом и разница".
Итак, мы видим, что купля-продажа земли, среди прочего, приведет на практике к еще более активному отчуждению земельных участков из аграрного фонда Украины. Их целевое назначение будет изменено, и по дешевке скупившие землю бизнесмены используют эти угодья для земельных спекуляций, отдадут их под "элитную" застройку или будут использовать для организации "царских охот" – в любом случае, это поставит крест на продуктивном сельскохозяйственном использовании десятков тысяч гектар земли. А жители расположенных рядом городов и сел окончательно лишатся свободного доступа к рекам, озерам и лесам и лугам, расположенным в пределах приватизированных участков. И старые стихи Михалкова – о частной собственности на землю в далекие дореволюционные времена – которые когда-то учили в советских школах, приобретут для нас новую актуальность:
На сотни верст – леса, поля,
Равнины и луга,
А все – помещичья земля,
Где ни ступи нога.
В лугах – господская трава,
В лесах – господские дрова,
На всем лежит запрет…
О чем говорят эти важные аспекты земельной приватизации, на которых не любят акцентировать общественное внимание ее лоббисты? Свободная купля-продажа земли не сможет увеличить производство сельхозпродукции, удешевив ее для населения, и ни в коем случае не улучшит продовольственную безопасность Украины. Спасти ситуацию мог бы только обратный процесс – возврат к различным формам коллективной собственности на землю, политика социально-экономического возрождения села и государственное стимулирование развития аграрно-промышленного комплекса. Но все это пока что возможно в какой-то иной реальности, бесконечно далекой от нынешней Украины – с разваленными фермами, спиленными садами и полями для гольфа на бывших колхозных землях.
Март 2016 г.
Первомай в Барселоне
Не секрет, что вожделенная Европа в реальности выглядит совсем не так, как ее обычно представляют себе в нашей периферийной, глубоко провинциальной стране. В особенности это касается политической жизни. На днях глава украинского МВД, покровитель ультраправых парамилитарес Арсен Аваков с гордостью похвастался, что во всей Украине на приуроченные к полузапрещенному первомайскому празднику акции якобы вышли не более ста человек. Украинская власть видит в этом свое несомненное достижение и заслугу – репрессивный антикоммунистический закон, тотальная правая пропаганда, запрет левых организаций, угроза нападения неонацистов и превентивные полицейские преследования левых активистов максимально ограничили для украинцев возможность публично отмечать день международной солидарности трудящихся в юбилейную 130-ю годовщину событий на чикагском Хеймаркете.
Однако страна Авакова, Билецкого, Порошенко и Вятровича, где "декоммунизируются" названные в честь Первомая улицы и города, а дату 1 мая собираются лишить статуса выходного, скорее напоминает совсем другую Европу, которая закончилась в мае 1945 года. И если в постмайдановской Украине, где власти заняты ликвидацией социальных и трудовых прав граждан, этот праздник оказался полностью маргинализованным, слившись с пасхальными ритуалами и массовым бегством на огороды, – которые, вновь, как в девяностые, становятся последней надеждой обнищавших людей, – то многие жители Европы выходят в этот день на улицы. С красными флагами и символикой, которая запрещена нашим "проевропейским" правительством.
1 мая 2016 года в каталонской Барселоне прошли сразу пять первомайских маршей, и еще множество других, небольших локальных мероприятий в разных районах города. Этот торгово-промышленный и культурный центр Средиземноморья, колыбель иберийского анархо-синдикализма, до сих пор помнит о своих классовых традициях – хотя современная туристическая Барселона очень мало напоминает тот город, который увидел и описал восемьдесят лет назад Джордж Оруэлл, прибывший сюда в разгар Испанской революции:
"Для человека, явившегося сюда прямо из Англии, Барселона представлялась городом необычным и захватывающим. Я впервые находился в городе, власть в котором перешла в руки рабочих. Почти все крупные здания были реквизированы рабочими и украшены красными знаменами либо красно-черными флагами анархистов, на всех стенах были намалеваны серп и молот и названия революционных партий; все церкви были разорены, а изображения святых брошены в огонь. То и дело встречались рабочие бригады, занимавшиеся систематическим сносом церквей. На всех магазинах и кафе были вывешены надписи, извещавшие, что предприятие обобществлено, даже чистильщики сапог, покрасившие свои ящики в красно-черный цвет, стали общественной собственностью. Официанты и продавцы глядели клиентам прямо в лицо и обращались с ними как с равными, подобострастные и даже почтительные формы обращения временно исчезли из обихода. Никто не говорил больше "сеньор" или "дон", не говорили даже "вы", – все обращались друг к другу "товарищ" либо "ты" и вместо "Buenos dias" говорили "Salud!".
Реквизированы были и частные автомобили, а трамваи, такси и большая часть других видов транспорта были покрашены в красно-черный цвет. Повсюду бросались в глаза революционные плакаты, пылавшие на стенах яркими красками – красной и синей, немногие сохранившиеся рекламные объявления казались рядом с плакатами всего лишь грязными пятнами. Толпы народа, текшие во всех направлениях, заполняли центральную улицу города – Рамблас, из громкоговорителей до поздней ночи гремели революционные песни. Но удивительнее всего был облик самой толпы. Глядя на одежду, можно было подумать, что в городе не осталось состоятельных людей. К "прилично" одетым можно было причислить лишь немногих женщин и иностранцев, – почти все без исключения ходили в рабочем платье, в синих комбинезонах или в одном из вариантов формы народного ополчения".
Сегодня толпа по-прежнему течет по Рамбле, но теперь это праздные туристы и обыватели, и первая в этот день демонстрация, которую организовали анархо-синдикалисты из Всеобщей конфедерации труда, практически затерялась в массе прогуливающихся или спешащих по своим делам людей. Акция анархистов стартовала в старых кварталах "готической" части города, возле возведенных еще римлянами стен, а состав ее участников даже внешне казался достаточно "возрастным". На марш в основном пришли немолодые каталонцы, многие из которых участвовали в движении еще во времена диктатуры Франко – так что иронические слова "деды воевали" приходили на ум сами собой. Это обстоятельство подчеркивали надетые на некоторых пилотки и накидки республиканской армии, копирующие форму отрядов Дуррути, а также песни времен Гражданской войны, которые звучали с грузовика впереди колонны. Иногда их перемежали "молодежные" хип-хоп композиции и мелодии из привычного советского праздничного репертуара – "Варшавянка", "Красная армия" и "Полюшко-поле". Стоит заметить, что в хвосте колонны двигались несколько присоединившихся к ней левых с красными флагами. Несмотря на то, что акция ВКТ имела ярко выраженный "партийный" характер, никто не проявлял по отношению к ним нездоровой "антибольшевистской" агрессии.
"Мы не вступаем в коалицию с коммунистами, но они могут присоединиться к нашей акции. Это не проблема. В профсоюзном движении работает много леваков, которые представляют какие-то партии или самих себя. Мы можем выступать вместе, если это нужно рабочим", – сказал анархо-синдикалист Рамон Камачо. Он достаточно откровенно признал наличие "возрастной" проблемы, посетовав на то, что леворадикальная молодежь предпочитает новые, "идеологически расплывчатые" группы. Хотя можно предположить, что молодым левым – даже анархо-коммунистам нового поколения, – не всегда нравятся канонические сектантские позиции политических и профсоюзных организаций, в которых мало что изменилось со времен их отцов или заслуженных дедушек. И это вполне очевидным образом сказывается на динамике развития анархистского движения в Барселоне.
Лозунги каталонских анархистов главным образом касались "политики экономии" и сокращения рабочих мест, против которой выступает Всеобщая конфедерация труда. Участники марша озвучивали их возле местного муниципалитета, несмотря на то, что мэр Барселоны Ада Колау заблаговременно поздравила с праздником участников первомайских акций, выразив сочувствие их требованиям – как и нынешний президент Женералитата Карлос Пучдемонт, новый глава регионального каталонского правительства, который является решительным сторонником независимости. Колау пользуется в городе значительной популярностью, поскольку с начала кризиса активно участвовала в уличной политике, организовывая акции в защиту ипотечных должников, у которых пытались отобрать за долги квартиры по требованию банков. После того, как в стране было зафиксировано несколько самоубийств оставшихся без работы людей, которым было нечем погасить квартирный кредит, друзья и соседи таких должников стали объединяться в комитеты солидарности. Они блокировали дома, куда должны были прийти судебные исполнители, и не давали выбросить безработных на улицу.
Борьбу будущего мэра поддерживали в "Подемос", однако сама она не стала вступать в это движение. Среди прочего Колау пообещала ограничить неконтролируемое развитие туристической отрасли, включая строительство новых отелей. Это обещание также встречает сочувствие местных жителей – несмотря на то, что туристы обеспечивают городу многомилионные валютные поступления, увеличение их потока одновременно приводит к росту цен и джентрификации центральных районов. А потому на стенах Барселоны можно видеть надписи: "Туристы, убирайтесь домой!".
Акция анархо-синдикалистов проходила подчеркнуто мирно – впереди колонны ехала одинокая патрульная машина, которая разгоняла на ее пути многочисленные туристические автобусы, а сидевшие в них туристы с интересом снимали растянувшуюся вдоль приморской набережной демонстрацию. В конце концов, даже в популярных русскоязычных путеводителях по Барселоне можно найти специализованный маршрут по историческим местам, связанным с развитием каталонского анархизма. Однако ближе к вечеру, после сиесты, когда в центре города должны были пройти более крупные первомайские демонстрации, на улицах появились усиленные полицейские патрули и спецмашины, которые охраняли некоторые крупные банки и бутики, а в воздухе барражировали сразу три вертолета.
Первая демонстрация, организованная коалицией профсоюзных организаций, вышла на Рамблу из кварталов Раваля. Исторически в этом районе города, который находился за стенами цитадели, проживало нехристианское население (само название квартала происходит от арабского "a-rabal" – "за городом"), а затем – беднейшие жители города. Сегодня в бывшем гетто живет множество мигрантов. Это создает Равалю одиозную репутацию у обывателей, но на самом деле его можно назвать одним из самых живых, интересных и колоритных районов Барселоны, который ничуть не опасней других центральных кварталов. Было очень символично, что в голове колонны, которая насчитывала несколько тысяч человек, шли именно трудовые мигранты – жители разных стран и разного цвета кожи, люди разного пола и возраста. Некоторые из них были очень бедно одеты. Манера одеваться в стиле наших постсоветских девяностых годов вообще характерна для жителей пригородов Барселоны, включая рабочую молодежь, которая едет в часы пик в метро и поездах.
Участники акции требовали прекратить дискриминацию мигрантов, остановить депортацию беженцев и уравнять иностранных рабочих в трудовых и гражданских правах с жителями Испании. Постсоветские ксенофобы очень удивились бы, если бы узнали, что эти требования активно поддерживают многие испанские профобъединения. Трудовая дискриминация мигрантов, которым платят заниженную зарплату, а иногда и вовсе отказываются ее заплатить, сдавая людей в полицию за "незаконное" пребывание в стране, позволяет работодателям снижать зарплаты испанским рабочим или увольнять их в случае трудовых конфликтов. Таким образом, общий классовый интерес мигрантов и каталонцев состоит в том, чтобы уравнять их трудовые права, не позволяя спекулировать на неравном положении местных жителей и приезжих, среди которых можно встретить и украинских рабочих. Борьба за права трудовых мигрантов особенно активно проходит сейчас в пищевой промышленности, в сфере строительства, сельского хозяйства и на контейнерных терминалах в зоне порто-франко.
Стоит отметить, что каталонские левые начали борьбу за права беженцев еще задолго до пресловутого "мигрантского кризиса", в 1960–1980 годах, когда в зажиточную, индустриально развитую Каталонию приехали десятки тысяч жителей из Андалусии и других аграрных регионов страны, которые особенно пострадали от последствий Гражданской войны. Не имея крова, многие из них поселились в бункерах республиканской зенитной батареи, которая была оборудована на высоком холме, прикрывая город от бомбардировок итальянской и немецкой авиации. И продержались в этом укреплении многие годы, несмотря на попытки выселить их оттуда, которые неоднократно предпринимались властями. Некоторые из беженцев проживали здесь вплоть до начала девяностых – даже сейчас, поднявшись на старую батарею, чтобы полюбоваться на раскинувшийся под ней город, можно видеть остатки кафельной плитки, которую постелили прямо в бетонных казематах. В то время андалусийцы были криминализованы в общественном сознании практически так же, как нынешние беженцы из экваториальной Африки и Магриба, которые продают туристам дешевые сувениры, футболки "Барселоны" и воду, предварительно охлаждая ее в канализационных люках. Их, урожденных испанцев, тоже демонизировали, представляя лентяями и ворами, чуждыми каталонским традициям и образу жизни.