7) записывать, какие где примечены будут птицы, звери, рыбы, раковины, и что можно собрать и в дороге не будет помешательно, то привезти с собою;
8) камни и минералы отличные также брать для показания здесь;
9) все, что примечания достойно сверх сего случится или примечено будет, прилежно записывать;
10) паче же всего описывать, где найдутся, жителей вид, нравы, поступки, платье, жилище и пищу. Однако все сие производить, не теряя времени удобного к произвождению главного предприятия" [3, с. 534].
Выдающийся гидрограф вице–адмирал А. И. Нагаев составил для экспедиции В. Я. Чичагова "Наставление мореплавателям", в котором изложил порядок определения местонахождения корабля, способы прокладки пути по картам и проведения морской съемки.
На каждое судно экспедиции выдали грегорианские трубы, две подзорные трубы, квадрант Гадлея, барометр, термометр, термометр для воды, наклонительную магнитную стрелку, секундные часы. Командиры получили астрономические таблицы, карты и выписки из корабельных журналов Великой Северной экспедиции 1733–1743 гг.
Впервые в истории Российского флота офицеры и штурманы экспедиции могли во время плавания определять долготу места не только по счислению пути на картах, но и инструментально по незадолго до этого разработанному способу лунных расстояний. Академик С. Я. Румовский подготовил для штурманов экспедиции специальную инструкцию "Способ находить длину места посредством Луны" и составил таблицы расстояний Луны от Солнца для меридиана Санкт–Петербурга.
Предполагалось, что экспедиция В. Я. Чичагова встретится в Тихом океане с другой "секретной" экспедицией капитан–лейтенанта П. К. Креницына, посланной для изучения Алеутской гряды и американских берегов. Для опознавания при встрече были предусмотрены специальные сигналы и пароли.
Первое плавание экспедиции В. Я. Чичагова проходило с 9 мая по 20 августа 1765 г. Во время плавания на всех трех кораблях экспедиции велись корабельные журналы. По возвращении экспедиции В. Я. Чичагов свел ежесуточные записи в корабельных журналах в сводный журнал под названием "Экстракт из журнала веденного флота капитаном Чичаговым, будучи в секретной экспедиции, - по отбытии из Колы на новостроенных у города Архангельского трех судах, именуемых "Чичагов", "Панов", "Бабаев". Плавание начато в 1765 году майя с 9 числа, а по морскому счислению (как обыкновенно числа считают в пути) майя с 10".
Первая запись гласила: "Майя 10 дня пополудни в 8 часу с божиею помощью, по учиненному сигналу снялись с якоря. И пошли из Катерин–гавани за тихостью ветра на гребле.
А вышед из оной на пространное место, распустили парусы.
В 5 часу пополудни дошед против острова Кильдина, легли на дрейф. Тогда призваны были командиры и прочие морские офицеры с других двух судов. И при собрании оных распечатана и прочтена инструкция. И такие ж инструкции даны капитанам Панову и Бабаеву, которые получа, поехали по своим судам. Потом, наполняя парусы, пошли в повеленной путь" [2, с. 386]. Так, только в начале плавания до офицеров экспедиции было доведено содержание "Примерной инструкции морским командующим офицерам, отправляющимся к поисканию пути на восток Северным океаном", составленной Ломоносовым. Каждый из капитанов получил также по экземпляру карты Арктики 1765 г., на которой был обозначен "повеленной путь".
Началось тяжелое и опасное плавание. 21 мая впервые были замечены вдали большие скопления льда. 23 мая ветер стал крепчать. В журнале флагманского судна отмечено "превеликое волнение от веста, так что находящееся от нас на ветре не более версты судно "Панов", когда опущалось меж волнения, вымпела было не видно". Пришлось убрать большие паруса и лечь в дрейф.
28 мая по сигналу с судна "Чичагов" с других кораблей к Чичагову явились Панов и Бабаев. Капитаны совещались и проверили свои счисления. В этот день оно у всех оказалось сходным - 75°08' с. ш.
2 июня появился лед. Мимо судов проносило большие и малые льдины. Суда продолжили движение, лавируя между льдов. 4 июня увидели "к осту густой лед на великом пространстве". А 5 июня экспедицию окружили льды, из которых выбирались двое суток.
По пути был встречено гамбургское промысловое судно. Его шкипер прибыл на флагманское судно экспедиции и рассказал, что "он 6 апреля по новому штилю отправился с Исландии для промыслу тюленей и что он в этом месте 15 лет сряду промышляет. Выше к северу не бывал, Гренландии никогда не видал, да и не можно ко оной за льдами приблизиться. Судно его обшито четырьмя обшивками. Однако от льда повредилось. Возвращаются с промыслу к 24 июня. Он же сказывал, что нынешний год льды малы и затем худ промысел. Тогда мы находились в ширине 77°34', в длине 21°41'" [2, с. 388389].
Шкипер - голландец был отпущен на свое судно.
11 июня все суда экспедиции были окружены льдами. С трудом выбрались из них и последовали далее на север. Пробираясь между полосами льдов, суда продолжили плавание и 16 июня "в исходе четвертого часа по полуночи увидели землю на остен–зюйден. А в половине пятого часа туманом закрыло. И для опасности, чтоб ко оной не приблизиться, лежали на дрейфе. Бросали лот. Глубина воды 70 сажен. А по прочистке тумана еще шли ближе. Но почасту оную землю закрывало туманом и снегом. Напоследок усмотрено, что мы находились против самого Клокбая. Тогда пошли в залив. А за нами следовали и другие суда" [2, с. 390].
17 июня экспедиция вошла в Клокбай. На флагманское судно прибыл унтер–лейтенант М. Т. Рындин и сообщил, что из его команды все живы, но всю зиму по большей части болели.
С 18 по 25 июня экспедиция пробыла в Клокбае. На экспедиционные суда был принят дополнительный запас продуктов. 26 июня в залив нанесло с моря множество больших льдин. Для предохранения судов от повреждений моряки пытались разводить их шлюпками, закрепляя на них буксирные концы. "И старались оной лед разводить шлюпками. А как оной час от часу умножался и становился гуще, так что не допустить до судов были не в силах, тогда с каждого судна отводили шестами и крючьями. Однако от многих льдин были весьма чувствительные удары. От чего сделано судам повреждение и во многих местах вторую обшивку проломило. Служители были во всегдашнем беспокойстве и от великих трудов и бессонницы приходили в бессилие" [2, с. 390].
Спасло суда только следующее: 28 июня, "вырубя из стоячего льда столько места, чтобы судну свободно поместиться было можно, и когда возвратным течением наносной лед от стоячего отделило, тогда затянулись с судами в вырубленные места и закрепились за лед. Где наносным с моря льдом хотя и затирало, который от часу становился гуще, только уже большой опасности не было" [2, с. 390–391].
Чичагов послал моряков на близлежащую гору. Возвратившись, они доложили, "что по всему берегу к норду и зюйду лежит лед и за ним воды не видно". Все же 3 июля суда снялись с якоря и пошли "на гребле между носящихся по заливе льдам". Только 7 июля суда выбрались в открытое море и направились к западу, "склоняясь румб к северу по правому компасу, которого употреблено склонение 1 ½ румба". Как видим, определение склонения магнитной стрелки, об учете которого беспокоился Ломоносов, было использовано и учтено на практике.
Несколько дней пути море было чисто от льдов и дул крепкий попутный ветер. У моряков появилась надежда на то, что "повеленный путь" все же будет изыскан. Но 9 июля суда вновь были окружены льдами. Пришлось вновь лавировать между ними, часто меняя курс.
11 и 12 июля суда по прежнему лавировали среди льдов. "Имея предосторожность, чтоб не найти на лед, которого за густым туманом не всегда усмотреть было можно, ибо туман так густ случался, что друг друга видеть было не можно. И в одно время капитан Панов спрашивал: какие мы паруса имеем? На что и ответствовано было (в рассуждении близкого судов между собою положения), не употребляя переговорной трубы. А чтоб в такой темноте не сойтись между собою, для того почасту били в барабан, звонили в колокол, стреляли из пушек. Повороты делали по учиненным сигналам. Ко льдам иногда так приближались, что по одному шуму от всплесков брали предосторожность и удалялись" [2, с. 391].
13 июля туман разлучил Чичагова с двумя остальными судами. 14 июля продолжилось лавирование среди льдов. "Оного ж числа объявлено было от боцмана Павла Терентьева, что он видел при повороте в пятом часу по полудни летающих около судна трех маленьких птичек, каких видали и на Шпицбергене. Которые по здешнему месту называются подорожники. А чрез то подалась причина думать, что берег Гренландии не в дальнем расстоянии" [2, с. 392].
Но вскоре надежда исчезла. При движении к северу суда вновь встретили густой лед. Пришлось менять курс и искать проходы сквозь льды. Суда теряли друг друга, а затем вновь соединялись.
Так продолжалось до 21 июля. "Тогда ж усмотрен меж норда и веста и меж норда и оста отменною светлостию воздух, что уверяет о находящихся в той стороне льдах. Для чего взято намерение, чтоб идти к земле Шпицбергена и буде там льдов нет, то простираться плаванием к северу пока возможность будет" [2, с. 392].
Следуя вдоль берега, суда достигли 23 июля "самой оконечности Шпицбергена, вестовая сторона", на 80°26' с. ш. Вдали перед судами простиралась грядальдов, которую попытались обойти, но безуспешно. Суда направились на запад и на юго–запад. Но поворачивая на север, суда все время встречали там гряды сплошного льда. Затем и на западе и юго–западе "виден был отменною светлостию воздух". Значит, и там был лед.
29 июля "призваны были с других судов командиры с офицерами. Имев довольное рассуждение, согласно положили: возвратиться к своим портам. Ибо во все время нашего плавания до Гренландии льдами были не допущены. Тако ж и северного проходу, за множеством густых льдов, не усмотрено".
Ссылаясь на то, "что в рассуждении тамошнего места, обращаясь всегда между льдами, от всегдашней стужи и мокроты, снегов и туманов находились в большой опасности", совещание капитанов по предложению Чичагова отметило: "Не имея никакой надежды ко исполнению предпринятого намерения, за непреодолимым препятствием от льдов, долее оставаться в море почтено за бесполезное" [2, с. 393–394].
29 июля, "при крепком северном ветре со снегом и градом", суда экспедиции повернули на обратный курс в Архангельск.
В. Я. Чичагов решил не заходить в бухту Клокбай, считая, видимо, что о смене зимовщиков, если это необходимо, должен позаботиться командир Архангелогородской конторы над портом. 20 августа экспедиционные суда благополучно возвратились в Архангельск. Там "разоружа суда и выгрузя баласты, килевали" их.
22 августа 1765 г. Чичагов послал из Архангельска в Адмиралтейств–коллегию рапорт, в котором изложил обстоятельства проведенного плавания. В рапорте он отметил: "Адмиралтейств–коллегия усмотреть соизволит, в каком бедственном плавании обращались; и так что уже ослабевать стали к надежде к намеренному пути".
В конце рапорта он заключил: "Итак, за неизмерным количеством льда во все время нашего плавания, как Гренландского берега, так и сквозь льды проходу не усмотрено. И по всем видимым нами обстоятельствам северной проход, за непреодолимым препятствием от льдов, невозможен.
И для того, с общего согласия с штаб- и обер–офицерами положили: не ожидая поздного времени (ибо в рассуждении тамошнего места, всегдашних туманов, снегов и непрестанной стужи, к тому ж и время приближалось к августу, в которое более беспокойных погод ожидать надлежит, чрез что можно придти в бессилие и подвергнуть себя крайнему бедствию безо всякой пользы), не имея уже надежды, за препятствием от льдов, к дальнейшему предприятию, а пользуясь случившимися тогда нордовыми ветрами, идти обратно к городу Архангельскому" [2, с. 394].
12-13 сентября Адмиралтейств–коллегия рассмотрела рапорт Чичагова и решила послать суда на следующий год во второе плавание, чтобы достичь берегов Гренландии и вдоль ее берегов попытаться продвинуться на север. Чичагов был срочно вызван в Петербург для представления корабельного журнала и карты плавания.
Сменить партию М. Т. Рындина, оставленную на зимовочной базе в бухте Клокбай, в 1765 г. не удалось. Лейтенант М. С. Немтинов на пинке "Лапоминк" вышел из Архангельска в июле и почти целый месяц пытался войти в бухту, забитую льдами. 15 августа на совете было решено возвратиться в Архангельск. Партия Рындина осталась на вторую зимовку. Несмотря на помощь, оказанную русскими поморами во главе с Василием Бурковым, зимовавшими в 30 верстах от зимовки Рындина, несколько человек из партии последнего заболели цингой. Весть о бедственном положении зимовщиков доставил кормщик Василий Меньшаков, который вышел 1 августа 1765 г. со Шпицбергена на промысловом карбасе и уже 13 сентября прибыл в Архангльск, продемонстрировав незаурядное мастерство в управлении небольшим парусным судном при плавании в суровых водах Баренцева моря.
Получив вызов в Петербург и узнав о намерении Адмиралтейств–коллегии повторить плавание экспедиционных судов в Северном океане, Чичагов распорядился о переводе судов экспедиции в Колу для зимовки. Все повреждения второй защитной деревянной обшивки корпуса судов были устранены.
В качестве дополнительной ледовой защиты по форштевням судов установили железные полосы.
Главный командир Архангелогородской конторы над портом капитан–командор П. А. Чаплин по прежнему проявил энергию и настойчивость в снабжении экспедиции продуктами, одеждой и снаряжением. Он подготовил для транспортировки всего заготовленного два бота. 5 октября флотилия из трех экспедиционных судов и двух ботов конторы под общей командой капитана 2-го ранга Бабаева вышла из Архангельска и 8 ноября прибыла в Катерин–гавань. В пути шквалом разбило один из ботов и подмочило все продукты. Во время зимовки в Коле на "Чичагове" было 70 моряков команды, в том числе 8 поморов, на "Панове" - соответственно 49 и 5, на "Бабаеве" - 51 и 7.
Чичагов из Архангельска отправился с картами и "Экстрактом" в Петербург, куда прибыл 23 декабря. По поводу подмоченных в пути на боте продуктов Адмиралтейств–коллегия распорядилась доставить в Колу новые зимним путем, что и было исполнено Чаплиным к апрелю 1766 г. Адмиралтейств–коллегия в заседании от 16–18 января 1766 г. постановила направить Чичагова во вторичное плавание по изысканию северо–западного прохода в Восточный океан с оставлением в силе "Инструкции морским командующим офицерам, отправляющимся к поисканию пути на восток Северным океаном", составленной Ломоносовым (скончался 15 апреля 1765 г.) и указаний маршрута предполагаемого пути по карте Арктики 1765 г. Вместе с тем Адмиралтейств–коллегия указала Чичагову на необходимость и более самостоятельного решения вопроса о маршруте, о чем, правда, указывалось и в инструкции Ломоносова.
Адмиралтейств–коллегия напомнила Чичагову о том, что открытие северо–западного прохода имеет политическое значение и должно быть выполнено в интересах Российской империи: "Ибо как самое намерение и конец сего опыта, так и происходящая от того, не токмо для России, но и для целой Европы, слава и польза ему известны, как и то, что собственно ему послужит сие изобретение, не инако как к бессмертному имени, что толь трудное и доселе от всех европейских, в мореплавании упражняющихся народов, тщетно предприемлемое дело, произведено им в действо, или по крайней мере свет уверится, что оное совершенно невозможно" [2, с. 405].
19 мая 1766 г. все три экспедиционных судна вышли во второе плавание. Расскажем об этом плавании, руководствуясь сводным журналом, составленным Чичаговым по возвращении экспедиции на основании ежесуточных записей в корабельных журналах экспедиционных судов и представленным им Адмиралтейств–коллегии 31 января 1767 г. Полное название его таково: "Экстракт из журнала, веденного флота капитаном Чичаговым в секретной экспедиции во вторую кампанию 766 году. Плавание начато из Екатерин–гавани, что в Кольском заливе; и производимо было в полярном круге северной части до ширины 80°30' N; а окончилось прибытием к городу Архангельскому, с тремя новопостроенными судами, которые именовали по фамилиям командиров "Чичагов", "Панов", "Бабаев". Служителей комплектное число на оных было всех чинов на первом - 75, а на других по 50, провианту на 6 месяцев. И каждое судно обшито было двумя обшивками".
К "Экстракту" Чичагов приложил "Шкиперские объявления", а также метеорологический журнал экспедиции под названием "Примечание по реомюровым термометрам". Этот журнал содержал записи "возвышения и понижения спирта в термометрах, в котором числе и в котором часу сколько градусов было от знака 0 вверх или вниз" (по шкале Реомюра 0° и 80° соответствует 0° и 100° по шкале Цельсия).
Вот текст первой записи в "Экстракте": 19 мая. "Ветр тихой, переменной. Погода облачна. В восемь часов по полудни, с божиею помощию, по учиненному сигналу, снялись с якор и пошли на гребле. За нами следовали и другие два судна. В девять часов отданы репорты на бот "Лебедь" для отвозу в Государственную Адмиралтейскую коллегию. Потом, распустив парусы, в десять часов вышли из гавани в Кольскую заливу".
Вскоре увидели о. Кильдин. Подняли на корабли шлюпки, прибавили парусов и при сильном западном ветре отправились в плавание. На этот раз его называли не отправлением "в повеленной путь", а плаванием к "желаемому предмету".
27 мая "в семь часов капитан Панов дал знать сигналом, что он видит землю. А вто время и мы увидели Берен–Эйланд". Затем "в два часа увидели лед в пасмурности меж норда и веста. Остров был в тумане".
28 мая "в четыре часа виден был отменною светлостию воздух от норда и до оста. А по примечанием оное бывает надо льдами". Суда продолжили движение к северу.
30 мая суда приблизились ко льдам. "По полуночи в третьем часу проносило мимо нас изредка льдины, а в исходе часа увидели лед густой и немалой обширности, которой простирался от норда через ост и до зюйда. Во все сутки лавировали, предостерегаясь, дабы не зайти в лед и не удалиться от оного, ибо погода была мрачная и по большой части снег. В полдни по счислению были в ширине 77°23', в длине 26°40'".
31 мая экспедиция оказалась вблизи Клокбая, а 1 июня Чичагов решил приблизиться к земле, чтобы поверить свои определения. Льды не позволяли судам подойти к побережью Шпицбергена. Пришлось лавировать среди льдов. Такая же обстановка сохранилась 2 и 3 июня. Наконец вышли из полосы льда и продолжили движение на север, чему явно мешал встречный ветер. 4 июня опять вышли к скоплению льда и начали лавировать среди льдин. Так что продвижение судов на север и северо–запад шло очень трудно.
8 июня "в десятом часу туман густой с мокротою. Тогда закрыло судно "Панов" на зюйд - зюйд–ост в расстоянии не более версты, а в исходе часа закрылось и судно "Бабаев", которое не далее было полуверсты на ост - норд–ост.