В одиннадцатом часу выпалено от нас из пушки, дабы прочие суда держались ближе. На что и ответствовано было с одного судна, а с другого выстрела было не слышно. Затем убавили парусов. В двенадцать часов по прочистке несколько тумана увидели другие суда".
10 июня было встречено голландское промысловое судно, с которого шкипера доставили на шлюпке на флагманское судно экспедиции, опросили и затем отвезли обратно. Шкипер по фамилии Шикиянс из Амстердама заявил, что он третью кампанию занимается промыслом китов возле Шпицбергена, но "Гренландии никогда не видел за льдами и выше 77° ширины не бывал". Он также сказал, что "промышленных судов бывает здесь каждый год до 100 и более".
11 июня суда экспедиции оказались окружены льдами. В полдень по счислению были на 77°47' с. ш. и 21°00'в. д.
12 июня. "Туман густой. Воздух холодной. Веревки все обмерзли. Парусы заиндевели" С трудом пробирались среди больших льдин. "Более склонялись к северу, остерегаясь ото льдов, которые почасту туманом закрывало". Вскоре "со всех сторон льдами были окружены". Опять стали лавировать среди льдов, с трудом управляя обледеневшими парусами. Продолжили плавание разными курсами, "избирая свободность между льдов".
Экспедиция упорно пробивалась на северо–запад. 13 июня "почасту закрывало туманом. Для чего стрелено было из пушек, били в барабан и звонили в колокол, дабы не разлучиться с другими судами. Лавировали между льдов, предостерегаясь редко носящихся мимо нас больших и малых льдин". Тоже продолжилось 14 и 15 июня. Именно 15 июня появилась некоторая надежда подойти к берегам Гренландии. "В двенадцатом часу прилетела к нам на судно береговая птичка видом наподобие чижика. И уповательно, что оная отлетала от берега в туман через лед и, может быть, что от Гренландской стороны (потому что на Шпицбергене таких птичек видать мне не случалось). И для того старались далее склоняться к западу и лавировали в видимую нами заливу с намерением, что не случится ли через лед увидеть землю". Чичагов направил суда в большую заливоподобную полынью среди льдов.
"С полуночи ветр стал тише. Погода пасмурна и по горизонту мрачность и временно туман. В двенадцать часов по счислению были в ширине 78°15', в длине 18°09', а от Клокбайской заливы Шпицбергена в расстоянии 36 миль". Стало ясно, что внесенная птичкой надежда на подход к берегам Гренландии была рассеяна. Идти к западу из‑за льдов было невозможно. Чичагов собрал командиров судов, и по общему согласию решено было идти к Шпицбергену, чтобы узнать, в каком фактическом расстоянии от берега находилась экспедиция. Это решение обосновали тем, что счислимый пункт нахождения экспедиции был сомнительный, потому что плавание походило все время во льдах.
19 июня "в четвертом часу по прочистке тумана оказался против нас берег". Вскоре туман опять накрыл суда. Опасаясь, чтобы не сесть в тумане на мель, выпалили из пушки. С земли никакого эха не было слышно. Предположили, что земля находится в далеком расстоянии. Бросали лот и на глубине в 125 сажен нашли глинистый грунт.
21 июня решено было идти в Клокбай, для чего суда направились параллельно видимого берега к югу. Войдя в залив, суда экспедиции стали на якорь. На выстрел с флагманского судна зимовщики с береговой базы экспедиции не подали никакого ответа. Чичагов послал в зимовочную базу отряд под командой своего помощника капитан–лейтенанта Петра Борноволокова. Возвратившись с берега, капитан–лейтенант доложил, что начальник зимовочной базы лейтенант Рындин с четырьмя зимовщиками убыл на охоту для промысла птиц. На базе остался комиссар с одним зимовщиком. Список умерших за зиму представил впоследствии Рындин. За зимовку скончались на Шпицбергене от цинги лекарский ученик Иван Исаков, матросы 1-й статьи Семен Шелипанов, Сидор Ефремов, матрос 2-й статьи Герасим Лебедев, плотник Федор Тимофеев, солдаты Петр Бормотов и Петр Митрофанов, конопатчик Аврам Недорезов и печник Осип Деянов. Последний скончался уже после ухода судов экспедиции из Клокбая в дальнейшее плавание.
В "Экстракте" Чичагов отметил: "24 июня приезжал к нам лейтенант Рындин. И объявил, что он ездил из губы на острова, которые лежат к зюйду, недалече от берега, для стреляния уток, которые называются гаги большие и ко употреблению в пищу лучшие из тамошних птиц. Которых он привез около сотни. А хотя оные и в Клокбае есть, только дики, так что редко застрелить удавалось". Рындин "сказывал, что в минувшую зиму служители по большой части находились больны, а особливо которые не столько имели движения. И сам он был слаб. Однако ходил. Помощь имели от русских мужиков, которые зимовали верст за 30".
Чичагов решил познакомиться с этими поморами, из числа которых был Василий Меньшаков, проплывший осенью 1765 г. из Клокбая на поморском карбасе и сообщивший властям о бедственном положении зимовщиков на зимовочной базе экспедиции. Начальник экспедиции наметил направить в поморское зимовье отряд под командой капитан–лейтенанта Борноволокова.
Но согласно "Экстракта", 25 июня "в третьем часу по полудни нанесло на нас льдину. Однако оную отвели тремя шлюпками в сторону. Которая оказалась толщиною в воде 7, а на верху до 3 сажен".
Борноволоков убыл в поморское зимовье лишь 26 июня. Возвратившись на следующий день, он сообщил, что "там он видел мужиков. Которых 12 человек. Живут в одной избе. Кормщика зовут Василей Бурков. Они из Даниловой пустыни. В зиму промышляли моржей, песцов, медведей и оленей для пищи. Судно у них повреждено. Вход в оную заливу за мелкостию неспособен".
Чичагов отметил в "Экстракте" о времени стоянки судов в Клокбае: "Во все время бытности нашей с 21 июня по 1 июля ветры были переменные. Погода по большей части мрачная. И дожди. Течение моря нерегулярное и более к норду и к зюйду по получетверти мили в час. И всегда носило льдины, которые отбуксировывали от судов шлюпками и отводили крючьями, буде близко случались. Повреждения судам от того не было. Ибо лед отрывало от стоячего льда, который не очень толст. А которые отламывались от ледяных гор, те по великости своей и толстоте для судов были опасны".
1 июля суда экспедиции вышли из Клокбая и направились вдоль берегов Шпицбергена на север. 8 июля "увидели со стеньги лед к зюйд–весту", который вскоре закрыло туманом. "По полуночи в первом часу оказалось великое множество льда к западу, и для лучшего осмотру приближались к оным". В результате суда оказались зажаты во льдах и только с большим трудом удалось выбраться из ледового плена. Из‑за густого тумана не раз приходилось ложиться в дрейф. Несколько дней суда лавировали среди льдов, пытаясь продвинуться на север. 16 июля "по прочистке тумана увидели берег - северную оконечность Шпицбергена на ост - норд–ост. В 12 часов взята была обсервация и найдена ширина места 79°50', в длине 27°34'". Был опрошен еще один шкипер с промыслового голландского судна. Гренландии он никогда не видел.
17 июля суда были на широте 80°30'. Далее на курсе к "желаемому предмету", т. е. по намеченному маршруту через северо–западный проход в Восточный океан, был "усмотрен густой и непроходимый лед. Призваны были командиры других судов и положено по общему согласию, что за непреодолимым к намеченному пути от льдов препятствием возвратиться. Тогда были в ширине 80°00'". Суда повернули на обратный курс.
30 июля против Клокбая был встречен пинк "Лапоминк", на котором капитан–лейтенант Немтинов по распоряжению Адмиралтейств–коллегии направлялся из Архангельска в Клокбай с дополнительны запасом продуктов, снаряжения и дров для зимовочной базы экспедиции.
По распоряжению Чичагова в дни с 31 июля по 7 августа производилась ликвидация зимовочной базы. Об этом он написал в "Экстракте": "С 31 числа июля по 7 августа пробыли в Клокбае. Где заготовились пресною водою. И при том разбирали провиант. И годной брали на суда. А за непомещением оного снято было с пинка дров 30 сажен, дабы можно было поместить провиант и прочие припасы.
Будучи в Клокбае, взята была на берегу обсервация. По которой нашлась ширина места 77°06', склонение компаса 15°00' западное.
И еще меряли гору. Которой сыскана перпендикулярная вышина 315 шестифутовых сажен. А сверх оного примечено, что всякой день отваливались от ледяных гор превеликие льдины.
7 числа, забрав всю годную провизию и другие припасы, також и бывшую в зимовье команду, оставя строение, состоящее в трех избах, одном амбаре и бане и 30 сажен дров, також и провизии, которая от гнилости пришла в негодность, снялись с якор и пошли в море.
Однако за противным ветром, немного отошед, остановились. А потом вдруг нанесло в заливу с моря льду, от коего имели немало беспокойство и с великим трудом освободились.
И вышли в море августа 8 числа. Потом за противными и крепкими ветрами продолжали плавание сентября по 10 число. А оного пришли к городу Архангельскому все благополучно".
Через 5 дней Чичагов послал вице–президенту Адмиралтейств–коллегии графу Ивану Григорьевичу Чернышеву письмо о возвращении из экспедиции. В письме он сообщал: "Усмотреть соизволите, каким опасностям мы были подвержены, а особливо в рассуждении туманов, будучи всегда во льдах. Во все ж время нашего плавания как Гренландии, так и Пуршаскова мыса видеть не могли, хотя и ясные погоды случались. Сверх же оного, и по известиям от галанских шкиперов, как мне некоторых случалось опрашивать, с вероятностью заключить можно, что северный проход невозможен" [2, с. 421].
Вместе с письмом Чичагов послал особый рапорт Адмиралтейств–коллегии, в котором кратко изложил историю второго плавания экспедиции. Завершил он словами: "И во все время нашего плавания как Гренланду, так и других чаемых, к северу лежащих, земель не усмотрено. И как видимые обстоятельствауверяют, что северный проход за великими льдами невозможен" [2, с. 421].
27 сентября 1766 г. Адмиралтейств–коллегия, рассмотрев рапорт В. Я. Чичагова о втором его плавании, приняла решение о ликвидации экспедиции. Граф И. Г. Чернышев доложил о возвращении Чичагова императрице за день до этого заседания Адмиралтейств–коллегии. После доклада Екатерина II подписала представленный Чернышевым проект указа о прекращении экспедиции. В этом же указе было указано: "Бывшим нынешнего году в компании, и на острову на зимовье, под командою флота капитана бригадирского ранга Чичагова, для оказания нашей императорской милости и удовольствия, за понесенные ими особливые труды и приложенного усердного старания к достижению до повеленного ему предмета, выдать ему капитану Чичагову и всем бывшим в оной флотилии штаб- обер- и унтер–офицерам и рядовым годовое их окладное жалованье, не исключая из того и вдов умерших служителей - и сирот, во время оного плавания, которым также по окладам их мужей выдать Адмиралтейской коллегии повелеваем" [2, с. 422]. Денежные награды получили и поморы, включенные в состав экспедиции.
В. Я. Чичагову пришлось в дальнейшем оправдываться в том, что экспедиция не выполнила поставленной перед ней задачи. В специальной "Оправдательной записке", написанной 31 января 1767 г., он сообщал о тяжелых встреченных льдах как о причине, не позволившей продвинуться на север, а затем и в Восточный океан кратчайшим путем: "Не можно ласкать себя, чтоб по такой неудаче заслужить мог хорошее мнение, а особливо от тех, которые мне эту экспедицию представляли в другом виде (как господин Ломоносов меня обнадеживал)" [5, с. 133–146]. В заключение автор делает вывод о невозможности плавания судов того времени через Северный Ледовитый океан.
Любопытно, что в записке В. Я. Чичагов сообщил о новом способе определения наличия по курсу за горизонтом берега или сплошных льдов: "По собственному примечанию найден способ ко осторожности, который и употреблялся с пользою; а оной состоял весьма в небольшой догадке, и только надобно выпалить из пушки: буде корабль находится на обширной воде, то от оного выстрела никакого звуку будет не слышно; когда в близости будет берег или лед, и при тихом ветре, то по выстреле воздух потрясется и ударится о находящуюся вблизи твердость, ато и слышно будет на корабле и уверит, в какой стороне и на какой обширности есть лед ил берег" [5, с. 133–146]. Видимо, это было одно из первых предложений по использованию акустических методов для обеспечения безопасности мореплавания.
В завершение рассказа об экспедиции В. Я. Чичагова приведем объективную, на наш взгляд, оценку, данную видным отечественным океанологом, исследователем полярных морей профессором контрадмиралом Николаем Николаевичем Зубовым: "С морской точки зрения обе экспедиции Чичагова были проведены безукоризненно. Три парусных корабля среди льдов, в штормах и туманах все время держались вместе, не теряя один другого из виду. Что же касается маршрута, предложенного Чичагову, то теперьмы твердо знаем, что задача, поставленная ему Ломоносовым, невыполнима. Пройти через Северный Ледовитый океан не только на парусных судах, но даже на современных мощныхледоколах невозможно" [6, с. 115].
Маршрут, указанный М. В, Ломоносовым, стал реальным только в последней трети XX в., когда появились атомные ледоколы. 17 августа 1977 г. советский атомный ледокол "Арктика" впервые в истории достиг Северного полюса в свободном плавании через льды приполюсного района Северного Ледовитого океана.
В завершение рассказа об экспедиции В. Я. Чичагова сообщим кратко о его дальнейшей судьбе. Он дослужился до высокого чина адмирала. В 1789 г. во время войны со Швецией он стал командующим Балтийским флотом и выиграл все морские сражения на Балтике в 1789–1790 гг.
Фамилия прославленного адмирала встречается на географической карте 12 раз. В честь него названы бухты на Тихоокеанском побережье Северной Америки (полуостров Аляска, второе название Шикаго) и в архипелаге Александра у Северо–Западного побережья Северной Америки, горы в Антарктиде (Земля Мак–Робертсона), на Шпицбергене и на побережье Бристольского залива (Аляска), залив в Южной Полинезии (о. Науку–Хива), мысы на островах Науку–Хива и Кюсю (Восточно–Китайское море, второе название Сата), в Бристольском заливе (Аляска), остров в архипелаге Александра у побережья Северной Америки, острова Чичагова (архипелаг Земля Франца–Иосифа), проход в архипелаге Александра, Кроме того, ряд географических объектов на Алеутских островах и в архипелаге Александра названы в честь брига "Чичагов", на котором плавал исследователь Берингова моря и Русской Америки контр–адмирал Адольф Карлович Этолин в 20-х годах XIX в.
Глава 2
К неведомым островам и берегам в Восточном океане
Там влажная стезя белеет
На веток пловущих кораблей:
Колумб Российский через воды
Спешит в неведомы народы.
Михаил Ломоносов
Командорские и Алеутские острова в Тихом океане были открыты капитан–командором Витусом Берингом и капитаном Алексеем Ильичом Чириковым во время обратного плавания от берегов Северной Америки к Камчатке в 1741 г. В результате моряки и ученые получили более или менее ясное представление о местонахождении Ближних Алеутских островов, т. е. ряда западных островов Алеутской островной гряды, а также Командорских островов, которые сперва также причисляли к Ближним Алеутским. В отношении остальных островов этой гряды достаточно точных данных об их местонахождении и размерах не было.
Участники экспедиции Беринга - Чирикова, возвратившись на Камчатку, рассказали о возможности богатых пушных промыслов на этих островах. В первую очередь это касалось добычи меха морского бобра или калана (так неправильно называли морскую выдру). Сообщили они и о возможности промысла песцов, красных лисиц, морских львов или сиучей и морских котиков. И в первую очередь "морской бобер" во многом определил стремление русских промышленников и купцов, а затем и правительства к освоению Командорских и Алеутских островов, а затем побережья Северной Америки и созданию "Русской Америки" - русских владений в этом регионе мира.
Начало продвижению русских промышленников к берегам вновь открытых островов положил сержант Емельян Софронович Басов. Услышав о богатых пушных промыслах на о. Беринга (Командорские острова), он организовал артель и на небольшом промысловом судне "Капитон" отправился туда, а после зимовки в 1743–1744 гг. возвратился на Камчатку. В 1745–1746 гг. он вновь зимовал на о. Беринга, плавал оттуда на восток, видел Ближние Алеутские острова, но не смог подойти к ним. Он возвратился на Камчатку с грузом 1600 морских бобров и 4000 голубых песцов и котиков. В 1747–1748 гг., зимуя на о. Медном (Командорские острова), он нашел там медь, как самородную, так и в руде. В 1749–1750 гг. он еще раз плавал на собственном шитике "Петр" (судно старинной поморской конструкции, где доски обшивки и набора корпуса сшиты вицей - прутьями можжевельника и ели) к Алеутским островам с зимовкой на о. Медном.
Участник экспедиции Беринга в 1741 г. родом из Великого Устюга мореход Михаил Неводчиков в сентябре 1745 г. на судне "Евдокия", снаряженном на средства сибирских купцов, отправился на поиски богатых пушным зверем островов. Он побывал на островах Атту, Агату и Семичи из группы Ближних Алеутских. Кроме мехов, добытых за зимовку, он вывез оттуда одного алеута, обучил его русскому языку, выучился сам говорить по–алеутски.
Из рассказов этого алеута стало известно о существовании других Алеутских островов, где также возможен богатый бобровый промысел. Неводчиков составил рукописную карту Ближних Алеутских островов, и в 1751 г. эта карта была отослана в Петербург, в Сенат.
Промышленники устремились на Алеутские острова. Для снаряжения орудиями промысла и судами и приобретения запасов продуктов большая часть промышленников прибегала к помощи купцов. Начала финансирование промысловых экспедиций и казна.
Из Селенгинска в Забайкалье, который расположен не так далеко от Кяхты, откуда бобровые шкуры с солидным барышом сбывались в Китай, до Камчатки добрался разорившийся купец Андреян Толстых. Судя по его жизни и устремлениям, он был не только промышленником, стремившимся к максимальной выгоде от своих промыслов, но и подлинным исследователем новых земель. Он неоднократно выходил в исследовательские плавания, стремясь открыть мифическую "Гаммовую землю" ("Землю Жуана да Гамы"), которую искал Витус Беринг и о существовании которой утверждали известные западноевропейские географы.
В 1746 г. Толстых на шитике "Иоанн" отправился от берегов Камчатки в океан, перезимовал на о. Беринга и после безрезультатных поисков к югу от Командорских островов "Гаммовой земли" осенью 1748 г. возвратился к берегам Камчатки.
В 1749 г. Толстых снова перезимовал на о. Беринга и после этого отправился к о. Атту, где провел две зимы. Любопытно, что с Командорских островов он привез на Атту пару голубых песцов, которые там быстро размножились. Уже через 10 лет там было добыто около 1000 голубых песцов. Ему принадлежат первые, достаточно подробные сведения о быте алеутов.