Сионисты сумели сделать "проблему антисемитизма" чуть ли не одной из основ государственной политики (притом мировой политики) США. Видный политический деятель США Джордж Болл, занимавший, в частности, пост заместителя государственного секретаря (то есть заместителя министра иностранных дел), писал в 1982 году, что в отношении сионизма "ни одно правительство после Эйзенхауэра не занимало достаточно твердой позиции" . Дуайт Эйзенхауэр был президентом в 1953–1961 годах и действительно еще мог "поставить на место" сионистов. Его преемник Джон Кеннеди в какой-то момент попытался поступить так же: в начале 1963 года он заявил в своем послании, что либо в Израиле будут прекращены работы по строительству собственного атомного реактора, либо Израиль должен будет обойтись без американской помощи, включая помощь американских евреев. В тех условиях сионисты уступили американским требованиям. Однако через несколько месяцев Джон Кеннеди был убит, а его преемники уже никогда не предъявляли подобного рода требований…
С того же времени от сионизма стали чуть ли не всецело зависеть многие аспекты отношений между США и СССР. И на первый план выдвинулась именно "проблема антисемитизма" - в частности, требование снятия любых ограничений для еврейской эмиграции из "царства антисемитизма" (если уж в жизни самих США, согласно цитированному заявлению сионистских авторов, "антисемитизм является преобладающим явлением", то что уж говорить об СССР…).
Но когда после 1985 года ограничения (которые были, разумеется, ограничениями отнюдь не для евреев, а для граждан СССР вообще) начали исчезать, выяснилось, что, во-первых, поток эмигрантов не так уж резко увеличился, а во-вторых, что эмигрирующие руководствуются стремлением не бежать куда угодно, лишь бы спастись от "разгула антисемитизма", но рассчитывают на хорошо обеспеченную статусом "беженцев" жизнь в США (известно, что лишь менее десяти процентов эмигрирующих из СССР евреев отправляются в Израиль).
И тогда начиная с 1988 года были предприняты политические акции, призванные, так сказать, заставить бежать из СССР куда угодно. Об этом сообщала лондонская газета "Индепендент он санди" (подкрепляя свою заявленную в самом названии - "индепендент" - репутацию "независимой"): "К процессу эмиграции евреев из СССР причастна израильская разведка "Моссад", которая провоцирует беспорядки внутри Советского Союза. Действующее в ее рамках управление по психологической войне распространило в России слухи о еврейских погромах, в связи с чем власти в Москве были вынуждены выступить с успокоительными заявлениями" .
Нельзя, впрочем, умолчать о том, что средства массовой информации, включая телевидение, нередко поистине "обесценивают" усилия "Моссад". Что там кухонные разговорчики каких-то "психологов" из этой разведки! Вот всего один пример (их можно бы приводить десятками) - письмо московской жительницы И. Щ., опубликованное тиражом 4,6 млн. экземпляров в "Огоньке" (№ 13 за 1990 год).
Уже сама "шифрованная" подпись долженствует свидетельствовать о том, какой страх владеет автором письма. Возник этот страх давно. И. Щ., которая, как она сообщает, в 1967 году окончила среднюю школу "с круглыми пятерками и с кипой грамот за литературные олимпиады", побоялась даже сделать попытку поступить "на журфак" (куда евреев, конечно же, не берут…), о котором мечтала, и пошла на исторический факультет.
Правда, в самом письме содержится (как этого не заметила И. Щ.?!) решительное опровержение: оказывается, в редакции газеты, которую недавно посетила И. Щ., только среди "заместителей заведующих отделами - 24 процента евреев". Естественно предположить, что эти заместители находятся как раз в сорокалетнем возрасте и, следовательно, успешно поступили на "журфак" именно тогда, когда И. Щ. опасалась даже пробовать это сделать.
Но еще более весомо опровергает опасения И.Щ. тот факт, что само это ее очень вольное сочинение под названием "Отчаяние" опубликовано почти пятимиллионным тиражом! Выходит, все ее страхи по поводу того, что ей-де наглухо закрыты дороги в журналистику, абсолютно беспочвенны!
В конце-концов И.Щ. и ее единомышленникам стоило бы подумать над следующими статистическими данными. В 1980 году из 137 млн. 397 тыс. русских работали в качестве специалистов с высшим и средним специальным образованием 17 млн. 319 тыс. человек - то есть 12 с лишним процентов от всего русского населения. Примерно та же картина у других народов СССР (9-15 процентов). Между тем из 1 млн. 810 тыс. евреев работало в 1980 году 549 тыс. таких дипломированных специалистов - то есть 30 процентов! О какой же дискриминации евреев в сфере образования может идти речь?!
Но обратимся к другому страху И.Щ. Она сообщает, что "устала трястись каждый день" в постоянном ожидании того, что ее муж "схлопочет прикладом (?!) по голове или ножом в живот", а ее "мать на восьмом Десятке прикончит, заходясь от "патриотизма", один из тех уголовников, которых она, адвокат, всю жизнь защищала", устала "сидеть взаперти, советуясь "с мамой с юридической точки зрения": имеется ли право, когда ОНИ "ворвутся, стукнуть ИХ по голове?"
Рассказывая о первом своем страхе, И.Щ. сослалась на "фактический пример": ее "сверходаренный одноклассник" еврей только "с седьмого раза" смог поступить на биофак.
Но почему И. Щ. не привела хоть какой-либо "пример" из какого-либо периода многовековой истории многонациональной Москвы или любого другого русского (это надо подчеркнуть) города - пример того, как люди из коренного населения "врывались" в жилища людей нерусского происхождения и "приканчивали" их за то, что они нерусские? Все дело в том, что невозможно привести такие примеры, И.Щ. только провокационно "ожидает" их - и, без сомнения, напрасно.
Сошлюсь на мнение знаменитого государственного деятеля Великобритании лорда Керзона (1859–1925), которого никак нельзя считать человеком, идеализировавшим русских. Тем не менее он писал: "Россия, бесспорно обладает замечательным даром… Русский братается в полном смысле слова. Он совершенно свободен от того преднамеренного вида превосходства мрачного высокомерия, который в большей степени воспламеняет злобу, чем сама жестокость. Он не уклоняется от социального и семейного общения с чуждыми и низшими расами" (необходимо только поправить лорда: русские никого не относят к "низшим" расам).
Или высказывание совсем другого, даже "несовместимого" человека. Достоевский писал в 1877 году: "Весь народ наш смотрит на еврея без всякой предвзятой ненависти. Я пятьдесят лет видел это. Мне даже случалось жить с народом, в массе народа, в одних казармах, спать на одних нарах. Там было несколько евреев… И что же, вот эти-то евреи чуждались во многом русских, не хотели есть с ними, смотрели на них чуть не свысока… И что же, - вместо того, чтоб обижаться на это, русский простолюдин спокойно и ясно говорит: "Это у него вера такая, это он по вере своей не ест и сторонится"… и… от всей души извиняет еврея". Можно бы привести множество подобных оценок, высказанных самыми разными людьми.
Но сочинение И. Щ. продиктовано, конечно, отнюдь не желанием высказать истину. И нет сомнения, что оно будет перепечатано или пересказано во множестве зарубежных просионистских изданий. И комментарии будут соответствующие: вот, мол, Москва погубила в И. Щ. журналистку, а теперь готовится погубить ее в прямом смысле слова, да еще и вместе со всей ее семьей.
Позволю себе выразить надежду, что у Михаила Агурского, как и у меня, сочинения подобного рода вызывают только чувство презрения - как и всякая беспардонная ложь.
6
Еще раз подчеркну: абсолютно необходимо последовательно разграничивать евреев и сионистов, которые опасны для евреев не менее, а в определенных отношениях даже более, чем для других народов. Это понимают не только такие видные исследователи, как Альфред Лилиенталь (я сосредоточился на его работах, но можно было бы сослаться и на множество работ Других еврейских авторов из различных стран), но и многие рядовые евреи. Так, одна из еврейских общин США сделала следующее заявление: "Сионисты считают, что идею господства над миром можно осуществить политическими, экономическими и религиозными средствами, - но мы не разделяем их цели. Мы против сионизма с его манией величия, ибо он является могильщиком нашего народа… Планы сионистов вредны для большинства нашего народа и являются преступлением в отношении других народов" .
Люди, которые считают нужным или необходимым противостоять сионизму, должны отдавать себе ясный отчет в том, что антисемитизм - могущественнейшее оружие в руках сионизма, и каждый, кто выражает национальную неприязнь к евреям (а не борется против сионистских политических деятелей, независимо от того, евреи они или нет), выступает - хотел он этого или не хотел - как прямой пособник сионизма, в конце концов, даже как невольный агент сионистской разведки, распространяющей слухи о готовящихся погромах.
Стоит указать на курьезное положение дела: любые нападки на евреев во многом попросту бьют мимо сионизма, так как - о чем подробно говорилось выше - большинство участников сионистской политики не являются евреями.
Но не менее сложна и проблема "сионисты и евреи". Очень характерна и выразительна в этом отношении ситуация, которую можно назвать "феноменом Альберта Эйнштейна". Один из широко известных членов Верховного Совета СССР профессор А. А. Денисов рассказывал на страницах "Литературной газеты" (19 90, № 9) о злоключениях своей работы "Мифы теории относительности": "Несколько раз я пытался опубликовать свои статьи, посвященные этой проблеме, в научных журналах. В ответ имею кипу однотипных ответов из разных редакций: "Опубликовать Вашу статью не можем, поскольку ее выводы противоречат теории относительности"… Все дело в том, что уже более двадцати лет назад президиум Академии наук СССР принял постановление, в котором предлагалось не рассматривать никакие посягательства на теорию относительности. Ни больше ни меньше. Ничего подобного мировая наука не знала" (последнее не вполне точно: "никакие посягательства" не допускались, например, по отношению к теориям Сталина или Гитлера, - пусть кому-то это сопоставление и покажется "кощунственным"; отмечу, что главный популяризатор Эйнштейна в СССР Б. Кузнецов причислил его к "величайшим мыслителям всех времен и народов" - формула знакомая). "Те же сложности, - продолжает А. А. Денисов, - возникли у академика А. Логунова… несмотря на то, что сам он является вице-президентом Академии наук СССР".
В 1989 году А. А. Денисову удалось все же размножить свою небольшую работу на ротапринте в Вильнюсе в местном институте научно-технической информации. Но после выхода этой почти "самиздатской" книжки "началась, - сообщает А. А. Денисов, - фантасмагория, сравнимая, я не преувеличиваю, лишь с деяниями средневековой инквизиции… Требовали моего увольнения, лишения меня докторской степени. Но тут как раз… я стал депутатом, а как вы знаете, уволить народного депутата непросто. Но "дело" на этом не закончилось. Уже будучи на съезде, узнал от председателя мандатной комиссии, что и туда поступают письма с требованием отозвать меня, на основании того, что профессор Денисов не может быть депутатом, поскольку не так понимает теорию относительности… Продолжаются разнообразные гонения на кооператив, торгующий моей книгой, его угрожают "уничтожить… если он не перестанет продавать мои "Мифы"…"
В глазах многих людей, не знающих глубокой подоплеки дела, все это может предстать как некий абсурд. Но начать целесообразно, пожалуй, с того бесспорного положения, что любые "запреты" на критический анализ теории относительности абсурдны в самом прямом и точном значении слова.
Суть проблемы была со всей ясностью и основательностью охарактеризована в последней книге Норберта Винера. "До кризиса физики 1900–1905 годов было общепринято, - писал Н. Винер, - что основные понятия математической физики получили свое завершение в трудах Ньютона. Пространство и время, масса и количество движения, сила и энергия были понятиями, установленными, казалось бы, раз навсегда. Задача физики будущего сводилась лишь к построению моделей, которые объясняли бы все еще не изученные явления с помощью этих основополагающих категорий.
После открытий Планка и Эйнштейна стало ясно, что задача физики не столь проста. Категории физики начала XVIII века нельзя было считать абсолютной истиной. Задача физиков нашего времени в определенном смысле противоположна той, которую ставила перед нами ньютоновская наука: теперь мы должны привести количественные наблюдения окружающего нас мира в стройную систему" .
Итак, выдающиеся деятели математической физики XX века (Н. Винер назвал имена М. Планка и А. Эйнштейна, но к ним следует с полным основанием присоединить равноценные им имена А. Пуанкаре, X. Лоренца, Н. Бора, В. Гейзекберга) показали, что реальность более сложна и многогранна, чем это представлялось согласно господствовавшей ранее ньютоновской "стройной системе". Вместе с тем Н. Винер констатировал, что эти ученые вовсе не создали новой "системы", и задача современной и будущей науки состоит в стремлении создать такую систему.
Из этого абсолютно ясно, что так называемая эйнштейновская физика ни в коем случае не может рассматриваться как нечто "законченное"; напротив, она представляет собой своего рода стимул для постоянной работы над созданием новой "системы". Любой "запрет" на критику теории относительности есть не что иное, как попытка напрочь остановить развитие физики.
Почему же этот запрет все же существует? Он всецело порожден тем, что вполне можно определить как "культ личности Эйнштейна" - культ, надо сказать, прямо-таки безграничный.
До 1919 года Эйнштейн, которому тогда было уже сорок лет, занимался обычной научной деятельностью в тесном контакте с рядом своих - вполне, кстати, достойных его - коллег и имел равную с ними известность. Но в 1919 году произошел неожиданный и неслыханный взрыв популярности Эйнштейна, о чем можно узнать из любого его жизнеописания.
Изменение статуса Эйнштейна было поистине невероятным и поразительным. Один из известнейших его биографов, К. Зелиг, сообщает, что еще в первой половине 1919 года курс лекций Эйнштейна, который он бесплатно читал в Цюрихском университете, посещали всего лишь 15 студентов и 22 вольнослушателя, а ректорат ставил к тому же перед ученым разного рода обидные препятствия
"Так продолжалось в течение всей жизни Эйнштейна… Благодаря новой силе XX в. - средствам массовой информации, которые наводнили мир его портретами и описаниями, - его узнал весь мир… - отмечает А. Пайс. - Сравните, к примеру, "случай Эйнштейна" с другим крупным открытием в физике, которое произвело сенсацию во всем мире благодаря прессе. Я говорю о Рентгене и лучах, открытых им в 1895 году. Тогда в центре внимания было само открытие, а отнюдь не личность ученого. Значимость открытия сохранилась, но его освещение в печати после достижения пика постепенно сошло на нет" (указ. изд., с. 297–298).
Совершенно по-иному было с Эйнштейном, где важна была прежде всего "личность" и ее безграничный культ. Создание "мифа Эйнштейна", рассказывает А. Пайс, совпало с тем, что у ученого появился "интерес к судьбе евреев… Больше других пробуждению национального самосознания Эйнштейна способствовал Курт Блюменфельд, с 1910 г. генеральный секретарь Исполкома сионистских организаций мира, находившегося тогда в Берлине… Бен Гурион назвал его величайшим революционером духа в движении сионистов… Именно Блюменфельду удалось убедить Эйнштейна поехать с Вейцманом в Соединенные Штаты (в апреле - мае 1921 г.)" (там же, с. 302–303).
Впрочем, К. Блюменфельд сам рассказал об этом в своих воспоминаниях об Эйнштейне, вошедших в известный сборник "Светлое время - темное время" (1956), к сожалению, не изданный в нашей стране. "Еврейство не было для него проблемой, - вспоминал К. Блюменфельд. - Имелся целый ряд одаренных еврейских писателей и философов, которые прилагали усилия, чтобы заинтересовать его еврейской проблемой". Но попытки эти "не имели успеха… Эйнштейн рассматривал еврейский вопрос как дело людей ограниченных и остающихся в прошлом…" .