18. НАЯНА
На следующий день надо было ехать в офис NAYANА. Эта частная еврейская организация давала эмигрантам старт в новую жизнь.
Что-то им там скажут, как примут, чем помогут?.. Лиля надела любимый голубой костюм - для удачи, и они спустились в холл. Берл, как обычно, стоял там в компании постояльцев и улыбаясь сказал:
- Так - так, вы выглядываете совсем как молодцы.
Лили спросила, как им ехать.
- А, это, знаете, на Union Square, туда надо брать bus номер семь. Я провожаю вас до остановки.
Идти по 91–й улице нужно было всего два квартала. На углу Амстердам - авеню стояло фундаментальное 15–этажное здание из кирпича. Лиле бросились в глаза красивые двери, выбитая над подъездом надпись Mirabeau ("Мирабо") и темно - зеленое canopy (навес) на бронзовых подпорках. У дверей, как обычно, стоял швейцар в фуражке с галунами. Он поздоровался с Берлом как со старым знакомым. Лиля спросила:
- Что это за здание, почему оно называется Мирабо?
- А, это, знаете, residential building - многоквартирный жилой дом. Он так называется, потому что всем большим домам в Манхэттене хозяева дают имена.
Лиле запомнилось большое солидное здание. За ним стоял ряд пятиэтажных узких домов красивой архитектуры.
- Эти называют brownstone - дома из бурого песчаника, они все коричневые. Это такие дома начала века для семьи среднего достатка.
- Целый дом в пять этажей для одной семьи?
- Так - так. Раньше такие дома были для одна семья. Их строили вверх, чтобы меньше налог платить. Теперь на каждой этаже живет по одна семья.
На углу Коламбус - авеню, у автобусной остановки, Берл подробно объяснил, как ехать, дал им металлические жетоны для городского транспорта, по пятьдесят центов, и ни за что не хотел брать деньги. Подошел автобус № 7, Берл помахал им рукой:
- Так - так. Имейте счастливого пути!
* * *
Приехав на Юнион Сквер, Лиля с Лешкой увидели высокие здания по 30–40 этажей, а вдалеке виднелись небоскребы делового центра. За ними возвышались две стройные светлые башни World Trade Center - Мирового центра торговли, по 110 этажей.
До встречи оставалось время, и они решили пройтись по ближайшей 17–й улице. На углу 2–й авеню шла активная стройка. Лешка засмотрелся.
- Мам, интересно в Америке строят: идет стройка, а движение на улице не перекрывают.
- Да, любопытно, что это такое строится? - ответила Лиля.
В большом зале НАЯНЫ проходило orientation - ознакомительное собрание для эмигрантов, около сотни человек из разных гостиниц; был организован фуршет, а зал украсили флагами Америки и Израиля.
Форма приема для всех была внове, люди сгрудились в одном месте, были напряжены, не знали, сколько брать еды на тарелку: одни накладывали побольше, другие - робко. Часовщик Капусткер ворчал:
- Что это такое, как они нас принимают?! Даже присесть негде.
А его жена хмуро добавила:
- Бумажную посуду дают. Видели бы они, какой у меня был сервиз в Харькове.
Сотрудники ходили среди толпы и заговаривали с людьми по - английски, но никто не мог им ответить. Неожиданно Лиля увидала среди сотрудников свою соученицу по школе большеглазую Лорочку Жмуркину. Последний раз они виделись в Москве возле здания ОВИРа, когда Лиля подавала заявление на отъезд в Израиль. Лорочка похудела, выглядела бледной и замученной.
- Лорочка!
- Лиля!
Они кинулись друг к другу.
- Что ты тут делаешь?
- Подрабатываю внештатной переводчицей. А вы только приехали? Поздравляю.
- Ты хорошо знаешь английский?
- Не очень, я ведь не доучилась. Но для простых переводов достаточно.
- А как ты вообще устроилась здесь, дорогая?
Лорочка состроила грустную гримаску:
- Плохо, плохо устроилась. Муж мой так и не приехал, обманул нас с дочкой, женился в Москве на другой. Я хватаюсь за любую работу, чтобы нам с Нинютой как-то просуществовать. Сначала мыла полы и подъезды в богатых домах, работала cleaning-woman, уборщицей. Потом устроилась работать в качестве home attendant.
- Что это такое?
- Домработница: помогаю старикам - эмигрантам, убираю у них квартиры, покупаю продукты, готовлю, вывожу гулять. Ужасная работа, платят мало, но дают медицинскую страховку на меня и дочку… - И с гордостью добавила: - Зато моя Нинюта учится в музыкальной школе Juilliard ("Джульярд") - самой лучшей.
Лиля вспомнила, какая Лорочка всегда была неприспособленная идеалистка, и расстроилась из-за подруги.
В это время объявили, что начинается выступление вицепрезидента НАЯНЫ. Лорочка еще раз улыбнулась и успела шепнуть:
- После увидимся, я тебе все расскажу.
Вице - президент, пожилой, коренастый, не по возрасту подвижный человек, единственный из сотрудников говорил по - русски, хоть и с сильным акцентом. Выступал он патетично, много и сильно жестикулируя:
- Welcome to America! Welcome to New York! НАЯНА приветствует вас. Я сам из плеяды еврейских эмигрантов, уехал из России в Европу молодым, в 20–е годы.
Он рассказывал много важного и практического. Сказанное им вселяло оптимизм. Лиле особенно запомнилось окончание его речи. Он говорил проникновенно, с пафосом:
- Америка - это такая страна, где человек все время идет вверх, - он показал рукой путь. - Вы все начинаете с самого начала, и на ваших дорогах будет много трудностей. Но поверьте мне, через несколько лет вы все будете о’кей, счастливые, а может быть и богатые. Это такая страна - Америка!
В этот момент Лиля почувствовала прилив уверенности в будущем, она поверила в Америку, и надо было только поверить в себя. Лиля сжала руку сына, как будто хотела передать это чувство ему.
Часовщик, стоявший рядом, скептически хмыкнул:
- Во заливает-то! Как бы не так, на дураков рассчитывает.
После небольшой паузы вице - президент добавил:
- Когда вы начнете зарабатывать, мы будем просить вас постепенно возвращать ХИАС и НАЯНЕ то, что они потратили на ваш переезд и содержание. Эти деньги, все до последнего цента, пойдут на ввоз и обустройство следующих эмигрантов.
По лицам многих пробежало скептическое выражение.
После его речи сотрудники НАЯНЫ обошли всех, стали знакомиться. Люди натянуто улыбались, но сказать по - английски ничего не могли. Неплохо говорил Геннадий Лавут, и Лешкин английский тоже произвел на сотрудников впечатление. Возле них собралась целая группа. Лиля тоже вставляла фразы. Ее закидали вопросами, а когда узнали, что она хирург, начали радостно восклицать:
- Как прекрасно! В Америке мало женщин - врачей, нам нужно больше!
В конце всем раздали письменную инструкцию на русском языке.
Лиля с Лешкой пошли к автобусной остановке, люди беспокойно спрашивали друг друга:
- Слушайте, а вы уверены, что нам надо здесь садиться? Послушайте, а вы знаете, куда идет автобус?
Подошел автобус, произошла неловкая заминка: все привыкли, что в России входят в заднюю дверь и платят кассирше, поэтому кинулись к задней двери. Оказалось, наоборот: входить надо в переднюю и бросать жетоны в щель кассы рядом с водителем. А водителем оказалась крупная черная женщина с короткими курчавыми волосами и громадными кольцами в ушах. Эмигранты, как входили, застывали.
- О господи, черная баба! - вырывалось у некоторых.
- С такой негритянкой и ехать-то страшно…
Лиля тихо сказала:
- В Америке нельзя говорить "негр", это считается ругательством.
- Как же нам называть их?
- Здесь вместо "негр" говорят "черные".
- Ха, это вроде как вместо "жид" говорить "еврей", - прокомментировал кто-то.
Когда подъезжали к их остановке, Лиля предупредила:
- На следующей нам выходить.
На остановке передняя сторона автобуса слегка опустилась вниз для удобства выходивших. Удивлению не было предела:
- Это что же, автобус сам присаживается? Вот это Америка!
А водитель добродушно говорила всем: "Have a good evening" ("Желаю вам хорошего вечера").
* * *
Уставший Лешка быстро заснул, а Лиля взяла инструкцию и перечитала ее два раза. Там были подробные объяснения на русском касательно того, что и как будет делать для эмигрантов эта организация. Лиля вздохнула: начиналась борьба за место под американским солнцем.
Ох, нелегко ей тут будет одной. Ей стало жалко себя, невольно выступили на глазах слезы. Когда же приедет Алеша? Так хотелось прижаться к нему и забыться…
19. Семья Штейнов летит в Израиль
В самолете, летящем в Израиль, настроение у всех было прекрасное - наконец-то на пути к осуществлению мечты.
Михаилу от радости не сиделось на месте, он ходил по проходам, заговаривал с людьми, шутил, смеялся. Роза тайком обжималась в углу с Леней, они договаривались о встрече:
- Тебя, наверное, ждет в Израиле невеста, - грустно говорила она.
- Нет у меня невесты. Есть родственники из Одессы, они давно уехали. Занимаются коммерцией, разбогатели.
- И ты хочешь заниматься коммерцией?
- Может быть. У меня филологическое образование, с ним много не заработаешь.
- А хибру ты знаешь?
- Ты имеешь в виду иврит? Да, я три года учил, пока был в отказе.
- А я не знаю, я английский учила. И что буду делать в Израиле - тоже не знаю.
Ему стало жалко девушку, он сжал ее руку:
- Роза, мне родственники обещали помочь начать свое дело. Как только у меня пойдет, я разыщу тебя и мы решим, что делать.
- Обещаешь?
- Вот мой адрес в Тель - Авиве, напиши мне, - и он целовал ее, прижимаясь покрепче.
Маруся украдкой наблюдала за ними и недовольно качала головой.
Самолет стал снижаться, подлетая к Тель - Авиву со стороны Средиземного моря. По радио торжественно объявили: "Мы подлетаем к берегам Израиля", заиграл израильский гимн. Все прильнули к иллюминаторам, Михаил со счастливой улыбкой громко подпевал.
В аэропорту "Бен Гурион" новых израильтян торжественно встречали с музыкой и песнями, кричали: "Шалом!" Роза тоже кричала, радовалась, смеялась, хлопала в ладоши. Смущенная Маруся испуганно оглядывалась на Михаила, а тот подмигивал ей:
- Ох, как же хорошо я себя чувствую, точно домой прилетел. Ну, теперь заживем!
Им вручили традиционные подарки - маленькие флаги Израиля и еврейские сладости, спросили, куда они хотят ехать, предложили на выбор несколько мест. Маруся шепнула мужу:
- Просись куда-нибудь, где можно огород завести.
Он так и сказал встречавшим:
- Мы хотим поселиться так, чтобы иметь при жилье свой огород.
- Около города Беэр - Шевы построен специальный поселок, там всех определяют в свои дома, и при каждом доме участок земли. Есть и ульпан для изучения иврита.
- Далеко этот город?
- Да в Израиле все недалеко.
Прежде чем они уселись в автобус, Роза подбежала к Лене:
- Мы едем в Беэр - Шеву, в поселок для беженцев, найди меня, - и поцеловала его.
* * *
В пригороде Беэр - Шевы был построен небольшой поселок для эмигрантов из Советского Союза - деревянные коттеджи из трех комнат с кухней, холодильником, душевой комнатой и туалетом, каждый на одну семью. При домах небольшие участки земли. Каждую семью встречали у дома говорившие по - русски активисты - израильтяне, недавние выходцы из России. Они помогали новичкам в первые дни, давали необходимые объяснения.
У дома Штейнов стоял молодой ортодоксальный еврей с бородкой и пейсами. Он держал в руках молитвенник, заглядывал в него, раскачивался и молился. Завидев Михаила с семьей, он прошел на пару шагов вперед и радостно приветствовал их:
- Шалом, добро пожаловать в Израиль! Меня зовут Яша.
Михаил покосился на его одежду, тоже сказал "шалом" и стал заносить вещи. Войдя, он поставил чемоданы на пол, оглядел все комнаты, вытер пот со лба. Суетливый Яша семенил за ним и восторженно причитал:
- Вы теперь алия и наконец-то можете жить и умереть как евреи. Мазал тов!
Михаил добродушно откликнулся:
- Спасибо на добром слове, только умирать мы, конечно, пока не собираемся.
Он потрогал мебель, довольно сказал Марусе:
- Вот как евреи встречают евреев - по - хозяйски, как надо.
Маруся, войдя, украдкой перекрестилась и с удивлением уставилась на Яшу: никогда ей не приходилось видеть ортодоксальных евреев. Мужу она сказала:
- Участочек-то больно маленький, землицы для огорода мало, не как у нас в Саранске.
- Ничего, Маруся, Израиль не Россия, земли мало, зато какая земля - все родит.
Яша семенил за ними по комнатам и продолжал с энтузиазмом предлагать:
- Первым делом давайте помолимся! - Он открыл молитвенник и снова начал раскачиваться: - Барух Адонай, Барух Адонай…
Михаил скептически посмотрел на него:
- Да погоди ты, погоди! Первым делом, на радостях, давай выпьем водки, с приехалом. Маруся, где там у нас бутылка "Столичной"?
Она протянула мужу бутылку.
- И закуску давай - шматок сала нашего, с черным хлебом.
Услышав это, Яша изменился в лице, улыбка сменилась ужасом, и он воскликнул:
- Сала? Ой, что вы такое говорите!.. Еврею нельзя есть свинину, это грех. Упаси вас Бог даже думать об этом!
Михаил миролюбиво ответил:
- Нельзя? А я думал, что мои религиозные предки заслужили мне право есть сало. А сало у меня вкусное - грудинка слоеная. Сам хряка растил, сам заколол и сало коптил.
- Ой, ой! - Яша в ужасе закрыл уши. - Я даже слышать не хочу.
- Ну раз ты так нервничаешь, не буду. Маруся, мы там рыбку копченую захватили, давай.
- А она кошерная? - робко поинтересовался Яша.
- С чего бы это ей быть кошерной? Да я толком и не знаю, что такое "кошерная".
Яша аж подпрыгнул:
- Как, вы не знаете, что такое кошер?
- Рыбка моя - первый сорт, это я знаю, сами с Марусей коптили.
Яша принялся уговаривать его:
- Но послушайте, если пищу не благословил раввин, значит она не кошерная.
- Какой раввин, да и зачем? Моя рыбка и без него вкусней всякой кошерной. Ты попробуй.
- Нет - нет, я кошерный человек, я, знаете, кушаю только самое кошерное, я не могу есть не кошер. И мой раввин мне не разрешит.
- Да мы ему не скажем.
- Нет - нет!.. Ни за что!
Вошла, припевая, нагруженная вещами Роза, покосилась на Яшу, увидела свисающие из-под пиджака белые тесемки, фыркнула и что-то прошептала матери. Маруся принесла завернутую в газету копченую рыбу и тоже зашептала мужу:
- Скажи ты ему, чтобы он тряпки свои в штаны подобрал, неудобно ведь, у нас дочь девушка, стесняется.
Михаил обошел Яшу вокруг, оглядел его, увидел тесемки, покачал головой. Яша удивленно следил за ним. Михаил сказал:
- Слушай, ты туалет-то свой хасидский приведи в порядок, наша дочка стесняется.
Яша поразился, ощупал ширинку, подтянул брюки.
- Ты тесемки от кальсон своих спрячь.
- Ой, так это же не тесемки от кальсон, это же цицит от талита. Это так полагается.
- Цицит - шмицит… лучше все равно спрячь: девушка, говорю, стесняется.
- Но это наша гордость, символическая часть традиционного еврейского одеяния!
Михаил подмигнул Марусе:
- Слышь, пусть Роза не стесняется, это такое еврейское украшение и даже гордость - цицит называется, - и спросил Яшу: - Ты водку-то с нами пить будешь?
- Водка? Кажется, она кошерная, из зерна. Это даже нашим раввинатом признано.
- Это еще что за штука такая - ваш раввинат?
- Как, вы про раввинат ничего не знаете? Эй, это же самые умные люди, это Высший совет раввинов! Там сидят такие умы, такие умы!..
- Ясно, что умы, раз водку признали кошерной. Ну, значит пить можно, а то душа водки просит. Роза, принеси стаканы. Я извиняюсь, конечно, ты откуда взялся?
Яша с радостью воскликнул:
- Меня к вам наш раввин прислал и поручил, чтобы я вас встретил и привел в синагогу.
- В синагогу? Чего нам там делать?
- Вместе молиться.
- Да я отродясь в синагоге не был и молиться не умею.
- Ой, вы же не знаете нашего раввина! Он вас научит. Это такой мудрец, такой мудрец! Он даже знаком с самим Шнеерсоном, главным любавичским раввином.
Михаилу надоело слушать незнакомые слова:
- Шнеерсон - мееерсон, мне все равно. Я тебя спрашивал - откуда ты приехал и как давно?
- Я? Я из Москвы. Скоро два года будет.
- А чего ты здесь делаешь, какая у тебя работа?
- Работа? Какая работа? - удивился Яша.
- Ну, какую ты работу выполняешь?
- Я херидим! Я изучаю Тору.
- Ну а когда изучишь, что станешь делать?
- Я всю жизнь буду изучать Тору. Тора - это самое главное в жизни еврея.
- Работать не будешь? - поразился Михаил. - Эк тебя перекрутили…
Яша взмахнул руками и даже засмеялся:
- Ой, ну что вы такое говорите? Меня же никто не перекручивал. Иегова, наш Бог, послал мне настоящую веру и показал мне настоящий путь в жизни - стать херидим. Да я счастливейший человек, я принадлежу к хасидскому иудаизму любавичского толка.
Михаил саркастически улыбнулся:
- Не - е, все равно перекрутили. Небось форму эту в Москве ты не носил?
- Какую форму?
- Да вот шляпу эту черную, а под ней еще и тюбетейку, да лапсердак такой. И пейсы небось не отращивал.
- Это потому что мы - хабад, мы так должны встретить Мессию, который может прийти в любой момент. Наш раввин говорит, что Он уже совсем близко, что вот - вот.