* * *
Алеша пришел домой позже обычного, от него пахло водкой. Лиля посмотрела на него осуждающе, а он виновато объяснил:
- На радиостанции праздновали получение гражданства: одна сотрудница получила. Она пригласила меня - неудобно было отказаться. Муж этой женщины издал здесь книгу, и я теперь хочу поговорить с ним.
После полуночи, когда они уже легли, раздался телефонный звонок. Так поздно им никто не звонил. Лиля зажгла свет и взяла трубку. По ее растерянному лицу Алеша понял, что она услышала что-то странное.
- Это тебя.
Низкий хриплый мужской голос произнес по - русски:
- Прекрати писать блядские стихи в газете и выступать по радио!
Алеша сначала растерялся. Ему показалось, что в трубке слышались еще какие-то голоса и пьяный шум. Он соображал, кто бы это мог быть. Решил поинтересоваться:
- А что вам не нравится?
- Мне не нравится, что ты - шкура.
Продолжать разговор Алеша больше не собирался и повесил трубку.
- Кто это был? - встревоженно спросила Лиля.
- Не знаю.
Но телефон опять зазвонил. Лиля взяла трубку и со злостью бросила ее снова. Она была очень напугана:
- Он сказал мне: "Если ты, сука, не прекратишь, мы заставим тебя замолчать". Вот что теперь делать?! Ты добился своего. Я же тебя просила не писать в этой газете и не выступать по радио. Теперь твоя жизнь может оказаться в опасности, а может, и наши тоже. Они же подстроят, что захотят: в Америке убить человека ничего не стоит, у всех есть оружие.
- Ну, успокойся, пожалуйста, - уговаривал ее Алеша. - Голос был пьяный. Все эти угрозы - это всё несерьезно.
- Откуда ты знаешь? - У нее в газах стояли слезы.
- Если бы они хотели со мной расправиться, не стали бы предупреждать заранее. Утром я позвоню в ФБР и расскажу эту историю. И еще поговорю с редактором газеты и с начальством на радио.
Заснули они только на рассвете, каждый думал о своем.
Утром Алеша позвонил в ФБР и рассказал о ночном звонке. В тот же вечер пришли два американца, показали удостоверения ФБР. Им еще раз повторили ночную историю.
- Вы кого-нибудь подозреваете? - спросили агенты. - Среди новых эмигрантов из России не менее двухсот агентов КГБ, мы следим за вызывающими подозрения.
- Насколько это опасно? - встревоженно спросила Лиля.
- Это просто запугивание, пока нет ничего опасного, не беспокойтесь.
Больше звонки не повторялись, но через несколько дней Андрей Седых сказал Алеше:
- В "Литературной газете" в Москве появилась заметка, обличающая вас в "продаже родины" и с кучей других обвинений. Скорее всего тут была какая-то связь с запугиванием по телефону.
Сам Алеша эту заметку не читал.
32. В заповеднике Адирондак
Тася Удадовская, придя на работу пораньше, привычно сняла бигуди, слегка взбила волосы, полюбовалась на себя в зеркале и спустилась со второго этажа в офис доктора де Пуаза. Игривой походкой она подошла к его кабинету, будто ненароком заглянула в дверь и почти пропела:
- Здравствуйте, доктор. О, как вы прекрасно выглядите сегодня - ну совсем молодой человек.
Старику за восемьдесят, конечно, приятна похвала молодой женщины, он улыбнулся:
- Спасибо. Вы действительно находите, что я выгляжу не очень старым?
- О, доктор, да вы же очень интересный мужчина!
- Ну, если вы так считаете… Как вам работается на втором этаже?
- Не знаю, как вам сказать, доктор… - Тася потупила глаза, замялась.
- Говорите как есть.
- Знаете, доктор, для моей квалификации там немного… - как бы сказать? - скучно.
- Скучно? Что ж, надо будет придумать для вас что-нибудь получше.
- О, я буду вам так благодарна, так благодарна! - опять запела Тася.
В лаборатории она нашла склонившуюся над микроскопом Лилю, подкралась сзади, обняла ее:
- Кисанька - лапушка, а вы все работаете… Завидую вашей работоспособности. Хочу вот напроситься к вам в гости, посмотреть, как вы устроились в новой квартире.
Она пришла вечером, прямо с порога стала любезничать, нахваливая Лилю Алеше:
- Ваша жена просто кисанька - лапушка! На работе доктор так ею доволен, так доволен, прямо души в ней не чает, всем рассказывает, какой она хороший работник.
Потом Тася долго ходила, выглядывала в окна, трогала мебель, спрашивала, что сколько стоит.
- У вас все так хорошо, вы вдвоем, счастливые. Я так рада за вас, кисаньки - лапушки!
Лилю она раздражала. Когда она наконец ушла, Лиля сказала ворчливо:
- Хитрит и врет. Никогда я не слышала, чтобы доктор меня хвалил. Она работает массажисткой у жены доктора, на этаж выше. С недавних пор повадилась бегать к нам и то и дело попадаться доктору на глаза. Что-то у нее на уме есть.
Через несколько дней Алеша, придя с радиостанции, застал Лилю безвольно сидящую с опущенной головой и вздрагивающими плечами.
- Ты уже дома? - удивился он. - Что случилось?
Не поворачивая головы, охрипшим от слез голосом Лиля сказала:
- Я уволена.
- Уволена? Но что произошло?
- Ничего. Просто доктор сказал: "Вы слишком квалифицированы для этой работы" и выгнал, заплатив за две недели вперед. Но я знаю, я просто уверена, что это интриги Таси, этой "кисаньки - лапушки". Она точно наговорила ему что-то про меня. Наглая, хитрая, паршивая дрянь! - закричала вдруг Лиля. - Прикидывалась другом, а сама заняла мое место, всадила мне нож в спину, гадюка!
Алеша впервые видел Лилю в таком состоянии, он обнял ее, прижал к себе.
- Да наплюй ты на эту Тасю и на эту работу! Тебе нужно отдохнуть.
- Как отдохнуть?! Я зарабатывала почти семьсот долларов в месяц, это же был наш единственный постоянный доход…
- У нас еще остались деньги, и я тоже немного подрабатываю - мы продержимся.
Лиля задыхалась от обиды и никак не могла успокоиться. Тяготы жизни истощили ее нервную систему, а этот удар окончательно подорвал ослабевшее здоровье. Она впала в депрессию и еле двигалась. Алеша забеспокоился и решил, что ей необходим полный отдых. Надо срочно хоть на пару недель увезти ее из города, сменить обстановку. Но на поездку не было денег.
* * *
Он спросил своего нового приятеля Илью Мусина:
- Как думаешь, где нам с женой лучше отдохнуть? Чтобы недорого, недалеко и спокойно.
- Проще и дешевле всего взять в рент машину и поехать на север штата Нью - Йорк, к горному хребту Адирондак - с лесами и озерами. Считается, что самый чистый воздух. Всего шесть - семь часов езды на машине. Кстати, Горький в 1906 году написал там свой роман "Мать". Может, и ты что-нибудь сочинишь, - пошутил он.
Лиля безразлично отнеслась к этой идее, она была не в состоянии ни радоваться, ни возражать.
Алеша пошел взять машину напрокат. Эта сфера услуг была пока непривычной для него: в Союзе о прокате машин не слышали, а здесь были сотни гаражей rent-a - car - машин в прокат.
- Дайте вашу кредитную карточку, - сказали ему.
Кредитные карточки тогда только входили в обиход, у Алеши ее пока не было.
- Я заплачу наличными, вперед.
- Мы наличные не принимаем. Нам нужно знать кредитоспособность клиента на случай, если что-нибудь случится с машиной.
Какая у них может быть кредитоспособность?.. Ни он, ни Лиля не работали. Выручил опять Мусин: взял машину на свое имя и записал Алешу шофером.
Алеша тщательно изучил дорожную карту, которую выдали в конторе проката, оставил Лешке деньги на две - три недели самостоятельного проживания, и вот в первый раз они с Лилей выехали на американские дороги на недорогом голубом "шевроле - сайтэйшен". Как только выехали из города, настроение у Лили улучшилось, оба думали: "Кто знает, что будет завтра? Будем хоть сегодня жить без забот, будто никакого завтра нет".
Непривычный к американским скоростным трассам со сложной системой выездов и въездов, Алеша напряженно всматривался в дорожные знаки и не раз по ошибке сворачивал не в ту сторону. Все, что они видели по пути, казалось им картинками из американских кинофильмов: большие заправочные станции, множество мотелей, Макдоналдсы, отели Говарда Джонсона, высокие силосные башни вдали. И они чувствовали себя как настоящие американцы - мчались параллельно с другими машинами и ничем от них не отличались.
Алеша рассказывал Лиле, что он прочитал про Адирондак:
- Это самый большой заповедник в Америке, в нем три тысячи озер и три тысячи двести километров пешеходных дорожек для туристов. Раньше там жили ирокезы, но заражались от европейцев их болезнями и стали постепенно вымирать, а после 1720 года их оттуда вытеснили. В 1864–м всю эту территорию объявили заповедником.
Лиля слушала, устало откинувшись на сиденье и полузакрыв глаза. Начало смеркаться, надо было где-то остановиться на ночлег, но они не заказали заранее по телефону комнату ни в одном мотеле - оплошность неопытных путешественников. И теперь куда ни подъезжали, везде обнаруживали надпись No vacancy - свободных мест нет. И тут Алеша увидел старый двухэтажный бревенчатый дом на берегу озера. На нем висела покосившаяся вывеска Motel.
- Есть у вас свободная комната? А сколько стоит?
Комната была, и с прекрасным видом на озеро и горы вдали, всего 15 долларов в день.
- Будем здесь отдыхать, все-таки нам повезло! - радостно сказал Алеша.
Воздух в Адирондаке был действительно изумительной чистоты и свежести, и место очень подходило для прогулок. Но Лиля была так слаба, что еле передвигала ноги. Они сидели возле двери своей комнаты, выходившей прямо на озеро, глубоко вдыхали воздух и любовались видом. Лиля виновато объясняла Алеше:
- Ты извини меня, но я не в силах даже заниматься любовью. Дай мне отдохнуть сначала.
Алеша не беспокоил ее, но тосковал по творческой работе. Уже давно он ничего не писал, занимался обустройством жизни. И вот ему наконец опять захотелось сочинять. Они гуляли, и он на ходу делал записи на клочках бумаги, а поздно вечером, когда Лиля спала, составлял из них эпизоды будущей книги.
На свежем воздухе Лиля быстро окрепла, и через несколько дней они стали гулять больше. И однажды ночью она сама пришла к нему…
Отдохнув, они поехали в небольшое путешествие по северной границе штата, вдоль берега реки Святого Лаврентия, у границы с Канадой. Каждый вечер они останавливались в новом месте, выбирали мотель попроще. Их приводили в восторг непривычно чистые и удобные номера: комнаты были просторные, утром давали хороший завтрак, а на больших кроватях с удобными матрасами было так сладко заниматься любовью.
Они осмотрели чудо природы - парк "Тысячу островов", расположенный там, где мощная и широкая река Святого Лаврентия впадает в озеро Онтарио. Они катались на экскурсионном катере между островками, а оттуда поехали на Пальцевые озера - пять узких и длинных водоемов, по форме напоминающих пальцы руки.
Хозяин мотеля посоветовал:
- Вы обязательно должны поехать в горы Катскилл, это недалеко отсюда. Там еврейские курортные места, их даже называют Jewish Alps - еврейские Альпы. В маленьких городках проживает множество ортодоксальных евреев, хасидов.
- А почему их много именно там? - заинтересовался Алеша.
- А почему нет? Еще Черчилль говорил: "Евреи - маленький народ, но в каждом определенном месте их почему-то всегда много". Их предки эмигрировали из царской России и поселились там в конце XIX века, устроили общины. Потом их жизнь наладилась, состоятельные евреи стали переезжать в Нью - Йорк, но построили для себя коттеджи и отели в горах. Эти места входят в так называемый Борщевой пояс.
- Откуда такое странное название?
- От борща, конечно. Евреи из России привезли с собой привычку есть борщ, которого в Америке не знали. Но кроме борща у этих евреев есть еще одна прекрасная традиция: по субботам, после целого дня молитв, они организуют музыкальные вечера. К ним приезжают с концертами еврейские певцы, музыканты и юмористы.
- Лиля, нам обязательно надо посмотреть на жизнь провинциальной Америки! Мы ведь видим все время только жизнь огромного города. - И Алеша повернулся к хозяину: - А дороги там хорошие, в этих еврейских Альпах?
- Вы смеетесь?! - улыбнулся хозяин. - Сразу видно, что не знаете Америку. По всей стране не найдете вы плохих дорог, разве только если куда-то не ступала нога человека.
* * *
Действительно, как далеко они ни заезжали в маленькие городки, деревни и на фермы, дороги, даже проселочные, были заасфальтированы и поддерживались в хорошем состоянии. Алеша с Лилей проезжали аккуратные городки с двухэтажными домами и палисадниками. Порой встречались большие и богатые особняки, в них явно жили состоятельные люди; но большинство домов были небольшими, всегда с гаражом, обязательно выкрашены светлой краской. К каждому дому вел асфальтированный съезд с дороги, на котором всегда стояло по несколько машин - на каждого взрослого.
Свои впечатления наши туристы постоянно невольно сопоставляли с Россией, горячо перебивали друг друга:
- Смотри, сколько мы ни проезжаем мест, нигде нет ни заборов, ни ворот!
- И нигде не висит стираное белье. И выносных уборных нет, и колодцев что-то не видно.
Из любопытства Алеша заезжал даже на фермы - посмотреть, как на них, поближе. На каждой ферме было всего по нескольку работников.
- Знаешь, ведь в Америке фермеры составляют всего 3 % населения, - рассказывал Алеша Лиле, - а кормят всю страну и еще продают свою продукцию во многие страны. А в России в сельском хозяйстве занято чуть ли не 30 %, а прокормить страну как следует не могут, из года в год вынуждены покупать зерно у Америки. Ведь именно в обмен на зерно кремлевские воротилы разрешили евреям эмигрировать!
Поразили их провинциальные супермаркеты и так называемые молы невероятных размеров, каких нет в Нью - Йорке. Скопление магазинов, кафе, ресторанов, кинотеатров и спортивных залов под одной крышей. Перед супермаркетами паркинги на сотни машин.
Интересней всего было посмотреть на людей. Жители провинции отличались от подтянутых ньюйоркцев. Мало было чернокожих, а в массе белых встречалось поразительно много толстых людей. Женщины, как правило, были в окружении 3–4 детей, толкали перед собой загруженные до верха тележки для покупок, в которые сажали и младенцев.
* * *
В каждом городке Алеша с Лилей видели и церкви, и много синагог - больших и маленьких. И повсюду им встречались ортодоксальные евреи. Провинциальные хасиды тоже ходили с пейсами, в черных лапсердаках и шляпах, женщины - в строгих длинных платьях и в париках на стриженых головах. Алеша с интересом к ним приглядывался:
- Какая громадная разница по сравнению с жизнью в России! Открытая религиозность этих евреев означает их полную свободу. Здесь они хозяева своей жизни и убеждений.
К Нью - Йорку они подъезжали в субботу и, остановившись в городе Монро, нашли мотель "Розмарин". Любознательный Алеша услышал, что рядом есть местечко Кирьяс - Джоэль (Kiryas Joel), поселение хасидов, и поехал посмотреть, что это за люди. В красивой зеленой местности стояли дома с двухэтажными секциями для каждой семьи, своя школа и большая синагога. Все надписи были на иврите. На улице играли дети разного возраста: мальчики уже с пейсами, девочки в длинных платьях. Алеша ехал медленно, высматривая место для парковки, но не успел проехать и два квартала, как в машину полетели камни. Он решил, что хулиганят дети, но тут же увидел, что камни бросали разъяренные взрослые хасиды. Сначала он не понял, в чем дело, но они продолжали кричать что-то и махать кулаками, и Алеша наконец догадался: они протестовали против того, что он в субботу ездит на машине по их местечку.
Обескураженный, он вернулся в мотель.
- Хасиды забросали меня камнями, - сказал он хозяину, а тот, неверующий еврей, стал злобно объяснять:
- Эти хасиды - потомки сатмарской династии, выходцы из Венгрии и Румынии. Живут они автономно, ни с кем не общаются, говорят и учат детей в своих школах не на английском, а на идиш и иврите. Они не признают евреями никого, кроме членов своей секты, и даже не признают Израиль. Мужчины заняты изучением Торы, а женщины плодят детей. Они получают от государства деньги и страховки на себя и детей, живут на средства налогоплательщиков. Мы их ненавидим и побаиваемся, а поделать ничего не можем.
Алешу это объяснение поразило.
- При всей моей снисходительности к религиозным убеждениям, - сказал он Лиле, - я не могу понять такого фанатизма в XX веке и в прогрессивной Америке, - говорил он Лиле. - Признание права на такую отсталую жизнь говорит уже не о свободе. Свобода не должна становиться вакуумом для заполнения чем угодно.