* * *
Вечером в их мотеле состоялся концерт. Выступал знаменитый комик Джеки Мейсон. Он смешил всех еврейскими хохмами из репертуара Менделя Моранца, и публика слушала его с удовольствием.
- Ха, вы знаете, кто такой Мендель Моранц? Это еврей - философ. Ну конечно, все евреи любят пофилософствовать, но Мендель Моранц был еще и изобретатель. Почему? У него, как у всякого еврея, была жена, и она мешала ему философствовать, всё жаловалась и жаловалась, как ей трудно вести хозяйство. Своими жалобами она отвлекала его от размышлений. Так что вы себе думаете сделал Мендель Моранц? Он изобрел кучу новшеств в домашнем хозяйстве, чтобы жена не приставала к нему с жалобами.
Потом выступала знаменитая певица сопрано Беверли Силлс, всеобщая любимца. Ее встретили бурей аплодисментов, она мило улыбнулась и сказала:
- Моя мама из Одессы. Она умеет готовить чудесный борщ на курином бульоне. Поэтому я всегда рада, когда меня приглашают выступать в залах Борщевого пояса.
Пела она изумительно, и ее долго не отпускали. Потом заиграли танцевальные мелодии, и вся аудитория пустилась в пляс, даже старики и старухи. Лиле тоже захотелось потанцевать, и они провели чудесный вечер перед возвращением домой.
33. На Каплановских курсах
За две недели Лиля соскучилась по Лешке, она чувствовала себя виноватой, что они катались по штату, а он сидел дома и должен был заниматься. Вернувшись, она кинулась обнимать его, но сын хмуро отстранился, мрачно спросил, как съездили, а слушать не стал: ушел в свою комнату и захлопнул дверь.
Лиля расстроилась.
- Не переживай так, - сказал Алеша, - не делай из него маменькиного сынка. Он уже мужчина, и у него есть дело - учиться, вот пусть и учится, это самое важное. А поездить по Америке он еще успеет.
Алеша, как приехал, нетерпеливо засел за книгу. Лиля ему не мешала, она всегда внимательно относилась к его творчеству, знала, как оно ему необходимо. Но у нее самой снова появились мысли, которые она отгоняла от себя на отдыхе, - о делах, об обустройстве. Она давно поняла, что Алеша не скоро добьется денежного успеха и ответственность за благополучие семьи лежит на ней. Сегодня имелись две насущные проблемы: опять начать зарабатывать на жизнь и готовиться к врачебному экзамену.
Сначала Лиля поехала в организацию НАЯНА, чтобы узнать о возможности какой-нибудь работы. Но никаких предложений не было. Грустная, она стояла в коридоре, когда увидела объявление: "Каплановские курсы по подготовке к экзамену ECFMG. Приглашаем на занятия врачей - эмигрантов из Советского Союза. Лекции читают лучшие специалисты. Оплата занятий за 6 месяцев - 600 долларов".
Что ж, если нет работы, то пора вплотную начать готовиться к экзамену, послушать "лучших специалистов". Правда, шестьсот долларов - это много. За беженцев платила НАЯНА, но Лиля уже не относилась к этой категории.
Все-таки ей обещали оплатить половину. Она воспрянула духом и на обратном пути купила в книжном магазине Bams & Noble толстую книгу The Merck Manual of Diagnosis and Therapy ("Руководство компании "Мерк" по диагностике и лечению"), 2500 страниц на тонкой бумаге, ее первый американский учебник. Дома она с гордостью его продемонстрировала:
- Алешка, к черту все! На старости я снова становлюсь студенткой.
Он обрадовался за нее, это была другая, обновленная Лиля, обнял:
- Вот и прекрасно! Ты погрузишься в занятия, а я буду возиться по хозяйству.
- Ты - по хозяйству?! Да ты с детства был избалован своей матерью. Для покупки продуктов нужен женский глаз, он умеет быстро выхватывать все самое нужное. А ты все растранжиришь и пустишь нас по миру, - рассмеялась она.
- Не растранжирю. Ты мне показала, что и как лучше покупать на сейлах, и я запомнил.
* * *
Степень подготовки иностранных врачей была неизвестна, а американская медицина не собиралась разбавлять ими свой высокий уровень. Для них установили правило: хочешь стать M. D. - Medical Doctor - докажи, что уровень твоих знаний соответствует уровню американских требований. Они были обязаны сдать экзамен, который проводился раз в полгода и соответствовал выпускному экзамену медицинских факультетов страны. Только после этого врачи могли работать как самостоятельные специалисты. Никакой другой профессиональной группе эмигрантов не приходилось так тяжело подтверждать свою специальность.
* * *
Для подготовки иностранцев к экзамену Стэнли Каплан, талантливый педагог и математик, создал в Нью - Йорке в 1946 году специализированные частные курсы, которые разрослись в 45–миллионную компанию по всей стране. Это был пример настоящего предпринимательства.
Каплановский центр помещался на углу Мэдисон - авеню и 53–й улицы, в районе дорогих магазинов и шикарных отелей. У Лили не было настроения заглядываться на витрины, она шла и думала, сколько времени ей понадобится, чтобы сдать экзамен.
Вместо аудитории и лектора, как это было привычно в России, ей выдали магнитофонную кассету и буклет с вопросами - ответами.
- Что мне с этим делать?
- Садитесь и слушайте лекции, как все другие, - объяснила девушка и повела Лилю в зал, где стояли длинные столы с множеством магнитофонов и десятки людей слушали записи через наушники. - Прослушайте первую кассету, прочитайте вопросы по теме лекции, сверьте свои ответы с напечатанными в конце буклета и подойдите ко мне, я обменяю ее на следующую.
Растерянная Лиля надела наушники и приготовилась слушать лекцию. Она ожидала, что для иностранного врача лектор будет говорить медленно и внятно. Но говорил он так быстро и свободно, что она не разобрала ни одного слова. В растерянности она остановила кассету, перекрутила к началу, сосредоточилась и стала вслушиваться - ничего не помогало. Лиля украдкой огляделась вокруг: как другие слушают? Неподалеку сидели молодые мужчины, откинувшись на спинки стульев и свободно развалившись, - они слушали с расслабленным видом любителей классической музыки в концертном зале. Некоторые положили ноги на стол - ну ясно, это американцы. Перед ними стояли бумажные стаканы с кофе, время от времени они из них отпивали. Изредка они заглядывали в буклеты, сверялись с вопросами и слушали дальше. Другие, сидевшие чуть дальше, со смуглыми лицами индийскою и азиатского типа, тоже слушали пленки без видимого напряжения. Среди них были мужчины в тюрбанах и женщины, одетые в сари. На столах у них лежали американские учебники. Иногда они останавливали запись, листали учебники, что-то записывали и опять продолжали слушать. Ясно, что английский для них тоже не являлся проблемой. В другой стороне собрались мужчины и женщины в возрасте около сорока и старше. Лиля сразу распознала в них "своих". Все они слушали записи с видимым трудом, часто снимали наушники, нервно листали словари и шепотом переговаривались. По тоскливому беспокойству в глазах нетрудно было увидеть, что им сложно дается понимание записей. Они часто выходили в коридор - покурить и побеседовать.
Лиля тоже вышла, услышала русскую речь, улыбнулась и прислушалась. Очевидно, тут собрались старожилы, и разговор шел о результатах недавнего экзамена.
- Сколько ты получил баллов на этот раз?
- Шестьдесят восемь. Немного продвинулся, но мне еще далеко до заветных семидесяти пяти.
- Да, получить семьдесят пять - это мечта, значит сдал, отмучился.
- У меня на этот раз шестьдесят девять. Тоже немного продвинулся.
- А та молодая женщина из Черновцов недобрала всего один балл.
- Да ну?! Обидно, конечно…
- А что толку-то? Все равно не сдала.
- Наши опять на последнем месте по статистике сдачи.
- Да, в этот раз мало кто сдал. Правда, вопросы были такие, что я вам скажу!
- Да, знакомых по Каплановскому курсу вопросов было всего несколько, ну совсем мало.
- Нет, я насчитал больше десятка знакомых.
- Во всяком случае, с первого раза наши вообще не сдают.
- Было, говорят, пару случаев. Но то молодые, с хорошим английским.
- В среднем наши сдают по три - четыре раза. Некоторые сдавали пять раз.
- Говорят, по американским учебникам заниматься лучше, чем на этих курсах.
- Если читаешь свободно. А я одно и то же слово по десять раз в словаре ищу.
- Да мы все от словаря не отрываемся.
Один из слушателей, харьковский доцент Лейбан, авторитетно сказал:
- Я считаю, что Каплановский курс прекрасно натаскивает на экзамен.
- Лучше всего иметь копии всех предыдущих вопросов - ответов и шпарить по ним.
- Где их достать, эти копии?
- На Брайтоне продают - полный набор экзаменов за последние пять лет.
- Сколько стоит?
- Сто пятьдесят долларов.
- Так дорого?
- А что? Люди в складчину покупают.
Лиля вернулась на свое место, надела наушники и снова стала слушать. Даже знакомые вроде термины лектор произносил на американский манер, отличный от русского. Устав от непривычного напряжения, Лиля снова вышла в коридор. Там стояли те же люди, на этот раз к ним присоединилось несколько женщин. Одна, на вид лет пятидесяти, с раздражением говорила:
- На черта он мне нужен, этот экзамен! Я тридцать лет проработала детским психиатром в одной и той же больнице во Львове. А теперь вот сижу здесь и чувствую себя дура дурой. Чтоб он сдох, тот, кто придумал этот экзамен!
- Почему вы решили его сдавать? - сочувственно спросила другая.
- Потому что мне надо работать: у меня дочка разведенная и внучка маленькая. Нас некому поддерживать. Ах, как я не хотела уезжать из России! Дочка меня уговорила. Два года ушло на разрешение. Откуда я знала, что этот дурацкий экзамен обязателен для всех, даже с моим стажем? И вот, в мои-то годы, я пришла на эти курсы. Ну разве это справедливо? Мне бы как-нибудь проскочить.
- Проскочить через этот экзамен невозможно - или ты знаешь, или учись еще и еще, - говорили ей.
Лиля вернулась к магнитофону и попробовала другую тактику: слушать по одной - две фразы и повторять их про себя несколько раз, пока не поймет. Нудное занятие - включать, выключать, перекручивать… Магнитофон часто щелкал, и сосед по столу, смуглый мужчина лет тридцати, удивленно покосился на нее:
- У вас проблемы с магнитофоном?
- У меня проблемы с английским, - со вздохом шепнула Лиля.
- Вы, наверное, из России?
- Да. Что, легко догадаться?
- Я вижу, как всем русским трудно слушать лекции.
- А вы откуда?
- Я из Панамы. Знаете такую страну? Меня зовут Уолтер, - он протянул ей руку.
- Я Лиля, - ответила она на пожатие.
- Красивое имя. Вы какой доктор?
- Я была в Москве ортопедическим хирургом.
- Правда? Я тоже окончил резидентуру по ортопедической хирургии.
- Вы уже окончили резидентуру? Зачем же вы занимаетесь здесь?
- Я готовлюсь к экзамену board по специальности. Это самый сложный, последний экзамен.
Лиля подумала: "Господи! Есть еще какой-то экзамен по специальности!"
На этом их разговор закончился. Весь этот день Лиля провозилась с одной кассетой и не поменяла ее на следующую. Домой она пришла расстроенная своими бесплодными усилиями. Алеша крутился в фартуке у плиты, что-то подогревал, размешивал и, увидев Лилю, весело сказал:
- А я как раз только что приготовил свой первый в жизни обед.
Она недоверчиво улыбнулась и начала пробовать его стряпню:
- Алешка, как это вкусно!
Он был очень горд, засмеялся:
- Это потому что ты проголодалась. Говорят же, что голод - лучший повар.
- Нет, действительно вкусно.
- Ну, как тебе понравились занятия?
- Знаешь, там, оказывается, не живые лекции, а надо слушать записи.
- Да? И как тебе?
- Очень тяжело. Почти ничего сразу не понимаю.
* * *
Прошло больше двух недель упорного слушания, пока Лиля стала приблизительно понимать текст лекций. Все ее время теперь уходило на это. Алеша заготавливал большие сэндвичи и давал ей с собой термос с кофе на весь день. Совершенно одеревеневшая Лиля сидела в центре за столом целыми днями. Тысячи раз она заглядывала в англо - русский медицинский словарь, отчаивалась, кусала губы, иногда в отчаянии выходила в коридор. Там всегда стояли и вели бесконечные разговоры группки русских беженцев. Она уже знала всех, в беседах получала кое - какую полезную информацию и слегка расслаблялась.
Через четыре недели Лиля уже прослушивала в день по две кассеты и поражалась глубине и четкости изложения - никогда раньше она не слышала таких прекрасных лекций. В них было многое, что она забыла или вообще не проходила в годы учебы. Глыба всей этой информации совсем подавила ее: фактически ей, как и другим русским эмигрантам, пришлось заново изучать медицину. В конце лекции лектор разбирал, какой ответ из напечатанного в буклете правильный и почему. В этой части и был гвоздь всей подготовки.
Лиля сверяла свои ответы с данными в конце буклета. Сначала совпадало всего 20–30 %, потом она довела число совпадений до 40–45 %. Этого было недостаточно, но выше она не поднималась. Лиля понимала, что не сдаст экзамен с первого раза, но хотела освоить материал так, чтоб хотя бы понимать основы.
Каждый вечер расстроенная Лиля возвращалась домой на позднем автобусе, дома сразу открывала учебник, сверяла с текстом, что запомнила. Когда приходило время лечь в постель, она просила Алешу:
- Пожалуйста, не трогай меня сегодня, я совсем без сил. - А утром, словно оправдываясь, объясняла: - Ты не сердись на меня, Алешка. Ведь мне за курс обучения надо прослушать 500 лекций и проштудировать около шести тысяч вопросов и ответов по всем разделам медицины. Это такая глыба! Студенты в институте проходят это за четыре года, а нам приходится осваивать за год или два, чтобы сдать экзамен. И все на чужом языке, который мы знаем очень плохо.
Алеша понимал и жалел ее. Для занятий ей отдали столовую, она разложила на столе книги и записи. Алеша заказал у дешевого плотника примитивный секретер с полками, чтобы она складывала в него свои записи.
Иногда Лиля спохватывалась, что совсем запустила ведение хозяйства, отдав его Алеше, и начинала проверять расходы. Но хозяйство он вел скромно, и оказался большим мастером жарить картошку к вечернему обеду.
Еще Лиля расстраивалась, что запустила сына, что редко его видит. Алеша ее успокаивал:
- Какое воспитание ты можешь дать двадцатилетнему парню, который сам занят интенсивной учебой? Он все больше отходит от нас, это нормально.
Лиле даже некогда было расстраиваться - все эмоции уходили на учебу. Она приходила в Каплановский центр к открытию в десять утра и уходила без сил, с головной болью, уже в темноте. Она шла, чтобы подвигаться и раздышаться, а мимо нее по шумным и живым центральным улицам мчались шикарные машины и шли толпы веселых и расслабленных людей - кто в рестораны, кто в театры. В этом водовороте богатой и счастливой жизни не было для нее места. Она шла и твердила себе: "Я добьюсь, я добьюсь, я добьюсь!.."
* * *
Среди русских на курсах встречались разные типы людей: были целеустремленные и активные, были неудачники и раздраженные. Седой гинеколог Исаак сдавал экзамен уже четыре раза и ворчливо говорил:
- Да они просто не хотят, чтобы я сдал. Они против меня.
Кто эти "они", было непонятно, результаты экзамена проверялись не индивидуально, а механическим способом и утверждались комиссией. Но Исаак любил повторять:
- Из страны дураков я приехал в страну жуликов. Все эти жулики против меня, они меня режут на экзаменах.
Лиле испортило настроение появление на курсах Таси Удадовской, она тоже пришла готовиться к экзамену. Однажды вечером Лиля обнаружила Тасю, которая, сидя в стороне, сражалась с магнитофоном, как вначале сражалась она сама. Лиля отвернулась, чтобы Тася ее не заметила; встречаться с ней она не хотела. Но вскоре она увидела ее в коридоре, на скамейке с пожилой врачихой - психиатром. Тася нервно курила и истерически приговаривала:
- Ой, я ничего не понимаю!.. Просто ничего!.. Я такая дура, такая дура!.. Чувствую, что не сдам, ой, наверняка не сдам!..
А психиатр всё приговаривала:
- Да будь проклят тот, кто придумал этот экзамен!
Кое-кто из русских старался сдать экзамен обходными путями: рассказывали, как кто-то смог списать у соседа, а кто-то другой разработал шифр общения с соседом на экзамене. Психиатр из Львова больше всех интересовалась этими историями и загадочно рассказывала кое - кому по большому секрету:
- А у Таси есть набор самых верных экзаменационных ответов. Да, да, ей подарил ее бойфренд, румынский доктор, который сам сдал по ним.
Некоторые доверчиво спрашивали Тасю, но она кокетливо отвечала:
- Да ничего у меня нет. Я сама стараюсь добыть хоть что-то такое.
Лиле приятней всего было общаться со смешливым и обаятельным Уолтером Бессером из Панамы. Он весело заговаривал с русскими врачами, а они относились к нему настороженно, как к чужаку. К Лиле он был очень внимателен, пригласил ее в кафе на Мэдисон - авеню. Она никогда не ходила в эти кафе, и ей было интересно. В кафе он делился с ней:
- У ваших русских слишком много гонора. И вообще, они много разговаривают. Но я сочувствую русским эмигрантам. Мой отец, польский еврей, тоже был эмигрант. Он плыл на пароходе вместе с тысячью других евреев, но в США корабль не приняли и отправили в Южную Америку. Отец осел в Панаме, женился на местной женщине. Вот какая во мне гремучая смесь: польско - еврейская и южно - американская, - засмеялся он. - Я учился на медицинском факультете в Испании, но всегда хотел в Америку и сумел тут пройти резидентуру в Еврейском госпитале Бруклина.
Он попросил Лилю рассказать об ортопедии и травматологии в России. Рассказывать ей было особо нечего, она сказала всего несколько фраз.
- В общем, как я понимаю, мы отстали от Америки лет на 20–30.
Уолтер недоверчиво спросил:
- Но Советский Союз - это такая большая страна. Неужели по нашей специальности там нет ничего нового, передового?
- Кое-что все-таки есть. В России умеют исправлять и удлинять кости специальным аппаратом доктора Илизарова. - И Лиля подробнее рассказала об этом методе, даже нарисовала схему и принцип действия аппарата.
Уолтер заинтересовался, стал расспрашивать: